Когда рынок становится глобальным

Нарастающий процесс глобализации предельно актуализировал тему и проблему рынка. Большинство исследователей феномена глобализации связывают последний прежде всего с эволюцией и гегемонией свободного рынка, который, наряду с электоральной демократией, научно-техническим рационализмом и развития международного сотрудничества, рассматривается в качестве одной из главных движущих, миросозидательных сил всего процесса глобализации. На первый взгляд кажется, что так оно и есть, если, конечно, представлять глобализацию как преимущественно экономический процесс, влекущий за собой многозначительные политические и социокультурные последствия.

Действительно, еще не ясно, каким будет формирующееся глобальное общество, но уже глобальными стали – мировая торговля, деятельность транснациональных компаний, инвестиционные процессы, средства коммуникаций, миграция рабочей силы и, пожалуй, самое главное, доминирующая роль капитала, всемирного финансового рынка. По мнению президента Федерального союза немецких банков К.-Х.Весселя, высказанного на Немецком хозяйственном конгрессе в Кельне (март, 1997г.), именно рынок капиталов проявляет себя сегодня как «индикатор всеобщей взаимозависимости», пролагая путь к «миру без границ». Именно глобальный рынок становится доминирующим фактором и определяющей силой современного экономического развития, ристалищем и средством реализации давней мечты о «прогрессе» человечества. Таков основной результат неолиберальной политики дерегулирования экономики, распространения конкуренции («соперничества», как более осторожно предпочитают ее называть капитаны бизнеса и рынка) на области, ранее полностью или частично закрытые для воздействия рыночных сил. То, что в эпоху становления капитализма заявило о себе как тенденция – отрыв финансовой сферы от реальной экономики, в процессе глобализации выступает доминирующим фактором хозяйственной жизни общества. К этому надо добавить то, что современные экономисты именуют «расширением зоны ошибок рынка» – тенденцию урезания расходов на социальную сферу и явно равнодушное отношение к природозащитным мерам в производственной деятельности.

Напомним, Маркс считал несостоятельной как ран претензию капитала на глобализацию свободы рыночных отношений и деятельности. Признавая тенденцию к универсализации как изначально присущую капитализму, он вместе с тем отчетливо видел и фиксировал ограниченность капитала, считая, что она заключена в нем самом. Как верно заметил британский профессор Нейл Лазарус, проницательность Маркса проявилась в том, что для него эти ограничения накладываются не производством вообще, но производством, основанном на капитале, которое претендует на статус абсолютной формы для развития средств производства, не являясь таковым на самом деле^[cxxii]. Можно сказать так: капитализм «товарного фетишизма» превратился сегодня в капитализм «денежного (финансового) фетишизма».

Современные социалисты и многие социал-демократы, в отличие от неолибералов, убеждены в неосуществимости подлинной («с человеческим лицом») глобализации на основе и средствами свободного рынка. Они усматривают «усеченность», ограниченность современного капитализма, прежде всего в том, что он порождает, воспроизводит и углубляет социальную поляризацию в невиданных прежде масштабах. Глобализация на базе либеральной модели «свободного рынка» не сулит ничего хорошего человечеству ни в настоящем, ни в будущем, что убедительно разъяснил в своей статье другой британский профессор (поляк по происхождению) из университета в Лидсе Зигмунд Бауман. Он обратил внимание на такой парадокс: небольшое число жителей земли богатеет, а огромное большинство нищает и превращается в маргиналов. В то время как 350 «глобальных миллиардеров» имеют доходы, равные доходам 2,3 млрд. беднейших жителей планеты, т.е. 45% населения земли; на 85% человечества приходится лишь 15% мирового дохода, причем размер средств, которыми располагают ныне беднейшие страны, в последнее время сокращается. Размышляя над этим парадоксом, З.Бауман приходит к следующему выводу. Конфликт между бедными и богатыми существует с незапамятных времен. Но если прежде богатые были заинтересованы в существования бедных, зависели от них, то в эпоху информатизации и компьютеризации богатые просто не нуждаются в бедных, и потому не ищут с ними компромисса. Бедные и богатые были всегда, и сам факт их существования не нов. Новое в том, что никогда еще деление на бедных и богатых не было таким однозначным и безусловным, нисколько не смягченным оказанием взаимных услуг и взимозависимостью. Богатые не нуждаются в бедных ни для спасения души (в существовании которой они, впрочем, сами не уверены), ни для умножения своих богатств. Бедные уже не рассматриваются ни как «Божьи дети», копящие не деньги, а добродетели, ни как резервная армия труда, ни как потребители. Это просто лишние люди, нужность которых и есть истинно новое в нашем мире^[cxxiii].

Современный капитализм демонстрирует свою ограниченность – а в перспективе и несостоятельность – тем, что он создает и воспроизводит поляризованный, антигуманный и взрывоопасный мир, который для огромного большинства людей не станет «слаще», если его назовут «глобальным». Те, кто сегодня участвуют в массовых митингах и демонстрациях против «глобализации» (пока еще не частных, но уже заметных), видимо, чувствуя, куда дует «ветер истории», и, судя по всему, менее всего связывает свою судьбу с «глобальной свободой рынка», излюбленным идолом неолибералов.

Наиболее трезвомыслящие и дальновидные политики, аналитики и магнаты промышленности и финансового рынка (например, тот же Дж. Сорос) начинают понимать, что глобализация, разрешая одни проблемы, порождает другие, еще более трудные, обрушивая на человечество новые бедствия и даже «сверхбедствия». К первым можно отнести спорадически возникающие финансовые кризисы, как недавно разразившиеся в Европе (1992-1993 гг.) или в Мексике (1994-1995 гг.), а ко вторым – все углубляющийся экологический кризис, ставящий под сомнение сохранность Природы и выживание человеческого рода, и интенсивно увеличивающийся разрыв между богатством и бедностью, о чем уже было сказано выше. В период 1970-1995 годов, несмотря на все модернизационные усилия, несоответствие в уровне экономического и социального развития большинства стран и регионов не только не уменьшилось, но, напротив, приобрело катастрофические размеры. И совершенно не ясно при этом, что может предложить для разрешения этих бедствий «на всех парах» формирующийся глобальный рынок. Нет даже приблизительных ответов на эти вызовы (точнее, они есть, но болезни «новые», а рецепты их лечения «старые», себя уже изжившие). Скажем, уповают на некий «надзор» за деятельностью глобальных финансовых рынков, «обуздание непомерных аппетитов транснациональных компаний, на переход к наукоемким и капиталоемким технологиям, на перераспределение ресурсов и доходов и выработку «новых правил» поведения на рынке и т.д., не затрагивая при этом оснований цивилизационного развития и современного миропорядка.

Безусловно, рынок может сделать (и делает!) многое, но он не способен, да и не ставит себе целью – обеспечить социальное благополучие человеческой жизни. Ситуация не изменится до тех пор, пока остается нетронутым, незыблемым сам принцип хозяйствования, где не человек властвует над экономикой, а экономика – над человеком, где человек в лучшем случае используется как капитал, так и не став самоцелью общественного развития и прогресса, чтобы не деле восторжествовали принципы свободы, социальной справедливости и человеческой солидарности, нужны более совершенные институты и формы общения, чем рыночные отношения и механизмы, господствующие уже много столетий, но так и не приблизившие человечество к «царству свободы». Вот осевой пункт и предмет для размышлений, где спор с Марксом может оказаться весьма плодотворным.

Хевеши М. А.