Диалектика и современная наука. В XIX веке ситуация в обществе и в науке способствовала смешению диалектики с релятивизмом. Но в первой половине ХХ века предпосылки релятивистских тенденций еще более углубились.
Революционные потрясения охватили практически всю ойкумену, а естествознание впервые обратилось к сфере становления, – так сказать, обосновалось на родной почве релятивизма (физика микромира, генетика, релятивистская космология). Неопределенность и неустойчивость явлений, присущая этой сфере, породили известные мистические, индетерминистские и агностические тенденции в квантовой механике и других науках «неклассического» периода.
В конце же ХХ столетия большую часть человечества охватил глубокий социальный кризис, и под его воздействием политическая идеология рухнула в пропасть релятивизма. В таких условиях только наука могла бы служить опорой для диалектики. Как известно, с 70–х годов XX века формируется новый, постнеклассический облик науки. Ее лидером становится синергетика, комплексная естественнонаучная теория самоорганизации (в основе – термодинамика открытых неравновесных систем). Законы самоорганизации естественно объясняют многие парадоксальные эффекты становления, и этим возвращают научную мысль на классическую стезю здравого смысла, однако уже «приправленного» элементами диалектики.
Ведь понятие самоорганизации объединяет эволюцию и становление, и выступает как видовое в отношении к самодвижению – центральному понятию диалектики. Существо этих преобразований осознают признанные идейные лидеры самой синергетики. «Ныне мы вступаем, – пишут И. Пригожин и И. Стенгерс, – в новую эру истории времени, эру, в которой бытие и становление могут быть объединены в непротиворечивую картину». Обе названные дисциплины – и диалектика, и синергетика, – уверены в способности материи к творческому саморазвитию. «Материя – более не пассивная субстанция, описываемая в рамках механистической картины мира, ей также свойственна спонтанная активность», – пишут те же авторы.
Обе эти дисциплины акцентируют необратимость развития и утверждают нелинейный тип мышления. Между тем, еще Л. Больцман, М. Смолуховский и А. Пуанкаре пытались доказать принципиальную обратимость тепловых процессов.
Под влиянием синергетики и в результате собственного развития, другие фундаментальные науки также идут сегодня, по нашему мнению, навстречу диалектике. Это не значит, что диалектика в ее наличной исторической (то есть гегелевской и марксистской) форме полностью соответствует современным потребностям науки. Скорее верно обратное; но причина тут не в принципиальной порочности диалектики, а в ее теоретической незрелости и политически обусловленных извращениях.
Как уже сказано выше, учение о связи в классической диалектике оставалось недоразвитым; в официальном марксизме оно, к тому же, существенно искажается. Сам принцип всеобщей связи подменялся в нем «принципом детерминизма». Считалось, что Ф. Энгельс отвергает не детерминизм как таковой, а лишь механический детерминизм, заменяя его «диалектическим детерминизмом». Между тем, ни такого понятия, ни других указаний на приемлемую форму детерминизма у Энгельса нет. В «Диалектике природы» он критикует вообще «детерминизм, перешедший в естествознание из французского материализма», и явно следует в этом вопросе за Гегелем, согласно которому детерминизм может быть только метафизическим и механическим.
Как отмечали многие физики и философы, противоречивое понятие диалектического детерминизма прикрывало фактический отказ от детерминизма в физике. Прикрывало, очевидно, ради сохранения детерминизма как принципа официального мировоззрения.
Характерной чертой современной науки является именно выход за пределы детерминации, в сферу «нелокальной корреляции», – непосредственной связи сторон и элементов, как внутри конкретных систем, так и в физическом мире в целом. Само название синергетики означает «совместное действие», «кооперация», и указывает на «добровольную» согласованность поведения элементов системы в ходе ее самоорганизации. Напр в хрестоматийном опыте Х. Бенара молекулы нагреваемой ртути одновременно выстраивают свое движение таким образом, что вся масса жидкости распадается на одинаковые конвективные ячейки, хотя подвод энергии осуществляется в хаотической форме.
Такое поведение молекул нельзя свести к детерминации как следствию определенных оснований, но оно имеет реальное основание в сущностном единстве природы данной системы. Всеобщая связь здесь не только не нарушается, а наоборот – обнаруживается с наибольшей непосредственностью. С другой стороны, в современной физике микромира уже эмпирически доказано объективное существование несиловой квантовой связи, не зависящей от пространства и времени.
Этим решен, наконец, парадокс Эйнштейна–Подольского–Розена, вокруг которого с 1935 года преломлено столько теоретических копий. И еще на рубеже 90-х годов многие эпистемологи, опираясь на современные достижения науки, пришли к выводу, что давнее противостояние детерминизма и индетерминизма в современном естествознании уже преодолено. Фактически наука вернулась от механического принципа детерминизма и мистического индетерминизма к исконному диалектическому принципу всеобщей связи.
Некоторые авторы подчеркивают в синергетике описание хаотичных состояний, «забывая», что главное в ней – законы самоорганизации, то есть, как раз, законы порождения порядка из хаоса. Обычно такая «забывчивость» связана со стремлением истолковать идеи постнеклассической науки как, якобы, дальнейшее углубление «неклассического» релятивизма, и противопоставить синергетику диалектике.
Напр утверждают, что признание синергетикой существенной роли слабых флуктуаций среды в точках их бифуркации несовместимо с признанием закономерного характера эволюции сложных систем (особенно – социальных), – тогда как диалектика претендует именно на познание таких законов. На деле концепции необходимости и случайности в синергетике и диалектике практически совпадают: обе признают неразрывное единство необходимого и случайного. «Совместное действие стохастических и детерминированных «сил» («случайность» и «необходимость») переводит системы из исходных состояний в новые, определяя при этом, какие именно новые конфигурации реализуются», – отмечает Г. Хакен, автор самого понятия синергетики. «И детерминистский характер кинетических уравнений, позволяющих вычислить заранее набор возможных состояний, и случайные флуктуации, «выбирающие» одно из нескольких возможных состояний вблизи точки бифуркации, теснейшим образом взаимосвязаны.
Эта смесь необходимости и случайности и составляет историю системы», – пишут И. Пригожин и И. Стенгерс.
Признают лидеры синергетики и способность человека управлять развитием общества. Напр И. Пригожин пишет: «В отличие от биологической эволюции, общество может действовать целенаправленно: в известном смысле мы можем выбирать направление нашей эволюции… что предполагает наличие моральной ответственности». По справедливому замечанию Е.Н. Князевой и С.П. Курдюмова, синергетика «неразрывно связана с оптимизмом. В современной ситуации ускоренного и нестабильного развития мира она имеет мажорное звучание. Это – оптимистическая попытка… овладеть методами нелинейного управления сложными системами, находящимися в состоянии неустойчивости». Такова же традиционная социальная позиция диалектики, начиная с этического рационализма Сократа и включая марксистский социальный активизм в его лучших проявлениях.
А за грубые формы ее реализации, обусловленные извращениями диалектики, сама диалектика ответственности не несет.
Но отношения общества и диалектики заслуживают самостоятельного рассмотрения.