КРАСОТА ВЕЩЕЙ

 

Лю Цзунъюань. О холмике, что лежит к западу от пруда моего **

 

Лю Цзунъюань (773—819) — известный поэт, прозаик и философ.

 

Дней восемь прошло, как я приобрел себе гору на запад отсюда. Пошел поискать, идя к северо-западу вдоль по дороге от горного входа, и сделал всего лишь двести шагов, а вот приобрел себе пруд-утюжок. Там, к западу этак шагов двадцать пять, и в том месте как раз, где водоворот и глубоко, устроена рыбья запруда, на которой и лежит бугорок.

На нем растет бамбук. Воистину, несчетное количество камней сердито там торчат довольно высоко и вылезают из земли, приподнимаясь вместе с ней: причудливы они, один перед другим. А есть такие среди них, что друг за другом сверху лезут толпою вниз, как будто лошади, волы на водопое у ручья. Другие же вздымаются внезапно, рогами вверх торчат за рядом ряд, как будто разные медведи полезли кверху по горе...

Но этот бугорок так мал: ну прямо взять его в корзинку к себе домой! И я спросил: «А кто хозяин?» Мне отвечали: «То земля заброшенная, принадлежит она здесь Танам. Они ее хоть продают, но ее никто не покупает». Спросил, цена ей какова. Мне говорят: «Всего четыреста — и только». Понравилось, купил. С друзьями я взялся за лопаты, мы выкорчевали растущий здесь сорняк, срубили никуда не годные деревья и на костре сожгли все.

Прекрасные деревья здесь стоят, и бамбуки красивые видны, и удивительные камни — все перед нами здесь. Если теперь посмотреть из-за них на простор, то высоты горы, плывущий ход тучи, теченье ручья, стремительность зверя и птицы — все это здесь мирно и спокойно кружит себе в непостижимость и нам дает полюбоваться своей природною игрою, что развернулась перед нами как раз под нашим бугорком.

Возьмешь в изголовье себе рогожку простую, приляжешь, и вот с твоим глазом беседу ведет чистейший, прозрачнейший вид; и с ухом твоим беседу ведет переливчатый звук; и с духом твоим беседу ведет безмерно живая пустотность вокруг; и с сердцем твоим беседу ведет бездонность живая и беззвучье покоя. Десятка дней не прошло, а я уже здесь приобрел два замечательных местечка, и это даже в древности любителям-ученым, пожалуй, вряд ли б удалось.

Пишу об этом я на камне, чтобы поздравить холмик мой... с удачей что ли?

 

Чжоу Дуньи. О любви к лотосу **

 

Чжоу Дунь И — известный философ, литератор и поэт, живший в XI в.

 

На суше, на воде, в траве, на дереве — повсюду цветов есть очень много всяких, которые достойны любованья. В эпоху Цзинь жил Тао Юаньмин — поэт, который полюбил одну лишь хризантему. С династии же Тан и вплоть до наших дней любовь людей сильней всего — к пиону.

А я так люблю один только лотос — за то, что из грязи выходит, но ею отнюдь не замаран, и, чистой рябью омытый, капризных причуд он не знает. Сквозной внутри, снаружи прям... Не расползается и не ветвится. И запах от него чем далее, тем чище...

Он строен и высок, он чисто так растет. Прилично издали им любоваться, но забавляться с ним, как с пошлою игрушкою, отнюдь нельзя.

И вот я так скажу;

«Хризантема среди цветов — то отшельник, мир презревший. А пион среди цветов — то богач, вельможа знатный. Лотос — он среди цветов — рыцарь чести, благородный человек. Да! Да! Любовью к хризантеме, с тех пор как Тао нет, прославлен редко кто. Любовью к лотосу живет со мною вместе какой поэт?

Любовь к пиону подойдет к поэту из толпы».

 

Юань Чжунлан. Книга цветов *

 

Юань Ужунлан (1568—1610) был выходцем у семьи известных ученых и литераторов своего времени, и достиг высоких постов по службе. Его книга о цветах была написана, по всей видимости, в последние годы XVI в.

 

Среди цветов сливы самые красивые — те, у которых двойная чашечка, отливающая зеленью, изящные листочки, похожие на бабочек из яшмы, и лепестки — точно нежный шелк. Среди пионов лучшие — из сорта «Танцующий львенок»: цветок пастельный, листья — яшмовые бабочки, семена — как Желтый Павильон. Среди белых пионов на первом месте те, кто сохраняют свою драгоценную бахрому цвета царского золота и распространяют вокруг себя изысканный аромат. Среди цветов граната — это те, которые отливают багрянцем и имеют два покрова. Среди лотосов лучше всех те, у которых покров цвета белой яшмы. Среди цветов резеды лучшие — это те, у которых шар темнеет позже всего. Среди хризантем всех прекраснее те, у которых лепестки — как разноцветные перья цапли. А среди новогодних пионов лучший — это «Благоуханный музыкальный камень».

 

Подбирая из цветов букет, нельзя делать его ни слишком пышным, ни слишком скудным. Лучше всего использовать два-три, редко больше стеблей. Высота и положение побегов должны быть такими же, как их изображают на картинах. Цветы следует помещать в вазу так, чтобы был виден изящный вкус; надобно избегать симметрии, однообразия или пестроты; не связывайте стебли ниткой. Гармония же в составлении букетов воистину достигается как бы отсутствием единства и порядка, ненарочитостью и легкостью композиций, подобных стихам Ли Бо, свободных от уставов и правил. Если же ветви составляют какую-то правильную фигуру, а цветы уж слишком строго подчинены правилам сочетания, то это будет похоже на сад в городской управе или цветник на кладбище. Как же узреть в сем истинное согласие?

Цветам приличествует все естественное. Пусть рядом будет маленький столик и тростниковая постель. Пусть столик будет непритязательным и изящным, а дерево для его изготовления лучше взять поблизости. Не нужна пышная мебель — столы, покрытые дорогими лаками, кровати, инкрустированные перламутром и золотом, или расписанные причудливыми узорами подставки для цветочных ваз.

Близ цветов не курят благовоний, подобно тому, как в чай не кладут фруктов. Делают же так для того, чтобы сохранить подлинный аромат чая и цветов. Только невежественный и невоспитанный человек готов ради острой приправы погубить природное благоухание. А кроме того, цветы, окуриваемые благовонным дымом, быстро увядают. Поистине, благовонный дым — убийца цветов.

 

Цветы имеют своих спутников, подобно тому, как императрицы имеют своих дам свиты, а знатные дамы — служанок. И, поистине, когда щедрое солнце вышивает в полях и на горных склонах восхитительные красоты цветочных ковров, творческая сила Небес, рождающая облака и вызывающая дожди, не менее обильна и в спутниках благородный цветов.

Цветок сливы имеет своими спутниками цветы магнолии и камелии. Пиону угодны шиповник, роза и боярышник. Для белого пиона лучшие спутники — цветы мака и альтея. Цветам граната подходят пурпурный мирт, ноготки, гибискус. Спутники лотоса — тубероза и цветы волчьей ягоды с гор. Спутник резеды — гибискус. Хризантеме сопутствует бегония. А цветы новогоднего пиона имеют своим спутниками нарциссы.

Из всех этих спутников каждый имеет свое время цветения. Есть среди них и свой ранжир, определяющий, какой из этих цветов ярче и бледнее, изящнее или грубее. Так, цветок нарцисса — самый воздушный и телом и душой. Цветы камелии — вся грация и свежесть. Цветы волчьей ягоды испускают самый густой аромат. Цветы гибискуса — сама пышность. Цветы яблони — словно игривая девица, желающая нравиться всем. Цветы горной волчьей ягоды навевают думы о чистоте и уединении, а их фиолетовый цвет — само воплощение скромности. Тубероза — это целомудренная бедность, а бегония — безмятежная радость. Поистине, невозможно исчерпать все свойства цветов вокруг нас.

 

Почитанию цветов более всего благоприятствует чай, за ним следует тихая беседа. А наихудший тому спутник — вино. Хотя чарка доброго вина приятнее нашим желудкам, чем чашка чаю, душа цветов чурается всего пошлого и грубого. Лучше довольствоваться сушеными фруктами, чем делать что-либо противное цветам.

Для любования цветами потребны подходящее место и время. Не уметь выбрать правильный момент для созерцания и не оказать цветам должного уважения — значит навлечь на себя позор. Зимними цветами следует любоваться после первого снега, когда небо проясняется после снегопада. Лучше всего делать это в новолуние, в уединенном домике. Цветы весны лучше всего созерцать при свете солнца, сидя в прохладный день на террасе величественного дворца. Летние цветы смотрятся всего лучше после дождя, при свежем ветре, в тени могучего дерева, в бамбуковой роще или на берегу потока. Цветы осени выглядят прекраснее всего в лучах закатного солнца и в сгущающихся сумерках, близ ступенек крыльца, на дорожке, поросшей мхом, или под сводом сплетенных лиан.

Если пренебречь погодой и не выбрать правильного места, дух ослабеет и рассеется, и никакие старания уже не помогут его вернуть. Так происходит с цветами, которые выставляют в постоялых дворах или в домах терпимости.

 

Вот четырнадцать предметов, благоприятствующих любованию цветами:

Светлое окно.

Подходящая комната.

Древний треножник.

Пейзаж, написанный тушью.

Шум ветра в соснах.

Журчанье ручья.

Вдохновенный поэт.

Монах, сведущий в искусстве чаепития.

Слуга из столицы, умеющий подавать вино.

Гости, которые ценят живопись.

Хорошо подобранный букет распустившихся цветов.

Каллиграфическая надпись, напоминающая о визите друга.

Жаровня, шипящая в ночи.

Изящные сравнения дам с цветами.

Дун Цичан Разговор об антикварных вещах *

 

Дун Цичан (1555—1636) — авторитетнейший живописец и теоретик искусства, создатель классической эстетической теории «людей культуры» (Вэнь Жэнь) в Китае.

 

Всевозможные старинные предметы не поддаются разделению по родам, а потому их в совокупности именуют гудун — «антикварная всячина». Это подобно тому, как разные продукты варят с рисом в одном котле и называют получившееся кушанье гудун — «сборная похлебка». В «Книге Перемен» говорится: «В смешении вещей выделяется благодатная сила». Еще там сказано так: «Вещи смешиваются, и тому дается имя: узор мироздания». Узор мира сам собой рождается из смешения вещей. Когда же выпестована благодатная сила, Путь Человека обретает незыблемость. Не приникнув к благодатной силе, не прозреешь истину Пути. Как же приникнуть к ней? Своди воедино разнящееся, приводи к подобию несходное, не давай увлечь себя пустым именам, твердо держись сути вещей, лелей Великую Пользу, узревай летучее сияние и непременно достигнешь полноты знания. Тогда одно лишь слово «антиквариат» возвысит тебя до несказанных откровений. Однако же, не положив поначалу труда на учебу, не придешь потом к высшему пониманию. Толкования же слов и книжные суждения касаются только вещей осязаемых и зримых.

В слове гудун иероглиф «гу», то бишь «кости», означает: «то, что остается после того, как удалено мясо». Достаточно взглянуть на растения и животных вокруг: нет среди них никого, в ком мягкая плоть не наросла бы на костяке. Когда же они достигают старости и жизнь покидает их, бренной плоти в них суждено исчезнуть. А предметы из яшмы и золота долго хранятся людьми. Не избежать им воздействия жары и влаги Неба и Земли, оставляет на них свой след череда поколений и веков. И вот стирается с них все поверхностное и обнажается их нутро, подобно тому, как сходит плоть, а кости остаются. Посему и говорится: «кости». Как же истолковать иероглиф дун? В «Книге Преданий» сказано: «Кто власть употребляет, внушает почтение». Главный в управлении руководит чиновниками. Вот откуда произошло слово дун — «руководить». Состоит он из знаков: «трава» и «тяжесть». В «Книге Перемен» говорится: «Сделай себе подстилку из белого тростника». Тростник — вещь легкая, а польза от него может быть превеликая. Вот почему постижение узора вселенной означает умение управлять, приводить в порядок. Всякая вещь мила нам оттого, что мы можем как бы положиться на нее. Вот ведь тростник: вещь обыкновенная, а коли подстелить его под себя, найти в нем опору, окажется куда как важным! Ценить вещи — значит ценить в них то, что дает нам поддержку. Так и предметы домашнего обихода служат нам опорой в жизни и приносят нам пользу. Подобно тому, как во всяком деле успеха добьешься, лишь умея управляться с ним, вещи дадут нам покой, только если мы подчиним их своей власти. А когда мы покойны, мы можем искренне принять вещи, нас окружающие. Если же мы искренни, к нам придет понимание. Не станет искренности — вещи не войдут в нашу жизнь.

 

Антиквариат — это старинные вещи, служившие опорой древним людям. Поистине, чтобы разумно распоряжаться вещью, нужно уметь опираться на нее. Не имея же в вещах опоры, непременно причинить себе вред. Сейчас невозможно лицезреть, как древние люди одевались и ели. Но, любовно созерцая их одежду и посуду, можно постичь их мысли и чувства. Ведь все люди одинаковы в том, что находят опору в вещах, а все вещи служат опорой друг для друга. Пища поддерживается посудой, посуда поддерживается столом, стол поддерживается циновкой, циновка поддерживается землей, а чем же поддерживается земля? Кто задумается всерьез над этим, тот поймет, что все сущее держится сообщительностью между человеком и небесами. Вся Поднебесная — одна «антикварная всячина». Кто из людей обращается к малому и отворачивается от великого, тот, поистине, недалек умом.

 

Обращаясь к предметам старины, мы достигаем предела наших помыслов и вожделений. Человек наделен слухом, зрением, вкусом, обонянием, умом, сознанием и оттого не может не иметь влечения к звукам и цветам, и всяким ароматам. Встречая то, что ему любо, он радуется. Теряя то, что ему любо, он печалится. Посему, находя удовольствие в звуках, мы непрестанно стремимся услышать самые новые звуки мира, а, находя удовольствие в цветах, непрестанно стремимся увидеть самые яркие краски мира. Так же и обоняние наше влечется к ароматам. Вот почему людей, стяжавших богатство и знатность, влекут к себе жемчуга и шелка, пудра и румяна, пышные перья и меха, представления танцовщиц и певичек, драгоценные украшения, изысканные благовония и чудесные ароматы. Дни и ночи напролет услаждают они себя, забыв об удовольствиях иного свойства. Однако же Небо так распорядилось, что все длящееся в жизни становится нам в тягость и нас обременяет. Посему упоение вещами, достигая своего предела, обязательно открывает вам достоинства простоты и скромности, а крайнее возбуждение внезапно приводит нас к чистоте и покою духа. Стало быть, любители антикварных вещей любят изобилие цветов и звуков, но тот, кто до конца даст волю своим увлечениям, обратится к тому, что угодно разуму. Тогда он поймет, что в мире есть нечто беззвучное и лишенное аромата, но это — великий корень всего слышимого и наделенного запахом. Постигни же сей корень и воссоедини через него ветви, и тогда все звуки и цвета, и все имеющее аромат в мире обретет основу, и наше наслаждение никогда не исчерпает себя. Если же позволить увлечь себя течению преходящих чувств и не уметь возвращаться духом к корню всего сущего, рано или поздно все потеряешь, и тебя охватит отчаяние, которого и словами не высказать. Нет, так покоя в душе не обрести и судьбы своей не претворить. А не старинные ли вещи помогают нам обрести в душе покой и претворить свою судьбу?

 

Кто тешится антикварными вещами, тот исцеляет себя от недугов и продлевает свои годы. Однако же небрежно тешиться антикварными вещами нельзя. Надлежит сначала поселиться в уединенном домике — и пусть он будет находиться в городе, но в нем должны быть и покой нетронутого леса, и свежесть ветерка, и чистый блеск луны. Пусть будут подметены садовые дорожки, курятся благовония и журчит родник, а хозяин будет беседовать с высокоучеными и возвышенными духом мужами об искусствах и истине и неспешно насыщаться закусками среди цветов, залитых лунным светом, и бамбуков, и кипарисов. Тогда на отдельном столике, покрытом узорчатым шелком, можно выставить предметы своей коллекции и наслаждаться созерцанием их. Радость встречи с древними людьми способна смягчить ожесточившееся сердце и укрепить размягчившийся дух. Вот почему тот, кто тешится антикварными вещами, может исцелиться от недугов и продлить свои годы.

 

Вэнь Чжэньхэн. О вещах, радующих взор *

 

Вэнь Чжэньхэн (1585—1645) — уроженец г. Сучжоу, одного из центров культурной жизни Китая того времени, внук известного художника Вэнь Ужэнмина. Публикуемые здесь фрагменты взяты из его книги «Чан у чжи».

 

ЖИЛИЩЕ

 

Жить среди гор и вод — лучшая доля. Ей уступает жизнь в деревне, а еще ниже ценится жизнь в городском предместье. Но все мы не сможем, идя по стопам возвышенных мужей древности, поселиться на горных пиках или в глубоких ущельях, а потому находим себе пристанище в многолюдных городах. Но даже если ты живешь среди городского шума, ворота и двор твоего дома должны быть устроены с изяществом, а покои должны быть чисто прибраны. Пусть беседки в саду угождают чувствам человека широкой души, а кабинет для ученых занятий откликается помыслам уединенного мужа. Надлежит насадить перед окном прекрасные деревья и благородный бамбук, в библиотеке расставить древние бронзовые сосуды и необыкновенные камни. Нужно все устроить так, чтобы, живя в доме, мы забывали о старости, отправляясь на прогулку, забывали о возвращении, а гуляя по саду — забывали об усталости; чтобы в жару было прохладно, а в зимнюю стужу не мучил холод. А если вечно носить землю и вкапывать деревья, заботясь только о том, чтобы сад выглядел еще красивее, то всю жизнь проживешь, словно раб, закованный в кандалы.

 

ГОРНАЯ ХИЖИНА

 

В хижине должно быть чисто и светло, нельзя лишать ее солнечного света. Ибо сияние вокруг может озарить и наш дух, а в потемках нам приходится напрягать зрение. В хижине можно устроить широкие окна или небольшую веранду — тут все зависит от окружающей местности. Дворик при хижине может быть большим — в нем будет место для того, чтобы насадить цветы и деревья, расставить садики на подносе. Пусть по краям дворика растет трава — в летнюю пору, после дождя она особенно свежа и зелена. Когда же летнее солнце заходит за северное окно хижины, двор как бы пустеет.

 

СОСНА

 

Древние называли сосну в паре с кипарисом, однако же первой среди деревьев благородных и ценных следует поставить сосну. Сосна с горы Тяньму — самая высокая и не меняет своего облика круглый год. А перед домом, во дворе лучше сажать сосну с белой корой, и ей не помешает соседство другого дерева. Хорошо посадить сосну и перед окнами кабинета, поместив в ее корнях узорный камень или же камень с озера Тайху. Вокруг можно насадить нарциссы орхидеи и всякую другую поросль. Горную же сосну лучше сажать в твердую почву. Кора ее — как чешуя дракона, а в ее кроне поет ветер, словно волны накатываются на берег. К чему тогда уходить на горные вершины или берег седого моря?

 

БАМБУК

 

Желая насадить бамбук, нужно прежде насыпать возвышенность, окружить ее ручейком я перебросить через ручей наискосок маленькие мостики. Ибо в бамбуковую рощу надо входить, как бы поднимаясь на гору, а в самой роще земля пусть будет ровная: на ней можно сидеть или лежать с непокрытой головой и распущенными волосами, подражая отшельникам, обитающим в лесах. Еще можно расчистить участок земли, выкорчевав там все деревья, а по краям соорудить высокую ограду из камней. Под бамбуком не бывает игл или листвы, поэтому там можно сидеть, расстелив циновку, или соорудить каменные скамьи.

Самые длинные побеги дает бамбук по прозванию «волосатый». Однако то, что хорошо в горах, не всегда годится для городской жизни. В городе лучший сорт бамбука — «побеги хуцзи». Наихудший же — это бамбук из северных краев.

Сажают бамбук разными способами:«разреженным», «густым», «поверхностным» или «глубоким». При «разреженном» способе побеги сажают на расстоянии в три-четыре аршина друг от друга, чтобы было много пустого пространства. При «густом» способе побеги сажают так же далеко друг от друга, но в одну лунку вкапывают по четыре-пять ростков, чтобы корни бамбука были густыми. «Поверхностная» посадка означает, что ростки вкапывают неглубоко, а «глубокая» посадка означает, что ростки обкладывают еще и комьями глины. Если сделать так, бамбук вырастет особенно пышным.

 

ВОДА И КАМНИ

 

Камень навевает думы о древнем. Вода навевает думы об отдаленном. В домашнем саду никак нельзя обойтись без камней, омываемых водами.

Подбирать камни и располагать их в потоке надобно с умом, подыскивая для каждого подобающее ему место.

Один валун должен явить красоты тысячи пиков. В ложке воды должна предстать бескрайняя ширь великих рек и озер. А кроме того, надлежит насадить вокруг бамбук и старые деревья, необыкновенные кустарники и изогнутые сосны, устроить водопады и бурливые потоки, словно ты попал в страну заоблачных гор и диких ущелий. На земле не бывает места краше.

 

ПРУД

 

Пруд в саду лучше сделать побольше. Если он достаточно широк, можно соорудить посреди него островок с деревьями или перегородить его насыпью, обсадив ее деревьями так, чтобы казалось, будто она уходит вдаль без конца. Еще можно обложить берега пруда узорными камнями и окружить его дорожками с перилами, выкрашенными красным лаком. У берега пруда следует высаживать иву, но нельзя сажать там персики или абрикосы. Хорошо, если в пруду будут плавать гуси или утки — тогда в пейзаже будет больше жизни. Если пруд велик, посреди него можно сделать островок с беседкой, и тогда пейзаж будет точь-в-точь как нарисованный на картине. Нельзя ставить на берегу пруда бамбуковые шалаши, разбивать цветники или высаживать так много лотосов, что их листья будут полностью закрывать собою воду.

 

БЛАГОВОНИЯ

 

От благовоний польза всего больше, и простирается она за пределы вещественного. С их помощью в часы уединенной беседы о премудростях древних очищаешь сердце и водворяешь безмятежность в душе; читая ночью при свете фонаря, прогоняешь дрему и тревоги; ведя доверительный разговор, укрепляешься в своих чувствах и поверяешь свои сокровенные думы; сидя в дождливый день у окна или прогуливаясь после еды, освобождаешься от суесловия и забот, а на ночной пирушке с друзьями вольготнее отдаешься беспечному веселью.

 

ПОЭТИЧЕСКОЕ НАСТРОЕНИЕ В САДУ

 

Распахиваешь дверь зала, чистый ветер овевает лицо; отворишь ворота, дыхание весны заполняет двор. Сидя взаперти, декламируешь оды, и душистые травы сочувственно откликаются. У подметенных дорожек цветут орхидеи, тонкий аромат проникает в покои. Пелена летящих лепестков, нежный пух дремлющих ив. Из тени дерев доносится гомон птиц, на горной тропинке вдруг слышится песнь дровосека. Ветер шуршит в лесной чаще — мнится, попал в век древних мудрых царей. На склонах горы курчавая поросль, плывущие облака бросают тень на перила террасы. На глади вод чуть заметна мелкая рябь, ветер приносит прохладу на разостланное ложе. У южного входа все залито светом, за северным окном сгущаются черные тени. В зеркале потока дрожит ясная луна, камни недвижно лежат среди струй. Легкая одежда не защищает от ночной прохлады, лотосы в пруду распространяют дивный аромат. Листья платана опадают под осенним вихрем, цикады в траве стрекочут о чем-то далеком...

 

 

Цзин Шэнтань. Двадцать одна радость жизни *

 

Цзин Шентань (1608—1661) прославился, главным образом, как драматург и литературный критик; был почитателем новой прозы, близкой разговорному языку.

 

В разгар лета, когда нещадно палит солнце и нет ни облачка, ни дуновения, когда дворик у дома превратился в раскаленную сковородку и в него даже птицы не залетают, когда по телу ручьями струится пот, когда нет даже сил поесть и ты валяешься, словно мешок, изнывая от жары, а маслянистая земля пропитана испарениями и мухи кружат у самого носа, надоедая своим жужжанием... Вот если в такое-то время вдруг почернеет небо и хлынет ливень, словно разом застучит миллион железных гонгов, и благодатный дождь вмиг смоет пот, напоит иссушенную землю, прогонит мух и позволит наконец-то с аппетитом подкрепиться — вот радость!

 

Сидеть ночью в кабинете, думая свою думу, и слушать шуршание мышей у изголовья постели, пытаясь угадать, что это они там тащат и какую книгу грызут, и чувствовать, как в сердце закрадывается беспокойство... И вдруг увидеть, как кошка, помахивая хвостом, замирает на мгновение, а потом бросается куда-то с криком, и шуршащие твари вмиг пропадают — вот радость!

 

Во дворике перед кабинетом вырвать заросли лопухов и бурьяна и насадить десяток-другой банановых деревьев — вот радость!

 

Проходя по улице, увидать двух грамотеев, о чем-то яростно спорящих с выпученными глазами и раскрасневшимися лицами, уже держащих друг друга за грудки и захлебывающихся словами... и вдруг какой-нибудь рослый детина вмиг растащит их в стороны и одним зычным окриком прекратит их спор — вот радость!

 

Когда ученики без запинки декламируют наизусть древние книги, словно вода, журча, льется из кувшина, — вот радость!

 

После еды от безделья перебирать свой сундучок с бумагами и вдруг наткнуться на долговые расписки числом эдак в несколько десятков и чтобы расписки эти были выданы давным-давно и деньги получить по ним уже нет возможности... Сложить все расписки в кучу и поджечь их, глядя, как серый дымок тает в небесах, — вот радость!

 

Проснувшись поутру, услыхать, как домашние со вздохом говорят друг другу, что ночью кто-то умер, а потом узнать, что сия участь постигла первого мошенника в городе — вот радость!

 

Темной ночью лечь спать, чувствуя себя больным и разбитым, тоскливо дремать поутру, а потом вдруг услышать веселый щебет птиц, отдернуть занавес и, выглянув в окно, увидеть яркое солнышко и умытую дождем рощу — вот радость!

Услыхать вечером, что по соседству поселился добропорядочный муж, на следующий день отправиться к нему в гости и застать его читающим книгу, а потом хозяин учтиво предложит вам сесть и скажет: «Не соблаговолите ли ознакомиться с этой книгой?» и будет мило беседовать с вами до самой темноты, а когда вы вдруг почувствуете голод, сам спросит: «Вы не проголодались?» — вот радость!

 

Даже не мечтать о новом доме, а потом, нечаянно раздобыв денег, все-таки затеять строительство и с утра до ночи слышать только разговоры о досках и камне, черепице и кирпичах, угле и гвоздях, думать о том, как устроить свое будущее жилище, и не иметь возможности в нем поселиться... И вдруг в один прекрасный день строительство закончено, полы в доме чисто выметены, на окнах натянута бумага, на стенах висят картины, и в доме больше не толпятся рабочие, а вокруг тебя сидят старые друзья — вот радость!

 

Зимней ночью потягивать вино, а потом отворить окно и увидеть двор, запорошенный снегом, — вот радость!

 

С давних пор мечтать стать монахом и страдать от того, что при людях не можешь есть мясо, а потом принять постриг и у всех на виду вкушать скоромное, а еще в жаркий день помыться и хорошенько выбрить голову — вот радость!

 

Натерев мозоли, долго их отпаривать, а потом, закрывшись у себя в комнате, вырезать их — вот радость!

 

Неожиданно обнаружить в своих бумагах послание от старого друга — вот радость!

 

Прожив долго на чужбине, возвращаться на родину и увидеть издалека ворота родного дома, услышать знакомые голоса женщин и детей — вот радость!

 

Видеть, как человек пишет большими иероглифами вывеску, — вот радость!

 

Раскрыть окно и выгнать вон всех мух — вот радость!

 

Служить в уездной управе и каждый день входить во двор канцелярии под бой барабанов — вот радость!

 

Отдать все свои долги — вот радость!

 

Смотреть на далекие костры в полях — и это тоже радость!

 

Чжан Чао Из книги «Тени глубокого сна» *

 

Чжан Чао — литератор ХVII в. О его жизни не сохранилось достоверных сведений.

 

 

Не добрый и не злой: таков мудрец.

Много доброго, мало злого: таков достойный муж.

Мало доброго, много дурного: таков обыкновенный человек.

Ничего доброго и много дурного: таков низкий человек.

Одно добро и совсем нет зла: таков святой.

 

Если у вас есть хотя бы один близкий друг, вам зазорно роптать на судьбу. Вы не одиноки сами, а благодаря вам в мире одним одиноким человеком меньше.

 

Не бывает цветов без бабочек. Не бывает горы без ручья. Не бывает камня без мха. Не бывает пруда без тины. Не бывает дерева без травы. Не бывает человека без недостатков.

 

Любоваться цветами подобает в обществе красавицы. Пить вино при луне подобает в обществе доброго друга. Гулять по снегу подобает с возвышенным человеком.

 

Молодая луна не нравится нам за то, что слишком быстро пропадает, а луна на ущербе — за то, что слишком поздно появляется.

 

Мне не под силу вспахать целое поле; ограничусь тем, что взращу сад у дома. Мне не под силу собрать весь хворост в лесу; ограничусь тем, что выполю траву у крыльца.

 

Десять вещей доставляют неудовольствие: черви в мешках с книгами, комары в летнюю ночь, худая крыша на террасе, увядшие хризантемы, большие муравьи под соснами, слишком много опавших листьев бамбука, слишком быстрое увядание цветов лотоса, змеи в пышной траве, колючки среди распустившихся цветов, отравление, полученное от вкусной рыбы.

 

Взойдя на башню, хорошо смотреть на горы. Взойдя на крепостную стену, хорошо смотреть на снег. Сидя с зажженной лампой, хорошо смотреть на луну. Плывя в лодке, хорошо смотреть на туман. При луне хорошо любоваться красавицей.

 

Сиянье гор, журчанье вод, свет луны, аромат цветов, ум и такт образованного человека, внешность и манеры красивой женщины — все это нельзя выразить в словах, нельзя явить взору, но все это воистину покоряет наши сердца и навсегда сохраняется в нашей памяти.

 

Тот, кто любит женщину так, как любят цветы, будет воспарять в своих чувствах все выше и выше. Тот, кто любит цветы так, как любят женщин, будет открывать в своем чувстве все новые и новые глубины.

 

Красавица лучше цветка тем, что понимает смысл слов. Цветок лучше красавицы тем, что источает благоухание. Одно нельзя соединить с другим, а потому лучше пожертвовать благоуханием ради понимающей собеседницы.

 

Юноша читает книги, словно смотрит на луну из глубокой ямы. Человек средних лет читает книги, словно смотрит на луну во дворе. Старец читает книги, словно любуется луной с высокой террасы. Глубина их понимания зависит от высоты их положения.

 

Лучше быть чистым в бедности, чем замарать себя нечестно нажитым богатством. Лучше в радости умереть, чем жить в муке.

 

Снег навевает мысли о возвышенном муже, цветы навевают мысли о красивой женщине, вино навевает мысли о бесстрашном воине, луна навевает мысли о добром друге, а горы и воды навевают мысли о гениальных стихах.

 

Пей вино, но не буйствуй во хмелю. Люби женщин, но не источай своих сил. Трудись ради денег, но не позволяй им владеть твоим сердцем. Живи неистово, но не теряй головы.

 

Дождь может сделать день коротким, а ночь длинной.

 

Все девушки от пятнадцати до двадцати пяти лет обладают очаровательным голосом, но стоит взглянуть на них, и сразу увидишь, кто из них красавица, а кто дурнушка. Отсюда следует заключить, что слух все-таки не сравнится со зрением.

 

Лучше быть бедным и жить в праздности, чем быть богатым и всю жизнь изнемогать в трудах. Лучше стыдиться своего богатства, чем гордиться своей бедностью.

 

Лучше иметь понимающую жену, чем красивую наложницу, и лучше иметь душевный покой, чем горы золота.

 

Глаз не может видеть себя, нос не может обонять себя, язык не может попробовать себя на вкус, палец не может дотронуться до самого себя, и только ухо может слышать себя.

 

Звуки вообще лучше слушать издали, и только звуки лютни хорошо слушать и вдали, и вблизи.

 

Тот, кто душой раскован и сам собой восхищен, выбирает себе в друзья лишь цветы да птицы. Тот, кто душой честен и не ищет признания, обнимает собой все стихии мира.

 

Любоваться красавицей за утренним туалетом лучше после того, как она напудрит лицо.

 

Весна — это главная тема в музыке Неба, а осень — ее вариация.

 

Литературное сочинение — это узор без слов, а узор — это литературное сочинение без слов. И то, и другое имеет общий исток.

 

Нестерпимо больно видеть: как опадают цветы; как заходит луна; как прежде времени умирает красивая женщина.

 

Выращивая цветы, нужно любоваться ими, когда они распускаются. Созерцать луну нужно, когда она становится полной. На красавицу нужно смотреть, когда она весела и довольна собой. Иначе все наши труды и терпение окажутся напрасными.

 

У человека, загруженного делами, садик должен находиться рядом с домом. Человек, живущий в праздности, может позволить себе иметь сад вдали от дома.

 

Вино может заменить чай, а чай не заменит вино. Стихи могут заменить прозу, а проза не заменит стихи. Оперная ария может заменить песню, а песня не заменит арию. Луна может заменить лампу, а лампа не заменит луну. Письмо может заменить устное слово, а устное слово не заменит письма. Служанка может заменить слугу, а слуга не заменит служанку.

 

Небольшое возмущение в душе можно устранить вином. Большое возмущение в мире иначе как мечом не устранишь.

 

Когда обстоятельства вынуждают нас льстить, это лучше делать не письменно, а устно. Когда мы не можем удержаться от брани, это тоже лучше делать не письменно, а устно.

 

Страстный человек обязательно любит женщин, но любитель женщин — не обязательно страстный человек. У красивой женщины обязательно несчастливая судьба, но женщина, у которой много несчастий в жизни, не обязательно красива. Талантливый поэт обязательно любит вино, но любитель выпить не обязательно талантливый поэт.

 

Цветы сливы делают нас возвышенными духом, орхидеи погружают нас в глубокую задумчивость, хризантемы возвращают нас к жизни дикой природы, лотос побуждает нас отрешиться от чувственных удовольствий, вишневый цвет вселяет в нас ликование, пион открывает нам дремлющие в нас силы, банан и бамбук настраивают нас на поэтический лад, цветы бегонии делают нас игривыми, сосна побуждает отвратиться от мирской суеты, тунговое дерево очищает нашу душу, а ива вселяет в сердце волнение.

 

Вещи, более всего способные тронуть наше сердце: на небе — луна, среди музыкальных инструментов — лютня, среди живых существ — кукушка, среди растений — ива.

 

Начитанность в книгах хотя и не приносит в жизни выгод, а все же лучше невежества. Возвышенность духа заслуживает восхищения, но она не должна означать незнания жизни вокруг.

 

Настоящая красавица лицом подобна цветку, голосом — птичьему пению, духом — прохладной луне, станом — гибкой иве, ее кости — что белая яшма, кожа — как белый снег, она выступает, словно речка струится, а сердце ее — вдохновенная песнь. Перед такой «не могу не склониться».

 

Среди людей женщины превосходят красотой мужчин. Среди птиц самцы превосходят красотой самок. А среди зверей между самцами и самками нет особенных различий.

 

Легче быть героем, чем мудрецом. Писатели встречаются чаще, чем настоящие таланты.

 

Несчастье зеркала — встретить уродливую старуху. Несчастье тушечницы — стоять на столе безграмотного писаря. Несчастье меча — висеть на поясе бестолкового полководца. Поистине, все это безнадежные случаи.

 

Если бы в мире не было книг, то не было бы нужды толковать о них, но поскольку они есть, их нужно читать. Если бы в мире не было вина, то и говорить о нем не стоило, но поскольку оно есть, его нужно пить. Если бы в мире не было знаменитых гор, то и речи о них не стоило бы вести, но поскольку они есть, их нужно осматривать. Если бы в мире не было цветов и луны, то тут и спорить было бы не о чем, но поскольку они есть, ими нужно любоваться. А поскольку в мире есть еще поэты и красавицы, их нужно любить и беречь.

 

Стрекот цикад осенью и птичий гомон весной могут сливаться в сладостный напев и мелодичную речь, доставляя удовольствие нашему слуху. А мы, люди, проделывая отверстия в трубках и натягивая струны на доски, производим звуки, сравнимые разве что с кудахтаньем кур и ревом быков.

 

Уродина потому не злится на свое зеркало, что перед ней бездушный, мертвый предмет. А если бы зеркало обладало сознанием, его уродливая хозяйка, наверное, разбила бы его.

 

Секрет писательского мастерства состоит в том, чтобы как можно проще и яснее высказать самые сложные мысли, а истины простые и ясные изложить изысканным слогом. Тема, всем известная, должна быть подана по-новому, а в идее, лежащей на поверхности, должна быть открыта новая глубина. А что касается расстановки акцентов, сокращений и устранений стертых слов и фраз, дабы сделать сочинение более возвышенным и непринужденным, то это дело позднейшей правки.

 

Зеркало не может само себя осветить. Весы не могут сами себя взвесить. Меч не может сам себя перерубить.

 

Облако становится радужным, когда оно отражает солнечные лучи. Поток становится водопадом, когда он наталкивается на скалу. Вещи приобретают новые свойства в зависимости от того, с чем они вступают в отношения. Вот почему в нашей жизни так много значит дружба.

 

Монахи не обязательно должны воздерживаться от вина, но они должны воздерживаться от суетности. Женщины не обязательно должны быть сведущи в литературе, но они должны обладать хорошим вкусом.

 

Древние говорили; «Человек становится хорошим поэтом, познав бедность». Так получается потому, что бедность заставляет нас многое пережить. Люди же богатые и знатные, не ведающие страданий бедности, способны писать лишь о ветре и облаках, луне и росе. Единственный способ для них набраться мудрости — это пуститься в странствия. Повидав разные края и пейзажи, нужду и муки людей во времена войн и бедствий, они потом вложат пережитое в свои стихи и превратят горести чужих людей в собственное вдохновение. Вот почему, чтобы стать хорошим поэтом, не обязательно самому жить в бедности и лишениях.

 

Боль можно стерпеть, а вот зуд стерпеть нельзя. Горькое можно вытерпеть, а кислое вытерпеть невозможно.

 

Образы в зеркале — цветные картины, а люди при лунном свете — это картины, написанные только тушью. Образы в зеркале — это картины с отчетливыми контурами предметов, а пейзажи при лунном свете — это картины с размытыми образами. Горы и реки на луне — это пейзажи в небесах, а отражения звезд и луны в воде — это небесный узор на земле.

 

Если бы не было стихов и вина, горы и воды были бы безжизненным сочинением. Если бы не было красивых женщин, цветы и луна были бы пустой видимостью. Поэт, наделенный талантом да к тому же красивый собой, и женщина необыкновенной красоты и к тому же обладающая литературным даром, редко доживают до преклонных лет, чему виной, вероятно, ревность творца. Ведь такие люди — это сокровище не только своего времени, но и всех времен, прошлых и будущих. Вот почему творец не позволяет им долго оставаться среди живых людей.

 

Кто умеет читать бессловесную книгу природы, напишет самые волнующие слова. Кто проникнет в неизъяснимый смысл жизни, лучше всех выразит истину чань.

 

* Перевод В. В. Малявина. ** Перевод В.М.Алексеева.

 

+++