Доказательства бессмертия души и критические замечания к ним

Доказательства бессмертия души и критические замечания к ним. В диалоге «Федон» Сократ, готовящийся принять смерть, не только не сожалеет об этом, но и радуется предстоящему, но окружающие его ученики не понимают этого.

Сократ поясняет свое спокойствие: «…истинные философы много думают о смерти, и никто на свете не боится ее меньше, чем эти люди. «…» мы говорим о настоящем философе, ибо он будет совершенно уверен, что нигде в ином месте не приобщится к разумению во всей его чистоте…». На эти слова один из его учеников – Кебет возражает: «Но что душа умершего продолжает существовать «…» требует веских доказательств и обстоятельных разъяснений…». Сократ приводит доказательства бессмертия души. Первое доказательство.

Данное доказательство основано на констатации того, что в мире противоположности постоянно переходят одна в другую. Если существуют противоположные вещи, необходимо, чтобы одна непременно возникала из другой, ей противоположной.

Ведь если есть большее, то, значит, есть и меньшее, в сравнении с которым только и могло возникнуть большее, это же относится и к изменениям силы, скорости, разъединению и соединению, охлаждению и нагреванию, сну и бодрствованию. В ходе этих рассуждений возникает вопрос, а если что-нибудь противоположное жизни? Да, жизни противоположна смерть. Таким образом, в ходе диалога мы приходим к выводу - «живые возникают из мертвых и никак иначе». Замечания.

Взаимопереходы каких-то противоположностей не дают оснований для утверждения, что всем противоположностям это свойственно. То, что имеет место при отношениях понятий количества «большее» и «меньшее» или этических понятий «хорошее» и «плохое», не обязательно имеет место при таких понятиях как «жизнь» и «смерть». Второе доказательство. Если допустить, что нет постоянного перехода противоположностей друг в друга, то все остановилось бы только на какой-нибудь одной из противоположностей, т.е. стало бы смертью.

Следовательно, душа после смерти тела переходит в другое состояние уже без земного тела, а неземная душа опять переходит в земное существование. И если душа будет существовать после смерти и существовала до встречи с телом, то, вероятнее всего, она вечна, поскольку невозможно представить ничего способного ее разрушить. Замечания. В данном аргументе имеется бездоказательное утверждение – а именно что если бы действительность остановилась только на одной противоположности и не переходила бы в другую, то она осталась бы в неподвижном состоянии и омертвела бы. Эта омертвелость никого не может испугать ни логически, ни фактически. Если на Луне, например, нет жизни, то, значит, по крайней мере для настоящего времени, логически необходимый переход от жизни к смерти для Луны не имеет совершенно никакого значения.

При этих условиях второе доказетельство Платона о бессмертии души приходится считать лишенным надлежащей логической силы. Третье доказательство.

Доказательство основано на положение – знание есть припоминание того, что было до рождения человека. Платон под припоминанием, имеет в виду то, что какие-либо чувства человека вызывают в нем высшие образы: «…Но тебе, конечно, известно, что испытывают влюбленные, когда увидят лиру, или плащ, или иное что из вещей своего любимца: они увидят лиру и тут же в уме у них возникает образ юноши, которому эта лира принадлежит. Это и есть припоминание…». Причем это припоминание вызывается, когда сходством, а когда и несходством.

Человек всегда при помощи одного вспоминаем что-нибудь другое, более или менее существенное. Из этих воспоминаний важно припоминание по данной вещи того, что она значит, ее смысла или понятия, когда, например, наряду с равными вещами вспоминаем равное само по себе, т.е. просто равенство как отвлеченное понятие. Заметим, что предметы, в каком-то отношении равные между собой, могут иметь разный образ и всякие различия. Но равное, взятое само по себе, совершенно одинаково присутствует в тех предметах, которые человек признает равными, несмотря на их разнообразные различия. Следовательно, чтобы эти различные предметы признать в каком-нибудь отношении равными, человек уже раньше того должен иметь понятие равенства - « стало быть, мы непременно должны знать равное само по себе еще до того, как впервые увидим равные предметы ». Понятие равенства при сопоставлении равных предметов только вспоминается, на самом же деле оно существует раньше их самих.

Согласно Платону, постигая с помощью чувств нечто прекрасное, доброе, справедливое, священное, равно как большее или меньшее, человек восстанавливает в памяти некогда постигнутые, но забытые душой при новом рождении идеи красоты, добра, справедливости, величия и т. п. Так, по Платону, если есть вечные сущности как вечные идеи мира и человеческого знания, то есть и бессмертие человеческой души. Замечания.

Неточность этого второго аргумента заключается в том, что на первый план выдвигается общее и отстраняется на задний план единичное. Совершенно правильно, что единичное и непознаваемо, и даже вполне бессмысленно без привлечения общего.

Если мы говорим «дерево зелено», то такое суждение возможно только в том случае, если у нас есть общее представление о зеленых предметах вообще, т.е. о зеленом цвете вообще. Поставим вопрос: если для познания единичного нужно мыслить какое-нибудь общее, то действительно ли мыслимо общее без всякого единичного? Как изолированное и вполне абстрактное понятие «зеленость», конечно, мыслима.

Однако, когда человек называет дерево зеленым, он мыслит не абстрактное понятие зелености (о котором учат физики при помощи указания на определенное количество колебаний некоей предполагаемой среды в секунду), а о зеленом цвете именно дерева. А это значит, что дерево отличается тем или другим оттенком зеленого цвета, т.е. содержит в себе какой-то момент зелености, а потому и неотделимо от зелености вообще. Неточность в этом аргументе заключается, таким образом, в том, что Платон необоснованно акцентирует общее в ущерб единичному.

Так же третье доказательство содержит в себе мифологему. Мифологема заключается в том, что из доземного познания вечных идей следует познавание этих идей также и после смерти нашего земного тела. Ведь если бы мы даже допустили, что вечные идеи мы действительно познавали до нашего воплощения в земном теле, то это еще не значило бы, что мы будем познавать эти идеи и после смерти нашего тела, т.е. в потустороннем мире. Забвение и убыль человеческого знания мы можем довольно часто наблюдать в нашей жизни.

Например, многое из того, чему мы обучались в школе, мы можем забывать в зрелом возрасте и часто даже целиком забываем, не говоря уже о психопатологических случаях. Тогда возникает вопрос: почему же мы должны помнить вечные идеи тогда, когда мы не просто переходим из одного возраста в другой, а вообще теряем все наше тело целиком, т.е. умираем? Здесь мы имеем дело лишь с догматом веры. Заметим так же, то, что бессмертны души разумных существ – это у Платона можно считать твердо установленным; а вот бессмертие душ существ неразумных сомнительно.

И по всей вероятности, души неразумных существ не обладающие ни рассудком, ни способностью суждения и совершенно лишенные, таким образом, понятия об умопостигаемом и по существу отличные от разумных существ, смертны и тленны. Четвертое доказательство. В данном доказательстве аргументом служит самотождество идеи (эйдоса) души. Доказательство выходит из проблемы опыта.

Как известно, все составное рано или поздно распадается, подлежит рассеянию, следовательно, душа будет бессмертной, если она несоставная, целостная. Платон выделяет два вида сущего – зримое и безвидное. Душа ближе и подобнее безвидным существам, а тело – видимым. Платон приходит к заключению, что душа и тело представляют собой нечто единое, одно существо, тем не менее, душа ближе к тождественному, божественному, управляющему, а тело – к изменчивому, земному и управляемому.

Однако если тело с помощью различных искусственных приемов (например, бальзамирования) может не уничтожаться, но существовать какое-то неопределенное время, то тем более может сохраняться душа после отрешения от тела. Согласно Платону после отрешения от тела душа, если она при жизни тела воздерживалась от телесных вожделений и стремилась к разуму, будет с богами, а если душа при жизни тела подчинялась ему, то она продолжит быть тяжелой, порочной, безобразной, неразумной и близкой к покинутому ею телу и в таком безобразном виде предстанет в потустороннем мире. После предоставленного доказательства в диалоге «Федон» у учеников Сократа возникают сомнения относительно предложенного учения о душе. Сомнения Симмия: если душа такова, какой обрисовал ее Сократ, то она подобна гармонии звуков, издаваемых лирой, так что если лира погибла, то тем самым погибла и гармония ее звуков.

Разъяснения Сократа: душа не есть гармония, строй, подобный тому, который создается лирой, но существует, как сказано выше, до тела в виде сущности; поэтому, прежде чем быть строем или настроением тела, душа есть сама же она, и быть душой свойственно всем душам совершенно одинаково; а так как для того, чтобы настроить лиру, уже надо иметь представление о желательном строе, то и душа, прежде чем быть гармонией тела, должна не зависеть от этой телесной гармонии и отдельных ее моментов, а, наоборот, сама настраивать или расстраивать лиру. Сомнения Кебета: если душа и существует до тела, то еще неизвестно, будет ли она существовать также и после смерти тела; и если будет существовать после смерти тела и даже если потом еще перевоплотится в несколько разных тел, то не износится ли она - «…но не признаем, что душа не несет никакого ущерба в частых своих рождениях и не погибает однажды совершенно в какую-то из своих смертей…». Возражение Кебету представляет собой пятым основным доказательством бессмертия души. Замечания.

Общее понятие, эйдос, или идея, применяется здесь не к чему другому, как именно к душе, и ставится вопрос об эйдосе души. Если согласиться с Платоном, что душа существует, то вопрос этот не только правомерен, но и допускает только одно решение: у души, как и у березы или палки, тоже существует свой эйдос, и этот эйдос нельзя ни покрасить, ни согнуть, ни поломать, ни сжечь, ни уничтожить.

Две березы можно срубить.

Но число «два» уже нельзя срубить. Числа хотя и существуют во времени, но сами по себе не затрагиваются временем, как и законы тяготения хотя и осуществляются во времени, но сами по себе применяемы к любым временам.

Однако, тут же возникает и большое сомнение: если действительно существует эйдос души, то является ли сама душа эйдосом? Эйдос палки действительно нельзя поломать, а палку можно поломать, но ведь эйдос палки не есть сама палка и сама палка не есть свой собственный эйдос. Другими словами, вывод о вневременном эйдосе души отличается слишком общим характером.

Из признания вневременности эйдоса души вовсе не вытекает необходимость признания вневременности самой души. Это сомнение, по-видимому, приходило в голову и самому Платону, почему он и вложил в уста Симмия возражение о гибели гармонии издаваемых лирой звуков в результате гибели самой лиры. Платону в ответ на это возражение пришлось всячески подчеркивать, что эйдос любого предмета совершенно чист от всяких свойств и качеств этого последнего. Однако поскольку бессмертный и абсолютно чистый эйдос души опять-таки ничего не говорит о бессмертии или смертности души, то Платон находит нужным формулировать еще новое, пятое доказательство.

Ведь если доказано, что душа не есть гармония тела, что она выше ее гармонии или дисгармонии, и если доказано, что быть душой означает, безусловно, для всех душ, и хороших и дурных, одно и то же, то этим снова доказывается только прежний тезис, а именно что вечен эйдос души. А как же быть с самой душой? Пятое доказательство. Аргумент: теория души как эйдоса жизни.

Платон от лица Сократа рассуждает, что если к единице прибавить другую единицу, получится двойка; но эта же двойка получится и в том случае, если единицу разделить на две части; следовательно, причина получения двойки не в увеличении единицы и не в ее разделении. Значит, подлинной причиной вещей является то, что в них существует само по себе: большой размер вещи зависит от того, что ей свойственна большая величина, и высокий человек не головою больше низкого человека, но в силу своей причастности большой величине, а голова человека может быть причиной и его высокого, и его низкого роста.

Смешивается и переходит одно в другое то, что подчинено этим понятиям, но не самые понятия; и если подчиненное одному понятию становится подчиненным другому понятию, то первое понятие отступает или гибнет для данного предмета. «Разве мы не признаем, что число «три» скорее погибнет и претерпит все, что угодно, но только не станет, будучи тремя, четным?». Поэтому вещи хотя и не противоположные друг другу, например огонь и снег или двойка и тройка, но причастные противоположным идеям, т.е. понятиям тепла и холода или понятиям четности и нечетности, не терпят в себе одновременного присутствия противоположных идей, так что огонь, превращаясь в снег, теряет идею холода, и двойка, превращаясь в тройку, теряет идею четности.

Отсюда, вывод и для души: как четность несовместима с нечетностью, так и душа, будучи жизнью тела, несовместима с его смертью; и когда умирает тело, то душа не умирает, а только отступает от тела; и если неуничтожима четность, когда четная двойка становится нечетной тройкой, а только отстраняется от тройки, то и когда умирает тело, душа тем самым вовсе не умирает, а продолжает быть неуничтожимой, хотя уже и отделяется от земного тела. Замечания.

Для доказательства бессмертия души путем перехода от душ в их конкретном состоянии к понятию души следовало бы предварительно доказать, что душа есть сущность жизни.

Но в «Федоне» этого совершенно нет, как и вообще здесь нет определения того, что такое душа. Следует, отметить и то, что идея чего бы то ни было, по утверждению Платона, отличается от своего предмета прежде всего тем, что предмет можно разрушить и он может погибнуть, к идее же предмета бессмысленно применять какие-нибудь пространственно-временные категории. Но делать из этого вывод, что сама душа так же вневременна, как и ее идея, эйдос, – это значит доказывать «слишком много», потому что тогда физически бессмертной придется считать и любую физическую вещь. Эти доказательства Платона оказалось настолько впечатляющими, что некоторые спешили уйти из жизни.

Так, «…некто Клеомброт из Амбракии, прочтя диалог Платона «Федон», лишил себя жизни, томясь желанием поскорее созерцать дивный мир идей « » С «Федоном» в руках окончил жизнь последний представитель римской свободы Катон Утический». А мысль Платона о связи философии со смертью не раз воспроизводилась в сочинениях более поздних мыслителей; например, Иоанн Дамаскин утверждал: «Философия есть помышление о смерти». 4.