Реферат Курсовая Конспект
ДЕВЯТОЕ ЗАНЯТИЕ - раздел Философия, Путь к Дураку. Философия Смеха. Я Мыслю, — Подумал Петя Пробуждаясь, —...
|
Я мыслю, — подумал Петя пробуждаясь, — значит, мир ещё существует. — Он открыл глаза и огляделся, как бы пытаясь в том увериться.
Мир и в самом деле был на месте. Да вот только не на том... Петя точно помнил, что заснул он неподалёку от ярмарка в том самом ветхом домике, где остановились Баба Яга с Лешим. Ещё звучал в голове его кашляющий смех Яги и её причитания: «Спи, Петенька... утро вечера... оно завсегда мудренее...»
Сейчас же его окружала чаща лесная непролазная. Навороченные невпопад чудовищных размеров стволы, с торчащими из земли корявыми и осклизлыми кореньями. Серый утренний сумрак... Прямо под ноги подступала вода болотная, рыжая и дурно пахнущая. Паутина, вся в росе, толстыми и липкими нитями тянулась промеж веток, неряшливо свисая с них. В болоте что-то ухало, пузырилось и шло кругами, будто вот-вот кто-то вылезет оттудова...
— Болото гиблое, заговоренное… — со страхом признал Петя места, коими стращали с детства... •
Ступил назад, попятившись, и запнулся о место, где спал. Мягкими еловыми лапами было оно выстлано в сухой ложбинке. Берёзовыми листьями да веточками молодыми и тонкими сверху заботливо присыпано. Жмут мха упругого в изголовье...
Стоял Петя на то глядючи, вспомнить силился — как это он здесь оказался, как лежбище себе делал, как с Ягой простился?.. Тужился, тужился — ничего не вспомнил…
Смех внутренний включил — успокоиться чтоб.
— Сказка, — себе сказал, — это край реализованных невозможностей. Хватит, Петя, паниковать при каждой неожиданности. В конце концов, если не можешь иметь то, что хочешь, научись хотеть то, что имеешь...
Он осторожно двинулся по болотистому мрачному лесу, пытаясь найти просвет в глухой чащобе. Сам себя подбадривал. — ...Оптимист, — говорил, через пень прыгая, — это человек, которому недоело быть пессимистом...
Он остановился, поправляя котомку, и как раз ощутил, как ему стремительно начало надоедать быть пессимистом.
— Каким местом думать норовишь, Петя, — себе под нос пробормотал, — так по нему же, родимому, и получаешь, чему уж тут удивляться... — И вдруг вспоминать что-то стал...
Будто спит Петя сном беспробудным да сквозь сон говор слышит...
— Чужими руками, — глухо говорила Баба Яга, — чудеса не делаются... А ну-ка пособи, Леший...
— Да, да... — сипел тот, гигикая шепотом. — Сделал доброе дело – и в кусты... Как в сказке... А как проснётся...
— ... Отсель его дорога далее и пойдёт... А ты мягше, мягше стели, листами-то более посыпь, — бормотала Яга.
— Глуховато, конешно, здесь, но не беда, выпутается. Парень-то башковитый... — таял в Петиной голове голос Яги, угасая вовсе.
...Брёл старик по бесконечному сумрачному лесу, памятуя уроки прежние и потому не особо думая о том, куда идёт. Мысли его, по пробуждению мрачновато-обиженные, сменились иными — подвижно-любопытными.
Громадные и замшелые стволы вековых деревьев, красноватая и цепляющая за ноги странная трава, с острыми кромками, топкая болотистая земля, то и дело проваливающаяся под ногами, не вызывали более настороженной тревоги и гнетущего беспокойства.
— Когда ещё такое увидишь, у моря живучи, — думал Петя, по сторонам озираясь. — Только в сказках и сказывают о местах таких... Конечно, оно и пропасть тут-раз плюнуть... Но то — если Хозяина вокруг не признаешь. А как вспомнишь о нём — так враз всё милым делается, Хозяин — он ведь разный. Пока помнишь об играх его да сам в них играешь — бояться нечего...
— Если судьба бьёт тебя прямо в лоб, — сам себя учил, — значит, оставил ты без внимания её упреждающие пинки под зад... Случайного в жизни ничего не случается. Случай — это тот же Хозяин, который за деревом схоронился да за тобою подглядывает — признал его аль нет?
Лес меж тем редел понемногу, светлел. Уже давно под ногами хлюпать перестало. Деревья становились всё прямьше и тоньше, сквозь их листву скоро голубые лоскуты неба проглядывать стали...
Вышел, наконец, Петя на полянку круглую, уромашенную всю, ярко Солнцем залитую. К берёзе, растущей одиноко, ветви низко спустившей, подошёл, за ствол хрупкий обнял ласково...
Постоял, будто после разлуки долгой, порадовался... А мысли, те вновь шевелиться в головушке буйной принялись.
— Видать, решила Яга, — вслух думал Петя, усевшись и обувку свою в порядок приводя, — что сам должен я проблему свою до конца расхлябать. Может, оно и так... Пожалуй, что ей, карге древней, и виднее, да только хотя б намеком поделилась... Хоть глазом бы моргнула, што ли, зубом цыкнула...
— Али Мяв бы с советом своим прорисовался... — приговаривал Петя, лапти на солнышке развешивая.
Мяв, улыбкою своею рыжею, появился, как всегда вдруг, хоть вроде как и накликанный...
— Соскучился?.. — проурчал он, толи в голове, то ли рядом.
— А то, — поднял голову Петя и разулыбался радостно, — последнее время и не поговоришь с тобой как след. Кашлянешь парой фраз и нету тебя, а я потом мозги выкручиваю — чего там Мяв сказать хотел...
— Надо так, Петя, — ещё шире улыбнулся Мяв, — сейчас чем меньше помощи, тем для тебя же лучше. Понимать должен.
— Эт-то я, может, и понимаю, — жалился Петя, — другое неясно — где же яблоко мне это наливное, проклятущее сыскать? Шарю-шарю глазами кругом, так ведь и намека ж даже нет...
— А ты в себе пошарь, — хмыкнул Мяв, — оно хоть и лоскотно, может, но — полезнее. Глядишь и нашаришь чего, а что именно — тому и сам удивишься. А то всё- яблоко да яблоко... откуда тебе вообще ведомо, что — яблоко?
— Так ведь с детства о том в сказках слышал, — удивился Петя словам Мява, -дай всё сказывают...
— Сказывают... то-то и оно... — захихикал Мяв. — А в действительности, Петя, всегда всё не так, как на самом деле... И причина причин, в конце концов, завсегда в начале начал находится... А чтобы осознать её, никакое знание не годится, а тем паче — опыт. Поэтому лучшая точка зрения для тебя — это отсутствие всякой точки зрения...
— Чего, чего ?!. — даже на ноги поднялся Петя от удивления.
— ...И только один добрый совет тебе, — продолжал Мяв ехидным говорком, — не слушай ты никаких добрых советов... Думай, Петя, сомневайся. Сомневайся во всём... Только в этом не сомневайся...
Улыбка Мява таяла, голос слабел, и последнее, что услышал Петя, было:
— Жизнь — это сон, который снится твоему Хозяину. Только от тебя теперь зависит, чтобы это сновидение вашим общим стало... ...Долго сидел потом Петя, голову со всех сторон ощупывая.
— То ли совсем Мяв умом тронулся, — думал, — то ли со мной чего не в порядке... Всего-то и падать мне, что блюдце волшебное и яблоко наливное... К чему вся эта мудротень?..
Так удивляясь и поругиваясь вслух, но уже улыбаясь отчего-то внутри, в путь двинулся, траву густую ногами приминая да тропки новые натаптывая...
© © ©
Лес кончился внезапно, оборвавшись неглубоким песчаным склоном, густо поросшим внизу травой. Петя спустился и, пройдя немного, увидел ствол дерева давно поваленного. На нём — старика древнего, вида странного.
Подошёл поближе. Скинул шапку, поздоровавшись, рядом сея. Из котомки достал снедь нехитрую. Предложил незнакомцу — тот знаком отказался. Тогда сам есть принялся, на старика поглядывая.
Старикашка, весь в бороде да в бровях густых, изредка бормотал себе под нос неразборчивое что-то, громко покряхтывая да поохивая.
— ...Пошто стонешь всё — не выдержал у же Петя.
— .. .Да вишь ты, какое дело, — охотно отозвался старец, — сел не подумавши куда ни попадя, да на сучок и напоролся. Сижу вот теперь на нём — маюсь. Уж часа два, поди...
— Так ты пересядь, — удивился Петя.
— Да чего у ж теперь там — пересядь... — махнул рукой дед, — притерпелся, поди, присиделся уже, да и идтить скоро...
Петя оторопело глянул на старика и неожиданно явственно услышал, как хихикнул в нём Мяв: «В себя загляни, отыщи сучок такой же...» — тихо заурчал он и затих.
— ...То ли дело — в других сказках живут, — как-то вдруг начал дед, в глаза Пете заглядывая. — Любо-дорого послушать о том, живи — как хочешь. А у нас-то что? Всё навыворот — как хочешь, так и живи... Вон оно как... — Он пошамкал губами, поскреб в бороде и продолжил:
— Ас чего всё началось-то? А случилось это годка три тому, мне ещё осьмнадцать едва минуло...
Петя недоверчиво покосился на него, но смолчал, дальше слушая.
— Шёл я как-то по лесу, шёл... гляжу — колодец. И так мне пить приспичило — невмоготу просто. Глянул в него — вроде как и нет воды в нём. Камушек кинул — тихо, не плеснет даже, я — другой, побольше, всё одно — тихо. Глубок колодец, думаю, а звук-то слаб... Пошарил глазами кругом — смотрю, каменюка здоровая, еле подволок её, чуть живот не треснул. Кинул вниз — стою, слушаю. Когда вдруг — топот чей-то. Глаза поднял — мчит на меня коза со всех ног, рогами целится. Едва в сторону отпрыгнул. А она к колодцу подскочила — и туда как сиганет...
Петя слушал как завороженный: было в дедугане этом что-то необычное, странное. А топ продолжал.
— ...Испугался я тогда, конешно, нечисть, думаю, какая-то в колодце завелась. Только отошёл — смотрю, бабка с клюкой идёт: «Ты, — говорит, — козу мою не видал ? Паслась тут, я её ещё верёвкой длинной к камню привязала, чтобы не удрала». Вот так-то я с Ягой и познакомился...
Петя закашлялся, пытаясь скрыть смех. А дед продолжал.
— Ничего я ей не сказал, да видать почуяла что-то, карга старая, отомстить решила. Очень, говорит, ты мне по душе пришёлся. Хочу твоё заветное желание исполнить. А я, дурак молодой, праздниками не балованный, возьми да и ляпни: «Хочу, чтобы у меня день рождения каждый день был»... Захохотала Яга, чего-то шепнула, через плечо плюнувши, кулаком погрозила и сгинула.
— А я с тех пор, — продолжал дед, — что ни день, то на год старее делался. Вначале и не приметил, а как понял-кинулся Ягу искать, да где там...
— Уж совсем от старости помирать собрался, — говорил он дальше, — как вдруг к гномам прибился. Я к тому времени ссохся весь, вот они за своего и приняли. А как разобрались потом, поздно уж было — народец-то они честный. Расколдовали...
Петя всё сидел да слушал, слушал... А старик всё сказывал да сказывал... Разговорчивый попался... Шибко даже... С рассказов о себе он постепенно на сплетни сказочные перешёл.
— Совсем позазнавались. Чем известней сказка, тем амбиций больше. Вот Илья-Муромец, скажем, как вышел он из народа, так только его и видели, всё по пирам теперь да по гаремам гостюет!.. Мальчик-с-пальчик тоже — чуть что не по нраву ему, так сразу говорит: «Я человек маленький», — и бьёт ниже пояса... К Айболиту и то- пришёл как-то, так он скальпель ухватил и говорит: «Я один знаю, как рассмотреть внутренний мир человека»... Еле ноги унёс...
Он перевёл дух и сказал:
— У меня с памятью плохо: я никогда ничего не забываю. Слов чужих в голове стая цельная собралась. Оттого и говорлив. Слово-то оно, конечно, не воробей, но не выпустишь его — так всё летать внутри будет и гадить, гадить... Вот есть, говорят, болезнь такая приятная — склероз. Каждый день тебе — новости, лица новые, незнакомые... И в голове сору от рассказов чужих немного.
Чем дальше слушал Петя, тем больше ему становилось не по себе. Он прямо видел, как зажал себя словами старик этот в мирок какой-то тесный и душный. И говорит он так много оттого только, что и сам в нём мается и вырваться пытается, да только вязнет сильнее. Словами и понятиями весь мир пометив, он как гвоздями прибил себя к сказке своей болтливой, насмехаясь над ней, но без неё у ж и не могучи более. Кряхтя на сучке, но сползти с него опасаясь уже — а как бы не вышло чего...
«А ведь и я таким же был, дайне так уж давно», — вспомнил старик и себе не поверил.
Петя глянул по сторонам, и вдруг показалось ему, что он такими же словами со всех сторон окружён, как те, что от трещащего старика исходят. И не мир вокруг него будто, а одних только слов набор...
Он посмотрел на небо редкооблачное и таким прекрасным, оно ему увиделось... но как только сказал про себя: «Да ведь это ж просто небо, облако», — так вся прелесть и подевалась куда-то, на ель глянул разлапистую тёмно-зелёную — всколыхнулось всё внутри от восторга за красу такую, но только вспомнил, что имя ей, — слово «ель», с детства знакомое, так тут же очарование всё и погасло.
Удивился себе Петя: не замечал он того раньше. «Чутливей Хозяин меня сделал, должно быть», — подумал.
— ...А он и говорит: «Операция прошла успешно», — заканчивал меж тем болтливый дед свой очередной рассказ. — «Жаль, только, что больной об этом так и не узнает...» Вот так-то. Вот тебе и Айболит.
Дед замолчал, переводя дух, и отер взопревший лоб ладонью. Чувство перевыполненного долга явственно читалось на его лице.
Проговорив без умолку более часа, он теперь у же с явной симпатией смотрел на Петю. Чуть не за руку потащил с хозяйкой своей знакомиться.
«Дай человеку выговориться, — думал Петя, за ним идучи, — первым другом твоим потом будет. Отчего так? Может, потому, что, от словесного зуда освободившись, такой человек к Хозяину приближается? А то и ощущает в себе его порой, пусть ненадолго? В каждом ведь Хозяин живёт. Под шелухой болтливой не видать лишь его. А как угомонятся слова, как стекут все — тут Хозяин и проглянет... Оттого и близость потом ощущается».
Пока думал так, домик невдалеке показался. Справный такой — под большущей сосной построенный, сам беленький, но с красными оконцами и дверцей. Рядом паслась корова с теленком.
Дедок не стуча толкнул дверь и вошёл.
— Чтобы молоко не убежало, — вместо приветствия сказал он хозяйке деловито, — корову надо привязывать...
Та только отмахнулась от него, зато с любопытством посмотрела на гостя. Петя поздоровался, скинув шапку и поклонившись низко, — всё как полагается. Имя своё сказал.
— А меня Белоснежкой зовут, — звонко молвила в ответ хозяйка и по-девичьи зарделась.
С Белоснежкой Петя сошёлся быстро, две-три фразы — и оба ощутили себя давно знакомыми. Пили чай с сушками. Как-то легко, без особых усилий поведал ей Петя и о проблеме своей. Белоснежка задумалась было, но ненадолго.
— Знаю, чем беде твоей помочь, — молвила вдруг, — ведаю о том, где есть и блюдечко, и яблочко...
Петя чуть сушкой не подавился.
— Но загвоздка одна есть, — продолжала Белоснежка, маленьким кулачком Пете промеж лопаток стуча.
— Какая?- прохрипел Петя, едва переведя дух.
— Блюдечко и яблочко взять не сложно. В заброшенном замке сестры моей они хранятся, — сказала Белоснежка, — и добраться туда просто, и найти их не проблемно... Вот выйти оттуда труднее будет Дракон спящий замок тот уже сколько лет охраняет Туда всех впускает — спит беспробудно... А вот обратно как кто идёт, так мыслями своими его и будит. Колдовство такое, особое...
Слушая рассказ Белоснежки об испытании новом, Петя глянул внутрь — на колыхнувшееся было «Озеро покоя зеркальное», просмеял его немного — зеркалу гладь его возвращая.
— Ничего, — сказал вслух, — в сказке ведь живём. Где наша не пропадала... Белоснежка внимательно глянула на него.
— Как же, как же...- сказала она насмешливо. — Сказано — сделано... Потом подумано, удивлено, испугано и переделано... Да вот не тут-то и
было...
— Хотя что это я тебя уговариваю? — одёрнула себя же. — Тебе решать — твоя ведь сказка. Слушай тогда внимательно, как добираться. Путь простой, да не близкий... Суток двое идти придётся...
© © ©
...А никакого дракона видно и не было. Петя нерешительно повыглядывал из кустов, осматривая вход в замок, выждал немного, а затем, поспешно на крыльцо взбежав, толкнул всем телом дверь входную...
В замке всё было покрыто толстым слоем пыли. Долго бродил Петя запутанными переходами из комнаты в комнату, но всё никак не мог найти нужную. «Комната та, — сказала Белоснежка, — заговоренная. Время её не коснулось, там даже стол накрыт трапезный. Проголодаешься -отобедать сможешь. Но только смотри...» Однако договорить тогда она так и не успела — вернулись гномы с работы. Мешать им Пете не хотелось, и он, наскоро простившись, незаметно ушёл.
Сейчас же рыскал по этажам и злился на себя — зачем не дослушал? Сколько ещё бродить ему ?
— Стоп!.. — сказал вдруг себе Петя. — А Хозяйское состояние? Что ж это я всё никак не привыкну, что с ним не бывает проблем?
...Уже через короткое время ноги сами привели вроде как бесцельно теперь блуждающего Петю к двери золоченой, аккуратной. Бесшумно отворилась она, впуская его в высокую горницу, богато убранную и обставленную.
И первое, куда Петя устремился, был стол, щедро и изобильно уставленный яствами всевозможными. Изголодал за двое суток пути пешего...
Во-первых, налил себе чарочку вина красного, силы дающего. Выпил глотками крупными. Во-вторых, нашарил глазами шмат мяса аппетитный, а пока яблочком закусил...
«Как яблоко отъешь, — думал Петя, жуя, — всегда приятнее увидеть в нём цельного червяка, чем его половинку». Он стряхнул червя на блюдечко, откуда яблоко взял, и внезапно замер, весь похолодев от догадки...
Медленно обвел взглядом весь стол — более яблок на нём не было...
— ...Да, кто ж знал, что вот это — червивое, и есть то самое — наливное, — сокрушался он опосля, за буйну голову ухватившись и горю безмерному поддавшись, медленно спускаясь по ступеням замка заброшенного...
...Вдруг ревом его оглушило, жаром обдало: стоял перед ним — откуда только взялся! — дракон страшный, огнём дышащий, дикий да необузданный, куда там Горынычу какому-то...
...Вмиг заскочил Петя обратно в замок, дверь телом своим подпер... А дракон снаружи прохаживается, над Петей речью человечьей издевается.
— Не такой ты быстроногий, — приговаривает, — какой я длиннорукий. Рано ль, поздно ль, а всё одно выйдешь ведь... А я ничего — подожду,
посплю пока...
Долго потом Петя смехом себя в порядок нужный приводил. Успокоился наконец, даже забавное в случившемся увидел.
— Ай да Петя, — сказал себе, — ай да молодец! Сожрал счастье своё, а для полного счастья и тебя чуть не сожрали...
— Серая ты личность, Петя, — вздохнув, добавил, — но сколько оттенков в тебе... Вот и думай теперь, как из замка выйти да как дракона перехитрить.
— Перехитришь тут, как же, — вспомнил он слова Белоснежки, — спит дракон, только пока мысли человечьи не услышит. А ведь хитрость — это те же мысли и есть. Нет, другое дело здесь нужно — безмысленное...
— Хозяин здесь нужен, — хлопнул себя по лбу старик, — чего ж тут ещё гадать? Хозяин — он ведь не мысли, а лишь устремления одни имеет. Не оплошать бы только... не выпасть из Хозяина вдруг...
Задумался Петя... Вспомнил отчего-то болтуна-деда гномистого, клетку из слов, им навороченных... свои ощущения, в той связи... Что-то важное медленно проворачивалось в голове его...
— Между мною и Миром живым, — сам себе говорил, — есть ещё мирок из слов нагромождённых, в нём и живём все... Хочешь к настоящему Миру попасть, надобно слова-обозначения прибрать. Слова, что мирок маленький пометили, слова-метки прибрать надоть... Потому как можно или жить, или думать о том, что живёшь. Настоящая жизнь — это не мысли о ней, а её ощущение. А пока думы думаешь — чужую жизнь живёшь, того, кто слова эти мысленные тебе подарил-подбросил.
— А как же стереть мысли-границы, — соображал Петя, — чтоб себя с Миром живым единым, ощутить?.. Ведь мне тогда от дракона и прятаться не придётся, — а зачем? — если вместо мыслей ощущения будут.
— ...Ощущения, ощущения... — бормотал старик озадаченно. — Когда мысли есть — ощущений нет, одни лишь суждения о них остаются. А вот когда ощущения есть — так теперь мыслям промеж них ну никак не втиснуться...
— Это когда же я в последний раз так шибко ощущал, чтоб даже мыслям места в голове не хватало! — озадачился было Петя, да вновь себя по лбу хлопнул. — А ведь только что!.. Когда смеялся, от испуга спасаясь.
– Конец работы –
Эта тема принадлежит разделу:
На сайте allrefs.net читайте: "Путь к Дураку. Философия Смеха."
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: ДЕВЯТОЕ ЗАНЯТИЕ
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов