Формирование философии М.А.Булгакова.
В 1921 году Булгаков переезжает в Москву. Отныне этот многоликий город станет источником, питающим его оригинальное поэтическое и сатирическое творчество. Булгаков начинает писать.
Сам он датирует начало своей литературной деятельности очень точно 15 февраля 1920 года Фельетоны и рассказы молодого писателя печатаются в столичных газетах и журналах, выходят отдельными изданиями. К тому времени Булгаков уже отходит от своей медицинской деятельности в 1916 году он был утвержден в степени лекаря с отличием, и полностью отдает себя литературному творчеству. Ранние повести и рассказы. Булгакова имели успех у читателей, но встречали и резкую критику, которая обвиняла писателя в злопыхательстве и новобуржуазных настроениях.
Это причинило ему немало бед и огорчений. Дни писателя были отданы газетной работе для заработка, вечера и ночи для души, где вызревала серьезная булгаковская проза. Наряду с писанием сатирических повестей Записки на манжетах, Дьяволиада он создавал в 1922 1924 годах свой первый большой роман Белая гвардия. В эти же годы Булгаков писал рассказы о гражданской войне. Как правило, они представляли собой ответвления от главного романного ствола.
Легко, например, обнаружить такую связь, сравнив рассказ Я убил, со сценами из Белой гвардии, где описаны бесчинства петлюровцев в Киеве. Михаил Булгаков обладал не только сатирическим, но и редким лирическим даром, который и был, пожалуй, основным музыкальным тоном его прозы. Роман Белая гвардия, рисующий историю киевской семьи Турбиных, конец белого движения на Украине, в самом стиле своем сочетает черты поэтического эпоса и тонкого психологического письма. Впоследствии этот роман превратится под пером Булгакова в пьесу Дни Турбиных 1926, которую поставит Московский Художественный театр.
Она принесет писателю широкую известность. Булгаков продолжает работать над своими литературными шедеврами. Он пишет такие известнейшие произведения как Зойкина квартира Бег и др. Все эти произведения пропитаны острой сатирой, благодаря чему они не раз запрещались, потом снова разрешались и так много раз. Но в Булгаковских произведениях сатира очень тесно переплетается с какими-то сверхъестественными силами, часто переходящими даже в фантасмагорию.
Наглядным тому подтверждением служит рассказ Дьяволиада. Содержание Дьяволиады судьба маленького человека, рядового винтика бюрократической машины, который в какой-то момент выпал из своего гнезда, потерялся среди ее шестеренок и приводов и метался среди них, пытаясь вновь зацепиться за общий ход, пока не сошел с ума. В сущности даже не этот маленький чиновник, хоть он и центральная фигура, а сама машина, ничего не производящая и только энергично жующая свою бумажную жвачку, и есть главное действующее лицо повести.
Ее кипучая утробная жизнь, смысл которой не поддается разгадке, словно в ускоренных кадрах какого-то сумасшедшего фильма проносится перед глазами читателя. Дьяволиада не была в полной мере оценена ни друзьями, ни недругами Булгакова. Ее заметил и в общем похвалил один из крупнейших мастеров литературы Е. Замятин. Но в целом она показалась ему неглубокой и очень какой-то бездумной.
Между тем есть в ней нечто такое, чего уж нынешний-то читатель не может не оценить по самому высокому счету. Во-первых, история героя, нежного тихого блондина Короткова позволяет увидеть и едва ли не физически ощутить беззащитность и бессилие обыкновенного человека перед могуществом самородящегося и самонастраивающегося бюрократического аппарата. Во-вторых, она приводит к очень важной и безусловно верной мысли, что опасно для общества не столько существование этого аппарата сколько то, что люди привыкают к системе отношений, которые им насаждаются, и начинают считать их естественными, какие бы фантастически уродливые формы они ни принимали. В наши дни отношения к Дьяволиаде сильно изменилось.
Принято считать, что Записки на манжетах биографическая вещь. Хотя если присмотреться, вчитаться и внимательно обдумать, то что там написано, становится ясно, что в этом произведении Булгаков смотрит на события и на своего героя как бы со стороны. Из автобиографии рождается повесть, в художественных образах которой воплощена с таким трудом обретенная автором истина.
И уж никто не ищет черты Булгакова в тихом блондине Короткове из повести Дьяволиада. А ведь это произведение продолжает тему Записок на манжетах, в нем применен тот же способ переосмысления и неожиданного соединения знакомых лиц и авторских наблюдений и впечатлений. Здесь тоже много биографических черт, и тем не менее все это создания творческой фантазии писателя, о которых Е. Замятин сказал Фауна и флора письменного стола - гораздо богаче, чем думают, она еще мало изучена.
В Дьяволиаде много молодого увлечения литературой, самозабвенной игры в фантастику, экспериментов со словом и сюжетом, следования за гоголевскими Записками сумасшедшего, откуда взята сама тема безумия маленького чиновника, смятого колесами бюрократического механизма. И здесь же есть неповторимый стиль, точно найденные подробности вроде слетевшей шляпы извозчика, из- под которой разлетаются припрятанные денежные бумажки, предвещающие роман Мастер и Маргарита фразы типа Черная крылатка соткалась из воздуха появляется черный кот с фосфорическими глазами, в которого превращается Кальсонер.
В Дьяволиаде уже виден самобытный прозаик с даром замечательного рассказчика-сатирика, и не случайно Булгакова заметили после этой повести. Отсюда начинается путь писателя к роману Белая гвардия и повестям Роковые яйца и Собачье сердце. Надо также сказать несколько слов о языке Дьяволиады. Замятин справедливо хвалил Дьяволиаду за быстрое кинематографичное повествование и точные короткие остроумные фразы.
Да, Булгаков сознательно стремился к быстрой прозе и вместе с тем понимал, что ритм нового повествования на одних коротких фразах не построишь. Еще тогда споря в московской редакции газеты Гудок с писателем Юрием Олешей и другими любителями краткости, он прочел им длинную фразу из Шинели и пояснил Гоголевская фраза в двести слов - это тоже идеал, причем идеал бесспорный, только с другого полюса.
Поэтому фразы из гоголевских пленительных фантасмагорий мы встречаем уже в Не обыкновенных приключениях доктора, Похождениях Чичикова и Записках на манжетах и уж конечно в Дьяволиаде. Тогда-то и формируется тот булгаковский язык, который мы встречаем на страницах его более поздних произведениях. 4.