Культ научно-технического разума и его противники Наш век - это эпоха научно-технической революции, невиданного взлета научной мысли. Социально-исторические предпосылки веры человека и человечества в разум и науку в XX веке не менее, а более прочны и широки, чем в предшествующей истории.Рациональное знание, в особенности научное, стало важнейшей составляющей нововведений, кардинальных социально-исторических преобразований, основной формой повышения производительности труда и изменения всех форм человеческого бытия.
Сциентизм и антисциентизм Научно-техническая революция, широко развернувшаяся во второй половине XX века, породила не только проблемы и противоречия, но и надежды на то, что с помощью новых научных дисциплин и новой техники будут наконец разрешены трудные проблемы и противоречия человеческой жизни. Такие умонастроения получили в наше время название сциентистских от лат. scienlia - наука и техницистских.Формы их были различны существовали разновидности кибернетического, генетического, компьютерного и т. д. техницизма и сциентизма.
В свою очередь, различные виды сциентизма положены в основание концепций индустриального, постиндустриального, информационного общества, которые в 50-80-х годах сменяли друг друга на арене идейной борьбы. Культ сугубо современного научно-технического знания и был новым изданием культа разума.В известном отношении культ научно-технического разума, функциональной рациональности понятие, введенное в обиход видными социологами и философами XX века Э. Дюркгеймом и М. Вебером в XX веке был взвинчен выше, чем в эпоху классики.
Влияние научно-технического разума на социальное развитие, жизнь людей рисовалось как мощное и прямое. В 50-60-х годах - на волне высокой экономической конъюнктуры - приобрела широкое влияние концепция общества всеобщего благоденствия, построенного на принципах рациональной эффективности.Наиболее популярные в те времена западные авторы У. У. Ростоу, Д. Белл и др обещая общество всеобщего благоденствия, полагались именно на взлет и чуть ли не на чудодейственную силу научно-технического разума, на разумность, научность управления, на рост образовательного уровня больших масс населения и т. д. Техницистские и сциентистские иллюзии сплелись также с технократической утопией, с представлением о грядущей власти от греч. кратос - власть компетентных научно-технических специалистов, экспертов, то есть, собственно, с представлением о той же безраздельной власти научно-технического разума.
Сторонники сциентистских и техницистских концепций в 50-60-е годы поспешили даже назвать сроки исполнения своих сверх оптимистических предсказаний благоденствие, власть технократов назначались на 70-80-е годы. Иллюзии были развенчаны. 70-80-е годы общество встретило невиданными научно-техническими достижениями, повышением производительности труда и уровня жизни в ряде стран, но и обострившимися проблемами и противоречиями, которые привели ныне живущих людей на грань самого, пожалуй, опасного кризиса в его истории.
Исчезли ли сегодня техницистско-сциентистские, технократические концепции Отнюдь нет. Они, правда, заметно видоизменили свою форму. В 50-60-х годах сциентизм и техницизм выступали главным образом в виде сугубо оптимистических представлений о настоящем и будущем.
В последние десятилетия сциентисты и техницисты раскололись на два лагеря.Одни, разочаровавшись в возможностях науки и техники, но не усматривая других равноценных им стимулов и механизмов социального прогресса, выдвигают идеи своего рода умеренного, критического оптимизма или даже сциентистского пессимизма.
Другие, подвергая критике слишком благодушный сциентизм прошлого, охотно указывая на социальные противоречия, конфликты, прогнозируя их и в будущем, по-прежнему возлагают основные надежды на новую волну научно-технического прогресса, на преобразующую роль знания, на экономические изменения хотя с большим вниманием, чем прежние техницисты и сциентисты, относятся к политическим, духовно-нравственным и гуманистическим факторам.
Между концепциями индустриального, постиндустриального общества и, например, новейшими концепциями информационного общества существует несомненная преемственность - она состоит как раз в верности методам и приемам техницизма, сциентизма. Снова - и в новейших вариантах - утверждается культ разума и науки.Приведем в качестве примера концепцию японского автора Е. Масуды, изложенную в книге с названием, которое четко раскрывает упомянутую преемственность Информационное общество как постиндустриальное общество, впервые опубликованную в 1986 году. Было бы принципиально неверно недооценивать практическое влияние подобных концепций - именно они служат в качестве своего рода философии действия при осуществлении крупномасштабных научно-технических нововведений и связанных с ними социальных преобразований.
Е. Масуда был среди тех, кто разработал план-прогноз информационного общества, который, по крайней мере в его научно-технической и организационной части, был не без успеха реализован в Японии и других индустриально развитых странах капитализма. Обычно такого рода учения содержат в себе целые разделы, идеи и выводы которых представляют немалый теоретический и практический интерес.
Так, у Е. Масуды а также у авторов других концепций информационного общества - Д. Белла, А. Тофлера в их последних работах, Дж. Нэсбита и др. исходным является анализ особенностей науки и техники на информационной стадии развития общества интеграция компьютера и средств телекоммуникации, а также выяснение специфики информации как первоосновы новейшей научно-технической деятельности.
Преимущества и специфику информации Е. Масуда видит в том, что она не исчезает при потреблении, не передается полностью при обмене оставаясь в информационной системе и у пользователя, является неделимой, то есть имеет смысл только при достаточно полном наборе сведений, что качество ее повышается с добавлением новой информации.Действительно, общество, научно-техническая, производственно-практическая, теоретическая деятельность которого основана на оперативно накапливаемой, разумно используемой информации, в принципе получает в свое распоряжение ресурсы огромной значимости, доступные многократному и многостороннему использованию, дальнейшему возобновлению в усовершенствованном виде и быстрому созданию новых информационных систем.
Информация - это, во-первых, знание относительно нового типа, пригодное для дальнейшего использования, а во-вторых, знание, производство, хранение и применение которого действительно становится все более важной для общества деятельностью, порождает соответствующие ему технико-организационные структуры.
Возрастающая роль информации и информационных систем - исторический факт, лежащий в основании концепций информационного общества. Другой факт - быстрое, поистине революционное воздействие информационного разума на производство, управление, всю жизнь людей.Е. Масуда обсуждает и ряд других реальных проблем о формировании новой среды жизни людей, имея в виду компью-тополис - город с такими информационными системами, как кабельное многоканальное телевидение о транспортной рельсовой системе пассажирских двухместных экипажей об автоматизированной доставке товаров о новых компьютерных системах здравоохранения и обучения об автоматическом контроле за загрязнением окружающей среды о центрах научной, управленческой информации, профессиональной ориентации и т. д. Надо отметить, что это не утопические мечтания, а проекты, находящиеся в стадии эксперимента, реализации или проектирования.
С научно-технической, организационно-управленческой точек зрения изучение новейших концепций информационного общества представляет большой позитивный интерес.
Что же касается социально-философских предпосылок и выводов этих концепций, то их общими чертами остаются техницизм и сциентизм, культ информационного разума, от прогресса которого опять ожидают прямого и кардинального преобразования общественных отношений, в том числе отношений собственности и власти. Реакцией на сциентистские и техницистские утопии является усиление антитехницистской, антисциентистской волны.
Она, впрочем, на протяжении всего XX века достигала достаточно высокой отметки. Развенчивание иллюзий техницистско-сциентистского оптимизма вызывало и вызывает к жизни антиутопии. В XX веке создано великое множество антиутопий.Немало известных писателей работало в этом жанре - это Г. Уэллс, А. Франк, Э. Синклер, Дж. Лондон Железная пята, К. Воннегут Механическое пианино, в русском переводе Утопия 14, Р. Брэдбери 451 по Фаренгейту, братья Стругацкие и др. Классическими считаются произведения Е. Замятина Мы, английских писателей О. Хаксли О дивный новый мир и Дж. Оруэлла 1984 год. В них нарисованы резко критические образы машинизированного будущего, отождествленного с тоталитарным государством, где наука, техника доведены до совершенства и где подавлены свобода, индивидуальность.
Вымышленной Океанией в антиутопии Оруэлла управляет Большой Брат, который - благодаря наисовершеннейшим техническим устройствам и службе надзора - контролирует всех и вся. Океания - мир исполнителей, которых с детства обучают в духе послушания, неспособности к самостоятельному мышлению, чему служат специально сконструированные язык и идеология. А в них искореняются словосочетания, подобные политической свободе.
И хотя в 1984 году орузлловский мир в полной мере не состоялся, немало западных авторов, отодвигая срок прихода Большого Брата, считают, что антиутопии еще станут реальностью.
Создатели антиутопий вместе с техницистами и сциентистами, но существу, исходят из идеи всевластия науки и техники, хотя не приемлют техницистского оптимизма, заменяя его антитехницистским пессимизмом. Идейно-теоретические основания техницистско-сциентистских и антитехницистских концепций, утопий и антиутопий оказываются, таким образом, очень сходными.И только эмоциональные оценки меняются на противоположные.
Этими крайностями, которые расходятся, но то и дело сходятся, немарксистские философия и социология XX века чаще всего и оборачивались к миру социально-политических дискуссий, к миру культуры.И все же никак нельзя сбрасывать со счетов роль антиутопий как специфического вида социальной критики, как гуманистического предостережения, обращенного к человеку и человечеству смотрите, что может произойти, если не контролировать развитие науки и техники, если во главу угла не поставить потребности человека, его духовно-нравственные цели и ценности.
Особого внимания заслуживает также и та сложная работа над проблемами разума, техники, науки, которая шла в среде профессиональной философии.Она подчас была малопонятна со стороны, да не всегда и выливалась в ценные и адекватные результаты. И все же вклад немарксистской философии XX столетия в немалой степени состоит прежде всего в незавершенном и сегодня, не лишенном противоречий и неясностей, но перспективном поиске нового целостного образа человека и человеческого духа. А он включал в себя и новое понимание рациональности вообще, научно-технической рациональности в особенности.
Постановка проблемы науки и техники, одним словом, была включена в философию человека. Для понимания немарксистской философии XX века очень важно подробнее рассмотреть совершенный ею антропологический поворот.