рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

День восьмой. Через два года

День восьмой. Через два года - раздел Философия, Мысли и сердце   Ох, Как Я Устал... Все Труднее И Труднее Делать Сложные Опера...

 

Ох, как я устал... Все труднее и труднее делать сложные операции. Кто‑то в мозгу регистрирует: «Стареешь!»

Ничего! Еще повоюем! Если бы всегда так — жить бы можно. Мальчик уже проснулся, глаза открыл. Главные страхи позади.

Брось, еще многое может случиться.

О нет, теперь все налажено гораздо лучше. Опыт. Вот уже тетрады Фалло перестают быть проблемой. Точно известно, кого нужно радикально оперировать, кому сначала подготовительную операцию. Детишки уже редко умирают. «На уровне мировых стандартов...»

Закурить бы теперь...

Совсем ангел с крылышками. Не курю, не ругаюсь на операциях. Почти не ругаюсь.

Сегодня было трудно — там, около заднего полюса заплаты. Удержался. Хорошие швы получились.

Кофе. Чего она не несет?

Только и остается — кофе. Не прибедняйся — есть еще коньяк. Для облегчения жизни.

Вот идет. Какой приятный запах! Здорово постарела тетя Феня.

— Пожалуйста, Михаиле Иванович, кушайте. Устали небось? Дима говорил, что сильно трудно было... будто больше часу машина работала?..

— А ты все знаешь, старая.

— Ну как же. Все знают. Все слушают, пока машина стучит.

— Ладно, иди. Спасибо.

Кофе. Черный, горячий, сладкий кофе. Ароматный.

Прошло два года после смерти Саши.

Жизнь продолжается. Никто не покончил с собой, никто не бросил своих дел.

Ничего не изменилось?

Изменилось. Впрочем, со временем всегда меняется, иногда быстрее, иногда медленнее. Пока молод — живешь и ничего не думаешь — просто работаешь. По всем проблемам есть свое мнение, и кажется, что все понимаешь. Умный. Только потом осознаешь, что ты просто жил, и это было главным, а «проблемы» — только так, минутная забава...

Когда стареешь, начинаешь искать «смысл жизни», пытаешься понять окружающее. Но оказывается, что уже поздно. А потом убеждаешься, что и это занятие — тоже только времяпрепровождение, и что никакого изначального, заложенного природой, смысла жизни нет. У человека его столько же, сколько в дереве или у кошки. Есть структура, и есть программа.

Приходишь к этому — делается тошно. Но... не бойся. Ты уже так крепко привязан к тем вещам, над которыми думал, пока искал смысл, что остается только одно — продолжать. Модели в коре, которые этим ведают, это уже твои структуры, твои программы, твой смысл жизни.

Если тебе повезло и ты выбрал хорошую сферу деятельности — радуйся: тебе обеспечена порция счастья. Если выбрал плохо, ну что же — довольствуйся тем, что есть...

А что такое «хорошая сфера»? Они бывают разные — эти сферы. Но есть, мне кажется, общее качество: для людей. Разные: создавать машины, учить детей, писать стихи... Только чтобы была польза. Или чтобы ты был в этом убежден. Вообще и этого достаточно — убеждения. Однако трудно сохранить, если оно совсем на песке построено.

А год прошел. И второй.

И философия, кажется, уже давно сложилась, а живешь и перестраиваешься, колеблешься, уходишь в сторону, возвращаешься назад и немножко — вперед. А может быть, только кажется — «вперед»?

Хватит. Чем старше, тем больше страсть к рассуждениям. Иллюзия мудрости.

Если бы клапаны пошли...

Что же, сдвиги есть.

Сдвиги... есть, конечно. Сколько уже прошло у Ларисы? Три года. И у Тамары, Лены перевалило за два года. А уж много таких, которым год. Ничего.

Не идеально, но ничего.

А вот Саша умер.

Нет, еще совсем не идеально с клапанами. Они не изнашиваются, факт, но что будет с эмболиями? Прошлый год из пятнадцати три смерти. Досадные, при хорошем состоянии.

Если и у этих двух последних с новыми моделями будут эмболии — не знаю, что делать. Я придумал новые. Я!

А ты хвастун.

Ну и что? Я же тайно, про себя. И в самом деле, я предложил обшить пластиковой тканью весь ободок клапана, чтобы тромбы прирастали и не отрывались. Я или не я? А может, и не я. Мишка. Обсуждали вместе, не поймешь.

Брось, какая разница кто!

Как все‑таки важно для человека тщеславие! Хотя бы внутреннее, чтобы сам себе мог сказать — «я!».

Нет. Прижать. Придавить.

Еще бы чашечку кофе выпить... Нельзя. Опять нельзя — сердцебиение. Кофеин.

Если бы оперировать более легких больных, результаты были бы хорошие.

Снова нельзя. Не имею права. Нет уверенности в клапанах. Подождем.

Ты уже совсем как старик — все «подождем» да «подождем». Они тем и отличаются, старики, что больше заботятся, как бы не оперировать. Смотри!

Нет. Еще нет.

Нормальная осторожность и расчет. Не чувствую себя стариком. Еще много всяких дел!

Умом рассчитываю — не так много лет впереди, а сердце не верит.

Клапаны довести — раз.

Камеры закончить — два. (Малая уже почти готова.)

Операционную новую — три. (Есть решение строить.)

А еще кибернетика? А модели внутренней сферы? А центр?

А потом, может быть, протез сердца?

Нет, не загибай.

Не приходит покой. Наоборот, все острее.

И еще: «трудные вопросы». Что такое человек? Общество?

Все‑таки они сильно прояснились для меня за последние годы. Сказались размышления, беседы с Сашей. (Так и не читал последней тетрадки. Не дали. Обижены.)

.............................................

Картина: клапан вшит. Все хорошо! Саша будет жить. Нагреваем. 36,7. «Дефибриллятор!» Не сокращается. Первая тревога. Немножко адреналина. «Еще удар!» Начало сокращаться. Отлегло на душе — «разойдется!». Да, сокращения приличные. «Останавливайте АИК!» Надежды. Страх. Мольба: «Ну, работай же!» Все бы отдал. Нет, слабеет. Оксана: «Плохо!» — «Пускайте АИК!»

..............................................

Не стоит вспоминать.

Человек — это машина. Ничего больше. Просто очень сложная. Детерминизм[37]. Не многие понимают, что такое сложность. Что программы («программы!») при большой сложности могут обеспечить и любовь, и вдохновение, и научный гений.

Я привык к этим мыслям.

Совсем веришь?

Нет, не совсем. Но почти. Беседовал с физиками — не все они уверены в детерминизме. А кибернетики — да. «Современное проявление механицизма», как сказал о них один физик. И философы, если тихонько, то же говорят. Только прикрываются другими понятиями.

Общество — это только система. Еще на несколько порядков сложнее человека.

Если очень сложно, то, может быть, на каком‑то этапе и непознаваемо? Что толку в детерминизме, если его нельзя «пощупать»?

Но они говорят, что будет можно. Микроминиатюризация. Чертовски трудное слово. Молекулярные схемы позволят воспроизвести сложность, граничащую с жизнью. И превосходящую. Посмотрим. Если успеем.

«Человек — машина», «общество — система». «Детерминизм» — это все декларации. Давнишние, с Декарта. Убедить можно, только построив модель.

Продвинулись ли мальчики Саши на этом пути?

Почти ничего не знаю. Когда больной умирает, доктору всегда стыдно перед родственниками и друзьями. Контакт прерывается.

Тетради мне не оставлял на этот раз. Не доверял? Или был уверен, что переживет?

Не знаю.

Что‑то Володя не идет со своими делами. Не передали ему, что ли? Не хочется вставать, кого‑то посылать за ним.

Приятно после кофе. Приятно, что операция прошла хорошо.

«Мальчик будет жить!» Так журналисты заканчивают очерки о хирургах. В самом деле надеюсь, что будет.

Основной вопрос: как организовать общество, чтобы обеспечить его устойчивость и максимальное счастье людям? Это значит — создать структуру, имея в руках вот такие элементы, как люди. Очень разные, с их инстинктами и способностями к обучению, к творчеству, к увлечению.

Задача становится все труднее. Разнообразие мира стремительно возрастает. (Техника!) Заблуждения становятся все опаснее, потому что в руках у человека Бомба.

Наука двигала человечество к счастью и одновременно привела на грань гибели. Теперь только она может его спасти. Может ли?

Что делать? Я, пожалуй, вижу Сашины мысли. А кое‑что свое. Описать человека набором цифр. Будет найдена «зона счастья» — комплекс условий, при которых человек будет относительно счастлив. «Статистически счастлив», в социальном смысле. Всякие биологические конфликты останутся, да и часть социальных — тоже.

Изучить пределы воспитуемости людей. Разных людей — маленьких, взрослых с разными исходными данными. Еще нет такой науки, а без нее планирование будущего недостаточно точно.

Когда будет все это, нужно создавать модели общества и проигрывать их в поисках оптимального варианта. Главный критерий — устойчивость и максимум счастья граждан. И еще — прогресс. Вот тогда и будет настоящая наука.

Как жаль, что все это только «общие принципы»! Очень далеко до воплощения. Столько препятствий. Еще нет техники — машины несовершенны. Психология и социология не готовы, чтобы моделировать. Но все‑таки это проблеск. Ответ в общем виде на вопросы о человеке и мире. В самом общем. Успеют ли?

Ну и что? Легче тебе стало жить?

Легче.

Я давно распростился с иллюзиями. И было время, что все окрашивалось в черный цвет. «Люди такие‑то и такие‑то, и ничего с ними не сделать... Огонь водородных пожаров все закончит. Неизбежно». Теперь уверен: сделать можно, но нужно много всем работать. Порою кажется, что вероятность не стопроцентная. Думаю об этом много. Понимаю — все здесь еще спорное. Нужно думать еще, наверное, что‑то отсеется, изменится. Это пока поиски.

А идеалы? Герои? Что же, так и отказаться? Все рассчитывать на «среднего» человека, где цифрами определено добро и зло? Признать, что нет и быть не может, чтобы все были вот такими хорошими? Для формулирования конечной цели — нет, но для расчетов моделей — для ввода в машину — именно так. Цифры, коэффициенты. Характеристики. «Входы» и «выходы».

Но идеалы есть. Есть люди талантливые на доброту и благородство так же, как на поэзию и математику. Эти качества можно воспитать, с разным успехом, но можно. Может быть, для этого, для воспитания, и нужны картинки «золотого века»? Может быть, от рационального, рассчитанного и промоделированного общества нападает тоска?

Нет. Расчет — надежнее, даже если будут потери. Перенесли же люди потерю небесного рая? Попытки построить дом на одних молитвах не удались. Поэзия идеалов останется и войдет в будущие расчеты, но с изрядным коэффициентом... Кто знает, может быть, потом наука найдет способы увеличить его, этот коэффициент?

Ага, идет. Узнаю его даже по тени на дверном матовом стекле.

— Да, да. Входи. Уже жду.

— Только что сказали, не виноват. Не рассчитывал, что так рано кончите.

— Научились. Ну, давай.

— Принес схемы и расчеты по Информационному центру. До вашего доклада три дня осталось. Может, что доделать придется?

Доклад на ученом совете. Многого не ожидаю, но нужно пробивать. «Ищите, да обрящете».

Разворачивает лист ватмана. Красиво нарисовано. Цветная тушь.

— Вот схема.

ИМЦ — Информационный медицинский центр. Фантазия? Нет, реальность. Объяснений не требуется, я сам составлял с Володей. Нова только компоновка схемы. Но все‑таки он говорит:

— Это отдел связи. Видите, идут линии ко всем больницам города или области? Больного в своей больнице обследуют по строго определенной программе, заполняют стандартную карту, направляют телеграфом условным кодом в Центр. Автоматически вводится в машину — вот в этом квадрате стоит ЭВМ, и получается вероятный ответ о диагнозе, прогнозе или лечении.

Вполне грамотно говорит. Не подумаешь, что инженер. Привык за четыре года.

— Между прочим, как дело с программами? Для диагноза я знаю, а вот для прогноза, для выбора лечения? Долго ли мы будем решать эти вопросы только по прецедентам? Я тебе дал алгоритм, как это решает врач, а развить — уже дело твое и математиков. Ты же теперь не один.

На «ты» — только когда наедине и мирно.

— В основе лежит понятие о «моделях болезни». Он объясняет мне, как это будет осуществлено на машине.

— Хорошо. Давай дальше, по схеме.

— Здесь центральный архив. Сосредоточены три типа информационных систем: по методам исследования, например, электрокардиографии, по историям болезни, по способам лечения. Архив на перфокартах или перфолентах. Отдельно: кардиология, легочные болезни, глазные и т. д.

Хоть бы кардиологию сделать для начала.

— Вот отдел программирования. Здесь создаются программы для получения вариантов заболеваний, диагностики, решения консультативных задач.

Объясняет, как это будет организовано. Не забыть бы мне сказать о значении Центра для руководства здравоохранением и планированием.

— Этот квадрат — отдел статистики. Машина будет делать отчеты для каждой больницы, для целого города, области, республики. Уже не соврешь. Министерство должно этим заинтересоваться — планированием. Система потребует больше ума, а недостатки сразу вылезут наружу...

— Составил ты расчет штатов по десяти основным специальностям?

— Есть расчет. Вот таблица. Много нужно людей. Но окупится качеством медицины. Стоит сделать. Впрочем, не так уж много.

— Скажу, сколько сначала нужно для кардиологии и для организационной статистики. Это можно скоро развернуть.

— Все равно нужно не менее двадцати человек. Почему вы боитесь просить?

— Я не боюсь, да не люблю, когда отказывают. А что это у тебя еще за лист?

— Это уже собственные домыслы. Проект будущего Большого центра.

— Васюки? Как у Остапа Бендера?

— Вроде. Но вполне реальные. Показывать?

— Мне — да, а им — посмотрим. Знаешь, я пока не очень уверен в возможностях кибернетики. От тех перфокарт по митральным стенозам особой пользы нет.

Возмущен. Все видно на физиономии.

— Ну как это нет? Мы уже дали статистику распределения признаков.

— Ее можно и так дать, по историям болезни. Да и были уже такие таблицы.

— Но мы дали частоту комбинаций признаков! Выбрали наиболее часто встречающиеся комбинации! Этого‑то еще не было, я знаю. Пока только у нас вся история болезни с операцией, с послеоперационным течением закладывается в машину.

— Хорошо, хорошо. Если бы я не надеялся, не занимался бы. Покажи свой прожект.

Развернул другой большой лист. Ого, сколько наворочено! Сразу не вникнешь...

— Кроме того, что было в Малом центре добавлено: экспериментальная клиника, лаборатория, совет специалистов. Самое же главное — представлен другой метод: моделирование организма и заболеваний. Вот он — в этом конце схемы. Это ваши надежды.

Да. Это мне нравится. С тех пор как Саша рассказал о принципе структурного моделирования, я много об этом думал. Вот бы сделать такую модель!

Дело пока двигается медленно. Я составляю схемы, придумываю цифры — из клинического опыта, просто с потолка. Володя пытается программировать. Не знаю, кто из нас больше заинтересован.

— Но стоит ли говорить об этом в докладе? Будут одни врачи — не поймут: «Математические характеристики органов...» Да и нет еще их. Скажут — «фантазия».

— Фантазия? А вот если бы были такие характеристики и модели, то Александр Яковлевич мог и не умереть.

Удар. Прямо в лицо.

— Да, да, не хмурьтесь. У меня есть доказательства.

— Какие же у вас доказательства? Интересно. Обвиняет. Сколько раз просматривал всю историю операции — ничего не нашел, ни одной серьезной ошибки, а он... Больно.

— А вот какие. Делаем опыт на собаке, на изолированном собачьем сердце. Неблагоприятными нагрузками загоним его до крайности — почти совсем не дает крови. Долго так длится, потом подбираем разные «входы», и вот смотришь, через два часа снова начинает хорошо работать. Вы же знаете эти кривые.

— Что же, вы уже открыли эти чудодейственные комбинации ваших «входов»? Может, нам расскажете, дуракам?

— Вы не обижайтесь. Дело прежде всего. «Входов» мы еще не открыли, но уверены, что сердце имеет огромные резервы, и если создать нужные условия, оно восстановит мощность...

Первое движение — «иди вон!». Второе — «нельзя». Еще — «а может быть, он и прав?»

— Может быть, вы и правы, Володя (на «вы»). Если оно работало с плохим клапаном, тем более должно было работать с хорошим. Но мы не можем найти эти оптимальные «входы». К сожалению, создать такую лабораторию, чтобы нашла, я не в силах. Может быть, когда камеру сделают...

Молчим. Разговор прервался. Разве мне легко слышать такое?

..............................................

...Пустили АИК. Опять заработало сердце. Даже хорошо сокращается. Надежды... «Останавливайте!» Но через пять минут снова слабеет. «Пускайте!»

Два часа: «Останавливайте!». «Пускайте!» Отчаяние. Отупение.

Сокращается еле‑еле даже при включенном аппарате.

«Останавливайте... совсем...» Обязательно нужно выпить. Даже одному.

..............................................

Пауза.

— Все материалы для доклада приготовили? Молча показывает таблицы, перфокарты, схемы. Не забыть бы мне чего‑нибудь...

— Хорошо. Все есть. До свидания...

Встал. Вот так всегда: уходят недовольные.

Как странно: видишь людей, как айсберги, — очень мало снаружи, а большая часть — под водой, скрыто. Да и внешнее видишь только с одного бока.

Говорят, айсберги переворачиваются, когда подводная часть подтает. И с людьми бывает так: на войне, при катастрофах. Дно часто неприятно. Но нередко — и героизм.

Люди проходят в моей жизни как тени. Появляются, привлекают, потом исчезают, оставляя призрачный след. Была мать. Валя в далекой юности, близкие друзья.

Саша.

Он уже призрак. Только идеи его остались реальностью. На них, как на сеть координат, я пытаюсь наносить нашу науку.

Жена. Дочь.

Леночка. Самый теплый уголок в сердце. Уйдет? Ужасно... Уже пришла из школы, пообедала. В моем кабинете, на диване, читает.

Обязательно в кабинете, на моем диване.

А насчет подводной части — интересно. Была катастрофа. Кто выстоял, кто — нет. Инженеры Аркадий, Яша не отступились. Положим, тоже боялись, крутили немножко, но дело не бросили. Если бы не они — не было бы маленькой камеры и надежд на большую.

Не знаю: хватило бы у меня энергии найти новых?

Прикидываю: да, хватило бы. Но не сразу. Время упустили бы.

Тоже масса дряни на дне, если бы перевернуть. Но стараюсь поддерживать чистоту. Только трудно следить за собой.

Пойду посмотрю мальчишку. Уже час прошел, наверное, вывезли из операционной. Не идут — значит, в порядке. Все‑таки посмотреть.

Встаю. Усталость прошла. Как молодой!

Обычная обстановка конца рабочего дня. Беспорядок в коридоре и столовой: детишки только кончили обедать. Анна Максимовна еще кормит двоих. Один заплакан. Утешает.

Предстоят операции. Но мне почти не страшно.

— Что случилось, Максимовна?

— Домой хочет, не ест. Первый день.

Боже, сколько страдания в его глазах! Какая тоска...

Пытаюсь приласкать. Отворачивается: белый халат, доктор, разлучник...

— Ничего, Михаил Иванович, два дня потоскует, не больше.

Палата.

Мой мальчик хорош. Дима уже трубку удаляет.

— Порядок!

Смотрю: розовый, глаза открыты. Морщится — больно. Моча в бутылке прозрачная. Крови из дренажа немного.

Паня обтирает ему лицо. Что‑то говорит вполголоса, но он еще не слушает.

Дима:

— Забыл вам сказать: часа два назад звонили с завода, спрашивали, долго ли пробудете в клинике, Аркадий Павлович, кажется.

— Небось больного какого‑нибудь показать.

— Нет, о чем‑то насчет малой камеры посоветоваться. Говорил — кончают, скоро привезут.

...Какой маленький кусочек эта камера от того, что нужно еще сделать... Хватит ли жизни?

А если даже не хватит — то для чего же она еще, жизнь?

Сидели в коридоре, у сестринского столика, вспоминали, обсуждали, почему операции стали легче проходить. Перечислили разные пункты — все как будто малозначащие.

— Просто опыт. Десятая сотня операций с АИКом...

Еще какие‑то разговоры. Хорошо посидеть после удачной операции. Помечтать.

Вот будет и большая камера. Будем оперировать в ней, лечить больных. Будет и кибернетический центр... рано или поздно.

А уже были: девочка с бантами, Шура, Сима... И эти двое: Алеша и Надя. Потом Саша. И еще много других... Они все здесь умирали, в этих палатах.

И сейчас присутствуют. Напоминают.

Не дают забывать о главном... А что главное? Может быть, совесть?

 

 


[1]Прозектор — врач, делающий вскрытие.

 

[2]Пучок Гиса — нерв сердца.

 

[3]Эритроциты — красные кровяные тельца.

 

[4]Гемолиз — разрушение эритроцитов.

 

[5]Турбулентность — завихрения в потоке жидкости при больших скоростях.

 

[6]Резекция желудка — иссечение части желудка при язвенной болезни или раке.

 

[7]Перикард — сердечная сумка.

 

[8]Анестезиолог — врач‑специалист по обезболиванию.

 

[9]Радикальные операции — полностью исправляющие недостаток; паллиативные — приносящие облегчение больному, улучшающие функцию органа.

 

[10]Комната, в которой больные проводят несколько часов сразу после операции, пока полностью не проснутся. Потом их переводят в послеоперационные палаты.

 

[11]Резекция желудка — иссечение части желудка при язвенной болезни или раке.

 

[12]Митральные пороки — пороки двухстворчатого клапана, отделяющего левое предсердие от левого желудочка.

 

[13]Пневмонэктомия — операция удаления легкого.

 

[14]Митральный стеноз — сужение отверстия митрального клапана.

 

[15]Декомпенсация — резкое ухудшение кровообращения из‑за плохой работы сердца, сопровождающееся одышкой и отеками.

 

[16]Цирроз печени — заболевание, сопровождающееся разрастанием рубцовой ткани, нарушающим функцию печеночных клеток.

 

[17]Нейроплегики — средства, понижающие возбудимость нервной системы.

 

[18]Негатоскоп — аппарат для рассматривания рентгеновских снимков.

 

[19]Гипоксия — кислородное голодание.

 

[20]Порок сердца, при котором двухстворчатый клапан не смыкается полностью, в результате чего часть крови при сокращении сердца выбрасывается обратно в предсердие.

 

[21]Гипотермия — охлаждение организма под наркозом, нужное для выполнения некоторых сложных операций.

 

[22]Эмболия — закупорка артерий головного мозга пузырьками воздуха или мелкими сгустками крови — тромбами.

 

[23]Вагус — блуждающий нерв. Тормозит функцию многих внутренних органов.

 

[24]Асцит — накопление жидкости в брюшной полости при заболеваниях сердца и печени.

 

[25]Сепсис — заражение крови, заболевание, сопровождающееся резким понижением защитных свойств организма.

 

[26]Рецидив — повторение или возвращение болезни.

 

[27]Премедикация — подготовка снотворными перед наркозом.

 

[28]Реанимационный центр — специальное отделение в больнице, предназначенное для оживления, восстановления важнейших жизненных функций у особо тяжелых больных.

 

[29]Терминальное состояние — период резкого ослабления сердечной деятельности перед полной остановкой сердца.

 

[30]Анурия — прекращение выделения мочи.

 

[31]Уремия — отравление шлаками.

 

[32]Асептика — меры по предупреждению попадания микроорганизмов в рану.

 

[33]Анамнез — сведения о развитии заболевания и о жизни больного.

 

[34]Комиссуротомия — операция разделения сращенных створок митрального клапана при митральном стенозе.

 

[35]Алгоритм — последовательность правил решения задачи.

 

[36]Эвристические модели — модели, созданные на основании научного предположения, а не опыта.

 

[37]Детерминизм — представления о строгой причинности и предопределенности явлений.

 

– Конец работы –

Эта тема принадлежит разделу:

Мысли и сердце

На сайте allrefs.net читайте: "Мысли и сердце"

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: День восьмой. Через два года

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Все темы данного раздела:

Первый день
  Это морг. Такой безобидный маленький домик стоит в углу институтского сада. Светло. Яркая зелень. Цветы. Кажется, по этой тропинке ходит Красная Шапочка. Нет. Здесь носят трупы.

Второй день. Через два года
  Дорога ведет в гору. Я иду на работу. Почти каждое утро я карабкаюсь в гору. В мыслях тоже. Операции. С утра втугую закручивается пружина. Как будто уже все сто раз продума

Третий день. Через полгода
  Понедельник. Пятиминутка окончилась. Обход. Так не хочется начинать неделю... Поехать бы в лес, полежать на теплой земле... Тихо падают с кленов красные листья. Деревья выс

Четвертый день. Спустя еще полгода
  Что сел? Иди смотри больных. Ждут: «Профессор!» А что профессор? Просто старик. Неужели у всех будет плохо? У Симы (моей Симочки!) — рецидив[26]. Нет сомнений. Марья говори

Пятый день. Через пять месяцев
  Утренняя конференция. Окончены доклады сестер и дежурного врача. Облегчение: в клинике все благополучно. Относительно благополучно. После отпуска так и ждешь чего‑ниб

День шестой. Через три месяца
  Сегодня у меня день рождения. И даже юбилейный. Шестьдесят лет. Считай, что жизнь уже кончилась. Что можно сделать на седьмом десятке? Если бы не это, мож

День седьмой. Спустя два месяца
  Иду как на казнь. Все внутри заледенело, застыло. Наверное, такое состояние было у террористов. Ах, не сравнивай ты себя с героями, не сравнивай! Что бы ни было, прибредешь обратно,

Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • Популярное
  • Облако тегов
  • Здесь
  • Временно
  • Пусто
Теги