Функционально- инструментальный статус человека в системе вещей. Вся биосфера целиком в пределе грозит превратиться в некий архаический остаток, место которого - на помойке истории.
Впрочем, сама история оказалась выброшенной на собственную помойку, где скапливаются не только пройденное нами и отошедшее в прошлое, но и все текущие события не успев закончиться, они тут же лишаются всякого смысла в результате демпинга средств массовой информации, способных превратить их в субстанцию, непосредственно готовую для употребления, а затем и в отбросы. Помойка истории превратилась в информационную помойку Сами человеческие существа бесконечно воспроизводит себя в виде отбросов или в виде обыкновенных статистов, удел которых - обслуживать этот холостой механизм, символизирующий порочный круг производства, когда, вопреки требованиям истории, уже не Труд воспроизводит Капитал, а Капитал бесконечно воспроизводит Труд. Горька участь этого разрастающегося персонала, которому суждено перейти в отходы так у человека и после смерти продолжают расти ногти и волосы.
Итак, наша культура превратилась в производство отходов.
Если другие культуры, в результате простого обменного цикла, производили некий излишек и порождали культуру излишка в виде нежеланного и проклинаемого дитяти, то наша культура производит огромное количество отбросов, превратившихся в настоящую меновую стоимость. Люди становятся отбросами своих собственных отбросов - вот характерная черта общества, равнодушного к своим собственным ценностям, общества, которое самое себя толкает к безразличию и ненависти У ненависти нет истории, она характерна для конца социальности и конца истории . 5 Как видно из выше приведенной цитаты, стратегия властных структур направленная по Фуко на жизнь, производство и воспроизводство в своем развитии зашла в тупик. Не потребности являются основанием для производства товара, а наоборот машина производства и потребления производит потребности.
В акте потребления потребляются не товары, а вся система объектов как знаковая структура.
Вне системы обмена и потребления нет ни субъекта, ни объектов. Субъект, чтобы остаться таковым, вынужден конструировать себя как объект, все это осознается потребителем как свобода свобода владеть вещами.
Бодрийяр считает, что быть свободным в обществе потребления, на самом деле, означает лишь свободно проецировать желания на произведенные товары и впадать в успокоительную регрессию в вещи. Нет индивидуальных желаний и потребностей, есть машины производства желаний, заставляющие наслаждаться, эксплуатирующие наши центры наслаждения. Объекты есть категории объектов, тирания которых задает категории личности.
Места в социальной иерархии помечены обладанием вещами определенного класса. Знаковый код всегда обобщенная рациональная модель и снятый в нем принцип эквивалентности монопольно организуют поля власти и порядка. Потребление это тоже своего рода бизнес, труд, когда мы инвестируем собственные смыслы и значения в систему дискурса объектов. В самом акте потребления, в волшебстве покупки совершается, по Бодрийяру, бессознательное и управляемое принятие всей социальной системы норм. Дискурс объектов как парадигма языка, коммуникации и идентичности вытеснил символический обмен тот социальный институт, который в архаических обществах определял поведение и коммуникацию до и без всякого осознания и рационализации.
Символический обмен выстраивается относительно субъекта и символов его присутствия принципом проявления здесь является не симметрия эквивалентного обмена, а асимметрия дара, дарения, жертвоприношения. Потребительская стоимость и ее функциональная, жизненно-практическая основа подменяются меновой т.е. рыночной, основанной принципом эквивалентности все равно абстрактному эквиваленту денег, все рационально обобщается до эквивалентности.
Однако далее и этот фетишизм потребительской стоимости, также известный в марксистской политэкономической теории как проблема отчуждения, становится жертвой диктатуры знаковой стоимости, подпадая под монополию кода торговая марка, стэндинг. Объект становится единством знака и товара отныне товар это всегда знак, а знак всегда товар. Знак провоцирует отчуждение стоимости, смысла, референта, а значит реальности.
В дискурсе рекламы, организующем приобретение вещи через приобретение ее смысла и управление желаниями, воображаемое и бессознательное переходят в реальность. Эту работу проделывает знак, однако при этом он сам производит свои референты и значения. И теперь отчуждение уже исчерпало себя наступил экстаз коммуникации, как позже отметит Бодрийяр. В этом пункте Бодрийяр радикально критически расходится со структурализмом и марксизмом в знаковой форме стоимости доминирует означающее, что разрушает основную структуралистскую пару означаемоеозначающее политэкономические формулы стоимости перестают работать в мире диктатуры знака.
Бодрийяр подчеркивает, что знаки в принципе стремятся порвать со значениями и референциями, что они стремятся взаимодействовать только между собой. Вся эта машина обосабливается в самодостаточную систему, которая в пределе стремится поглотить вселенную.
Система порождает свое иное, своего Другого. Цензура знака отбрасывает и вытесняет смерть, безумие, детство, пол, извращения, невежество. Именно эту монополию кода стремится захватить идеология, полагает Бодрийяр. В результате непрерывной эксплуатации языка кода в качестве инструмента социального контроля к концу 20 в. знаки окончательно отрываются от своих означаемых и получают полную автономность сигналов симулякров, воспроизводящих и транслирующих смыслы, неадекватные происходящим событиям, и факты, не поддающиеся однозначной оценке.
По мысли Бодрийяра, произошла истинная революция революция симуляции знака-кода симулякра, закрывшая повестку дня двух предшествующих тоже истинных в отличии от пролетарской революций революции про-симулякров подделки Ренессанса и производства индустриального века. Утрачивают свою состоятельность как симулякры-подделки эпохи Возрождения т.е. принципы традиции, касты, естественного закона, сакрального и религии, так и симулякры-продукции индустриальной революции принципы эквивалентности, авангарда, класса, идеологии, труда и производства.
Закрыта, согласно Бодрийяру, и повестка дня теорий, рожденных индустриализмом антропологии, политэкономии, структурализма, семиотики, психоанализа, которые лишь маскировали террор системы, создавали ей алиби. Восшествие симулякра стирает и сам механизм революции, а взамен симуляция порождает мир катастроф. 3.2