Этика человеческих отношений

Солдат провел меня по лестнице к выходу. Стоял ясный солнечный день. Предупреждение Пабло эхом повторялось у меня в голове. Слишком зависеть от кого-то? Что он хотел сказать? В каком смысле зависеть?

На парковочной площадке нас ждали еще два солдата, стоящих у военного джипа. Они внимательно смотрели, как мы приближаемся. Подойдя к джипу поближе, я заметил, что на заднем сидении уже кто-то сидит. Марджори! Она была бледна и взволнована.

Прежде чем я успел поймать ее взгляд, мой конвоир схватил меня за руку и втолкнул в машину. Я оказался рядом с ней. Двое солдат сели спереди. Тот, что за­нял место водителя, обернулся и бросил на нас беглый взгляд. Машина тронулась. Мы отправлялись на север.

— Вы говорите по-английски? — спросил я у солдат.

Крепыш, сидящий рядом с водителем, равнодушно взгля­нул на меня, что-то пробормотал по-испански и тут же от­вернулся.

Теперь ничто не отвлекало меня от Марджори.

— Ну, как ты? — прошептал я.

— Я... да вот... — ее голос задрожал, и по щекам покатились слезы.

— Всё будет хорошо! — сказал я, обнимая ее. Она подняла глаза, с трудом улыбнулась и опустила голову мне на плечо. Я сидел не шевелясь, взволнованный ее прикосновением.

Машину встряхивало на немощёной дороге. Мы ехали около часа, и растительность вокруг делалась всё пышнее и необузданнее. Наконец, за очередным поворотом сельва рас­ступилась и мы въехали в небольшой городок. По обеим сто­ронам дороги теснились аккуратные деревянные дома.

В сотне метров впереди стоял, преграждая нам путь, ог­ромный грузовик, окруженный солдатами. Они сделали нам знак остановиться. Дальше на дороге стояли другие машины, некоторые с желтыми мигалками. Я встрепенулся.

Мы остановились, подошел солдат и что-то прокричал по-испан­ски. Я разобрал только слово «бензин». Наши стражи вышли из машины и вступили в оживленную беседу с патрульными, не забывая время от времени поглядывать на нас. Они были вооружены.

Я заметил уходящую налево узкую улочку. Глядя на двери домов и витрины скромных магазинчиков, я заметил, что мое восприятие изменилось. Форма и цвет домов проясни­лись, они рельефно выступили, притягивая взгляд.

Я шепотом позвал Марджори. Она подняла глаза, но ни­чего не успела сказать — страшной силы взрыв сотряс нашу машину. Перед нами взвился столп огня, солдаты рухнули на землю. Улицу окутал дым и пепел.

— Бежим! — закричал я и рывком вытащил Марджори из машины. Незамеченные в общем смятении, мы побежали по узкой улице, которую я перед этим рассматривал. За нашей спиной раздавались крики и стоны. Мы пробежали в дыму шагов пятьдесят. Внезапно мне бросилась в глаза одна дверь, слева.

— Сюда! — воскликнул я. Дверь была не заперта, мы вбежали в дом. Я привалился к двери и плотно прикрыл ее. Обернувшись, я увидел женщину средних лет, внимательно глядящую на нас. Мы вломились в чей-то дом.

Я попытался изобразить улыбку. К моему удивлению, жен­щина не казалась ни испуганной, ни рассерженной — а ведь двое незнакомцев влетели к ней в дом после взрыва. Наше появление, скорее, вызвало у нее улыбку вместе с легким вздохом, словно она нас ждала и вот теперь должна будет, оставив свои дела, заниматься нами. Рядом с ней на стуле |сидел а девчушка лет четырех.

— Быстро! — сказала женщина по-английски. — Вас будут искать.

Она провела нас через скромно обставленную жилую комнату в коридор и оттуда по деревянной лестнице в длин­ный погреб. Девочка шла с нею рядом. Быстро пройдя по­греб, мы поднялись по другой лестнице к двери, которая выходила в переулок.

Там стояла малолитражка. Женщина отперла ее и велела нам быстро лечь на заднее сиденье. Набросив на нас какое-то одеяло, она села за руль и повела машину, насколько я мог судить, в северном направлении.

За всё время я не проронил ни слова и только подчинялся ее указаниям. Когда я осознал, что произошло, меня переполнила радость. Мое интуитив­ное прозрение оказалось истинным: мы убежали!

Марджори лежала рядом со мной, закрыв глаза.

— Ты как, ничего? — прошептал я.

Она посмотрела на меня и кивнула. Глаза ее были полны слез.

Минут через пятнадцать женщина сказала:

— Теперь можете сесть.

Я отбросил одеяло и посмотрел в окно. Мы были, вроде бы, на той же дороге, по которой ехали до взрыва, только даль­ше к северу.

— Кто вы? — спросил я.

Она повернулась, глядя всё с той же полуулыбкой. Ей было лет сорок — стройная, хорошо сложенная, с черными волосами до плеч.

— Меня зовут Карла Деэс. А это моя дочь Марета.

Девчушка улыбалась, глядя на нас громадными любопыт­ными глазами. У нее тоже были длинные смоляно-черные волосы.

Я представился, назвал Марджори. Потом спросил:

— Как вы догадались, что нам нужна помощь? Карла улыбнулась пошире.

— Вы же убежали от солдат. Это всё из-за Рукописи, правда?

— Да, но вы-то, откуда это знаете?

— Я ведь, тоже читала Рукопись.

— Куда вы нас везете?

— Этого я еще не знаю. Вы мне сами скажете.

Я поглядел на Марджори. Пока я говорил, она не отрыва­ла от меня глаз.

— В настоящую минуту я не знаю, куда мне нужно, — проговорил я. — Когда меня арестовали, я собирался в Икитос.

— Почему именно туда?

— Мне нужно разыскать друга. Он ищет Девятое откровение.

— Опасное дело!

— Знаю.

— Ну, так мы туда вас и отвезем. Правда, Марета? Девочка прыснула от смеха и ответила не по-детски со­лидно:

— Обязательно.

— А что это был за взрыв? — спросил я.

— Должно быть, грузовик вез баллоны с газом. Один несчастный случай из-за утечки уже был не так давно.

Меня продолжала удивлять мгновенная готовность, с ко­торой Карла пришла нам на помощь, и я решился расспро­сить ее об этом поподробней.

— Как вы всё-таки узнали, что мы бежим от солдат?

Она глубоко вздохнула.

— Вчера на север проехало много машин с солдатами. Такое тут нечасто бывает. Два месяца назад забрали моих друзей. Мы с ними вместе изучали Рукопись. Я сразу их вспомнила. Кроме нас, ни у кого в нашей деревне не было всех восьми откровений. Явились солдаты и увезли их, и с тех пор я ничего о них не слышала.

А вчера, когда я смотрела на проезжающие машины, я поняла, что охота за копиями Рукописи продолжается, что есть люди, подобные моим друзьям, и они нуждаются в по­мощи. Я размечталась о том, как я помогла бы таким людям, если бы представился случай.

Естественно, я сразу заподоз­рила, что эти мысли не случайно появились у меня именно в этот день. Потому я и не удивилась, когда вы ворвались в мой дом. Помолчав, она спросила:

— А с вами такое случалось?

— Да.

Карла притормозила. Мы доехали до развилки.

— Наверное, надо свернуть направо, — сказала она. — Здесь будет подлиннее, зато безопаснее.

Карла резко, повернула направо, и Марета, не удержав­шись на сиденье, ухватилась за него руками. Это ее насме­шило. Марджори поглядела на девочку с симпатией.

— Сколько Марете лет? — спросила она у Карлы.

Карла была недовольна вопросом, но ответила мягко:

— Пожалуйста, .не надо говорить о девочке, словно ее здесь нет. Ведь будь она взрослой, вы обратились бы к ней!

— Ох, конечно, извините!

— Мне уже пять! — гордо сообщила Марета.

— Вы изучали Восьмое откровение? — спросила Карла.

— Нет, я читала только Третье, — ответила Марджори.

— Я дошел до Восьмого, — сказал я. — У вас есть список?

— Нет, все списки отобрали солдаты.

— А что, Восьмое учит обращаться с детьми?

— Да, там речь о том, как люди, в конце концов, научатся относиться друг к другу. Там и еще о многом говорится — например, как делиться энергией и как избегать чрезмерной зависимости от других.

Снова это предупреждение! Я собрался подробнее рас­спросить Карлу об этом, но тут опять заговорила Марджори.

— Расскажите нам о Восьмом откровении!

— Оно о том, как по-новому применять энергию, обща­ясь с людьми — всеми людьми, вообще, но начинается это с самого начала, с отношения к детям.

— Как же надо к ним относиться? — спросил я.

— Мы должны, прежде всего, понять, что дети — это стрелки, указывающие направление эволюции. Но, чтобы они могли развиваться, мы должны отдавать им энергию, постоянно, не требуя ничего взамен. Худшее, что можно сделать с детьми — это выкачивать из них энергию под предлогом воспитания.

Из-за этого, они подпадают во власть своих сценариев, как вы уже знаете. Но сценарий не сформируется, если взрослые будут отдавать им энергию — всегда и при любых обстоятельствах.

Поэтому, дети всегда должны участвовать в разговоре, особенно если речь о них. И детей должно быть ровно столько, сколько вы можете охватить постоянным вниманием и заботой, ни в коем случае, не больше.

— И всё это написано в Рукописи? — удивился я.

— Да. Причём, вопросу о числе детей придается большое значение.

— А почему это так важно?

Она на мгновение оторвала глаза от дороги и посмотре­ла на меня.

— Потому, что ни один взрослый не может одновременно уделять внимание нескольким детям — только одному. Если детей больше, чем взрослых, то взрослые утомляются и уже не могут дать им энергии сколько надо. Дети начина­ют соревноваться из-за внимания взрослых, то есть, из-за энергии.

— Братья-соперники, — произнес я.

— Да, только Рукопись учит, что эта проблема гораздо важнее, чем мы привыкли думать. Нам нравится представ­лять себе большие семьи, где дети растут вместе. Но дети учатся познавать мир от взрослых, а не друг от друга. Дети не должны сбиваться в стаи, как, к сожалению, бывает во многих странах.

Люди постепенно поймут, говорится в Ру­кописи, что нельзя заводить детей, если нет, по крайней мере, одного взрослого, который будет уделять свое полное, нераздельное внимание каждому ребенку каждую минуту.

— Позвольте, — возразил я, — ведь нередко бывает так, что и мать и отец вынуждены работать ради хлеба насущно­го. Что же им, оставаться бездетными?

— Не обязательно, — ответила Карла. — Там сказано, что люди будут жить большими семьями — в них войдут не только кровные родственники. И если родители заняты, кто-то другой уделит ребенку внимание.

Ведь ребенку не обязательно нужна именно родительская энергия. Собственно, даже
лучше получать ее от чужих. Но кто бы ни заботился о детях, всегда должно сохраняться это соотношение: один взрослый — один ребенок.

— Ну, — сказал я, — у вас с этим явно всё в порядке. Маре­ та у вас очень развитая девочка.

Карла нахмурилась.

— Скажите это ей, а не мне.

— Ах, ну да! — Я повернулся к ребенку. — Ты прямо как взрослая, Марета.

Девочка застенчиво отвернулась, но справилась со сму­щением и ответила:

— Спасибо!

Карла с любовью обняла дочку и с гордостью повернулась ко мне:

— Вот уже два года, как у нас с Маретой всё строится по указаниям Рукописи, правда, Марета?

Девочка с улыбкой кивнула.

— Я отдаю ей энергию и всегда говорю только правду, о чём бы ни зашла речь, — конечно, на языке, который она в состоянии понять. Она, как все дети, задает много вопросов, и ко всем ее вопросам я отношусь очень серьезно, никогда не отделываюсь шуточками, как это принято у некоторых.

Я улыбнулся.

— То есть, вы ей не рассказываете, например, что детей приносят аисты?

— Не рассказываю. Хотя про аистов — это как раз не страшно. Это старая, традиционная шутка, и дети очень быстро разбираются, что к чему. Гораздо хуже басни, которые родители изобретают на месте — ради смеха или потому что они думают, что правда будет непонятна ребенку. Но это не так: любую правду всегда можно сказать так, что ребенок ее поймет. Надо только подумать немножко.

— А что в Рукописи говорится по этому поводу?

— Так и говорится: найти слова, чтобы сказать ребенку правду.

— Мне не очень хотелось с ней соглашаться. Я как раз из тех, кто любит пошутить с детишками.

— Но разве дети не понимают, что взрослые просто шутят? Нельзя же всегда быть серьезными! Иначе, дети слишком быстро повзрослеют. Зачем лишать их детства?

Карла поглядела сурово.

— Марета — очень веселая девочка. Мы с ней бегаем, играем в прятки, сколько угодно фантазируем. Но только она отличает фантазии от правды.

— Я кивнул — что тут возразишь!

— Марета так уверена в себе, — продолжала Карла, — потому что я всегда рядом. Ей принадлежит мое безраздельное внимание. А если мне нужно уйти, то моя сестра — она живет в соседнем доме — побудет с ней. Рядом с ней всегда находится взрослый человек, который ответит на любой ее вопрос.

А раз она всегда чувствует себя в центре внимания, ей и в голову не приходит кривляться или притворяться. Она никогда не испытывала недостатка в энергии и поэтому ве­рит, что так будет всегда, а с такой уверенностью гораздо легче научиться впитывать энергию Вселенной. Мы с ней уже начинаем поговаривать об этом.

Я посмотрел в окно. Нас окружала сельва. Солнца я не видел, но знал, что оно опускается.

— Успеем сегодня добраться до Икитоса? — спросил я.

— Нет, — ответила Карла. — Но я знаю дом, где можно заночевать.

— Это близко?

— Да. Там живет один мой друг. Он работает в природоохранной организации.

— Это правительственная организация?

— Да, часть бассейна Амазонки находится под охраной. Мой друг — местный представитель этой службы и довольно влиятельный в здешних краях человек. Его зовут Хуан Хинтон. И не тревожьтесь, он тоже изучает Рукопись, хотя его ни разу из-за этого не побеспокоили.

К дому Хинтона мы подъехали, когда уже совсем стемне­ло. Вокруг простиралась сельва и слышались обычные зву­ки ночного леса. Воздух был влажный, душный. Деревянный дом, стоящий в конце просеки, светился огнями.

Рядом воз­вышались два больших строения, стояло несколько джипов. Еще одна машина висела на блоках, и два механика возились с нею при свете мощной лампы.

Карла постучала, и дверь открыл худощавый перуанец в дорогом костюме. Он широко улыбнулся гостье, но тут заме­тил на ступеньках Марджори, Марету и меня, и приветливое выражение лица сменилось у него недовольной гримасой.

Он раздраженно проговорил что-то по-испански. Карла го­ворила с просительными интонациями, но по его тону было ясно, что он не желает пускать нас в дом.

В дверной просвет я заметил стоящую в вестибюле оди­нокую женскую фигуру. Я сделал шаг в сторону, чтобы луч­ше рассмотреть ее лицо. Это была Хулия. Почувствовав мой взгляд, она повернулась и, увидев меня, очень удивилась и бросилась к двери.

Она положила руку на плечо стоящего на крыльце человека и что-то тихонько сказала ему. Он кивнул и, вздохнув, как бы покоряясь неизбежному, распахнул дверь. Карла нас представила. Хинтон пригласил нас в гостиную.

— Вот мы и встретились, — сказала Хулия, посмотрев на меня. На ней были брюки цвета хаки с большими кармана­ ми и ярко-красная футболка.

По дороге Хинтона остановил слуга-перуанец и, обменяв­шись несколькими словами, они вдвоем удалились куда-то в другую часть дома. Хулия опустилась в кресло у кофейного столика и жестом пригласила нас садиться на стоящий на­против диван.

Марджори, чем-то очень напуганная, не сводила с меня глаз. Карла тоже заметила ее состояние. Она подошла и взя­ла девушку за руку.

— Пойдемте-ка чайку горячего попьем, — предложила она.

Уходя, Марджори бросила на меня растерянный взгляд. Я улыбнулся и провожал их глазами, пока они не свернули по коридору в кухню. Потом повернулся к Хулии.

— Ну, что, по-вашему, это значит? — спросила она.

— Что именно? — не понял я.

— То, что мы снова случайно увиделись.

— А... Не знаю.

— Как вы встретились с Карлой и куда направляетесь?

— Она спасла нас. Меня с Марджори держали под арестом военные. Когда мы убежали, она укрыла нас и привезла сюда.

Хулия внимательно глядела на меня.

— Расскажите мне, что с вами было.

Я откинулся на спинку стула и рассказал ей всё, начиная со своего отъезда на грузовике отца Карла и кончая бегством.

— И Карла согласилась отвезти вас в Икитос? — уточни­ла Хулия.

— Да.

— А зачем вам туда?

— Билл говорил отцу Карлу, что направляется в эти края. Видимо, он рассчитывал именно здесь найти Девятое откро­вение. К тому же и кардинал Себастьян здесь.

Хулия кивнула.

— Да, у Себастьяна миссия поблизости. Он широко известен, как проповедник, много работает с индейцами.

— Ну а вы? — спросил я. — Что вы здесь делаете?

— Хулия стала рассказывать, что тоже искала Девятое откро­вение, но до сих пор безуспешно. А в этот дом она явилась, потому что с какого-то времени ей настойчиво стал вспоми­наться Хинтон, ее старинный друг.

Я почти не слушал ее. Марджори с Карлой вышли из кух­ни и разговаривали, стоя в коридоре и держа в руках чашки. Марджори поймала мой взгляд, но ничего не сказала.

— Она много прочла из Рукописи? — спросила Хулия, кивком указывая на Марджори.

— Только третье откровение, — ответил я.

— Мы, наверное, сможем вывезти ее из Перу, если она, конечно, захочет.

Я повернулся к ней.

— А как?

— Роландо завтра отправляется в Бразилию. У нас там есть друзья в американском посольстве. Они смогут доставить ее в Штаты. Нам уже случалось помогать американцам вернуться домой.

Я неуверенно кивнул. Ее предложение вызвало у меня смешанные чувства. Я понимал, конечно, что Марджори луч­ше покинуть Перу. Но, в то же время, я хотел, чтобы она оста­лась — осталась со мной. Когда она была поблизости, я чув­ствовал прилив сил и бодрости.

— Я поговорю с ней, — наконец ответил я.

— Да, конечно, — согласилась Хулия. — Вернемся к этому разговору позже.

Я встал со стула. Карла направлялась обратно на кухню. Марджори, завернув за угол, оказалась в неосвещенном угол­ке коридора. Я подошел к ней. Она стояла, прислонившись к стене.

Я обнял ее, весь дрожа.

— Чувствуешь энергию? — прошептал я ей на ушко.

— Да, невероятно! — шепнула она. — Что это значит?

— Не знаю. Что-то нас связывает.

Я оглянулся. Никто нас не видел. Мы пылко поцеловались.

Когда я оторвался от нее и заглянул ей в лицо, она уже не выглядела растерянной или напуганной — наоборот, она казалась полной сил, и я вспомнил нашу первую встречу в Висьенте и обед в Куле. В ее присутствии, и особенно когда она прикасалась ко мне, я чувствовал невероятный прилив энергии.

Она обняла меня.

— С того самого дня в Висьенте, — сказала она, — я хоте­ла быть с тобой. Тогда я просто не знала, что думать об этом, но сейчас... Прилив энергии просто потрясающий. Никогда со мной такого не было.

Краем глаза я заметил, что к нам подходит, улыбаясь, Кар­ла. Она сообщила, что обед готов. Мы отправились в столо­вую и обнаружили там буфетную стойку со свежими фрук­тами, овощами и хлебом разных сортов. Все накладывали еду себе на тарелку и рассаживались вокруг большого стола.

Марета прочла молитву, и мы принялись за еду и разговоры. Это продолжалось часа полтора. Хинтон успокоился и под­держивал за столом непринужденную беседу, заставившую нас забыть волнения минувшего дня. Марджори весело бол­тала и смеялась рядом со мной, и любовь к ней согревала мое сердце.

После обеда мы вернулись в гостиную, куда принесли де­серт с ликером. Мы с Марджори устроились на диване и по­грузились в долгий разговор — каждый рассказывал о себе, о важных и значительных событиях своей жизни.

Мы станови­лись все ближе друг другу. Единственное, что, как оказалось, нас разделяло, было то, что она жила на западном побережье, а я на юге, да и это, как под конец заявила, рассмеявшись, Мар­джори, было не Бог весть каким препятствием.

— Не могу дождаться, когда мы наконец вернемся в Штаты! — воскликнула она. — Будем ездить друг к другу, вот уж покатаемся!

С меня сразу слетело веселое настроение.

— Хулия говорит, что может помочь тебе вернуться до­мой, — сказал я.

— Ты хочешь сказать, нам обоим?

— Нет. Видишь ли... я пока не могу возвращаться.

— Почему? Я без тебя не поеду! Но и здесь я оставаться больше не могу, я с ума сойду!

— Придется тебе поехать одной. Я тоже скоро вернусь.

— Нет! — воскликнула она. — Этого не будет!

В это время в кабинет вернулась Карла — она укладывала Марету спать. Она бросила на нас быстрый взгляд и сразу отвернулась. Хинтон и Хулия были заняты разговором и, по-видимому, не обратили внимания на вспышку Марджори.

— Ну, пожалуйста! — продолжала она. — Поедем вместе!

Я отвел взгляд.

— Ах, так? Ну ладно, можешь оставаться! — Она резким движением встала и бросилась прочь.

Я смотрел ей вслед, и сердце мое сжималось. Вся обретен­ная рядом с ней энергия улетучилась, я чувствовал слабость и растерянность. Я попробовал уговорить себя, что ничего страшного не произошло. В конце концов, говорил я себе, мы знакомы очень недолго.

Но тут же мне пришла в голову мысль, что она, возможно, права. Не поехать ли мне, действи­тельно, домой? Чего я тут смогу добиться? Дома я, пожалуй, скорее мог бы организовать какие-нибудь действия в под­держку Рукописи — и, кстати, в полной безопасности.

Я уже встал, чтобы идти догонять Марджори, но что-то заставило меня снова опуститься на диван. Я не знал, на что решиться. Внезапно рядом оказалась Карла. Я и не заметил, как она подходила.

—Можно посидеть с вами?

— Конечно!

Она села и заботливо посмотрела на меня.

— Я невольно услышала ваш разговор, — сказала она. — И я подумала, что вам, прежде чем принимать какое-то решение, стоит узнать, что говорит Восьмое откровение о нашей зависимости от других.

— Да, пожалуйста, я давно хотел об этом узнать.

— Случается, что человек с проясненным сознанием вступает на путь эволюции, но продвинуться по нему не в состоянии. Ему мешает зависимость от другого человека.

— Вы намекаете на нас с Марджори, правильно я вас по­нимаю?

— Позвольте, я расскажу вам, как это бывает, а там уж судите сами.

— Ну ладно.

— Для начала, скажу вам, что мне очень тяжело давалась эта часть откровения. Возможно, я так и не смогла бы усвоить это, если бы не повстречалась с профессором Рено.

— Рено? — воскликнул я. — Я его знаю! Мы познакомились, когда я изучал Четвертое откровение.

— А я, — продолжала она, — встретилась с ним, когда мы оба дошли до Восьмого. Он провел несколько дней в моем доме.

Я всё не мог оправиться от удивления.

— И он сказал, что идеи Рукописи о зависимости от другого человека помогают понять, почему схватки за власть возникают у людей, переживающих самые романтические любовные истории.

Действительно, люди испокон веков удивлялись тому, что восторг и упоение любви сплошь и рядом внезапно сменяются ссорами и взаимным недоволь­ством. Но теперь мы знаем, отчего так бывает.

Когда двое полюбят друг друга, они, не сознавая этого, делятся энергией. Поэтому, оба чувствуют подъем сил и вос­торг. Это радостное ощущение и называется влюбленностью. Но, к сожалению, каждый из них привыкает ждать энергии от другого, и они отсекают себя от главного источника — от энергии Вселенной.

Тогда, рано или поздно, наступает мо­мент, когда им начинает недоставать энергии, и они возвра­щаются к своим, сценариям, пытаясь подчинить себе люби­мого человека, чтобы завладеть его энергией. Влюбленность переходит в обычный конфликт — схватку за энергию.

Она помолчала немного, давая мне время обдумать то, что я услышал.

— Рено говорил мне, что нашу склонность впадать в зависимость от другого можно объяснить психологически. Возможно, это поможет вам лучше понять, что происходит.

Она вопросительно поглядела на меня, и я кивнул, чтобы она продолжала.

— Рено считает, что корни конфликта уходят в наше раннее детство. Из-за того, что борьба за энергию начинается уже тогда, никто из нас не способен сделать один важный шаг в своем психологическом развитии. Мы не можем вклю­чить в состав своей личности компоненту противоположно­го пола.

— Что-что?

Вот я, например, не сумела справиться со своим мужским началом. А вы не смогли подчинить себе свою женскую сторону. Мы впадаем в зависимость от человека противоположного пола, потому что не научились до того получать энергию этого пола из универсального источника.

Впоследствии, мы найдем к ней доступ, но когда мы только становимся на путь эволюции, надо вести себя с осторожностью. Раз­витие личности требует времени. Если мы впервые получаем энергию противоположного пола от человека, мы, тем самым, закрываем себе доступ к универсальному источнику.

Я ничего не понял и так ей и сказал.

— Подумайте, как должна бы развиваться личность при идеальных семейных отношениях, и вы поймёте, что я пытаюсь объяснить. В любой семье ребенок сначала получает энергию только от взрослых.

Обычно, он идентифицирует себя с родителем своего пола, поэтому усвоение энергии этого родителя не составляет труда. А вот получить энергию другого родителя ему сложнее из-за разницы полов.

Возьмем в качестве примера девочку. Когда маленькая девочка пытается овладеть своим мужским началом, она вос­принимает это, как повышенную тягу к отцу. Она всё время хочет быть рядом с ним.

Дело в том, и Рукопись это объяс­няет, что она нуждается в мужской энергии — чтобы вклю­чить в состав своей формирующейся личности мужскую компоненту, в дополнение к женской, которая, естественно, будет преобладать.

Мужская энергия дает ей радостное чув­ство полноты личности. Но девочка ошибочно считает, что ей необходима для этого физическая близость с отцом, «об­ладание» им.

При этом, что интересно, она интуитивно чувствует, что имеет право на эту энергию, на распоряжение ею — и начи­нает командовать отцом, словно он полностью принадлежит только ей. Она считает его добрым и всемогущим волшебником, способным исполнить любое ее желание.

И если семья не слишком приближается к идеалу, начинается схватка за власть между этой крошкой и ее папочкой. Постепенно она обнаруживает приемы, помогающие ей манипулировать от­цом и брать у него энергию, — у нее формируется сценарий.

Но в идеальной семье, отец не будет вступать с дочкой в схватку за энергию. И хотя он и не будет исполнять все при­хоти девочки, энергию он будет отдавать ей добровольно, не требуя ничего взамен.

При этом, отец всегда будет открыт для нее и готов к общению. Это очень важно. Девочка считает его всемогущим, а он честно объяснит ей, что он может, чего не может, какой он вообще человек.

Тогда, с одной стороны, девочка начнет видеть отца в более реалистическом свете, а с другой — она усвоит себе главные черты его личности, как часть своей собственной. В итоге, она будет видеть в отце не волшебное существо, а человека со своими достоинствами и недостатками.

И тогда, девочке уже будет легко научиться получать мужскую энергию не от отца, а из универсального источника, где она смешана с женской.

Беда в том, — продолжала Карла, — что большинство роди­телей вступает с детьми в схватки за энергию. Во всяком слу­чае, так было до сих пор, и это оставило отпечаток на любом из нас.

Мы не научились получать энергию противоположно­го пола от Вселенной, мы застряли на той стадии, когда она может быть получена только от другого, от человека противо­положного пола, — и мы считаем его всемогущим волшебни­ком и стремимся к обладанию им. Понимаете, в чем дело?

— Да, кажется, я понял.

— Такое положение вещей опасно, если мы хотим сознательно эволюционировать. Как я уже говорила, Восьмое откровение учит, что на пути эволюции мы автоматически получаем энергию противоположного пола, как часть обще­го энергетического потока.

Это — энергия Вселенной, которую мы научились усваивать. Но если на нашем пути возникает человек, который добровольно отдает нам свою энергию, мы можем закрыть себе доступ к истинному источнику... и перестанем расти. — Она усмехнулась.

— Что вас насмешило? — спросил я.

— Рено придумал такую аналогию. Пока мы не научимся избегать такой зависимости от другого, мы будем напоминать недоконченный круг. Понимаете, мы похожи на букву С. Мы тянемся к человеку противоположного пола, который тоже похож на С.

Мы сближаемся, получается полный круг, мы счастливы и переполнены энергией, мы чувствуем восторг и полноту — в точности, как при подключении к вселенскому источнику.

На самом же деле мы, со своей недоразвившейся личностью, попали в зависимость от другой недоразвившей­ся личности, как и она стала зависеть от нас — вместо того, чтобы самостоятельно развиться до полноты.

Рено говорит, что это классическая схема взаимозависи­мости, чреватая неприятностями, которые немедленно и возникают.

Карла сделала паузу, словно ожидая от меня реплики, но я только кивнул.

Понимаете, чем плохо это «О», получившееся у нашей пары? Им кажется, что они достигли полноты и завершенности, но это не так. Эта кажущаяся полнота составлена из двух половинок, из двух людей, один из которых дает мужскую энергию, а другой женскую.

Получилась двухсоставная, двухголовая личность. При этом, оба они хотят управлять этой созданной вдвоем личностью, и, в итоге, каждый, как в детстве, стремится управлять другим, словно тот полностью принадлежит ему. Иллюзия полноты всегда приводит к схваткам за власть.

Каждый стремится распоряжаться другим, каждый хочет, чтобы другой шел за ним повсюду. Естественно, ни одному не удается этого добиться — во всяком случае, в наше время.

В прошлом случалось, что один из партнеров добровольно подчинялся во всём другому — обычно женщина, но случалось, что и мужчина. Но мы просыпаемся. Никто больше не хочет кому-то повиноваться.

Я подумал, что еще в Первом откровении говорилось о борьбе за власть между близкими людьми. Мне вспомнилась та женщина из ресторана, где я был с Чарлиной.

— Да, — сказал я, — вот вам и романтика!

— А романтика никуда не денется, — возразила Карла. — Просто сначала мы должны сами довершить свой круг. Нужно наладить постоянную, прочную связь со вселенским ис­точником энергии.

На это потребуется время, но зато потом, мы сможем смело вступать в союз — в сверхсоюз, как это на­зывается в Рукописи. Наша завершенная личность соединит­ся с другой такой же, и получится сверхличноеть... И это не помешает нам двигаться по пути индивидуальной эволюции.

— А что, по-вашему, сейчас происходит между мной и Марджори? Неужели каждый старается столкнуть другого с пути?

— Вот именно.

— Что же делать?

— Когда приходит «любовь с первого взгляда», нужно какое-то время ей сопротивляться. Важно уметь поддерживать платонические отношения с противоположным полом. И помните, как развиваются отношения.

Нужно поддерживать их только с теми людьми, кто открыт перед вами, кто честно всё о себе рассказывает — как отец маленькой девочке в идеальной семье, о которой я говорила.

Нужно, чтобы мы общались с реальным человеком, а не с тем фантастическим образом, в который сложились наши представления о противоположном поле. Только тогда мы сохраним свою подключённость ко Вселенной.

Не забывайте, что вам будет нелегко — особенно если придется рвать уже сложившиеся отношения взаимозависи­мости. Это прерывает энергетический поток. Это больно. Но это необходимо.

Взаимозависимость — это не болезнь, ко­торой одни заразились, а другие нет. Это наша общая беда, мы все взаимозависимы. Но пришло время пробуждения.

Нужно культивировать в себе то ощущение восторга и пол­ноты, которое мы испытываем при начале взаимозависимых отношений, — только нужно испытывать его одному, само­стоятельно.

То, чего вам не хватает, чтобы ощутить полноту, нужно взрастить у себя внутри. Тогда вы будете эволюциони­ровать. А потом уж можно вступать в романтические отноше­ния с человеком, который тоже стоит на пути эволюции.

Она помолчала.

— И кто знает, если и вы, и Марджори продвинетесь, каж­дый на своём пути, то может быть, и обнаружите, что созданы друг для друга. Но сейчас, поверьте мне, ваши отношения ведут в тупик.

Нашу беседу прервал подошедший Хинтон. Он сказал, что идет спать и что для нас приготовлены комнаты. Мы побла­годарили его за гостеприимство, и он ушел. Карла сказала:

— Я, пожалуй, тоже пойду спать. Ещё успеем поговорить.

Я кивнул и проводил ее взглядом. Кто-то положил мне руку на плечо. Я повернулся. Это была Хулия.

— Я иду к себе, — сказала она. — А вы найдете свою комнату? Могу вас проводить.

— Да, пожалуйста! — сказал я и добавил как бы невзначай: — А где комната Марджори?

Она улыбнулась, вывела меня в коридор и показала на одну из дверей.

— Вот ваша, — сообщила она. — А ее комната далеко от­ сюда. У мистера Хинтона консервативные взгляды.

Я улыбнулся в ответ и пожелал ей спокойной ночи. Вой­дя в комнату я немедленно лег, но уснуть удалось далеко не сразу. Меня мучило желание.

Проснувшись, я ощутил восхитительный аромат кофе, несущийся по дому. Я оделся и явился в гостиную. Пожилой слуга предложил мне стакан свежего виноградного сока, который я с удовольствием выпил.

— Доброе утро! — раздался у меня за спиной голос Хулии.

Я повернулся.

— Доброе утро.

Пристально глядя мне в глаза, она спросила:

— Ну, как, вы поняли, зачем мы снова встретились?

— Нет, — ответил я, — у меня не было времени об этом подумать. Я размышлял о зависимости.

— Я видела, — ответила она.

— Что вы хотите сказать?

— Мне всё было видно по вашему энергетическому полю.

— И как же оно выглядело?

— Ваша энергия и энергия Марджори соединились. Когда вы сидели здесь, а она была в другой комнате, ваше поле протянулось туда и слилось с ее полем.

— Я изумленно потряс головой.

Хулия улыбнулась и положила мне руку на плечо.

— Вы утратили связь со Вселенной. Вы пользуетесь взамен энергией Марджори. В этом суть любой зависимости — мы пытаемся кем-то или чем-то заменить связь со Вселенной.

Чтобы преодолеть зависимость, надо собрать всю свою энергию и сосредоточиться на главной задаче, ради которой вы явились сюда.

Я кивнул и вышел из дому, а она осталась ждать меня в го­стиной. Минут десять я впитывал энергию методом, которо­му меня научил Санчес. Постепенно всё вокруг засияло кра­сотой, а я почувствовал себя много лучше. Я вернулся в дом.

— Ну вот, совсем иначе выглядите! — встретила меня Хулия.

— И чувствую себя иначе! — бодро ответил я.

— Итак, какие перед вами стоят задачи?

Я подумал. Марджори я уже нашел — эта задача отпала. Но мне еще нужно было найти Билла. И я по-прежнему хотел узнать, какими станут отношения между людьми, ког­да все будут следовать откровениям.

Если перемены, при­несенные Рукописью, будут только к лучшему, то Себасть­ян и остальные служители церкви могут успокоиться и прекратить гонения.

Я посмотрел на Хулию.

— Мне нужно усвоить Восьмое откровение до конца. И Билла я должен найти. Может быть, Девятое уже у него.

— Я завтра еду в Икитос, — сказала она. — Хотите со мной?

Я не знал, что сказать.

— Я уверена, что Билл там, — добавила она.

— Откуда вы знаете?

— Я думала о нём прошлой ночью.

Я молчал.

— О вас я тоже думала. О том, как мы вдвоем едем в Икитос. Вы как-то участвуете в этом.

— В чём?

Она широко улыбнулась.

— В том, что мы должны сделать. Надо найти Девятое откровение прежде, чем его найдет Себастьян.

Пока она говорила, мне представилось, как мы с ней при­езжаем в Икитос, но там почему-то решаем разделиться. У меня была какая-то цель, но какая — я не смог бы объяснить.

Я снова посмотрел на Хулию. Она посмеивалась.

— Где вы были? — спросила она.

— Извините, я отвлекся. Задумался.

— О чём-то важном?

— Не знаю. Мне подумалось, что в Икитосе мы с вами раз­делимся.

В комнату вошел Роландо.

— Я привез продовольствие, которое вы заказывали, — сказал он Хулии. Увидев меня, он вежливо поздоровался.

— Хорошо, спасибо, — ответила Хулия. — Солдат много попадалось?

— Ни одного не видел.

В комнату вошла Марджори, и я перестал слушать их раз­говор, но краем уха всё же уловил, как Хулия говорила, что Марджори, вероятно, захочет поехать с ним в Бразилию, а оттуда вернется в Штаты.

Я подошел к Марджори.

— Как спала?

Она посмотрела так, словно не знала, сердится она на меня или нет.

— Не очень хорошо, — ответила она. Я кивнул в сторону Роландо.

— Это друг Хулии. Он сегодня отправляется в Бразилию. А оттуда ты с его помощью сможешь вернуться домой.

Она, кажется, испугалась.

— Не бойся, всё будет хорошо. Они уже помогали вернуться американцам. У них есть знакомые в нашем тамошнем посольстве. Ты не успеешь оглянуться, как окажешься дома.

— Я не о себе беспокоюсь, а о тебе.

— Со мной ничего не случится. Не волнуйся. Как вернусь в Штаты, сразу тебе позвоню.

За спиной у меня раздался голос Хинтона, приглашающе­го нас завтракать. Мы отправились в столовую. После завтрака Хулия и Роландо заторопились. Хулия объяснила, что Роландо и Марджори придётся ехать весь день, и важно, чтобы они засветло добрались до границы.

Марджори уложила кое-какую одежду, которой ее любез­но снабдил Хинтон. Когда сборы были закончены и Хулия с Роландо обменивались прощальными фразами на пороге, я отвел девушку в сторонку.

— Не беспокойся ни о чем, — сказал я. — Будь внимательна, и, может быть, тебе будут явлены новые откровения.

Она молча улыбнулась. Хулия и Роландо помогли отнес­ти ее вещи в машину. Наши глаза встретились в последний раз, и они укатили.

— Как вы думаете, они благополучно доедут? — спросил я.

Хулия подмигнула мне.

— Ну конечно! А теперь нам тоже пора в путь. Я принесла вам кой-какую одежду.

Она протянула мне пакет. Мы снесли его и несколько ко­робок с продуктами в пикап. Простившись с Хинтоном, Кар­лой и Маретой, мы направились на север, в сторону Икитоса.

Лес, окружающий дорогу, делался всё гуще, а людей мы почти не встречали. Я задумался о Восьмом откровении. Понятно, что оно учило строить отношения с людьми, но хотелось узнать об этом подробнее.

Карла рассказала, как надо относиться к детям, и о том, как опасно зависеть от кого-то. Но и Пабло и Карла говорили еще о возможности сознательно посылать энергию другим, а этого я совсем не понимал.

Встретившись глазами с Хулией, я сказал:

— Я всё-таки не до конца усвоил Восьмое откровение.

— Наше отношение к людям зависит от того, быстро ли мы эволюционируем, быстро ли решаем свои жизненные задачи.

— И что получается?

— Давайте посмотрим на вашем примере. Как вы получали ответы на свои вопросы?

— Их сообщали мне люди, которых я встречал.

— Вы сразу воспринимали сообщения?

— Нет. Я был отчужден, слишком замкнут.

— А тех людей, которые приносили вам сообщения, это обижало? Они отворачивались от вас?

— Нет. Все они держались открыто и дружелюбно. Они... — Я не знал, как выразить то, что имел в виду.

— Они помогали вам раскрыться? — продолжала спрашивать Хулия? — Общаясь с ними, вы чувствовали тепло и при­лив энергии?

Ее слова вызвали поток воспоминаний: как успокаивал меня Билл в Лиме, когда я был вне себя от страха, вспомнил доброту и гостеприимство отца Санчеса, заботливость отца Карла, участие Пабло, отзывчивость Карлы. Посмотрел на Хулию. У всех у них в глазах было одно и то же выражение.

— Да, — ответил я. — Вы все помогали мне.

— Правильно. Мы помогали вам сознательно — так, как учит Восьмое откровение. Мы помогали вам раскрыться и, тем самым, находили свою истину, то сообщение, которое вы приносили нам. Понимаете? Давая вам энергию, мы и себе делали лучше.

— Что именно говорится об этом в Рукописи?

— Там сказано, что у любого человека, встреченного нами на пути, обязательно есть для нас сообщение. Случайных встреч вообще не бывает. А вот сумеем ли мы получить и прочитать это сообщение, зависит только от нас.

Если мы, поговорив с этим человеком, не заметим никакого сообщения, относящегося к нашим текущим задачам, это не значит, что его нет. Это значит только одно: мы по какой-то причине его не заметили.

Она задумалась на минуту, потом продолжала:

— Бывало с вами когда-нибудь такое: вы случайно встречали какого-нибудь старого знакомого или друга, обменивались с ним парой фраз и шли дальше, а потом он снова встречался вам, в тот же день или на следующий?

— Бывало, и не раз.

— И что вы говорили в таких случаях? Наверное что-нибудь вроде «надо же, опять тебя вижу!», смеялись и расходились опять.

— Вроде этого.

— В Рукописи говорится, что, в таких случаях, мы должны оставить то, чем заняты, что бы это ни было, и выяснить, какое сообщение несет нам этот человек и какое сообщение мы несём ему. Откровение предсказывает, что, когда все по-настоящему это усвоят, человеческие отношения будут бо­лее глубокими, не такими поверхностными и торопливыми, как сейчас.

— Но ведь это не так-то просто! Особенно если встреченный нами человек вообще не понимает, о чем речь.

— Да, но Рукопись учит, как поступать в таких случаях.

— То есть, там подробно описывается, как вести себя с людьми?

— Именно так.

— И что же там сказано?

— Помните Третье откровение? Там говорится, что чело­век — единственное создание этого мира, которое может сознательно отдавать энергию?

— Помню.

— А помните, как это делается?

Я вспомнил уроки молоденького отца Джона.

— Да. Для этого надо восхищаться красотой находящего­ся перед нами предмета, пока мы не почувствуем прилив любви. После этого мы можем направить на предмет нашу энергию.

— Правильно. Вот и с людьми надо поступать точно так же. Мы должны сосредоточиться на человеке, заметить его красоту. И когда мы увидим его ясно и отчетливо, во всей неповторимости его облика и поведения, мы сможем поде­литься с ним энергией.

Конечно, для этого нужно, чтобы наш собственный энер­гетический уровень был достаточно высок. Тогда мы сможем направить на себя поток энергии из Источника, а потом, через нас и с нашей помощью, эта энергия вольется в дру­гого.

Чем лучше мы ощущаем его целостность и внутреннюю красоту, тем больше энергии придет к нам и, соответствен­но, достанется ему.

Она засмеялась.

— Это можно назвать здоровым эгоизмом. Чем больше мы любим и ценим других, тем больше энергии получаем сами. Поэтому, лучшее, что мы можем сделать для себя, — это любить ближних и давать им энергию.

— Я уже слышал это, — заметил я. — Отец Санчес часто это повторяет.

Я внимательно посмотрел на Хулию и почувствовал, что впервые вижу ее по-настоящему, во всей ее целостности и глубине. Она ответила мне таким же глубоким взглядом и снова сосредоточилась на дороге.

— Эти энергетические потоки очень влияют на людей. Например, сейчас я чувствую, что вы наполняете меня энер­гией. Это придает мне сил, проясняет сознание и помогает чётче формулировать мысли.

Благодаря тому, что вы повышаете мой энергетический уровень, я лучше вижу свою истину и охотнее делюсь ею с вами. А вы яснее осознаете то, что заложено в моих словах.

Тем самым, вы прозреваете мое высшее «я», сосредоточивае­тесь на нём, лучше видите его красоту и даете мне ещё боль­ше энергии, я еще лучше постигаю истину — и всё повторя­ется по кругу, но уже на более высоком уровне.

Таким образом, люди могут достичь невероятных высот в общении, подпитывая и подкрепляя друг друга. Важно понимать, что это ничего общего не имеет с отношениями взаимозависи­мости, о которых мы говорили раньше.

Там поначалу про­исходит нечто схожее, но уровень энергии изначально огра­ничен, потому что доступа ко вселенскому источнику нет — и вместо взаимной подпитки в конце концов получается схватка за энергию. Мы же, не зависим друг от друга, ничего не требуем — мы просто хотим получить предназначенное нам сообщение.

Тут я вспомнил слова Пабло. Он говорил, что при первой встрече с отцом Костосом я не смог получить сообщение, которое он мне нес, из-за того, что заставил его проиграть свой сценарий.

— А что делать, — спросил я Хулию, — если наш собеседник погружен в свой сценарий и пытается и нас втянуть в него?

Хулия ответила не задумываясь:

— Рукопись учит, что, если мы сами не начнем проигрывать собственный сценарий, собеседнику тоже придется выйти из своего.

— Не понимаю.

Хулия задумалась, глядя на дорогу

— Тут подальше должен быть дом, где можно заправиться. Я посмотрел на индикатор. Судя по его показаниям, бак был наполовину полон.

— У нас еще много бензина.

— Да, я знаю. Но раз мне пришла мысль остановиться для заправки, значит, скорее всего, так и надо сделать.

— Ах, ну да, конечно.

— Это здесь, — сказала она, показывая на ответвление дороги, идущее направо.

Мы свернули и проехали около мили среди сельвы. Нако­нец, показалось строение, служащее, по-видимому, опорной базой для рыбаков и охотников. Рядом протекала река и у причала колыхалось несколько привязанных лодок. Мы ос­тановились у ржавой колонки, и Хулия отправилась в дом разыскивать хозяина.

Я вышел из машины, потянулся и прошёлся, обогнув дом, к воде. Воздух был очень влажный. Густые древесные кроны загораживали солнце, но я не сомневался, что оно стоит почти в зените. Скоро станет нестерпимо жарко, подумал я.

Внезапно у меня за спиной кто-то сердито заговорил по-испански. Обернувшись, я увидел низкорослого, но крепко­го перуанца. Злобно глядя на меня, он опять что-то сказал.

— Я вас не понимаю.

Он перешел на английский.

— Ты кто такой? Что здесь делаешь?

Я постарался сделать вид, что не заметил его враждебно­сти.

— Мы только хотим заправиться. Уедем через несколько минут. — И я снова повернулся к воде, надеясь, что он оставит меня в покое.

Но он, наоборот, подошел и стал рядом.

— А ну говори, янки, кто ты есть!

Я поглядел на него — он явно не шутил.

— Я американец, — внятно проговорил я. — Куда еду, еще сам точно не знаю. Я не один, со мной приятельница.

— Заблудился, американец? — прорычал он.

— Да, — коротко ответил я.

— А зачем ты сюда явился? Ну, говори!

— Мне ничего от вас не нужно, — сказал я, бочком пробираясь поближе к машине. — Я вам ничего не сделал. Оставьте меня в покое!

Тут я заметил, что Хулия уже стоит возле машины. Когда я повернулся к ней, перуанец тоже повернулся и увидел ее.

— Пора ехать, — сказала она. — Они больше не торгуют бензином.

— Кто ты такая? — спросил перуанец по-прежнему враждебно.

— А вы почему такой сердитый? — ответила она вопросом на вопрос.

Он чуть-чуть успокоился.

— Потому что я охраняю это место. Это моя работа, — проворчал он.

— Вы с ней хорошо справляетесь. Только с вами трудно разговаривать, очень уж вы путаете людей.

Он тупо смотрел, стараясь понять, что она говорит.

— Мы едем в Икитос, — продолжала Хулия. — Хотим разыскать отца Санчеса и отца Карла. Вы их знаете?

Он покачал головой. Всё же, упоминание двоих священни­ков совсем его успокоило. Он кивнул на прощанье и убрался.

— Поехали! — сказала Хулия.

Мы сели в пикап и покатили. Только тут я осознал, как меня взволновал и встревожил этот грубый сторож. Я поста­рался стряхнуть напряжение.

— Ну что, произошло что-то в доме? — спросил я.

Хулия недоумённо посмотрела не меня.

— То есть?

— Я хочу сказать: произошло ли там, в доме, что-то, что объяснило, почему вам пришла мысль здесь остановиться?

Она рассмеялась.

— Нет, всё действие разворачивалось снаружи!

— Теперь я пришел в недоумение.

— Вы что же, ничего не поняли?

— Нет, — ответил я.

— О чём вы думали, когда мы сюда подъезжали?

— Что хочу расправить ноги и потянуться.

— Да нет, до этого! О чем был ваш последний вопрос, когда мы разговаривали?

Я стал припоминать. Мы говорили о сценариях. Вспомнил!

— Мне была непонятна одна вещь. Вы сказали, что человек не сможет проигрывать перед нами свой сценарий, если мы не погрузимся в собственный. Почему это так, я не понял.

— А сейчас понимаете?

— Нет... Что вы хотите сказать?

— Сцена, разыгравшаяся перед домом, наглядно продемонстрировала, что получается, когда мы начинаем действовать по своему сценарию.

— Каким образом?

Она бегло взглянула на меня.

— Какой сценарий у этого сторожа?

— «Пугало», очевидно.

— Правильно. А вы кого играли?

— Я никого не играл, я просто старался от него отделаться.

— Да, конечно, но всё-таки, какой сценарий вы проигрывали?

— Так... — задумался я. — Начал я со своей привычной замкнутости, но он продолжал на меня наседать.

— И тогда?

— Мне не нравился этот разговор, но я постарался внутрен­не собраться и овладеть собой.

— Кажется, я начал превращаться в «бедняжку».

Хулия улыбнулась.

— Совершенно верно!

— А вы вот, сразу с ним справились, — заметил я.

— Потому что, я не стала в ответ обращаться к сценариям, привычным для этого человека. Вы помните, что наши сценарии формируются в детстве, в ответ на сценарии родителей.

Тем самым, каждому из нас, чтобы развернуться в рамках своего сценария, нужно, чтобы партнер проигрывал свой, соответствующий нашему.

Один сценарий нуждается в другом, ответном, иначе его трудно разыгрывать. «Пугалу», чтобы по­лучить энергию, нужен или «бедняжка», или другое «пугало».

— А вы как действовали? — спросил я, всё еще ничего не понимая.

— Согласно моему собственному сценарию, я должна была бы играть «пугало», стараясь переиграть в этом его. Не исключено, что дело кончилось бы дракой. Но я сделала то, что советует делать Рукопись. Я открытым текстом назвала его сценарий.

Любой сценарий есть бессознательный стереотип поведения, помогающий отбирать чужую энергию. Он, согласно своему стереотипу, запугивал вас, чтобы отобрать у вас энергию. Когда он попытался проделать это и со мной, я тут же сказала ему, что он делает.

— Вы спросили, почему он такой сердитый.

— Совершенно верно. В Рукописи говорится, что бессознательные уловки получения энергии исчезнут, если вы их осознаёте, указываете на них и называете по имени. Они действуют только тайно, исподтишка. Это очень простой метод. Человек, которому назвали его сценарий, вынужден действовать более открыто и честно.

— Да, похоже на правду, — согласился я. — Я, наверное, и раньше иногда так поступал — замечал и называл чужие сце­нарии, — только сам этого не понимал.

— Наверняка! Каждому из нас доводилось это делать. Но только сейчас мы начинаем понимать суть того, что при этом происходит. А главное — нужно, отбросив сценарий, видеть самого человека, стоящего перед нами, видеть его сущность.

И, по возможности, нужно послать ему побольше энергии. Тогда он поймет, что ее можно получить и без сце­нария, и ему легче будет от него отказаться.

— Но что вы могли оценить и полюбить в этом типе?

— Я видела в нем напуганного ребенка, отчаянно нужда­ющегося в энергии. А кроме того, он ведь принес вам очень своевременное сообщение, верно?

— Я вытаращил глаза. Она чуть не расхохоталась.

— Вы хотите сказать, что мы остановились там для того, чтобы я научился обращаться с человеком, проигрывающим сценарий?

— Но вас ведь именно это интересовало?

Я улыбнулся. Хорошее настроение возвращалось ко мне.

— Да, — согласился я. — Меня интересовало именно это.

Разбудил меня москит, вьющийся, жужжа, над лицом. Я посмотрел на Хулию. Она улыбалась, словно вспомнила что-то смешное. Со встречи с сердитым сторожем прошло уже несколько часов, и всё это время мы ехали молча, жуя что-то из захваченных Хулией припасов.

— Проснулись?

— Проснулся. Далеко еще до Икитоса?

— До города еще миль тридцать, но Стюарт Инн совсем близко. Это небольшая гостиница с охотничьим привалом. Хозяин — англичанин и приверженец Рукописи. — Она снова улыбнулась. — Мы с ним немало встречались и славно раз­говаривали. Если ничего не случилось, он должен быть на месте. Я рассчитываю там узнать что-то про Билла.

Остановившись на обочине дороги, она повернулась ко мне.

— Нам с вами нужно сосредоточиться на своих задачах. До встречи с вами я колебалась — мне хотелось искать Де­вятое откровение, но я не имела понятия, где оно может быть. Потом я заметила, что мне всё время приходит в голо­ву Хинтон.

Я приехала к нему, и вот пожалуйста — я встретила вас там же, и оказалось, что вы ищете Билла, а он, ско­рее всего, в Икитосе. Интуиция подсказывает мне, что мы с вами оба будем причастны к находке откровения, а вам — что мы в какой-то момент разделимся. Правильно?

— Да.

— Вот. А после этого, я стала думать о Вилли Стюарте и его гостинице. Что-то там должно произойти.

— Я кивнул.

Мы поехали дальше. Когда машина описала поворот, Хулия сказала:

— Вот и гостиница.

В паре сотен метров перед нами, там, где дорога снова круто заворачивала направо, стоял двухэтажный дом в вик­торианском стиле.

Мы заехали на гравиевую стоянку. На веранде разговари­вали несколько человек. Я открыл дверцу и собирался вый­ти из машины. Хулия прикоснулась к моему плечу.

— Помните, — сказала она, — случайных встреч не быва­ет. Будьте внимательны и ожидайте сообщений.

Мы поднялись на веранду — Хулия впереди, я следом. Бе­седующие мужчины, все перуанцы представительного вида, рассеянно кивнули, когда мы проходили мимо. Мы вошли в дверь и оказались в просторном холле. Хулия, показав мне вход в ресторан, попросила занять столик и подождать ее там, пока она поищет хозяина.

Я окинул взглядом помещение ресторана. Там было око­ло дюжины столиков, стоящих в два ряда. Я выбрал один, в центре, и сел лицом к залу. Следом за мной вошел человек, занявший место в нескольких шагах. Он сел вполоборота ко мне. Судя по его виду, я решил, что он не местный — возмож­но, европеец.

Вошла Хулия и сразу заметила меня. Она села лицом ко мне.

— Хозяина нет, а портье ничего не знает про Билла.

— Что будем делать? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Не знаю. Будем надеяться, что у кого-то здесь есть для нас сообщение.

— А у кого, как вы думаете?

— Не знаю.

— Откуда же вы знаете, что будет сообщение? — усомнил­ся я. Несмотря на то, что с момента моего прибытия в Перу совпадения происходили со мной постоянно, мне всё еще трудно было поверить в то, что они будут происходить каж­дый раз, как нам это понадобится.

— Не забывайте Третье откровение, — ответила Хулия. — Вселенная состоит из энергии, которая реагирует на наши желания и нужды. А ведь люди тоже состоят из энергии. Раз нам нужен ответ на какой-то вопрос, обязательно появится тот, кто даст нам этот ответ.

Она обвела глазами сидящих.

— Я не знаю, кто эти люди, но уверена, что, если бы поговорить с ними, рано или поздно они сообщили бы нам ис­тину, в которой мы нуждаемся.

Я ответил ей недоверчивым взглядом. Она наклонилась ко мне через стол.

— Вы должны твердо запомнить: каждый, кого мы встречаем на нашем пути, несет нам какое-то сообщение. Иначе мы бы разминулись с этим человеком. Раз эти люди находят­ся здесь, значит, это для чего-то нужно. Я продолжал молча смотреть на нее. Мне не верилось, что всё так просто.

— Трудность в том, — продолжала она, — что может потребоваться долгий разговор, а ведь со всеми подряд гово­рить не станешь. Надо выбрать кого-то.

— Как?

— В Рукописи говорится, что должны быть знаки.

Продолжая слушать, что говорит Хулия, я почему-то по­смотрел направо — туда, где сидел человек, вошедший сле­дом за мной. В эту же минуту повернулся и он. Наши взгля­ды встретились, но он тут же отвернулся к своей тарелке. Я тоже отвернулся.

— Какие знаки? — спросил я.

— Вот такие, например.

— Какие?

— Такие, как сейчас. — Она кивнула направо.

— То есть?

Хулия снова наклонилась ко мне.

— В Рукописи говорится, что, если двое случайно встречаются взглядами, это верный знак, что им надо поговорить.

— Но ведь это случается на каждом шагу, — возразил я.

— Правильно. И оба обычно тут же забывают об этом и возвращаются к тому, чем были заняты. А зря.

Я кивнул.

— А ещё, какие бывают знаки?

— Например, вы точно знаете, что никогда не видели человека, и, в то же время, он кажется вам знакомым, кого-то напоминает.

Тут мне вспомнились Добсон и Рено. Оба при первой встрече показались мне знакомыми.

— А в Рукописи объясняется, почему эти люди кажутся знакомыми?

— Очень кратко. Там говорится, что бывают люди со сходными мыслями. Это те, чья эволюция протекает в одном направлении. А раз мысли схожи, то и внешний вид, и выражение лица будут схожи. Мы интуитивно узнаем людей, чьи мысли сходны с нашими, и очень часто, у них оказывается для нас сообщение.

Я снова взглянул на мужчину, сидящего справа. Он дей­ствительно кого-то мне напоминал. Почувствовав мой взгляд, он снова повернулся, и мы встретились глазами. По­раженный, я поспешно отвернулся к Хулии.

— Вам обязательно надо с ним поговорить, — решила она.

Я молчал. Мне казалось невозможным просто подойти и заговорить с незнакомым человеком. Мне захотелось скорее покинуть гостиницу и ехать дальше в Икитос. Я собирался предложить это Хулии, но она заговорила первой.

— Пока что, наше место здесь, — сказала она, — а не в Икитосе. Мы должны довести до конца то, что начали. Беда в том, что вам трудно подойти к нему и заговорить.

— Как вам это удалось? — спросил я, изумленный.

— Что именно?

— Прочитать мои мысли!'

— Никакой загадки в этом нет — я просто внимательно наблюдала за выражением вашего лица.

— И что же?

— Когда мы видим самую суть человека, мы проникаем за всё, что может быть обманчивого в его внешности. Если хорошо сосредоточиться на ком-нибудь, можно действительно читать его мысли по самым легким изменениям в выра­жении лица. Ничего сверхъестественного!

— Какая-то телепатия! — сказал я.

Она засмеялась.

— В телепатии тоже нет ничего сверхъестественного.

Я снова взглянул направо. На этот раз сосед не обернулся.

— Вы бы лучше подкопили энергии и заговорили с ним, — предложила Хулия. — А то ещё упустите возможность.

Я сосредоточился и попытался набраться энергии. Когда это мне удалось и я почувствовал прилив сил, я спросил:

— Ну, и что мне ему сказать?

— Правду. Скажите ему правду в той форме, в которой, по-вашему, он ее воспримет.

— Ну ладно.

Я поднялся со стула и подошел к этому человеку. Он казал­ся нервным и застенчивым — примерно так же выглядел Пабло в первый вечер, когда я его увидел. Я попробовал заглянуть в глубь его личности, и мне показалось, что на его лице мель­кнуло другое выражение, более твердое и уверенное.

— Здравствуйте! — сказал я. — Вы, кажется, не перуанец? Не можете ли вы мне помочь? Я разыскиваю своего друга. Его зовут Билл Джеймс.

— Присаживайтесь! — ответил он со скандинавским акцентом. — Я профессор Эдмонд Коннор.

Мы обменялись рукопожатием, и он добавил;

— Но я, к сожалению, не знаком с вашим другом Биллом.

Я представился и на всякий случай объяснил — у меня вдруг мелькнула надежда, что для него это будут не пустые слова, — что Билл ищет Девятое откровение.

— Я знаком с Рукописью, — сообщил он. — Я приехал сюда, чтобы убедиться в ее подлинности.

Вы один?

— Я должен был встретиться с неким профессором Добсоном. Но он так и не появился. Не понимаю, что могло его задержать. Он уверял, что встретит меня здесь.

— Как! Вы знаете Добсона?!

— Да. Он один из пионеров научного исследования Ру­кописи.

— Так с ним всё в порядке? Он сюда приедет? Профессор удивленно взглянул на меня.

— Так мы договаривались. А разве что-то случилось?

Энергия отхлынула от меня. Всё ясно, Добсон встречался с Коннором до его ареста.

— Я встретился с ним в самолете, — объяснил я, — когда летел в Перу. Его арестовали в Лиме. Я понятия не имею, что было дальше.

— Арестовали! Господи Боже!

— Когда вы разговаривали с ним в последний раз?

— Несколько недель назад. Но мы твердо договорились встретиться здесь. Он обещал позвонить, если что-то изменится.

— А почему вы решили встретиться здесь, а не в Лиме?

— Он сказал, что поблизости отсюда есть развалины и он рассчитывает увидеться здесь с другими учеными.

— А где именно, не помните? Где он думал увидеть этих ученых?

— Он говорил... дайте припомнить... В Сан-Луисе, кажется. А что?

— Да так... Я просто спросил.

И тут случились две вещи одновременно. Во-первых, мне пришла мысль о Добсоне — о том, что я обязательно его уви­жу снова. Мне представилось, что мы встречаемся на какой-то дороге, по сторонам которой растут высокие деревья.

И тут же, выглянув в окно, я, к своему крайнему удивлению, увидел отца Санчеса. Он поднимался по ступенькам на ве­ранду. Он выглядел усталым, одежда была в грязи. На стоян­ке у старого автомобиля стоял еще один священник.

— Кто это? — спросил Коннор.

— Отец Санчес! — ответил я, не в силах побороть волнение.

Я повернулся к Хулии, но ее уже не было за столиком. Я встал, и в эту минуту Санчес вошел в ресторанный зал. Уви­дев меня, он удивился и замер на месте, но тут же подбежал ко мне. Мы обнялись.

— Ну, как вы? — спросил он.

— Всё в порядке! — ответил я. — Что вы тут делаете? Несмотря на усталость, он рассмеялся.

— А мне больше некуда было ехать. Я и сюда-то еле добрался. Дорога забита военными.

— Зачем военные едут сюда? — спросил Коннор, подходя к нам.

— Извините, — ответил Санчес, — я не знаю, что у них на уме. Я знаю только, что их очень много.

Я представил их друг другу и объяснил Санчесу, что дела­ет здесь Коннор. Последний был очень напуган новостями.

— Мне надо немедленно уезжать! — объявил он. — Только у меня нет водителя.

— Там, у машины, стоит отец Пол, — ответил Санчес. — Он сейчас едет в Лиму. Если хотите, поезжайте с ним.

— Конечно, хочу!

— Не думаю, что отца Пола задержат, — заметил Санчес. — Его никто не знает.

Тут вернулась Хулия, увидела Санчеса и бросилась его обнимать. Я познакомил ее с Коннором. Его испуг рос с каждой минутой. Наконец, Санчес объявил, что отцу Полу пора ехать. Коннор быстро сбегал в свою комнату за вещами.

Санчес с Хулией проводили его к машине, а я, попрощавшись с ним, остался ждать за столиком. Я не сомневался, что встре­ча с Коннором не случайна и что отец Санчес тоже не зря появился именно сейчас, но что это всё значит, догадаться не мог.

Скоро вернулась Хулия.

— Я говорила вам, что нас ждут здесь важные события! — сказала она. — Не остановись мы здесь, не встретили бы Санчеса, да и Коннора, коли на то пошло. Кстати, что вы узнали от Коннора?

— Еще не понял, — ответил я. — Где отец Санчес?

— Снял номер и пошел немного отдохнуть. Он не спал двое суток.

Я отвел глаза. Я понимал, что Санчес валится с ног, и всё же, меня расстроило, что я не могу немедленно поговорить с ним. Мне очень хотелось услышать, что он думает о про­изошедших событиях, особенно о нашествии солдат. Мне было не по себе, и какой-то частью души я не прочь был бы убраться отсюда вместе с Коннором.

Хулия сразу поняла, что у меня на душе.

— Не надо волноваться, —