Концепция обладания у Экхарта

Классическим изложением взглядов у Экхарта на модус (принцип) обладания является его проповедь о нищете, основанная на тексте Евангелия от Матфея (V, 3): "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное". Что же такое духовная нищета? -- именно этот вопрос обсуждает Экхарт в своей проповеди. Он начинает с того, что говорит не о внешней нищете, бедности, отсутствии вещей, хотя такой вид нищеты и следует одобрить. Он хочет рассуждать о внутренней нищете -- той, к которой относится текст Евангелия, понимаемый им таким образом: "Тот нищ, кто ничего не желает, ничего не знает и ничего не имеет" [Blakney, 28; Quint D.W., 52; Quint D.P.T., 32].

Что же собой представляет человек, который ничего не желает? Скорее всего, мы бы с вами ответили, что это мужчина или женщина, ведущие аскетическую жизнь. Но Экхарт имеет в виду совсем не это: он обрушивается на тех, кто понимает отсутствие каких-либо желаний как аскетический образ жизни и внешнее соблюдение религиозных обрядов. Всех, кто придерживается этой концепции, от считает людьми, цепляющимися за свое эгоистическое "я". "Этих людей называют святыми, основываясь на видимости, в душе же они -- невежды, ибо им не открылось подлинное значение божественной истины".

Рассматриваемый Экхартом вид "желания" является основополагающим и в буддийской мысли -- это алчность, жажда вещей и приверженность своему собственному "я". Будда считает такое желание (приверженность, жадность) причиной человеческих страданий, а отнюдь не радости. Продолжая разговор об отсутствий воли, Экхарт не имеет в виду, что человек должен быть слаб. Та воля, о которой он говорит, идентична жадности; воля, которая движет человеком, не является волей в подлинном смысле этого слова. Экхарт идет так далеко, что выдвигает такой постулат: человеку не следует даже желать выполнять волю божью, так как это тоже одна из форм алчности. Человек, который ничего не желает,-- это человек, который ни к чему не стремится,-- такова суть концепции Экхарта об отсутствии привязанности к чему-либо.

Что же собой представляет человек, который ничего не знает? Считает ли Экхарт такого человека неграмотным, невежественным, некультурным существом? Да разве мог он так считать, если его главным стремлением было просвещение необразованных, а сам он обладал обширнейшими знаниями и эрудицией и никогда не пытался ни скрывать их, ни преуменьшать?

По Экхарту, концепция полного незнания основывается на различии между обладанием знаниями и актом познания, т.е. проникновения в суть вещей и, значит, познания причин. Экхарт очень четко различает определенную мысль и процесс мышления. Он утверждает, что лучше познавать Бога, чем любить его: "Любовь имеет дело с желанием и целью, тогда как знание -- это не какая-то определенная мысль, оно, скорее, пытается сорвать [все покровы] и бескорыстно и нагим устремляется к Богу, пока не достигнет и не постигнет его" [Blakney, 27; Квинт не признал аутентичность этого текста].

Однако на другом уровне (Экхарт ведет рассуждения сразу на нескольких уровнях) он продвигается гораздо дальше. Он пишет: "И еще, тот нищ, кто ничего не знает. Иногда мы говорим, что человек должен жить так, будто он не живет ни для себя, ни для истины, ни для Бога. Но здесь мы пойдем дальше и скажем еще кое-что. Тот, кому еще предстоит достичь такой нищеты, будет жить как человек, который не знает даже, что он живет не для себя, не для истины, не для Бога. И более того, он будет свободен от всякого знания, причем насголько, что у него не будет никакого знания о божественном;

ибо когда существование человека -- это существование человека вне Бога, в человеке нет другой жизни: его жизнь -- это он сам. Поэтому мы говорим, что человек не должен иметь своего собственного знания, как это было, когда он не существовал, чтобы Бог мог достичь того, чего он желает, а человек не был бы связан никакими узами" [Blakney, 28; Quint D.W., 52; Quint D.P.T., 32]¹.

¹Блекни пишет слово "бог" с прописной буквы, когда Экхарт говорит о божественном, и со строчной, когда Экхарт упоминает библейского бога -- создателя.

Для того чтобы понять концепцию Экхарта, следует уяснить истинное значение приведенной цитаты. Когда Экхарт говорит, что "человек не должен иметь своего собственного знания, он не имеет в виду, что человек должен забыть то, по знает, скорее, он должен забыть, что он знает. Другими словами, мы не должны рассматривать свои знания как некую собственность, которая дает нам чувство безопасности и идентичности; мы не должны быть "преисполнены" важности своих знаний, цепляться за них или жаждать их. Знание не должно превращаться в порабощающую человека догму. Это характерно для модуса обладания. При модусе бытия знание -- это глубокая активность мысли, разума, работа которого никогда не должна прекращаться с целью обретения некой уверенности.

Далее Экхарт продолжает: "Что же мы имеем в виду, когда говорим, что человек не должен иметь? А теперь обратим самое серьезное внимание на следующее: я часто говорил, и великие авторитеты соглашались со мной, что для того, чтобы 6ыть верным Богу и действовать в согласии с ним, человек должен освободиться -- внутренне и внешне -- от всех своих собственных вещей и собственных действий. И еще. Если действительно случится так, что человек освободится от вещей, от живых существ, от самого себя и от Бога, и если все же в нем отыщется место для Бога, то мы скажем: пока такое [место] существует, этот человек не нищ, он не дошел до крайней нищеты. Ибо Бог не хочет, чтобы человек оставил место для него, для его Божьей работы, так как при истинной нищете духа в человеке не должно быть ни Бога, ни его творении, так что, если бы Бог хотел воздействовать на его душу, он сам должен был бы быть тем местом, в котором он действует,-- вот что он хотел бы... Таким образом, мы говорим, что человек должен быть настолько нищ, что в нем нет места для действий Бога, он сам не является этим местом. Оставить такое место -- значит, сохранить различия. "И потому я молю Бога, чтобы он освободил меня от Бога"[Blakney, с.230-231].

Свою концепцию необладания Экхарт не мог бы выразить более радикально. Прежде всего мы должны освободиться от своих собственных вещей и собственных действий. Это вовсе не означает, что мы ничего не можем иметь и ничего не должны делать; это значит, что мы не должны быть привязаны к тому, чем мы обладаем, что имеем, даже к самому Богу.

Рассматривая связь между собственностью и свободной, Экхарт подходит к проблемам обладания на другом уровне. Свобода человека ограничена в той степени, в которой он привязан к собственности, к работе и, наконец, к своему "я". Будучи привязаны к своему собственному "я" (Квинт переводит встречающееся в первоисточнике средненемецкое Eigenschaft как lchbindung, или lchsuch, "привязанность к своему "я", или "эгомания"), мы стоим у себя на пути, наша деятельность бесплодна, мы не реализуем своих возможностей полностью [Quint D.P.T. Введение, с.29]. По-моему, совершенно прав Д.Мит, когда утверждает, что свобода как условие истинно плодотворной деятельности -- это не что иное, как отказ от своего "я", точно так же, как любовь в понимании апостола Павла свободна от какой-либо привязанности к самому себе. Быть свободным от всех пут, от стремления к наживе и приверженности к своему "я" -- это и есть условие истинной любви и творческого бытия. Согласно Экхарту, цель человека -- избавление от уз, привязывающих нас к своему "я", от эгоцентризма, от такого способа существования, когда главным является обладание -- только при таком условии и можно достичь всей полноты бытия. Ни у одного автора я не обнаружил такого сходства с моими мыслями относительно взглядов Экхарта на природу ориентации на обладание, как у Д.Мита [1971]. Говоря о Besitzstruktur des Menschen ("собственнической структуре людей"), он имеет в виду то же (насколько я могу судить об этом), что и я, когда говорю о "модусе обладания" или о "структуре существования по принципу обладания". Он ссылается на понятие Маркса "экспроприация", когда говорит о преодолении своей внутренней собственнической структуры, и добавляет, что это и есть самая радикальная форма экспроприации.

При ориентации на обладание имеет значение не то, что является объектом обладания, а наша общая установка. Вещи, которыми мы пользуемся в повседневной жизни, недвижимость, обрядность, добрые дела, знания и мысли -- все может стать объектом вожделения. И хотя сами по себе эти "предметы" не "плохи", они становятся таковыми; это значит, что когда мы цепляемся за них, когда они становятся оковами для нашей свободы, тогда они препятствуют нашему самовыражению.