Тот факт, что первые признаки полового созревания наступают на четвертом или пятом году жизни, не означает, что до того гениталии не функционировали как эрогенная зона. Гениталии выступают как активная эрогенная зона с самого рождения, и у младенцев можно наблюдать генитальную мастурбацию. Всегда следует помнить, что развитие индивида не происходит механически, в том смысле, что одна фаза плавно перетекает в другую, в биологическом развитии все стадии либидозных влечений присутствуют одновременно, однако в разные периоды развития преимущественное значение приобретает та или иная.
Переход от одной стадии развития к другой, более высокой, однако, редко проходит мягко и плавно. Мы уже наблюдали, что фиксация на какой-либо более ранней стадии либидозного влечения часто накладывается на более поздние стадии; если либидо испытывает сложности на какой-либо стадии развития, ему свойственно регрессировать к более ранней стадии. Фрейд при объяснении таких случаев использовал аналогию с армией, которая, наступая по вражеской территории, оставляет оккупационные войска во всех наиболее важных пунктах: "Чем сильнее оккупационное войско, оставленное позади, тем слабее армия наступающая. Если последняя встретится с мощным отрядом противника, ей, возможно, придется отступить на прежние позиции, где оставлено сильное войско. Чем сильнее фиксация, тем скорее произойдет регрессия при встрече с трудностями".*
* Зигмунд Фрейд. Лекции по введению в психоанализ.
Затруднения при переходе от одной стадии к другой случаются практически у всех, поскольку новые влечения испытывают на себе влияние прежних, уже устоявшихся моделей поведения: например, на генитальное либидо всегда будут влиять характерные особенности предгенитального либидо. Это совсем не вопрос невротических или психотических расстройств, это процесс, характерный для развития любого индивида.
Многие из психоаналитиков описывали ранний генитальный период как фаллическую стадию, характеризуемую агрессивными импульсами из-за сильных пенетрирующих импульсов пениса. На этой стадии половой орган может вобрать в себя агрессивно- садистские наклонности предгенитального периода, придавая им новый объем и новую силу самовыражения. Но несмотря на то, что процесс наложения орально-агрессивного влечения на генитально-агрессивные импульсы происходит достаточно часто, это отнюдь не обязательное явление. Я рассматриваю фаллическую стадию как выражение нарциссизма и называю ее фаллически-нарциссической, поскольку ранние генитальные проявления есть выражение и закрепление нарциссического либидо. Наиболее значительное отличие фаллической сексуальности от генитальной состоит в том, что первая направлена в основном на самое себя, а не на другого индивида. Ее главная цель – утверждение собственной мужественности, а не стремление слиться с другой личностью.
Фрейд утверждал, что в мужской сексуальной конституции наличие некоторой степени агрессивности просто неизбежно, даже необходимо, поскольку как активный фактор воспроизводства мужчина должен инициировать сексуальный контакт и добиться его успешного осуществления. Без сомнения, Фрейд здесь подразумевает то, что в условиях цивилизации сексуальных табу мужчине приходится преодолевать с известной долей агрессивности как запреты, которые мир воздвиг вокруг сексуального наслаждения, так и то сопротивление, которое оказывает сама женщина, отражая тем самым сексуальные табу данного общества. Если мужчина стремится убедить женщину в искренности и надежности его чувств и желания, определенная мера настойчивости просто необходима. Несомненно, в обществе, где сексуальные табу преобладают и где люди как бы окружают себя броней асексуальности, мужчине приходится пробивать и свою броню, и защитные приемы женщины. Ему, можно сказать, приходится продираться сквозь эти защитные слои, блокирующие удовлетворение генитальных влечений. И таким образом сексуальное слияние, любовные объятия превращаются в акт агрессии, в некое подобие борьбы.
Фаллический импульс разрушения барьеров, стоящих на пути к удовлетворению, весьма часто вытесняется из сознания и проецируется на вагину, преображая ее в образ паука или клещей либо зубастой пасти, готовой кастрировать мальчика. Эти фантазии возбуждают ребенка и одновременно пугают, внушая ему смутное чувство желания, смешанного со страхом, которое впоследствии может преобразоваться в синдром эякуляции прэкокс (преждевременное семяизвержение).
Итак, все вместе – общие страхи сексуально табуированной культуры, угроза кастрации со стороны женщины- разрушительницы – укрепит у мальчика фаллическую стадию, побуждая его вступить в фаллическое соревнование со всем миром, с другими мальчиками или девочками, чтобы доказать, что он в состоянии противостоять той опасности, что они для него представляют. В этот период ему необходима постоянная поддержка со стороны отца или заменяющей его личности, с кем он мог бы идентифицироваться, от кого он мог бы черпать силу – от его большого и сильного пениса, от его умения обращаться с женщинами и одерживать над ними верх. К сожалению, еще далеко не осознано, насколько сильны у мальчика ощущение незащищенности и потребность доказать свою мужественность. Именно в этот период очень важно влияние взрослого мужчины, с которого ребенок мог бы брать пример.
У многих мальчиков из тех, что в младенчестве испытали глубокие ощущения оральной агрессивности, развивается страх перед угрозой утраты пениса из-за каннибалистских наклонностей женщины. Поскольку им не удалось испытать положительного потока либидо от материнской груди, а приходилось нападать на этот первичный объект, чтобы добиться от него хоть какого-то ответа, у них развивается страх, что женщина со своей стороны будет нападать на их пенис. У них развиваются фантазии о сексуальном контакте в форме кастрации или увечья, поэтому ощущение расслабления, потери контроля над собой ассоциируется с тревогой об утрате пениса. Во время фаллической фазы мальчика подстерегает еще одна угроза нарциссического характера. Согласно Фрейду, в этом возрасте дети еще не воспринимают пенис как сексуальную характеристику принадлежности к мужскому роду. Они рассматривают других детей не как мальчиков или девочек, а как существа "с пенисом или без него". Когда мальчик сталкивается с кем-то, не имеющим пениса, он предполагает, что пенис когда-то был, но потом потерялся. Хотя я не уверен в том, что мальчик не осознает качественных различий между собой и девочкой, равно как и наоборот, тем не менее он совершенно определенно испытывает шок, когда видит другого ребенка без того органа, который он привык особенно ценить у себя. В этом раннем возрасте очень часто возникает мысль о том, что девочка потеряла свой пенис или его отрезали, но эмоциональная реакция на эту мысль в большой степени усиливается, если у ребенка уже существует страх перед кастрацией, закрепляющийся, как я уже говорил, из-за более ранних тревог – орально-садистских переживаний. Вид пустого места, где должен был быть пенис, у такого ребенка вызовет прилив тревоги перед кастрацией, в то время как у мальчиков, не испытавших орально-садистских тревог на ранней стадии, проявляется бурный интерес к этому странному отсутствию пениса, и, хотя они ощущают некий укол беспокойства или вины за "увечье", причиненное девочке, они непременно пытаются выяснить, куда же он делся и что же у нее осталось вместо него. Я считаю, что отношение части мужчин к женщине как к объекту защиты, смешанное с неким чувством вины, берет начало именно в этом детском открытии. С другой стороны, те достаточно многочисленные мальчики, что предрасположены к беспокойству по поводу возможной утраты или увечья своего пениса, предполагают, что и у девочки пенис отобрали или повредили и отрезали. В этом случае вид обнаженной девочки вызывает травму и часто навевает образы открытой раны между ее ног. У этих детей возрождаются каннибалистские фантазии, к этому времени уже не осознанные, в образах "адовой пасти" или "царицы ночи" и тому подобных дьявольских существ, намеренных атаковать их пенис и отобрать его.
Одна из форм защитной реакции мальчика против таких страхов состоит в том, чтобы делать вид, будто он совершенно не отличается от девочки и пенис ему вовсе и не нужен. В пример можно привести один случай, когда у полуторагодовалого малыша уже развился ранний кастрационный комплекс и в тот момент, когда его мать в очередной раз резко заругала его, он воскликнул: "Не нужен мне пенис вовсе, я хочу делать пили, как мама!" У такого мальчика разовьются садо-мазохистские затруднения. С одной стороны, он будет рад предложить свой пенис сестрам или матери, а с другой – будет тревожиться, что они могут отнять его насовсем. И хотя эти фантазии будут сильно волновать его, одновременно он будет сторониться женщин и отталкивать их за эту угрозу.
Такие страхи и фантазии продолжают играть важную роль в подспудных слоях человеческой психики, что отражено в бесчисленных мифах, населяющих древнейшие слои патриархальных культур. Мифы о Бахусе и Осирисе, истории Аттис, Адониса, Кроноса и Урана переполнены рассказами о кастрации богов их божественными женами и подругами. В центре весенних ритуалов поклонения Дионису распитие вина и сексуальные оргии, после которых женщины – менады – разрывают мужчин на части и разбрасывают их гениталии над землей и морем, чтобы увеличить плодородие земли. В мифе об Осирисе тело бога разорвано точно так же, особое внимание в мифе обращено на кастрацию и захоронение гениталий. Жена Осириса Изида, которая представляется и как главная плакальщица, и как мститель, и, как мы знаем из других мифов, а больше всего из психоанализа пациентов, главный скорбящий, в реальности и есть основной виновник преступления.
Есть и другие варианты того же мифологического комплекса, скажем миф об Аттис – ее жрецы и поклонники кастрировали себя в доказательство полной преданности богине; Адониса, которого кастрировал соперник, явившийся в виде вепря (и бывший на самом деле прислужником богини), женщины оплакивали ежегодно; здесь и Пентей, разорванный на части скорбящими менадами, и Орфей, и Уран, и еще множество героев подобных мифов. Эти мифы берут свое начало в культурах позднего матриархата, где боги были лишь прислужниками богинь, обслуживая их в сексуальном отношении, при этом сам сексуальный акт становился все более ожесточенным, садистским. Таким образом, половой акт стал ассоциироваться с увечьем, наносимым мужским гениталиям: богини могли получать наслаждение, лишь разрывая партнера на части и пожирая его гениталии.
Мне хотелось бы проиллюстрировать эту ситуацию, которая многим читателям может показаться странной, на примере молодого человека, младшего из трех детей в семье. Сестры были на восемь и одиннадцать лет старше его. Его отец был известным врачом, которого высоко ценили коллеги и обожали сестры и мать моего пациента. Мальчик родился, когда отцу было около сорока пяти и он был слишком занят, чтобы уделять должное внимание младшему ребенку. Матери также было уже сорок три. Младенцем мальчик ощущал грудь матери как нечто слабое, безжизненное, и у него выработался сильный агрессивный импульс – хватать грудь, что в свою очередь наполняло его тревогой, не нанесет ли он матери увечье, учитывая ее слабое здоровье. Мать и правда чувствовала сильную неуверенность в своих отношениях с младенцем, понимая, что в этом позднем для материнства возрасте ей недостанет сил, чтобы удовлетворить потребности младшего ребенка. Собственное ощущение слабости и бессилия она проецировала на младенца, представляя и его хилым и слабым, и в результате относилась к нему с излишним беспокойством, чересчур опекала его, отчего с малых лет он чувствовал себя неуверенно, впитав в себя материнское мнение о себе как о слабом и ни к чему не способном человеке. Он боялся любых самостоятельных или решительных действий и даже в играх всегда искал поддержки матери или няни, хотя в то же время активно ненавидел свою зависимость от них.
Его сестры не обрадовались появлению младшего брата, они унижали и дразнили его, постоянно подчеркивали его слабость и неспособность. В ответ он пытался самоутверждаться, однако уверенности ему не хватало, поэтому сестры только сильнее высмеивали и унижали его или, напротив, снисходительно опекали. Во время первого периода полового созревания в нем стали пробуждаться сильные агрессивно-фаллические влечения, в сновидениях рождались фантазии о том, что сестры нападают на его возбужденный пенис. Эти фантазии рождали мощные сексуальные импульсы, и, с одной стороны, его волновала угроза утраты или увечья пениса, а с другой – это был вызов – устоять перед нападением сестер и одержать победу, показав таким образом превосходство пениса. И если, с одной стороны, он как бы предлагал сестрам свой фаллос, чтобы умиротворить их, одновременно он удерживал его при себе и таким образом одерживал над ними победу. Итак, доминирующей чертой его жизни стали садо-мазохистские влечения, что делало его одновременно и покорным и агрессивно-деспотическим. Позднее у него развились навязчивые фантазии о том, что он совершенно особая личность, он постоянно, часто очень агрессивно, подчеркивал свое превосходство, хотя в то же самое время страдал от параноидального страха перед возможным унижением. Его агрессивные, властные импульсы постоянно разбивались о собственную ранимость и страхи, что вся его семья и вообще весь мир готовы наброситься на него и обесчестить. Подобный же конфликт произошел и на анальном уровне. Его фекальное содержимое превратилось в оружие, которое помогало ему утвердить свою значимость, хотя в то же время он тревожился, что его продукт отберут, унесут, вновь лишив его мужества. У этого ребенка выработался сильнейший конфликт между анально-утвердительным импульсом и импульсом удержания, что выразилось в глубочайшем заикании, когда он по нескольку секунд, а то и минут не мог произнести ни звука. Но когда ему удавалось говорить, он делал это чрезмерно уверенно и очень громко. Ярость, которая трепетала внутри, рождала у него фантазии о том, как он разрывает людей на части, что в свою очередь приводило к сильнейшему мускульному торможению, так что он редко мог, скажем, ступить с тротуара, не спотыкаясь и не падая. Когда я впервые увидел его, ему было около двадцати лет, он поступил в адвокатскую контору, но уже через несколько недель ему отказали от места по причине некомпетентности. Таким образом, чувство неполноценности и неспособности к чему бы то ни было, которое так долго культивировала в нем семья, получило свое подтверждение со стороны, и молодой человек впал в состояние острой депрессии. Дело в том, что агрессивно-фаллические влечения достаточно часто встречаются у мальчиков в период ранней стадии полового созревания, когда их генитальные ощущения пробуждают в них сексуальное желание по отношению к матери, вызывают чисто мужское желание обладать этой большой женщиной. Мальчик хочет быть мужчиной, но он еще ребенок и осознает это. Его фантазии об обладании матерью вступают в противоречие с его малым возрастом и зависимостью от матери. Его и волнует и пугает сексуальное влечение к взрослой женщине, удовлетворить которое, он понимает, ему не удастся. Ему хочется быть умелым и сильным, но его мужественность еще далеко запрятана в детском теле, его физическое и умственное развитие не поспевает за биологическими сексуальными импульсами. Часто при этом ребенка охватывает непреодолимая ярость, и его маленький пенис в мечтах превращается в грозное оружие, способное преодолеть ограничения собственного тела и овладеть недоступной матерью. Его воображение захватывает стремление удовлетворить ее и овладеть ею, и часто в более поздних сексуальных фантазиях эта мечта будет продолжать играть важную роль.
Таким образом, агрессивно-фаллические влечения как бы компенсируют чувство генитальной недостаточности у мальчика или мужчины, если в его жизни трансформация из мужчины- мальчика в мужчину происходит неудовлетворительно. (Это объясняет, почему столь многие мужчины подсознательно представляют себе женщину как нечто большое и подавляющее, и, даже будучи женатыми или годами имея вполне удовлетворительные сексуальные отношения, они все же сохраняют этот пугающий образ. Часто и у самого мужчины, и у психоаналитика вызывает удивление, когда мужчина двухметрового роста все еще представляет себя совсем маленьким перед женщиной, которая на самом деле значительно меньше его.)
Существует много причин, почему мужчина задерживается на фаллической стадии и не в состоянии удовлетворительно трансформироваться из ребенка в мужчину, перейти ту стадию, которую мы называем "половой зрелостью". Одна из причин в том, что его развитие задерживается из-за фиксации его либидо на детском взаимоотношении с матерью, то есть он хочет остаться ребенком, не в состоянии разорвать связь с ней, что необходимо для взросления. Эти тенденции особенно сильны у мальчиков, которые тесно были связаны с матерью в силу отсутствия отца или если отец занимал подчиненное положение в семье. Такие дети страдают от отсутствия убедительной модели мужского поведения, которая помогла бы им в развитии и выработке собственной мужественности. Еще одна причина трудностей при переходе от детства к мужской зрелости кроется в превратностях Эдипова комплекса, характерного для нашей патриархальной культуры.
Но прежде, чем мы рассмотрим особенности Эдипова комплекса у мужчин, обратим внимание на сексуальное развитие девочки.