Собственность и политическое регулирование

Теория и практика современной социал-демократии становятся все более прагматическими, обусловливаясь задачами освоения сложившегося опыта рыночного развития в странах капитализма, необходимостью рационализации и модернизации производства и всей сферы общественной жизни. Программные установки социал-демократов теперь уже не увязываются с былыми требованиями «разрыва с капитализмом», ибо признается, что последний способен к саморазвитию и самосовершенствованию. Программы модернизации, жесткой экономии и т.д. означают переход от традиционного истолкования принципов социализма (называемого теперь «лирической иллюзией») к «социализму управления», трезвому учету социально-экономических реальностей в обществе смешанной экономики.

Особенно важное значение имел поиск новых форм социализации. В этом плане произошел отказ от прежней догматической интерпретации как самого института частной собственности, так и обобществления в форме всеохватывающей государственной национализации. Под «обобществлением» теперь понимается не ликвидация института частной собственности, а социализация отдельных ее правомочий (функций) посредством установления государственного контроля за распределением доходов и т.д. При этом юридически закрепленное право владения остается в частной собственности. Решающее значение, считают социал-демократы, имеет не форма собственности сама по себе, а правильное разделение ее функций между различными субъектами власти. В этом подходе проявилось осознание происшедших в ХХ веке изменений в характере взаимоотношений между субъектом собственности и политической властью в развитых капиталистических странах. Если в Х1Х в. владельцы собственности одновременно выступали и как господствующая политическая сила, то в ХХ в. произошла существенная трансформация субъекта собственности, вызвавшая далеко идущие последствия. Акционерные общества, кооперативные предприятия и т.д. демонстрировали процесс эрозии единоличного управления частной собственностью, возможность вычленения и социализации отдельных функций права владения, которые законодательным путем закрепляются за различными государственными и общественными организациями.

В нашей литературе «функциональный» подход к проблемам частной собственности до сих пор по-настоящему не осознан и не раскрыт. О нем вообще мало кто знает. Преимущественное внимание уделяется традиционному выяснению процентного соотношения между национализированной (государственной) и частной собственностью в той или иной стране. Как будто это имеет решающее значение.

Между тем вот уже несколько десятилетий существует шведская модель общественного развития, получившая название «функционального социализма» (ее разрабатывали Н.Карлебю, Э.Унден, Г.Адлер-Карлссон и др.). Исходным пунктом явилось нетрадиционное истолкование понятия «права владения». Обычно собственность определяют как категорию юридическую, отражающую волевое отношение, прямую власть субъекта над объектом. Право владения истолковывается или как целиком частнособственническое, или целиком государственное (социализированное). В отличие от этой интерпретации («или-или») функциональный подход делает акцент на том, что оказывается более существенным - на структуре права владения, охватывающей целый спектр функций (правомочий), таких как владение, распоряжение, пользование, контроль, распределение доходов и продуктов производства и т.д. Одни из этих функций (например, юридически закрепленное право владения) могут оставаться в частной собственности, другие могут быть «обобществлены», или социализированы. Иными словами, те или иные функции права владения можно распределять между различными субъектами власти.

Шведская модель характеризуется сохранением основных средств производства в частном владении (85-90% производства) при одновременном изъятии и социализации ряда функций права собственности. В результате сложился мощный общественный сектор, охватывающий бюджетные расходы на социальное обеспечение, оборону, образование, здравоохранение, науку, культуру, управление и т.д. Он возник в результате не национализации, а функциональной социализации. Таким образом, решающее значение придается не праву собственности, а политическому управлению отдельными ее функциями, т.е. контролю над производством и распределением его продуктов через соответствующую налоговую политику, регулирование рынка труда и т.д.^[lxviii].

Среди многих инструментов, создаваемых для общественного контроля за экономической властью, важнейшую роль играют производственные комитеты, призванные обеспечивать соучастие работающих по найму по всем основным вопросам деятельности предприятия. «Функциональное» истолкование института частной собственности принципиально противостоит марксистской традиции, согласно которой решающая роль в развитии общества принадлежит именно форме собственности. Незыблемая вера в то, что только ликвидация частной собственности на средства производства гарантирует свободу и справедливость, способствовала концентрации власти в руках государственной бюрократии, трудно поддающейся, а то и вовсе не поддающейся контролю со стороны общества.

 

Поворот к идеям «либерального социализма» и «социального либерализма»

Главная особенность новой социал-демократии – ориентация на конвергентную модель общественного развития, отражающую общемировую тенденцию к взаимовлиянию и взаимопроникновению социалистических и либеральных идей в эпоху глобализации мировой экономики, финансов, торговли и культуры.

Чем же вызвано сближение с либералистской идеологией? Прежде всего, качественным сдвигом в развитии массовой базы социал-демократии, небывалым ростом новых средних слоев (служащих, техников, чиновников и т.д.) и сокращением численности традиционного рабочего класса. Социальное положение людей, место работы, сами по себе, хотя и продолжают играть важную роль в жизни человека, теперь уже не являются однозначным индикатором его социокультурных потребностей и политических ориентаций. В условиях роста индивидуализации общества, расширения возможностей получения образования, выбора индивидуального образа жизни и профессионального труда мировоззренческая шкала индивидов стала более подвижной.

Это, естественно, сказывается на формировании членской массы и электората социал-демократических партий: прежняя относительная однородность массовой базы уступила место многообразию ее состава. Образ жизни и интересы новых средних слоев все более сдвигаются в середину политического спектра, в которой задачи строительства социального государства сочетаются с ориентацией на либеральные ценности. Качественный сдвиг в развитии массовой базы социал-демократии обусловил эволюцию ее идейно-теоретических позиций. Она проявляется, с одной стороны, в пересмотре ряда традиционных взглядов, отказа от устаревших подходов и, с другой, в развитии тенденций сближения с социал-либералистской идеологией.

Постоянный рост государственных инвестиций и субсидий в социальную сферу, несбалансированное с уровнем производительности труда повышение заработной платы, сильно разросшийся бюрократический аппарат управления и т.д. приводят к тому, что былая политическая установка социал-демократов на достижение «равенства» (посредством установления прогрессивно-высоких налогов на прибыль и широкой системы социальных пособий), приносящая на первоначальном этапе определенные социально-значимые результаты, в дальнейшем по мере развития экономики страны порождает психологию социального иждивенчества. Все это в конечном итоге становится тормозом развития: растет инфляция, снижается производительность труда.

Это стали признавать и социал-демократы. В политических директивах, принятых конгрессом социал-демократической партии Швеции (1996 г.), ставится двуединая задача: «Следует не только бороться за соблюдение социальных прав, но и не допускать проявления иждивенческих настроений. Граждане должны осознать личную ответственность за улучшение условий жизни»^[lxix]. Создание условий, благоприятствующих повышению личной ответственности, стало лейтмотивом современных социал-демократических программ.

Они неизменно подчеркивают приверженность фундаментальным принципам социал-демократии, сложившимся еще в начале ХХ в. – свободе, равенству, справедливости и солидарности. Но в то же время отмечается, что в современных условиях они приобретают новое звучание и нуждаются в коррективах. Особенно это касается принципов равенства и коллективизма. Так, в программе шведских социал-демократов заявляется, что поскольку в обществе будущего все большее значение будут приобретать знания и компетентность, образование и культура, а экономическое развитие будет зависеть от умения создавать предпосылки для интенсивного экономического роста, то обеспечение социального равенства будет зависеть не просто от политических решений, а в значительной степени также от уровня знаний и компетентности самого человека, его индивидуальных усилий^[lxx].

В программе социал-демократической партии Германии принцип «равенства» изъят из перечня основных ценностей в качестве самостоятельного и включен в понятие «справедливости», обозначая равенство возможностей. При этом некоторые исследователи считают, что социальная справедливость может допускать и неравенство, но лишь в той степени, в какой оно «действует на пользу всем».

Обсуждая вопрос о социальной справедливости, известный теоретик СДПГ, научный руководитель Академии политического образования при Фонде им. Ф.Эберта Томас Майер развивает концепцию «дифференцированного равенства», в соответствии с которой «все различия между людьми считаются легитимными, и поощряются те из них, которые служат самораскрытию индивидуумов, но при этом не угрожают общественной интеграции»^[lxxi]. Поэтому «социальная справедливость не является раз навсегда установленной патентованной формулой, которая исчерпывается только выравниванием доходов и шансов на образование. Скорее под социальной справедливостью следует понимать концепцию, которая предполагает также и неравенства, а именно такие, которые способствуют увеличению общественного благосостояния в целом»^[lxxii].

В условиях обозначившегося кризиса социал-демократической (и вообще социалистической) парадигмы, наступления неоконсервативной и неолиберальной идеологии в ряде партий прозвучали призывы пересмотреть прежнее жесткое противопоставление идей социализма и либерализма. И прежде всего гармонически соединить идеал равенства с требованиями индивидуальной свободы, принципы солидарности с новым пониманием индивидуализма. Обсуждая общие задачи социал-демократических и социалистических партий стран Западной, Центральной и Восточной Европы по выработке современного социал-демократического проекта, Х.Тиммерманн (ФРГ) считает необходимым ввести в этот проект элементы социал-либерализма. По его мнению, в будущем основной проблемой для левых партий станет задача обеспечить равновесие между социалистическими и либеральными ценностями, т.е. «равновесие между свободным рынком и социальной защищенностью, государственным вмешательством и дерегулированием, коллективной интеграцией и индивидуализмом как образом жизни»^[lxxiii]. Иными словами, в социал-демократический проект нужно включить элементы «здорового либерализма» по отношению к государству, экономике и обществу.

Ссылаясь на либеральные концепции «открытого общества» (К.Поппер), теорию справедливости (Дж.Роулс), Э.Бернштейна и др., многие социал-демократические теоретики выступили с идеями, получившими название «либерального социализма». Особенно активно эти идеи разрабатываются в Италии – в сочинениях Н.Боббио, Л.Пелликани, Ф.Беналья и др.

Сторонники либерал-социализма, подобно неолибералам, предлагают ограничить функции государства в решении социальных проблем, подчеркивают важность развития рыночных отношений, конкуренции, частной инициативы, свободы индивида и т.д. Либерализация идеологии социал-демократизма находит свое выражение и в позитивной оценке тех аспектов индивидуализма, которые связаны с развитием индивидуальности человека, его свободы и инициативы. В условиях ослабления солидаристских умонастроений как образа жизни выдвигаются обновленные трактовки принципа коллективизма, получившего название «нового коллективизма». Он основывается на новом понимании индивидуализма как способа расширения плюрализма мотиваций и свободы выбора индивидов, но не разъединенных эгоистическими интересами, а объединенных некими общими целями.

В результате формируется представление о растущей роли ценностей индивидуальной свободы и индивидуальной ответственности. Классическая схема противопоставления коллективизма и индивидуализма в сегодняшнем мире представляется упрощенной. Стремясь удовлетворять свои индивидуальные потребности, люди все более уподобляются друг другу в своем образе мышления, поведения и т.д. (феномен омассовления). Поэтому один и тот же процесс индивидуализации создает предпосылки, с одной стороны, для солидарности, а с другой – приводит к ее нарушению. Из этого социал-демократы делают вывод, что индивидуализм и солидарность не исключают друг друга. В современном индустриальном обществе, порождающем процессы индивидуализации и потребительского гедонизма, в то же время растет потребность в новых формах солидарности, общности и кооперации.

С 80-х годов в ряде западных стран, где у власти стояли социал-демократы, проявляется неолиберальный курс в области экономики. Ослабился контроль за валютными операциями и уровнем доходов. На биржу выбрасываются акции предприятий государственного (общественного) сектора в качестве первого шага к дальнейшей их приватизации. Происходит постепенная либерализация капиталов: отмена ограничений на участие иностранного капитала в национальных предприятиях, запретов на вклад капиталов в иностранные облигации и недвижимость и т.д.

Дискуссии о «третьем пути» и «новой середине»

Серьезный сдвиг в теории и практике западного социал-демократизма в 80-90-х годах закономерно привел к дальнейшему развитию модернизаторских тенденций, выразившихся в формировании в конце 90-х годов «нового лейборизма» в Англии и партии «новой середины» в Германии. Программное обновление политики британского лейборизма его новый лидер Тони Блэр именует как «Третий путь»^[lxxiv]. Этот путь претендует на преодоление негативных аспектов как «первого пути» – неолиберализма, опирающегося на принципы дерегулирования экономики и индивидуализма, так и «второго пути» – традиционного, «старого» социал-демократизма, ориентированного на огосударствление. В опубликованных документах ставится задача преодолеть отчуждение населения от институтов власти посредством развития различных форм участия граждан в решении социально-экономических вопросов («общество соучастия»), взаимной помощи («ничто не дается даром») и опоры на коммунитарное движение («коммьюнити»), получившее распространение главным образом в англосаксонских странах^[lxxv]. «Коммьюнити» – это способ организации повседневного общения людей в малых сообществах по месту жительства (церковь, школа, группа соседей и т.п.). Оценивая роль «коммьюнити», английский профессор Ричард Саква в статье «Третий путь новых лейбористов» приходит к выводу: «Традиционные коллективные ценности уступили место ценностям, согласно которым люди объединяются друг с другом для отстаивания своих собственных интересов. Традиционная общественная солидарность уступила дорогу новым формам этичного индивидуализма»^[lxxvi].

Философские основания «третьего пути» и коммунитаризма восходят к работам шотландского философа Дж.Макмарея (30-50 гг. XX в.). Он считал, что политическая философия в своих построениях должна придавать решающее значение не личности и не обществу, а межличностным отношениям, складывающимся между индивидами в небольших сообществах.

Обращает на себя внимание то, что либералы также стремятся использовать территориальные сообщества «коммьюнити», в связи с чем расширяются возможности для практического взаимодействия между давнишними оппонентами – социал-демократами и либералами. В результате новые лейбористы фактически вошли в альянс с либеральными демократами. И не случайно на съезде Партии европейских социалистов (1999) Тони Блэр призвал лидеров европейских соцпартий изучать опыт американских демократов по сокращению безработицы, обеспечению занятости и благосостояния.

Показательны также выступления Тони Блэра, Герхарда Шрёдера и Массимо Д’Алема на саммите руководителей США, Великобритании, Германии, Италии, Франции и Бразилии во Флоренции по теме «Реформизм в XXI веке» (ноябрь 1999). Они одобрительно отнеслись к призыву Клинтона воспринять американскую модель леволиберального реформизма в экономике (свобода рынка, решающая роль конкуренции, «дисциплина госбюджета» и т.д.). Используя социал-демократическую терминологию, Клинтон активно выступал в поддержку «третьего пути», призывал к более тесному сотрудничеству между новыми социал-демократами и либеральными демократами. Благосклонное отношение к этим призывам, особенно со стороны «новых лейбористов», в западной печати стали иронично называть «клинтонизацией» политики некоторых социал-демократических партий. Стремление подражать социал-либеральной «модели Клинтона» высветило парадоксальную ситуацию: пришедшие к власти в ряде стран «новые социал-демократы» демонстрируют неверие в собственные силы, в социал-демократические средства решения ряда важных проблем, обнаруживая тенденцию сближения с социал-реформизмом либерального толка.

По свидетельству немецкого социал-демократа Т.Майера, дискуссии по поводу концепции «третьего пути» показали, что этот путь «не нашел общего признания в других партиях и в Социалистическом Интернационале»^[lxxvii].

Европейские социал-демократические партии, подтверждая единство и согласие в отношении основных ценностных установок, в то же время обнаруживают существенные различия в подходах, акцентах и т.д., развивая, по сути дела, собственные «третьи пути»^[lxxviii]. В германской социал-демократии эти поиски привели к созданию сподвижниками и канцлера ФРГ Ганса Шрёдера партии «новой середины» (этот термин иногда неточно переводят как «новый центр»). Провозглашенная СДПГ политика модернизации экономики и государства делает акцент на всемерном развитии инноваций – научных исследований, новых технологий, новых рынков и т.д. Чтобы выполнить эту программу, нужен консенсус со всеми, кто заинтересован действовать в этом направлении. Партия «новой середины» призывает к сотрудничеству не только широкие слои наемных работников, но и мелких и средних предпринимателей, лиц свободных профессий и т.д. Идеология партии – либеральный прагматизм, стратегия модернизации с акцентом на проблемы экономики^[lxxix].

Идеи «третьего пути» и «новой середины» недавно нашли концептуальное развитие в программном документе, подписанном Тони Блэром и Герхардом Шрёдером в июне 1999 г. Декларация англо-германского «тандема» призывает всех социал-демократов Европы обсудить изложенные в ней идеи по обновлению и модернизации политики современной социал-демократии.

Все это свидетельствует о зарождении некоего нового типа социал-демократизма в Западной Европе, отличающегося по ряду своих установок от взглядов «традиционалистов». И очень важно проанализировать суть новых подходов. Такая попытка предпринята и в статье известного деятеля социал-демократического движения в стране Гавриила Попова «Россия ищет идеологию нового тысячелетия^[lxxx]. Она посвящена выявлению особенностей нового социал-демократизма и значения его опыта для социал-демократического движения в России. В статье содержатся верные наблюдения относительно новых подходов к проблемам трудовой занятости, социального обеспечения, увеличения инвестиций в науку, образование, новейшие технологии и т.д. Однако по ряду других важных вопросов суждения автора носят поспешный, клочковатый характер и с ними согласиться нельзя.

В своем анализе Г.Попов опирается в основном на вышеупомянутую публикацию Блэра и Шрёдера, называя ее (вслед за некоторыми журналистами) «Социал-демократическим Манифестом» или просто «Манифестом». Между тем, документ, изданный в Лондоне, имеет совсем другое название: «Европа: третий путь / новая середина», а изданный в Берлине называется «Путь вперед для европейской социал-демократии». Он не претендует на статус манифеста, это было бы претенциозно. И все же это – важный документ, вызвавший неоднозначную реакцию среди социал-демократов.

В современной западной социал-демократии противоборствуют две тенденции: модернизаторов и традиционалистов. Господствующий правый фланг возглавляют Тони Блэр и Герхард Шредер. К левому флангу относят лидера французских социалистов Лионеля Жоспена, бывшего председателя социал-демократической партии Германии и министра финансов ФРГ Оскара Лафонтена, группу левых лейбористов в британском парламенте и др. В недавно опубликованной книге под символическим названием «Сердце бьется слева» Лафонтен резко критикует политику «новой середины» Шредера. Он выразил свое несогласие с идеями, изложенными в совместной публикации Блэра-Шрёдера. По его мнению, сейчас речь должна идти о том, чтобы «противопоставить англосаксонскому капитализму европейское социальное государство».

Широкий резонанс вызвало выступление Лионеля Жоспена на ХХ1 конгрессе Социалистического Интернационала. Полемизируя с неолейбористской концепцией «третьего пути», допускающей рост неравенства ради увеличения числа рабочих мест, он заявил, что социалисты должны добиваться полной занятости и уменьшения неравенства. Провозглашаемая социалистами и социал-демократами политика модернизации должна быть «контролируемой модернизацией» и охватывать не только экономику, но и политические, социальные и культурные процессы. Еще до конгресса Жоспен провозгласил: «Да – рыночной экономике, нет – рыночному обществу». Кстати, это положение воспроизводится и в документе Блэра-Шрёдера: «Мы поддерживаем рыночную экономику, а не рыночное общество». Это означает, что хотя рынок представляет собственную реальность, к нему не сводятся все реальности жизни общества, ибо необходимо обеспечить справедливый доступ к здравоохранению, образованию, культуре, окружающей среде.

В отличие от многих современных социал-демократов, считающих, что марксизм устарел и его следует отбросить, Жоспен открыто выступил с призывом «заново открыть метод марксизма в том, в чем он полезен – критический анализ социальных реальностей и, следовательно, капитализма». Следует, однако, заметить, что эти довольно смелые заявления сочетаются в реальной деятельности возглавляемого Жоспеном левого правительства с мерами по расширению приватизации во всех отраслях экономики и другими действиями, которые по сути дела носят либеральный характер. Экономическая политика в целом привела к положительным результатам: растут реальные доходы населения, снизился уровень инфляции, уменьшилось на полмиллиона человек число безработных, сокращается дефицит бюджета и т.д.

Таким образом, обсуждение проблем «третьего пути», «новой середины», дальнейших путей развития социал-демократии выявило наряду со сходством позиций по основным, базовым ценностям также наличие существенных различий между отдельными социал-демократическими партиями. Естественно, что принятая ХХ1 конгрессом Социнтерна «Парижская декларация»^[lxxxi] делает акцент на том, что объединяет различные партии. Это, прежде всего, солидарность в том, чтобы «добиться большей социальной справедливости». Социал-демократы не смешивают рынок и демократию. Принцип социальной справедливости в настоящее время является связующим звеном между политическими подходами отдельных партий, главным отличительным признаком социал-демократизма по отношению к либерализму и консерватизму, стержневым компонентом формируемой ныне новой политической философии социал-демократии.