Ситуации вырождения коммуникации.

Далее я хочу отметить ситуации, когда коммуникативное взаимодействие вырождается и перестает быть таковым. В этой связи обращусь к работе Г. Гадамера «Диалектическая этика Платона»². Гадамер рассматривает «формы распада говорения». Первая форма заключается в «лишении другого возможности свободно возражать»³. Вторая форма состоит в вынуждении другого к молчанию. Первая ситуация означает исключение другого как обладающего знанием. Превосходство мнимого знания представляется в стремлении добиться согласия от другого. Когда трудно возражать в диалоге? Видимо когда «сила» логоса одного агента коммуникации направлена на то, чтобы одолеть возражение. Это возможно, если «сила» логоса претендует на знание всего, на знание полное и соразмерное вещи, по поводу которой имеет место коммуникация. Но если логос избирается ради силы, то более сильный опровергает более слабый. Но это верно по отношению к любой силе. Так что любое «превосходящее» знание оказывается мнимым. Как замечает Гадамер, «забота о превосходстве логоса загораживает… вид, открывающийся на вещь»⁴. Такая стратегия диалога, ведущая фактически к его разрушению, оправдана эпистемологической установкой фундаментализма. Действительно, если кто-то имеет основания считать себя уже обладающим истинным знанием, то другой, если он возражает, таким знанием не обладает.

Другая стратегия диалога – стратегия опровержения – вынуждает другого к молчанию. «Это намерение достигается не при помощи непосредственного использования превосходства, а, наоборот, посредством того, что другим демонстрируется подчиненность их положения»⁵. Таким образом, чтобы показать себя как бы знающим, достаточно ограничиться опровержением другого ради самого опровержения. Такая стратегия диалога оправдывается той эпистемологической предпосылкой, которая связана с концепцией релятивизма. Согласно этой концепции ни один из субъектов не может претендовать на то, чтобы быть носителем объективной истины. Стратегия распада диалога определяется установкой, согласно которой любой другой субъекта то же не обладает такой истиной.

Рассмотрим коммуникацию как кросс-культурный процесс. При этом необходимо обратить внимание на то, фундаментализм и релятивизм тесно связаны с различными типами культуры.

А) Можно выделить два типа культуры, которые связаны с двумя подходами к пониманию отношения языка к реальности. Один из подходов основан на идее, что язык есть «прозрачный» посредник, представляющий вещи сознанию в их непосредственности. Знак выражает означаемое «правильно». Отсюда установка на то, чтобы называть вещи своими именами, на поиск «правильного», адекватного языка, то есть привилегированной репрезентации действительности.

В) Другой подход исходит из понимания языка как автономного, «непрозрачного» посредника символического обмена. Здесь знак репрезентирует самого себя.

Этим подходам к языку, к знаку соответствуют два типа культуры. Один из них определяется тем, что знак не является произвольным, но связан с природой вещи. Другой тип культуры определяется тем, что знак есть что-то условное и произвольное в отношении к обозначаемому предмету.

На мой взгляд, в основе проведенного различия типов культуры лежат определенные эпистемологические предпосылки. Первый тип культуры основан на предпосылке, что существует привилегированная репрезентация мета-культурного значения. При такой предпосылке культура есть выражение некоторого трансцендентального смысла (Бытия, Логоса, Бога). Этот смысл сообщает своим описаниям, или репрезентациям оправданность и объективность. С семиотической точки зрения такие культуры должны обладать одинаковыми выразительными возможностями, и они взаимопереводимы. Несмотря на различие культур как описаний трансцендентального, носители различных культур способны понимать друг друга, так как существует общий для всех индивидов концептуальный фон, гарантирующий общезначимость того содержания (информации), которое транслируется в процессе коммуникации. В этом случае не существует принципиальных трудностей в коммуникации.

Если представить процесс коммуникации в виде схемы

где А и В являются агентами коммуникации, каждый из которых является носителем своего языка и культуры. Коммуникация возможна, если между областями А и В имеется общая область. Например, это могут быть одинаковые коды, общие словари, сходные типы культуры. В идеале коммуниканты должны обладать общим для всех универсальным и единственно «правильным» языком. Но тогда ценность коммуникации и передаваемой информации снижается, и чем больше эта общая область коммуникации, тем бессмысленней становится последняя. В лучшем случае коммуникация сведется к обучению адекватному познанию действительности.

Релятивизм задает другую эпистемологическую предпосылку. Суть этой предпосылки в признании существования множества равноправных репрезентаций, описаний некоторого мета-культурного значения. Ясно, что эта идея согласуется с тем пониманием культуры, которое исходит из того, что знак условен и произволен по отношению к мета-культурному значению. Здесь нельзя говорить о «правильном» или «неправильном» языке. При такой эпистемологической предпосылке коммуникация может быть схематично представлена в следующем виде

В этом случае коммуникация возможна только при условии создания мета-языка С. Мета-язык является инструментом перевода одного предметного языка на другой. Но сам мета-язык не имеет предметного значения, точнее, он не соответствует некоторой мета-культурной реальности. Ценность такой коммуникации весьма высока, но эффективность ее сомнительна. Так как не существует способа удостовериться в том, что в процессе коммуникации происходит перенос униформного значения. Кроме того, есть основания сомневаться в том, что существуют универсальные правила перевода языка одной культуры на язык другой.