Г. Мурей

Говоря о гипнозе, конечно, нельзя не вспомнить о Милтоне Эриксоне (1902 - 1980). которого на его роди­не в столице штата Аризона Фениксе считают нацио­нальным героем Америки.

У М. Эриксона очень интересная судьба. В 17 лет он заболел полиомиелитом и пролежал некоторое время полностью парализованным, сохранив способность дви­гать глазами. Наблюдение за жизнью захолустной фер­мы — вот все его впечатления тех долгих месяцев. Но кто бы мог подумать, какой толчок его жизни придаст пребывание в этом состоянии. С обостренным внимани­ем юноша стал примечать, что язык тела его сестры,

родителей, работников не совпадает с их словами и эта бессловесная реакция иной раз точнее отражает истин­ные чувства людей.

Когда М. Эриксон вернулся к обычной жизни, он стал развивать в себе способности читать истинные пере­живания окружающих. Рожденный с недостатками слу­ха и зрения, а теперь еще полупарализованный, Милтон обратил свои физические недостатки в уникальные пре­имущества, добившись удивительных успехов в наблю­дении за людьми.

Состояние парализованности снабдило его еще од­ним ценным опытом. После 17 лет он вынужден был заново учиться двигаться. Это было очень непростой задачей, требовавшей высочайшей степени концентрации внимания и воли. В результате он научился новому, бо­лее осмысленному руководству собственным телом, раз­вив в себе до предела способности к саморегуляции. Эрик­сон говорил, что именно благодаря этому он приобрел способность по своему желанию входить в транс любой глубины. Это ему очень пригодилось в его практике пси­хотерапевта-гипнолога. Во-первых, он приобрел огром­ный опыт понимания психологии транса. Во-вторых, он считал, что, входя в это состояние первым, он как бы увлекал за собой своих пациентов.

Вот как бывает, тяжелая болезнь, какой-то стресс, шокирующие ситуации или даже клиническая смерть мо­гут перевернуть жизнь человека, обострить его чувства, наблюдательность, дать почувствовать наличие резервов своего организма и психики, а в дальнейшем показать чудеса, удивляя других людей. Когда Милтон Эриксон заканчивал медицинский факультет, он попал на сеанс гипноза и сразу осознал, что гипноз - это как раз тот инструмент, которого ему не хватало, чтобы обратить свою наблюдательность в искусство убеждать, внушать и гипнотизировать.

Конечно, словами нельзя передать неподражаемое мастерство Эриксона, который, по мнению одного вид-

ного психолога, «занимал трудноуловимое положение, где-то на границе, разделяющей целителя и поэта, уче­ного и сказателя. Текст не позволяет оценить «позы, улыбки, быстрые проницательные взгляды, мастерское владение голосом (несмотря на полупарализованный язык и часть диафрагмы), богатство интонаций, мимики и жестов - то есть как ненавязчиво и исподволь добивался Эриксон своей цели при работе с пациентом - измене­ния сознания и подсознания человека».

Еще в довоенные годы он начал разрабатывать ори­гинальные методы гипнотизации. За свою жизнь он ввел в гипнологию столько нового, что теперь специалисты говорят о гипнозе классическом и эриксонианском.

После смерти Эриксона его ученики продолжили те­оретические изыскания учителя, стремясь сделать его опыт доступным для изучения. Но Эриксон был непов­торимым практиком, и действенность его влияния на па­циентов базировалась не на какой-то особой теоретичес­кой базе, а в основном на силе природного дарования. Тактика его лечения была необычайно гибкой и каждый раз менялась, подстраиваясь под индивидуальные потреб­ности каждого больного. Его лечение заключалось не только и не столько в гипнотизации, но в умении со­здать у человека общий настрой на выздоровление. Ос­новную роль в борьбе за выздоровление он поручал са­мому больному. Задачу терапевта Эриксон видел как помощь в формировании цели и направлений усилий больного на выздоровление. Для этого он пользовался доступным для глубокого уровня понимания каждого человека языком притч и метафор. Как говорил один из его учеников, Эриксон в каждом случае лечения высту­пал как «драматический автор, который сочиняет ма­ленькую пьесу для каждого из своих пациентов, предла­гая ему принять и сыграть предназначенную для него роль».

В своей психотерапевтической практике Эриксон полностью полагался на своеобразную мудрость бессоз-

нательного, проявляющуюся во всей своей полноте в трансе. Он говорил, что каждый человек нуждается в этом состоянии. Эриксон обычно пользовался в своей практике легкими, неглубокими формами транса. Глу­бокий транс малоэффективен, так как при этом практи­чески полностью исключается любая форма взаимодей­ствия между сознательным и бессознательным, а лече­ние как раз и заключается в объединении их усилий в борьбе за выздоровление.

Иногда, погружая человека в транс, он предостав­лял ему возможность самостоятельно решать свою про­блему. Согласно Эриксону, гипнотический транс - это такое состояние психики, в котором она способна к из­менению себя и восприятию нового знания. Это вовсе не искусственно вызванное состояние сознания. Врач-гип­нолог не возвышается над пациентом, не подавляет его волю, не подчиняет себе, пациент при этом сохраняет самоконтроль и отнюдь не следует чужим повелениям слепо. В сущности, транс — это естественное состояние, переживаемое каждым из нас. Самый известный пример подобных переживаний - грезы наяву.

Грезы (иногда «сон с открытыми глазами») — это наполовину намеренно вызванный ряд представлений, организованных желаниями. Больше всего внимания им уделяют дети, поскольку у них они более ярки, чем у взрослых.

Но состояние транса может наступать и при других обстоятельствах, например при глубокой погруженнос­ти в размышления, при выполнении привычных действий. В подобных ситуациях человек более живо и ярко осоз­нает внутренние ощущения, тогда как внешним стиму­лам придается меньшее значение.

И все-таки удивительно, каким образом выслушива­ние какой-либо истории, даже если оно происходит в состоянии гипнотического транса, помогает пациенту. В психотерапевтической практике такие истории всегда

несут определенную смысловую нагрузку, подталкива­ющую его к принятию определенной установки. Прямо­линейное моральное поучение может вызвать внутрен­нее противодействие, но руководящие указания стано­вятся вполне приемлемыми, если они облечены в форму интересной, увлекательной и изобретательно рассказан­ной истории. С этой целью Эриксон в своих рассказах пользуется многими эффективными приемами художе­ственной литературы, в том числе юмором, а также вклю­чает в них интересные сведения, например малоизвест­ные антропологические и медицинские факты. Терапев­тические внушения вкраплены в эти рассказы, сюжет которых на первый взгляд очень далек от проблем, вол­нующих пациента, и от того, на чем, по-видимому, со­средоточено внимание врача. Такие истории с встроен­ными в них установками становятся зацепками для со­знания пациентов. Они вспоминают рассказы Эриксона даже многие годы спустя. При этом установка постоян­но подкрепляется, и изменения в их поведении оказыва­ются стойкими.

Насколько можно судить, вмешательство Эриксона вело к возникновению самоудерживаюшихся изменений психики, особая организация которых влекла за собой еще большие ее изменения. Возможно, это происходило потому, что изменения шли в направлении внутреннего роста и «открытости». Конечно, эффективность таких изменений, по-видимому, обусловливалась еще и тем, что наша культура органически созвучна философии Милтона Эриксона, основанной на вере в то, что каж­дый человек может путем самовоспитания улучшить свою природу и что все люди обладают уникальными способ­ностями внутреннего роста.