Миф: хаос и логос.

Отступления в… истину.

…Проблема взаимоотношения между научным знанием и другими формами знания – одна из ключевых для всей современной философской мысли. То, что это действительно так, можно проследить и на примере мифа. Мифологическое сознание, безусловно, включает в себя знание. Однако исследователи, которые считают миф качественно однородным с наукой и соответственно видят в мифе своего рода науку (или не вполне развившуюся науку), с нашей точки зрения, не правы.

А значит, неизбежно встаёт вопрос о равноправии, рядоположенности или же иерархической зависимости одних форм знания от других: его решение необходимо для того, чтобы определить место мифа в сознании человека.

…Итак, знание, будучи отображением действительности в сознании людей, в элементарной форме есть фактическое знание, т.е. содержание наших суждений. Вполне понятно, что таким образом определяемое знание существует в любой познавательной сфере – в том числе и в обыденном сознании, и в мифе, относящимся преимущественно именно к сфере обыденного сознания.

…В отличие от обыденного сознания научное знание, будучи знанием систематизированным, неизбежно переступает границу, отделяющую общие представления от понятий, и углубляется на поиски скрытой сущности вещей.

Всё это позволяет нам прояснить дилемму познания ненаучных феноменов научными средствами. Собственно говоря, никакой дилеммы тут нет: мы разрешаем это противоречие, обнаруживая взаимосвязи в предметных областях, фиксируя наличие системы, её отсутствие или же различные стадии её становления. Точно так же мы можем изучать и миф, получая в конечном счёте не только знание о природе данной области, но и знание о том, до каких пределов простирается наше незнание. И в области мифологического сознания мы считаем вполне применимым познавательный принцип оценки менее развитых феноменов (например, ментального синкретизма в мифе) с позиций более развитого сознания.

Практика: магическое и мифическое.

Казалось бы ясно, что размышления о любых ментальных феноменах в отвлечении от их практического обусловливания бессмысленны. Однако рассмотрение практики – вещь до такой степени трудная, что абсолютное большинство исследователей предпочитают ограничиваться ментальными образованиями как данностью. Существуют, однако, и достаточно плодотворные подходы к практике как источнику познавательных феноменов.

В основе одного из таких подходов лежит представление о том, что изначально человеческая деятельность была тем более подчинена случайностям, чем более она фактически строилась на неосознанных и непознанных необходимостях.[…]

Возьмём такой сложный вид деятельности, как охота: он предполагал сложнейшим образом координированные стратегии поведения. Некоторые из этих «стратегем», безусловно, связывались с «животным опытом» - инстинктивным поведением по выслеживанию, преследованию … добычи. Но наряду с этим воспроизводились и такие моменты деятельности, которые не были связаны с результатом, - ведь в случае успеха деятельности любая деталь поведения человеческого коллектива казалась значимой и результативной и соответственно точное воспроизведение всех звеньев предшествующей деятельности воспринималось как необходимое условие…. В дальнейшем соответствующие стратегемы разрабатывались и закреплялись в зарождающемся сознании коллектива.

Таким образом, вплетённое в практику сознание изначально было пронизано глубоким внутренним противоречием. Единая трудовая деятельность включала в себя нечто такое, что в принципе противоречило этой деятельности, было псевдо- или антидеятельностью, не только не приводившей к результату, но, по существу, требовавшей впустую растрачиваемых усилий. Это противоречие между «реальной» и «иллюзорной», магической деятельностью.[…]

По-видимому, первобытное мышление несло в себе это противоречие как основу для дальнейшей дифференциации между реальным путём познания, на котором возникает, в частности, и научное познание, и магическим мышлением как первой формой религиозного сознания, развившейся впоследствии в религиозную идеологию. Раз возникнув, магический образ мышления вбирал в себя и все объяснения таких явлений, которые в принципе не могли быть объяснены первобытным сознанием. Ныне становится всё более очевидным, что возникновение, например, неандертальских погребений связано одновременно и с осознанием единства первобытного коллектива, и со страхом перед мёртвыми. Реальная опасность, исходящая от мёртвых (гниение, разложение органического тела, опасность инфекций и пр.) не могла осознаваться первобытными людьми: магический способ мышления «объяснял», «обосновывал» эту опасность в искажённой, превращённой форме.

…Распространение магического образа действий на события и предметы внешнего мира приводило в итоге к возникновению мифологического мышления и самих мифов – чувственных образно-нормативных схем, включающих рассказ о возникновении какого-либо явления и предписывающих определённый способ человеческого поведения в связи с данным явлением.

…каждый шаг первобытного человека убеждал его в собственном бессилии перед недоступными пониманию закономерностями природной и социальной жизни, а в результате возникало представление об особой магической силе, знание которой способно избавить человеческую жизнь от неведомых, но весьма ощутимых отрицательных воздействий.

Предстояло, однако, сделать ещё один шаг и наделить этой магической силой уже даже не вещи окружающего мира, но особые существа, способные влиять на людей магическим образом, чтобы перед нами возникла вполне законченная религия – вера в сверхъестественные существа, распоряжающиеся человеческой судьбой. Анимистические представления, наделяющие окружающий мир сверхъестественными силами, приобретают, таким образом, вполне чёткую логику: мир населён существами сверхъестественными, одни из которых нейтральны по отношению к человеку и обществу, а другие могут быть либо добрыми, либо злыми. Соответственно и образ действия человека применительно к этим существам должен быть различен: если по отношению к нейтральным существам никакая особая деятельность не нужна – достаточно лишь считаться с их существованием при совершении других действий, то по отношению к небезразличным человеческой жизни существам нужно вести себя так, чтобы вызывать милость добрых и обезопасить себя от злых.

Миф и тотем: происхождение мифа.

Этот набросок предыстории социальных отношений в связи с определёнными формами практической деятельности человека приводит нас теперь к вопросу о возникновении мифа.[…]

Мифологическая обрядность, на основе которой выросли мифологические представления, была лишена сколько-нибудь отчётливой внутренней согласованности: заботы о непротиворечивом сочетании событий и рассказов о событиях у первобытного носителя мифического сознания не было и быть не могло. Не только мифическое, но, пожалуй, и религиозное сознание никогда не представало как последовательная система взглядов, представлений, образов и рассказов.[…]

Явлением того же порядка, столь же необъяснимым с позиций многих исследователей …была такая черта мифического сознания, как его единство: оно выражается в самом наличии этапа мифологического сознания в истории всех народов (универсальность мифа), в повторяемости многих сюжетных ходов (бродячие сюжеты), в сходстве мифических персонажей и, наконец, в единстве ценностных и познавательных моментов внутри того, что с закономерной и выразительной неточностью было названо «поэтикой мифа». Каждая из этих сторон мифологического сознания может быть объяснена, прежде всего, единством изначальных характеристик человеческого рода и универсальным содержанием первых этапов его эволюции – эволюции социальной.

…Миф – это прежде всего первая форма сознания, отделившегося от практики. …Это скорее жизнь в мифе, нежели объясняющая схема.

Автономова Н.С. Миф: хаос и логос /Н.С. Автономова// Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. - М.: Политиздат, 1990. - С.36-48.

Задание:

1. Как возможно научное познание ненаучных форм культуры, таких как миф?

2. Каким образом связаны практическая деятельность людей и формы сознания, обществом созданные?

3. Какие характерные черты мифологического сознания Вы можете указать?

4. Попробуйте на основании выше приведенных текстов прокомментировать следующее высказывание американских исследователей мифа: «Миф есть поэтическая форма, выходящая за рамки поэзии тем, что она провозглашает истину; форма рассуждения, выходящая за рамки рассуждения тем, что она хочет порождать ту истину, которую провозглашает; форма действия, ритуального поведения, которая не находит своего завершения в действии, но должна провозгласить и выработать поэтическую форму истины» (Г.Франкфорт, Г.А.Франкфорт. Миф и реальность.)

[1] Лосев А.Ф. Жизненный и творческий путь Платона // Платон. Собр.соч. - М., 1990. - Т.1. - С.3, 6.

[2] Сократ не только был учителем Платона, но и cтал одним из главных участников его диалогов. – прим. ред.

[3] Первым в диалоге берет слово Сократ. – прим. ред.

[4] Порос – бог богатства, олицетворение ловкости и достижения цели. – прим. ред.

[5] Пения – олицетворение бедности. – прим. ред.

[6] Мойры – в древнегреческой мифологии – три богини судьбы. – прим. ред.

[7] Илифия – в древнегреческой мифологии богиня, помогающая роженицам. – прим. ред.

[8] Аристотель. Метафизика / Аристотель. Сочинения: в 4 т. - М., 1976. - Т. 1. -С.279.