Второй критерий: локальное, или позиционное

В чем состоит символический элемент структуры? Мы чувствуем необходимость идти дальше, напомнив внача­ле, чем символический элемент не является. Отличный от реального и воображаемого, он не может определяться ни предшествующими реальностями, к которым он отсылал бы и которые бы обозначал, ни воображаемыми содержаниями, из которых он следовал бы и которые давали бы ему значение. Элементы стурктуры не имеют ни внешнего обозначения, ни внутреннего значения. Что же остается? Как вполне строго определяет Леви-Стросс, он не имеет ничего, кроме смысла: того смысла, который необходимо является «позиционным», и это все⁴. Речь не идет ни о месте внутри реальной протяженности, ни о местополо­жениях на воображаемых просторах, но о местоположе­ниях в пространстве собственно структурном, то есть то­пологическом. Что является структурным — так это про­странство, но пространство непротяженное, предсуще-

⁴ Cf. Levi-Strauss С, Esprit. Novembre 1963.

ствующее, чистый spatium, постепенно конституируемый в качестве порядка соседства, где понятие соседства име­ет прежде всего порядковый смысл, а не значение протя­женности. Это как в генетике: гены составляют структуру, если только они неотделимы от мест, способных изменить отношения внутри хромосомы. Короче, места в чисто структурном пространстве первичны относительно реаль­ных вещей и существ, которые их займут, а также относи­тельно ролей и всегда немного воображаемых событий, ко­торые необходимо появляются, когда места занимаются.

Научная амбиция структурализма — не количествен­ная, но топологическая и реляционная: Леви-Стросс по­стоянно утверждает этот принцип. И Альтюссер, когда го­ворит об экономической структуре, уточняет, что «истин­ные» субъекты ~- не те, которые займут места, то есть кон­кретные индивиды, или реальные люди, и тем более ис­тинные объекты — не роли, которых придерживаются люди, и не события, которые производятся, но прежде всего это места в топологическом структурном пространстве, опре­деленном производственными отношениями⁵. Когда Фуко определяет такие детерминации, как смерть, желание, труд, игра, то он рассматривает их не как измерения эм­пирического человеческого существования, но прежде всего как наименования мест, или положений, которые делают занимающих эти места людей смертными и уми­рающими, желающими, работающими, играющими; но люди займут места только вторично, исполняя свои роли согласно порядку соседства, который является порядком самой структуры. Поэтому Фуко может предложить новую раскладку эмпирического и трансцендентального, где пос­леднее определяется порядком мест вне зависимости от того, кто их займет эмпирически⁶. Структурализм неотде-

⁵ Althusser L. Lire le Capitale. Т.Н. Р. 157.

⁶ Фуко М. Слова и вещи. М.,1977. С.410 и след.

лим от новой трансцендентальной философии, где места берут верх над тем, что их заполняет. Отец, мать, т.д. суть прежде всего места в структуре; и если мы смертны, то вставая в вереницу и приходя в это место, отмеченное в структуре в соответствии с данным топологическим по­рядком соседства [даже в том случае, когда мы опережа­ем свой черед).

«Не только субъект, но субъекты, взятые в их интер­субъективности, подхватывают вереницу... и сообразуют само свое бытие с моментом, который по ним пробегает в означающей цепи... Это перемещение означающего оп­ределяет субъектов в их актах, судьбе, отказах, ослепле­нии, успехах и исходе, несмотря на врожденные особен­ности и социальные приобретения, без внимания к харак­теру и полу...»⁷. Нельзя лучше это выразить, чем сказав, что эмпирическая психология становится не только обо­снованной. но детерминированной трансцендентальной топологией,

Из этого локального, или позиционного, критерия вытекает несколько следствий. И прежде всего, если сим­волические элементы не имеют ни внешнего обозначе­ния, ни внутреннего значения, но только позиционный смысл, то следует признать принцип, согласно которому смысл всегда следует из комбинации элементов, которые сами по себе не являются означающими⁸. Как сказал Леви-Стросс в дискуссии с Полем Рикером, смысл—все­гда результат, эффект: эффект не только в качестве про­дукта, но и как оптический, языковой, позиционный эф­фект. По существу, имеется бессмыслие смысла, резуль­татом которого является сам смысл. Но тем самым мы не придем к тому, что было названо философией абсурда. Ибо для этой философии важно, что имеется нехватка

⁷ Lacan J. Ecrits. P.30.

⁸ Levi-Strauss C. Esprit. Novembre 1963.

смысла. Для структурализма, наоборот, имеется слишком много смысла, сверхпроизводство, сверхдетерминация смысла, всегда производимого в избытке посредством комбинации места структуре. [Отсюда следует, например, то важное значение, которое Альтюссер придает понятию сверхдетерминации.] Бессмыслие совсем не является аб­сурдом или противоположностью смысла, но тем, что вы­ставляет смысл, производит его, циркулируя в структуре. Структурализм ничем не обязан Альберу Камю, но зато многим —Льюису Кэрролу.

Второе следствие — пристрасти-е структурализма к некоторым играм и театру, к неким пространствам игры и театра. Неслучайно, что Леви-Стросс часто ссылается на теорию игр и придает столько значении игральным кар­там. И Лакан —метафорам игры, которые суть больше, чем метафоры: не только хорек, который бегает в структуре. но и место смерти, циркулирующей в бридже. Самые бла­городные игры, вроде шахмат, выступают как такие, ко­торые организуют комбинационность мест в чистом spatium, бесконечно более глубоком, нежели реальная протяженность шахматной доски и воображаемое рас­пространение каждой фигуры. Или же Альтюссер преры­вает свой комментарий Маркса для того, чтобы говорить о театре, но о таком, который не является ни реальнос­тью, ни идеей, но чистым театром мест и положений, принцип которого есть у Брехта и который, быть может, сегодня находит свое самое яркое выражение у Армана Гатти. Короче, сам манифест структурализма следует ис­кать в знаменитой формуле, высоко поэтической и теат­ральной: мыслить — значит рисковать в броске играль­ной кости.

Третье следствие в том, что структурализм неотде­лим от нового материализма, нового атеизма и нового антигуманизма. Так как, если место первично относитель-

ного того, кто его занимает, то, конечно, недостаточно бу­дет поставить человека на место Бога, чтобы изменить структуру. И если это место является местом смерти, то смерть Бога означает, к тому же, и смерть человека — мы надеемся, в пользу грядущего нечто, но это нечто может случиться только в структуре и посредством ее мутации. Так обнаруживается воображаемый характер человека (Фуко) или идеологический характер гуманиз­ма [Альтюссер).