МАРКСИЗМ С ЛОГИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

Излагаемая ниже критика марксизма ни в коем случае не означает отрицание великой исторической роли марксизма как идеологии. Она означает лишь одно: претензии марксизма на роль научного учения о социальных объектах лишена оснований в том смысле, что это учение не отвечает критериям логики и методологии науки, предъявляемым к научному подходу к социальным объектам. Предлагаемые вниманию читателя рассуждения были выработаны автором уже в сороковые годы и в начале пятидесятых годов. Они предназначались не для публикации, а лишь для личного пользования. Публиковать их я начал в шутливой и сатирической форме лишь в 1976 году, причем - в контексте литературных произведений ("Зияющие высоты", "Светлое будущее", "В преддверии рая", "Желтый дом" и другие).

Прежде всего, рассмотрим самую фундаментальную идею маркстского учения об обществе - материалистическое понимание истории. Оно считается распространением философского материализма. Суть производственных отношений капитализма, например, является то, что средства производства суть частная собственность капиталистов, а главным признаком производственных отношений коммунизма является общественная собственность на средства производства. Почему, спрашивается, отношения собственности, а не какие-то иные? Почему не отношения между рабочими на заводах, не отношения начальства и рабочих, не отношения между руководителями и подчиненными, не отношения между различными частными собственниками? А отношения между людьми в учреждениях, занятых в сфере управления, культуры, спорта и т.п., имеются среди них производственные отношения в марксистском понимании вообще или нет? Какие именно? Эти вопросы можно умножить. Но не ищите разумного ответа в марксистском учении об обществе. Собственность как главный признак производственных отношения здесь выделена с определенной идеологической целью: дать "обоснование" тому, что частная собственность есть источник всех зол, что достаточно уничтожить ее, как наступит рай земной. Кстати сказать, не марксизм изобрел эту идею. Вспомните Томаса Мора. Вспомните хотя бы Прудона.

Но отношения собственности суть совсем иной аспект рассмотрения общества, чем аспект производства материальных благ. Собственность есть отношение правовое, и согласно самим же марксистским критериям должно быть отнесено к явлениям "надстройки", а не "базиса" общества. По самому определению понятий, вещь по праву (а не по обычаю или в силу захвата) есть собственность индивида или группы индивидов, если и только если имеется другой индивид или группа индивидов в рамках данной человеческой общности, собственность которого (или которых) эта вещь не является. Если общество в целом владеет средствами производства, то понятие собственности просто неприменимо к этому случаю. Собственность есть лишь частный случай владения. В коммунистическом обществе имеют место определенные формы владения. А отношения собственности здесь играют крайне ничтожную роль. Даже феодальные отношения лишь отчасти подпадают под понятие собственности. Отношение рабства не всегда есть отношение собственности. Тем более с понятием собственности не поймешь разнообразные формы общества, которые марксизм свалил в кучу под одним именем первобытнообщинного строя.

Согласно марксистскому учению, общественные отношения делятся на материальные и идеологические. Первые суть производственные отношения, экономическая структура общества. Вторые суть государство и право, такие формы общественного сознания, как мораль, религия, философия, искусство, а также политическая и правовая форма сознания. Идеологические отношения суть лишь надстройка над материальными. Каждому базису соответствует своя надстройка. Со сменой базиса меняется и надстройка. Теперь припомним, что нужно для того, чтобы какое-то явление считать материальным. Это - быть вне сознания людей, производить в нас ощущения (материя объективная реальность, данная нам в ощущениях). А что такое государство? Тюрьмы, армия, полиция, милиция, чиновничий аппарат, что это? Только плод воображения или нечто, существующее вовне и производящее весьма заметные ощущения в нас? И чем с этой точки зрения производственные отношения материальнее? Если это отношения собственности, то они в области права, т.е. в надстройке. А если это экономические отношения, то они лишь варианты зримых отношений людей наряду с такими же зримыми политическими и прочими. Принцип материализма тут совсем не при чем. Остается лишь одно: экономические отношения общества определяют собою все прочие, являются базисом для них. Но что такое экономические отношения? Получается типичная тавтология: это такие отношения, которые определяют собою все отношения данного общества. Но тогда вопрос о том, какие именно отношения играют такую роль, остается открытым. И никакого основополагающего принципа не остается.

Обратимся к надстройке. Согласно марксистскому тезису каждое общество имеет свой тип надстройки, соответствующий своему типу базиса. Например, свое государство, свое право, своя мораль, своя религия. Здесь смешивается опять-таки целый комплекс проблем. Сам факт объединения общим понятием "надстройка" таких разнородных явлений, как государство, право, мораль, искусство, политика, причем - как организаций и действий людей, так и идей, учений, теорий, сознания, - уже достаточно красноречиво говорит о том, что здесь имеет место схематизация квазинаучного сорта.

Согласно марксистскому учению об обществе, способ производства с присущими ему формами общественного сознания, с политическими, юридическими и прочими институтами, образует общественно-экономическую формацию. Насчитывается пять таких формаций: первобытнообщинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и коммунистическая. Во времена Маркса последняя лишь проектировалась как формация, которая должна была придти на смену капиталистической. В последовательной смене этих формаций усматривается некая историческая закономерность. Утверждается некий закон перехода от низших форм к высшим, закон соответствия производственных отношений характеру производительных сил. При капитализме это соответствие нарушается: производительные силы становятся общественными, а присвоение остается частным. Присвоение должно быть приведено в соответствие с производительными силами, т.е. должна быть ликвидирована частная собственность на средства производства и установлена общественная.

Нужны многие тома, чтобы показать, сколько несуразностей заключено и сконцентрировано в этих казалось бы ясных и немногочисленных идеях. Остановлюсь на одной из них.

Марксистская схема эволюции общества с логической точки зрения создавалась так. В историческом процессе (вернее, в словесном мире, изображающем мир реальный) из разных его мест и эпох по определенным критериям и располагались в умозрительный упорядоченный ряд. Этот ряд рассматривался как закономерные этапы развития общества ("от низшего к высшему"). Само собой разумеется, коммунистическое общество при этом изображалось как высший продукт исторического развития, причем - не только как закономерный, но даже как необходимый. На самом же деле не существует никаких законов превращения одного типа общества в другой. Не существует подобно тому, как нет законов превращения мух в слонов, слонов в коров, кроликов во львов и удавов. В истории человечества распадаются одни человеческие объединения и возникают другие, которые создают, возможно, другой тип общества. Когда, например, рухнула Российская империя, на ее месте образовалась новая человеческая общность. Но сложилась она не по неким мистическим законам перехода от одной общественной формации к другой, более высокого уровня, а по законам складывания больших человеческих объединений в тех исторически данных условиях.

Марксистская теория общества была построена с идеологической целью: дать "обоснование" неизбежности коммунизма как идеального бесклассового общества. Для этой цели производственные отношения сведены к отношениям собственности. С частной собственностью связаны классы и классовая борьба. Уничтожим частную собственность - уничтожим классы. Построим бесклассовое общество. Вроде бы все ясно. Но что же такое классы? Теоретически любые предметы по сходным признакам можно "объединить" в классы. Но идеологию это, конечно, не устраивает. Если, например, мужчины образуют класс мужчин, а женщины - класс женщин, то построить бесклассовое общество немыслимо. А тут нужно именно бесклассовое общество. Так что тут в качестве классов признаются только определенные явления: рабы и рабовладельцы, помещики и крестьяне, капиталисты и наемные рабочие. Конечно, если классы понимать так, то построить общество, в котором не будет классов, возможно. Оно фактически могло быть в Советском Союзе: крестьян рано или поздно превратили бы в рабочих, работающих за зарплату.

Но поставим вопрос так: возможно ли в коммунистическом обществе разделение людей по каким-то рубрикам (категориям, признакам), имеющее существенное значение для существования общества и образующее нечто аналогичное тому, против чего было направлено марксистское учение и что должно быть уничтожено. Будет ли так разделение на привилегированных и непривилегированных, на богатых и бедных, на власть имущих и неимущих, на свободных и несвободных? Что важнее - несущественные различия рабочих и крестьян или весьма ощутимые отношения начальства и подчиненных? Советские партийные и государственные чиновники, начиная с некоторого уровня, жили куда богаче, чем многие миллионеры. Они - слуги народа? Но различия все равно остаются. Суть дела в том, что, уничтожив одни социальные категории ("классы" в марксистском понимании), вы освобождаете арену истории для других. Общество снова с необходимостью раскалывается на какие-то категории людей, между которыми развивается неравенство, вражда, отношения насилия. Если бы марксизм был бы на самом деле настоящей наукой, предвидеть это было бы для него несложно. Но он не захотел это предвидеть, - это не входило в его намерения как явления теологического.

В марксизме считается, будто в коммунистическом обществе на первой стадии действует принцип "от каждого по способности каждому по труду", а на высшей стадии - принцип "от каждого по способности - каждому по потребности". Первая часть этих принципов якобы регулирует то, как члены общества обдают свои силы обществу, а вторая регулирует распределение жизненных благ. Эти принципы являются идеологическими пустышками. Они допускают различную интерпретацию. И при любой интерпретации они на самом деле не являются специфическими закономерностями реального коммунизма.

Рассмотрим первую часть этих принципов. Выражение "по способности" можно истолковать в вульгарном житейском смысле, будто каждый будет развивать все заложенные в нем способности, проявлять их и использовать. Ясно, что в таком смысле этот признак никогда не будет осуществлен хотя бы по следующим причинам. Не любые способности индивида приемлемы для окружающих индивидов и для общества в целом. Не любые способности представляют интерес. У индивида просто не хватает сил и времени развивать все его потенциальные способности. Индивид может вообще не догадываться о том, на что он способен. В большинстве случаев вообще невозможно установить заранее, какие способности заложены в данном индивиде. Как, например, установить, способен такой-то младенец к руководящей работе в партийном аппарате?! А судьи кто? Кто определяет наличие или отсутствие способностей?!

Но это выражение можно истолковать и иначе, например, так: 1. общество устанавливает, что считать способностями данного индивида в его данной социальной позиции; 2. в среднем и в тенденции индивиды, допущенные обществом к исполнению данных функций, исполняют их в меру своих средне необходимых способностей. Этот принцип касается не потенциальных, а актуальных (реализующихся) способностей людей. Если подходить к проблеме способностей с массовой точки зрения, то потенциальные способности массы людей в данных условиях реализуются в их актуальных способностях, - последние суть показатель первых. Однако и в отношении отдельных людей совершенно бездоказательны утверждения об их, якобы, загубленных талантах. О загубленных талантах есть смысл говорить лишь тогда, когда человек обнаружил талант заметным для окружающих образом и затем как-то потерял возможность его развивать далее и использовать (Мусоргский, Лермонтов, Есенин, Маяковский). Но это - исключения из общего правила. Как правило, подавляющее большинство людей средне способно или средне бездарно. В таком практически трезвом понимании этот принцип реализуется во всяком большом и сложном обществе, а не является дифференциацией спецификой коммунизма.

Конечно, от способностей зависит то, какое место в обществе занимают отдельные люди. Но этот фактор - не единственный, влияющий на судьбу этих людей. А когда речь идет о десятках и сотнях миллионов средне посредственных людей в сложном обществе с разнообразными профессиями, социальными позициями, должностями, способами добывая средств существования и т.д. распределение людей по ячейкам общества по должностям, по профессиям и прочим "точкам" приложения их сил осуществляется совсем по другим принципам. Природные же способности используются лишь как одно из средств занять наилучшее положение в жизни и урвать для себя как можно больше жизненных благ. При этом большую роль играют преимущества рождения в определенном слое и способности устраиваться и делать карьеру с самыми примитивными способностями. Бескорыстные служители истины и муз существуют как редкие исключения, в идеологических сказках, в воспоминаниях хапуг и карьеристов. Главными являются не способности как таковые, а возможности их реализовать и использовать для карьеры и обогащения.

Обратимся ко второй части рассматриваемых принципов. Допустим, вы решили педантично следовать принципу "каждому - по труду" при вознаграждении работников за их деятельность. Если люди заняты одинаковой деятельностью, еще можно сравнивать их труд по их результатам. Но как быть, если люди заняты разнородной деятельностью, и сравнивать их труд по результатам деятельности оказывается невозможным? Как сравнить труд начальника и подчиненного? Имеется единственный общественно-значимый критерий сравнения труда в таких случаях: это - фактические социальные позиции людей. Средне нормальное осуществление деловых функций человеком в данной его социальной позиции соответствует его труду, отдаваемому обществе. Практически принцип "каждому - по труду" реализуется как принцип "каждому - по его социальному положению". И реальные люди в реальном коммунистическом обществе прекрасно это понимают на своем опыте. Следствием действия этого принципа является ожесточеннейшая борьба миллионов людей за улучшение своей социальной позиции.

Кроме того, на этой основе развивается система коррупции и использования своего служебного положения в корыстных целях. Она фактически становится дополнительным средством распределения и перераспределения жизненных благ. В практической реализации для огромной массы людей рассматриваемый принцип распределения превращается в принцип "каждый урывает для себя максимум того, что позволяет ему его социальной положение".

Выражение "потребности" тоже допускает различные интерпретации, по крайней мере, такие: 1. будет достигнуто изобилие жизненных благ; любые потребности людей будут удовлетворены; 3. общество будет решать, что считать потребностью человека. Очевидно, что во втором смысле принцип "по потребности" никогда реализован не будет. Изобилие же - понятие относительное, исторически определенное. Тот жизненный уровень, который в прошлые века мыслился как изобилие, в Советском Союзе мы имели для огромного числа людей. Число людей, живших у нас по потребности в этом "скромном" смысле было больше, чем все население России до революции. Тем не менее, это не устранило неравенство, недовольство своим положением, зависть, жажду иметь больше. Я вообще считаю, что рост благосостояния населения стал одной из причин краха нашего русского коммунизма. Он усилил расслоение общества и материальное неравенство. Жажда иметь росла быстрее и сильнее, чем возможность ее удовлетворять. На этой основе возникло другое, чисто обывательское истолкование принципа "по потребности", - как удовлетворение желаний современных людей. А желания эти возросли настолько, что даже официальная идеология Советского Союза отодвинула исполнение этого принципа в неопределенное будущее. Советские люди представляли себе изобилие коммунизма, по крайней мере, в виде высокого жизненного уровня некоторых западных стран. Основатели учения марксистского коммунизма вряд ли подозревали о холодильниках и телевизорах как предметах первой необходимости, вряд ли думали, что автомобиль станет заурядным средством транспорта. Но советский обыватель уже не мыслил себе коммунизма без многокомнатной квартиры со всеми удобствами, без телевизора и холодильника, без личного автомобиля и без дачи.

Официальная идеология Советского Союза почувствовала опасность, которая кроется в таком истолковании весьма неосторожного заявления классиков марксизма и стала говорить о разумных потребностях, контролируемых обществах. А это была лишь замаскированная форма выражения фактического положения вещей, а именно - того факта, что потребности человека в коммунистическом обществе определены возможностями их удовлетворения. Советская идеология невольно стала склоняться к третьему, к социологическому пониманию потребностей: не всякое желание человека есть потребность, а лишь такое, которое общество признает в качестве потребности этого человека. А это значит, что предполагается некоторый общезначимый уровень удовлетворения нужд человека на данном уровне его социальной иерархии, т.е. некоторая норма потребления. Иметь по потребности - значит иметь в рамках этой нормы, а иметь не по потребности - значит превышать или не достигать нормы. Реализация принципа "по потребности" не устраняет на деле экономического и тем более социального неравенства людей.

Согласно догмам советской идеологии, наука о коммунизме ("научный коммунизм") появилась задолго до того, как появилось в реальности само коммунистическое общество. Но фактическое положение на самом деле было противоположно этому: реальное коммунистическое общество возникло в Советском Союзе и ряде других стран, а вот науки о нем не было. Коммунистическое общество мыслилось как реальное общество определенного типа, т.е. как эмпирическое явление. И наука о нем могла быть только опытной наукой, исходящей из наблюдения фактов. Если нет предмета для наблюдения, то не может быть и опытной науки о нем. Марксизм построил картину будущего (для его времени) коммунистического общества как идеологическую сказку. И за все годы жизни реального советского коммунизма этот его статус не изменился.

 

Владимир Швейцер^[66]

О перспективах освоения опыта западноевропейской социал-демократии в условиях современной России

Концепция социалистического переустройства общества формировалась различными мыслителями прошлого века, прежде всего К.Марксом и Ф.Энгельсом, представляющими интересы нарождавшегося рабочего движения. Уже в конце XIX начале XX веков стали определяться два вероятных пути реализации этой концепции: революционный, предполагавший насильственные действия в процессе перехода к социализму, и эволюционный, основанный на кропотливой, реформаторской работе в условиях уже сложившихся к тому времени капиталистических производственных отношений. В России, где в отличие от большинства стран Запада, капитализм находился еще в начальной стадии своего развития, сосуществовали представители как революционного (большевики), так и реформаторского (меньшевики) течений социал-демократической мысли. Если реформаторы стремились посредством работы в массовых организациях трудящихся, так и в Государственной Думе, продвигаться к социалистическим идеалам мирным путем, то российский большевизм делал свой исторический выбор с расчетом на насильственный переворот. 1917 год стал рубежом в судьбе социализма в России. Если февральская революция дала ощутимые шансы для возможных эволюционных перемен, то октябрь 1917 года их полностью исключил.

Насильственный путь построения социалистического общества, оказался тупиковым, противоречащим гуманистическим идеалам основоположников социалистических воззрений. Никакие достижения в социальной сфере и материальное благополучие части общества не могут оправдывать страдания миллионов людей. Перманентный путь репрессий и бесчисленных жертв, волюнтаристских скачков и ошибочных по сути решений во многих областях жизни советского общества не стал дорогой к храму социалистической добродетели. Социализм не может быть антидемократическим.

Существует расхожее мнение, согласно которому в России нет ни объективных, ни субъективных условий как для формирования партий или движений социал-демократического типа, так и для проведения соответствующей реформаторской политики. При этом обычно, ссылаются на непопулярность всего того, что в обыденном сознании соответствует понятию "социализм", на несопоставимость масштабов и задач, имеющих место в России, с теми условиями, в которых действует западная социал-демократия. В качестве аргумента используется и другое обстоятельство: в 90-е годы ни одна из партий, постулировавших свою социал-демократичность, не смогла занять сколько-нибудь заметное место в палитре российской политики.

Представляется, что подобные нигилистические воззрения во многом коренятся в незнании того, чем, на самом деле, является современная социал-демократия Запада, что лежит в основе ее концепций и практики, какова ее социальная база, ареал ее электорального влияния. Без объективного представления обо всем этом нельзя, очевидно, вести диалог о восприимчивости России к реформаторским начинаниям и их социал-демократическим носителям. Между тем не подлежит сомнению очевиждное: провал в нашей стране всевдолиберального эксперимента освободил нишу для альтернативных вариантов развития, одним из которых может быть и социал-демократическая модель.

Основным параметром этой модели является не социализм как конечная стадия земной цивилизации, а постоянный, существующий вне заданных временных границ процесс демократизации в сфере политики, экономики, культуры, социальных и семейных отношений. В этот процесс полностью вписываются права человека во всем их многообразии. Социал-демократический реформизм опирается на принципы свободы, справедливости, солидарности. Однако в отличие от партий и движений консервативно-либерального толка социал-демократы не абсолютизируют принципы личной свободы и частной выгоды, разумно соотнося их с коллективистскими принципами справедливости и солидарности. С другой стороны, социал-демократы отрицают коммунистическое пренебрежение свободой личности ради, подчас, мифических, всеобщих благ и социальной уравниловки. В социал-демократической модели вышеназванные принципы взаимосвязаны и равнозначны.

Новейшая история нашей родины - это не только семидесятилетний опыт тоталитарного подавления прав и свобод сограждан, но, также, хотя и всего десятилетний, но отнюдь не менее впечатляющий эксперимент полного пренебрежения интересами большинства населения ради моментального обогащения ничтожной его части. Со своей стороны, социал-демократия Европы смогла в эти же временные рамки найти оптимальный вариант общественного развития, который условно можно обозначить как "социализированный капитализм", где интересы абсолютного большинства граждан, как работодателей, так и работополучателей, в значительной степени гармонизированы. Их взаимоотношения вполне естественно не лишены конфликтности, однако, методы разрешения противоречий превратились из остроконфликтных в партнерские. Схематически "социализированный капитализм" можно изобразить как триединство социальной рыночной экономики, правового государства и социально-политического партнерства. Именно благодаря постоянным усилиям в деле формирования и развития этой системы социал-демократия смогла завоевать доверие у значительной части европейского населения. Неслучайно поэтому именно социал-демократия Европейского Союза, возглавляя в абсолютном большинстве случаев правительства стран этого объединения.

Многие аспекты опыта, накопленного социал-демократией, сопоставимы с теми задачами, которые сегодня должны решаться в нашей стране. Практически везде социал-демократы сталкивались с проблемами как приватизации госсобственности, так и национализации того, что находилось в частном секторе. Они являлись главной движущей силой процесса регулирования цен и заработков. Во многих странах ими успешно проведены реформы налоговой системы. Колоссальный опыт накоплен и в деле реформирования коммунального хозяйства, системы местного самоуправления. Социал-демократы были на первых ролях и в деле достижения прогресса в сфере столь болезненных повсюду национальных и региональных проблем (Сев.Ирландия, Баски, Корсика и т.д.). В российских условиях важным представляется также социал-демократический опыт в отношении иммигрантов, беженцев, национальных меньшинств. В отличие от консерваторов и либералов социал-демократы стремились не только законодательно оформить гражданские и социальные права этих групп населения, но и вели среди коренных жителей разъяснительную работу с целью сдерживания ксенофобии и шовинизма. Последние, как известно, являются питательной средой для разного рода правоэкстремистских организаций, с которыми социал-демократы ведут успешную борьбу, используя, прежде всего, отлаженный механизм законодательства и демократические методы отпора.

Вышесказанное - лишь небольшой перечень того, чем может быть полезен опыт социал-демократии для современной России. Конечно же, речь не идет о простом копировании того, что европейские реформаторы сделали в последние десятилетия в своих странах. Однако методы их воздействия на ход общественных процессов, те принципы, на которые они опираются в своей практике, безусловно, могут найти отражение в деятельности партий, которые изначально заявили о своей ориентации на социал-реформаторские императивы.

Очевидно, что ценностные ориентиры социал-демократы осуществили только в условиях строгого соблюдения тех принципов, которые создают нормальные условия для жизнедеятельности человека. Важнейший среди них - принцип демократии, являющийся фундаментальным для всех, кто привержен социалистическим идеалам. Вполне возможно использование в российских условиях социал-демократической концепции многогранной демократии, важнейшими гранями которой являются политическая, экономическая, социальная и культурная демократия.

Важнейшей характеристикой политической демократии является осуществление демократических прав и свобод в условиях правового государства, строгого соблюдения норм законности. Экономическая демократия предполагает в первую очередь демократический контроль в хозяйственной сфере, осуществляемый, прежде всего профсоюзами, посредством разнообразных форм участия трудящихся в управлении производственным процессом. Демократия в социальной сфере предполагает гарантированные социальные права граждан, сочетаемые с общественным контролем над реализацией этих прав органами государственной власти. Наконец, культурная демократия означает для социалистов, прежде всего, равенство шансов для всех членов общества в процессе получения различных форм образования и информации, приобщения к культурным ценностям, накопленным мировой цивилизацией. Считая концепцию многогранной демократии своей важнейшей идеологической установкой, нельзя пренебрегать другими принципами, без которых не мыслимо воплощение в жизнь идеалов демократического социализма. Речь идет, во-первых, о прочном, гарантированном мире, как важнейшей предпосылке совершенствования земной цивилизации. Очевидно, что мир может быть сохранен лишь в процессе создания коллективной системы политического и экономического порядка, справедливо регулирующий взаимоотношение различных государств нашей планеты. Мир как глобальная ценность включает в себя новую концепцию развития, предполагающую гармонические отношения богатых и бедных стран, помощь слаборазвитым регионам отдельных государств. Самым серьезным образом следует рассматривать проблему экологической безопасности в ее глобальной, региональной и страной ипостасях. Фундаментальным принципом деятельности социал-демократов является строжайшее соблюдение прав человека. Именно этот принцип лежит в основе ценностей свободы и равенства, именно он является цементирующей основой социалистической общественной концепции. Права человека должны способствовать подлинному равноправию всех рас, этнических групп, наций и конфессий.

В годы, прошедшие после распада СССР, на политической сцене России появились десятки партий и организаций, отражающих настроения значительной части населения нашей страны. Для некоторых из них приоритетными являются ценности канувшего в лету советского общества, другие ориентируются на либерально-консервативные концепции, третьи делают упор на чувства патриотизма и ущемленного национального достоинства россиян. Между тем, в последние годы существования советского государства именно социал-демократические воззрения доминировали в общественном сознании. Однако они не обрели адекватного политического выражения - создания крупной партии социал-демократического типа, способной добиться успеха на выборах законодательной и исполнительной власти.

Основными причинами подобного развития событий явились:

- напряженная социально-политическая ситуация 90-х гг., объективно неблагоприятная для представителей умеренных социал-демократических взглядов;

- незавершенность процесса структурирования российского общества, отсутствие организованного рабочего движения как традиционной базы социал-демократии;

- острые разногласия в среде наиболее активных приверженцев социал-демократических воззрений; их неспособность преодолеть разобщенность ради достижения политических целей;

- деперсонафицированность, безликость социал-демократического лагеря, отсутствие в нем общепризнанного лидера российского масштаба.

По мере стабилизации в России социально-экономической и общественно-политической ситуаций, укрепления координирующих начал в рабочем движении, объективно складываются условия, как для функционирования различных партий социал-демократического толка, так и для укрепления союзнических отношений между ними. Приход к руководству партий авторитетных политиков, имеющих опыт законотворческой деятельности, работы в органах государственной власти должен придать новый импульс наметившимся в последнее время в лагере российских социал-демократов унитарным тенденциям.

 

Александр Зиновьев