АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ

Льюис Дж. Г.

АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ

От Фалеса до Сократа

МИНСК Издательство "Галаксиас"

Льюис Дж. Г.

ISВN 985-6269-13-Х Эта книга открывает переиздание знаменитого со­чинения английского… Печатается по изданию 1897 года.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ .................................... 3

ВВЕДЕНИЕ................................................................... 5

ПОНЯТИЕ О СУЩНОСТИ МИРА

ГЛАВА 1: ФИЗИКИ...................................................... 7

Фалес...................................................................... 7

Анаксимен ............................................................ 13

Диоген Аполлоннийский ...................................... 16

ГЛАВА 2: МАТЕМАТИКИ .......................................... 19

Анаксимандр Милетский .................................... 19

Пифагор ................................................................26

Философия Пифагора ..........................................36

ГЛАВА 3: ЭЛЕЙЦЫ ....................................................53

Ксенофан................................................................ 53

Философия Ксенофана.........................................59

Парменид ..............................................................67

Зенон Элейский ....................................................74

ИДЕИ О СОТВОРЕНИИ МИРА И О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗНАНИЯ

Гераклит............................................................... 85

Анаксагор .......... ..................................................94

Эмпедокл.............................................................109

Демокрит............................................................ 118

КРИЗИС В ФИЛОСОФИИ ПОРОЖДАЕТ СОФИСТОВ

Софисты ............................................................. 128

Протагор ............................................................ 144

НОВАЯ ЭРА, НАЧИНАЮЩАЯСЯ ПОЯВЛЕНИЕМ НОВОГО МЕТОДА

Жизнь Сократа .................................................. 152

Философия Сократа .......................................... 183

ПРЕДИСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ

 

Эта книга, написанная довольно давно, имела шум­ный успех. Она выдержала множество переизданий, была переведена практически на все европейские язы­ки (только в России за четверть века - с 1866 г. по 1891 г. - она переводилась трижды) и вошла в исто­рию философии как "получившая большое распрост­ранение'.

Автор ее, талантливый английский писатель Джордж Генри Льюис (18.04.1818 - 28.11.1878), был одной из тех многосторонних и своеобразных лично­стей, которыми оказался так богат 19 век. Начав с изучения медицины, он однако затем настолько ув­лекся философией, что, забросив медицинские заня­тия, в 1838 году отправился в Германию, эту фило­софскую "Мекку" того времени, где провел длитель­ное время, штудируя философию и естественные науки. Возвратясь на родину, Льюис занялся лите­ратурной деятельностью: он писал романы, траге­дии, биографии, редактировал газету и сотрудничал в журналах. Встреченные сочувственно современни­ками, его художественные произведения однако не дожили до нашего времени, и теперь при желании о Дж. Г. Льюисе можно узнать лишь то, что он был ревностным поклонником идей Огюста Конта и спо­собствовал утверждению натурализма в английской литературе 19 века.

Впрочем, в такой исторической оценке есть своя справедливость - деятельность Льюиса не носила со­средоточенного характера: он жил в свое удоволь­ствие, много путешествовал по Европе, удовлетво­ряя личное любопытство и собирая всевозможные материалы как для себя, так и для своих друзей; все это дало основание биографам утверждать вскоре после его смерти, что "значение Льюиса как ученого - не велико, его разносторонность мешала ему сосредоточиться на одной научной сфере и внести что-либо существенно важное и новое в науку. Главная его заслуга - популяризация позитивизма и дарви­низма".

"История философии в биографиях", написанная в 1845 - 1846 годах, и затем неоднократно перераба­тывавшаяся автором, не считается самым состоя­тельным трудом Дж. Г. Льюиса, однако по его соб­ственным словам "успех этого сочинения, как в ма­териальном отношении, так и в смысле влияния его, превзошел все, на что только возможно было рас­считывать". Целью книги было доказать, что "ни­какая метафизическая философская система не име­ла в себе задатков жизненности, что ни одна из таких систем не успела прочно утвердиться, ибо ни одна из них не заслуживала этого". Работая над ней, Льюис стремился представить зарождение, рост и развитие философии в жизнеописаниях самых про­славленных философов, руководствуясь в то же вре­мя тем принципом, что его "сочинение не летопись, а история развития философии и автора интересо­вало прежде всего какие именно доктрины прибавля­лись каждым мыслителем к прежнему запасу фило­софских идей и какие из них способствовали даль­нейшему развитию философии". Такой подход позво­лил ему в довольно небольшом по объему труде очер­тить весь ход развития человеческой мысли, начи­ная с первых ее систематических проявлений в древ­ней Греции. Это, в сочетании с необходимой подроб­ностью и образностью изложения, сделало книгу Дж. Г. Льюиса на многие годы одним из самых удачных учебных пособий для изучения истории философии.

ВВЕДЕНИЕ

Повсюду в Европе философия¹ утратила кредит. Не­когда слава и гордость величайших умов, она хотя еще и занимает важное место в системе общего образования, но, однако, находится в настоящее время в упадке. Уже немногие верят ее громким обещаниям, но и у них все крепнет убеждение, что философия, по самой своей сути, обречена блуждать в запутанных лабиринтах. И хотя философия пребывает в постоянном движении, но это движение по кругу. Те же философские вопросы, кото­рые занимали еще древнюю Грецию, решаются в насто­ящее время в Германии при посредстве ничуть не более надежных методов и с такими же спорными надеждами на успех. В тоже время наука стремительно гигантски­ми рывками продвигается вперед, - все дальше и дальше, с возрастающей силой катится чудная волна новейших открытий и бесконечно расширяется круг человеческих идей.

Имея одну и ту же цель - объяснение явлений окру­жающего мира, - наука и философия тесно связаны, но между ними существует принципиальное различие, зак­лючающееся в методе исследования. Философия, имею­щая дело в основном с трансцендентными² понятиями, оперирует таким методом, который не допускает ника­кой проверки, но позволяет лишь перекидывать мост от одного неизвестного к другому. Наука же исходит из строго установленных данных и на основе этих извест­ных данных с помощью метода тщательной поверки выводит новые, ранее еще неизвестные. Изучение истории философии свидетельствует, что перед философами

¹ В данном случае под философией подразумевается метафи­зика - идеалистическое философское учение, утверждающее не­изменность раз навсегда данных и недоступных опыту начал мира.

² Трансцендентный - недоступный познанию, находящийся за пределами опыта.

постоянно возникал вопрос о достоверности их сужде­ний, всегда приводивший к кризису той или иной фило­софской системы. В конце концов, эти постоянные кри­зисы и отвратили большинство умов от бесплодных попыток философии объяснить явления окружающего мира. Люди не потому приняли метод науки, что они отказались от овладения трансцендентными понятиями, но они отказались от всяких попыток овладеть ими по­тому, что нашли, что единственный метод, способный ве­сти к достоверному знанию, есть метод поверки, который не приложим к исследованию трансцендентных поня­тий.

Воистину, громадны были усилия философии, много­значительна роль, которую она играла в драме цивили­зации, но эта роль уже сыграна. Философия завещала нам наследство, оставляемое будущему всякой великой попыткой. Она обогатила последующие века, но ее дело сделано. Люди стали скромнее в сфере умозрения, но бесконечно отважнее на деле. Они уже не пытаются овладеть тайнами Вселенной, но они изучают и впряга­ют в свою великолепную колесницу прогресса все силы природы.

Философия была великой родоначальницей научного знания. Она не дала благороднейшей части человече­ства погрузиться в животную спячку и погрязнуть в беспомощном невежестве, она укрепляла дух человека могучими усилиями, развивала его в школе грандиоз­ных попыток, сообщила ему неутомимую жажду знания, облагородившую его существование, и дала ему возмож­ность сделать полнее свою жизнь и счастье. Исполнив все это, она может считать свою роль сыгранной. В на­стоящее же время она представляет чисто исторический интерес.

Цель этой книги - показать, как и почему интерес к философии стал лишь историческим, и эта цель состав­ляет главную ее особенность.

 

ПОНЯТИЕ О СУЩНОСТИ МИРА

ГЛАВА 1: ФИЗИКИ

Фалес

События его жизни, равно как и подлинные доктри­ны его философии, окружены таинственностью и от­носятся к области вымыслов. Тем не менее, Фалес справедливо считается отцом греческой философии. Он положил ей основание и составил в ней целую эпоху. Шаг, который он сделал, не большой, но доста­точно решительный. И хотя от его учения осталось лишь несколько отрывочных и не связанных друг с другом фрагментов, но общее направлении этого уче­ния известно настолько, что говорить о нем можно с достаточной определенностью.

Фалес родился в Милете, греческой колонии в Малой Азии. Дата его рождения доподлинно неизвес­тна, но принято считать, что это произошло около пер­вого года 36-й Олимпиады (636 г. до Р. X.). Фалес принадлежал к одному из самых знатных родов Фи­никии и играл во всех политических делах своей страны выдающуюся роль, снискавшую ему глубокое ува­жение сограждан. В некоторых биографиях отрицает­ся его деятельное участие в политике на том лишь основании,что где-то у Платона есть место, согласно которому Фалес проводил свою жизнь в уединении и размышлении. Но с другой стороны его склонность к уединению также весьма сомнительна вследствие его политической деятельности. Представляется, что одно вполне совместимо с другим: размышление не лиша­ет человека способности действовать, и деятельная жизнь может и не занимать его досуг в такой мере, чтобы ему вовсе не оставалось времени для размыш­ления. Прежде чем начать действовать разумный че­ловек укрепляет свой ум размышлением, и действует он, чтобы доказать истинность своих убеждений.

Милет являлся одной из самых процветающих гре­ческих колоний, а в то время, о котором идет речь, когда ни персидское, ни лидийское иго еще не успело сокрушить энергию его населения, он представлял прекрасную арену для развития умственных способ­ностей. Милет вел обширную морскую и сухопутную торговлю. Политическое устройство его в высшей степени благоприятствовало индивидульному разви­тию. И рождение, и воспитание, несомненно, удержи­вали Фалеса на родине, и не было никакой необходи­мости ему отправляться для своих занятий в Египет и на остров Крит, как утверждают некоторые, без дос­таточного, впрочем, на то оснований. Единственным подтверждением подобной догадки служит тот факт, что Фалес был знатоком математики, а с самых древних времен, о чем убедительно свидетельствует Геро­дот, существовало обыкновение считать Египет источ­ником всяческих знаний. Но о том, как мало правдо­подобия в рассказах о путешествиях Фалеса, можно судить хотя бы по тому, что он якобы привел в изум­ление египтян, показав им, как можно измерить высоту пирамид по величине отбрасываемых ими теней. Немногому, конечно, может научить нация, которую так легко поразить решением простейшей математичес­кой задачи. Быть может самое веское доказательство того, что он никогда не ездил в Египет, а если и был там, то не общался с тамошними жрецами, заключа­ется в том, что в философии Фалеса нет и малейших следов какой-нибудь из обращавшихся в Египте идей, которых бы он не мог найти и у себя на родине.

Самостоятельность и оригинальность развития Фалеса подтверждаются также еще и тем обстоятель­ством, что его, практически единодушно, считают од­ним из семи полулегендарных мудрецов древней Гре­ции (Клеобул, Солон, Хилон, Фалес, Питтак, Биант, Пе-риандр), которым приписываются знаменитые краткие изречения, отдельные из которых начертаны у входа в храм Аполлона в Дельфах. Предполагается, что Фалесу принадлежат такие из них:

1) Где порука, там беда; 2) Помни о присутствую­щих и отсутствующих друзьях; 3) Не красуйся на­ружностью, а будь прекрасен делами; 4) Не обогащай­ся нечестным путем; 5) Пусть молва не ссорит тебя с теми, кто пользуется твоим доверием; 6) Не стесняй­ся льстить родителям; 7) Не перенимай от отца дур­ного; 8) Какие услуги окажешь родителям, такие и сам ожидай в старости от детей; 9) Что трудно? -Познать самого себя; 10) Что самое приятное? - Дос­тичь того, чего желаешь; 11) Что утомительно? - Праз­дность; 12) Что вредно? - Невоздержанность; 13) Что невыносимо? - Невоспитанность; 14) Учи и учись луч­шему; 15) Праздным не будь, даже если ты богат; 16) Плохое прячь в доме; 17) Лучше вызывай зависть, чем жалость; 18) Блюди меру; 19) Не верь всем под­ряд; 20) Находясь у власти, управляй самим собой.

Стремление познать устройство мира было отличи­тельной особенностью ионийской философской школы в начальный период её существования. Фалес первый приступил к исследованиям в этом направлении. Он учил, что "вода была началом всего сущего". Возможно с первого взгляда это покажется просто бессмыслицей, которая, пожалуй, способна вызвать лишь снисходитель­ную улыбку и заставить подумать о том, как только можно было уверовать в подобную нелепость. Но человек вдум­чивый помедлит, прежде чем обвинять предшественни­ков современной науки в явном и очевидном бессмыс­лии. История философии может быть историей заблуж­дений, но не безумий. Все учения, получившие в свое время широкое распространение, имели важное значе­ние, иначе они не были бы приняты. Смысл их соответ­ствует взглядам эпохи, и уже потому важно уяснить его. Фалес был одним из самых необыкновенных из когда-либо живших людей; в сфере мысли он произвел чрез­вычайный переворот. Подобный человек не мог выска­зать такое философское положение, опровергнуть кото­рое под силу даже ребенку. Положение это было испол­нено глубокого смысла, по крайней мере, для него. В осо­бенности же знаменательна была сама попытка Фалеса найти начало всего сущего. Постараемся раскрыть смысл его идеи и посмотрим, нельзя ли проследить, как зарож­далась и развивалась она в его уме.

Философским умам свойственна подводить разнооб­разнейшие явления под одно основное начало. Как для религиозного миросозерцания была неизбежна тенден­ция движения от политеизма к монотеизму и стремление обнять все сверхестественные силы одной форму­лой, так и для ранней философской мысли было свой­ственно обобщать всевозможные формы бытия в од­ном общем положении, определяющем сущность само­го бытия.

Фалес, размышляя об устройстве вселенной, не мог не прийти к необходимости найти одно общее начало, - пер­вичный факт - субстанцию, относительно которой все отдельные предметы суть только лишь формы её про­явления. Наблюдая вокруг себя постоянные перемены, -рождение и смерть, изменения формы, величины и состо­яния, - он не мог принять ни одной из встречающихся ему изменчивых форм бытия за сущность. Поэтому закономерен его вопрос: где же та неизменная сущ­ность (бытие), которая имеет изменчивые формы, од­ним словом, где начало вещей?

Сама постановка этого вопроса означала открытие эры философского исследования. До тех пор люди доволь­ствовались тем, что принимали мир таким, каким он им представлялся; они верили в то, что видели, и поклоня­лись тому, чего не могли видеть.

Фалес наверняка осознал всю важность вопроса о том, что есть начало всего сущего. Он исследовал мир вокруг себя и, в конце концов, пришел к убеждению, что это начало - есть влага.

Идея эта, по всей видимости, укрепилась в его уме, когда он занялся изучением устройства Земли. Здесь он повсюду находил влажность. И Фалес решил, что "все питается влагой; даже теплота происходит от влажнос­ти; и само существо всех вещей влажно. Если вода сгу­стится, она делается землей". Убедившись, таким обра­зом, в повсеместном присутствии воды, Фалес объявил, что именно влага является началом всего сущего. Фа-лесу тем более легко было прийти к такому заключе­нию, что оно соответствовало воззрениям древних. Так, в "Теогонии" Гесиода, титан Океан и нимфа Фетида считаются родоначальниками всех божеств, имеющих какое-либо отношение к природе. "Таким образом", - по мнению Бенджамена Константа, - "то, что новейшая на­ука выполнила относительно книги Бытия, он (Фалес) сделал для народной религии: он разъяснил то, что прежде было загадочным". Вот что дает право Фалесу занять место в истории философии. Аристотель называл его тем человеком, которому принадлежит первая попытка найти, не прибегая к мифам, физическое начало всего сущего. Поэтому-то он и был позднее обвинен некото­рыми мыслителями в атеизме. Однако, атеизм - продукт гораздо более зрелого мышления, и нет никакого основа­ния обвинять Фалеса в атеизме. Попытки говорить об атеизме Фалеса, основываясь на замалчивание этого воп­роса Аристотелем, неправомерны, так как молчание Ари­стотеля должно быть истолковано в смысле прямо про­тивоположном, так как трудно допустить, чтобы Аристо­тель стал молчать, если бы он знал о том, что Фалес верил или не верил в существование чего-либо более глубокого, нежели вода, и чего-либо предшествующего ей. Вода была первоосновой, началом всего. Цицерон, ко­нечно, игнорировал хронологию философии, когда гово­рил о Фалесе, что "он считал воду началом всего, но что Бог для него был тот разум, который создал все из воды". Делая такое замечание, Цицерон следовал традиции, сло­жившейся уже в отдаленную от Фалеса эпоху; в то же время многие историки философии, говоря о Фалесе, в свою очередь, не задумываясь вторили Цицерону. Пра­вильно, наверное, будет согласиться с Гегелем, что Фалес не мог иметь представление о Боге, как о Разуме, так как это идея позднейшей философии. Сомнительно, имел ли он вообще какое-либо понятие о созидающем Разуме или о творческой силе. Аристотель в "Метафизике" категорически утверждал, что древние физики не делали никакого различия между материей и движущим началом или действующей силой, и далее он пояснял, что Анаксагор первый пришел к понятию о творческом Разуме. Фалес верил в существование и зарождение богов, но он думал, что они, как и все, образовались из воды. Можно как угодно трактовать эти слова, однако,

совершенно ясно, что это не атеизм. Если действительно для Фалеса все существующее имело жизнь и мир был наполнен демонами или богами, то на влагу в таком случае он смотрел, как на начало или исходную точку всего, как на первичное бытие, и ничего несовместимого в этих двух положениях нет.

Вряд ли будет оправдано стремление установить, ка­ковы были в частности взгляды этого мыслителя, уче­ние которого дошло до нас лишь в отрывочной форме. Однако совершенно определенно можно указать, что философия Фалеса имела следующее значение: во-пер­вых, она установила источник - "первоначало" - всего существующего; во-вторых, из всех стихий она выбрала всемогущую и везде распространенную.

Всякий, кто хотя бы поверхностно знаком с историей философии, поймет, что эти два факта свидетельствовали о наступлении совершенно новой эры в мышлении че­ловечества.

Анаксимен

Несомненно, что при изложении истории философии всегда признавалось важным сохранять только имена великих мыслителей; те же, кто использовал чужие… О жизни Анаксимена почти ничего не известно, за исключением лишь того, что он… 1 Гномон - древнегреческий астрономический инструмент, представляющий собой перпендикулярно воткнутый на…

Диоген Аполлоннийский

Диоген воспринял идею Анаксимена относительно воз­духа, как начала всего существующего, но он придал ей более широкий и глубокий смысл, обратив… В этом воззрении есть две замечательные особенно­сти, которые указывают на… Так, он полагал, что мир, как живая единица, должен, подобно другим индивидам, заимствовать свою жизненную силу у…

Пифагор

Насколько трудно сказать что-либо конкретное о жизни Пифагора, можно видеть хотя бы из неопреде­ленности относительно места и времени рождения… Обыкновенно, Пифагора причисляют к великим ос­нователям математических наук,… Легенда хранит в своем ковчеге все эти чудеса, однако, хотя они и продукт вымысла, но то обстоятель­ство, что они…

Философия Пифагора

Ни одно из философских учений античности не поддается с таким трудом точному изложению, как система, которую обычно называют пифагорейской. Система… К такому мнимому плагиату следует отнестись с крайним недоверием. Сам Пифагор,… С самого начала нужно оговориться, что какой бы интерес не представляли приписываемые Пифагору идеи, подробный анализ…

Выдержки из 5-ой главы первой книги мета­физики Аристотеля.

Так как числа, по самой сущности своей, долж­ны предшествовать всему, что существует, то они, как казалось им, представляют больше ана­логии с тем,… Кроме того, они видели в числах гармонические сочетания. Так как все… *

ГЛАВА 3: ЭЛЕЙЦЫ

Ксенофан

1 Элегическая поэзия - жанр поэзии, описание печального, задумчивого или мечтательного настроения, возникло в ионийской Малой Азии из оплакивания… 2 Гномическая поэзия - поэтический жанр в Древней Греции, характеризующийся… 3Рапсод - странствующий певец в Древней Греции, исполнявший отрывки эпических поэм на празднествах, пирах и…

Философия Ксенофана

Земля, казалось, постоянно устремлялась в виде водяных паров, к этому небу, души людей возносились к нему со смутными желаниями. Оно - центр всякого… Не здесь ли следует искать объяснения приписы­ваемого ему всеми, но… Правда, это объяснение не совсем совпадает с его взглядами на физический мир, в особенности с его представлением о…

Монотеизм - религиозное учение, признающее единого бога.

Пантеизм - религиозно-философское учение, отождествля­ющее бога с природой и рассматривающее природу как воплоще­ние божества.

Так как из этого следует, что Бог всемогущ, пре­мудр и все содержит в себе, то во многобожии нет смысла. Рассматриваемое как Все, Божество недвижимо: "Недвижимое и недвижущееся,… Все должно быть недвижимо; не существует ничего такого, что могло бы приводить его в движение Само оно не может…

Парменид

Парменид родился в Элее, около 61-ой олимпиады (536 г. до Р. X.). Это не противоречит записанному Аристотелем преданию, по которому Парменид был… Рожденный для блеска и богатства, пользовавший­ся почетом и возбуждавший у… "И он возвысился в своем достоинстве, ибо муже­ственная добродетель приносит безграничную выгоду".

Зенон Элейский

Первый период своей жизни он провел в тиши занятий. От своего любимого друга и наставника Зе­нон научился выше всего ценить умственные наслаж­дения… Патриотизм - одно из тех нравственных качеств Зенона, благодаря которому он,… Когда Зенон возвратился в Элею последний ^аз, то оказалось, что власть в городе насильственно захва­тил тиран Неарх.…

ИДЕИ О СОТВОРЕНИИ МИРА И О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗНАНИЯ

Гераклит

В наше время обе эти характеристики не воспри­нимаются всерьез и считаются продуктом вымысла. Однако, зачастую вымыслы представляют собой исти­ну… Гераклит был сыном Блисона и родился в Эфесе около 69 олимпиады (503 г. до Р.… Если в Эфесе так велика была распущенность нравов, то разве не нашлось бы для него места в остальной Греции? Дело,…

Анаксагор

Ч ности. В то время когда Анаксагор прибыл в Афины, Гре­ция переживала знаменательную эпоху национально­го подъема. Несметные…

Феномен - термин, обозначающий явление, в котором обна­руживается сущность чего-либо.

Ноумен - термин, служащий для обозначения сущности, не­доступной непосредственно познанию, но о которой можно су­дить по доступным восприятию проявлениям (феноменам).

Используем теперь эту доктрину для. объяснения некоторых положений Анаксагора, которые вроде бы противоречат очевидности и приводят многих в недо­умение. Так, Анаксагор утверждал, что цвет снега не белый, а черный на том основании что вода, из кото­рой состоит снег, черного цвета. Говоря так, он вовсе не отрицал того факта, что снег кажется нашим чув­ствам белым; его вполне определенный взгляд на чув­ственную природу знания исключал саму возможность отрицания чего-либо подобного. Все дело в том, что по его теории разум человека свидетельствует о не­точности чувственного восприятия. В данном случае разум обнаружил, что показания чувств неверны, ибо вода черного цвета, а между тем снег - белый. Этот пример разъясняет всю теорию Анаксагора: чувство убеждает, что снег белый, тогда как размышление зас­тавляет принять, что снег, состоящий из воды, которая имеет черный цвет, не может быть белым. Анаксагор ссылался еще и на другой пример. Если взять две жид­кости, белую и черную, и к одной жидкости по каплям приливать другую, то глаз не ощутит совершающихся при этом постепенных изменений, а заметит переме­ну лишь через известный промежуток времени.

Таким образом, Анаксагор расходился как с Ксенофаном, так и с Гераклитом. С Ксенофаном - потому, что, признавая чувства единственным источником на­ших понятий о предметах, Единственным средством для приобретения знаний, Анаксагор не мог считать разум безусловным источником истины, для него ра­зум был такой мыслительной способностью человека, которая только контролировала впечатления, достав­ляемые чувствами. С Гераклитом же он расходился потому, что размышление убеждало его в том, что от­четы, доставляемые чувствами о предметах, субъективно верны, но объективно ложны, а Гераклит считал досто­верными только показания чувств. У Ксенофана и Гераклита были критерии безусловной достоверности знаний; для одного этим критерием был разум, для другого - чувство. Анаксагор отверг оба эти критерия, показав, что с одной стороны разум зависит от чувств в отношении содержания наших идей, а с другой сто­роны содержание это, доставляемое чувствами, не яв­ляется верным выражением реальной действительно­сти.

Уяснив, в конце концов, существующую связь меж­ду различными идеями Анаксагора, относящимися к теории познания, попробуем разобраться в его космо­логических воззрениях. Ключом для понимания нам послужит такая его фраза: "Несправедливо предпола­гают греки, что нечто возникает или перестает суще­ствовать; ибо ничто не может ни начать своего бытия, ни подвергнуться разрушению; все есть скопление или отделение предшествующих элементов, так что воз­никновение чего-либо правильнее назвать образова­нием новой смеси, а тление - разделением". Какая мысль выражена в этих словах? Только та, что вместо созидания существовало лишь устроение, вместо од­ного основного элемента, было бесконечное множе­ство элементов. Эти-то элементы и составляют зна­менитые гомеомерии Анаксагора. Как представляли их себе во времена античности можно судить по от­рывку из первой книги поэмы Лукреция "О природе вещей":

"Анаксагора теперь мы рассмотрим "гомеомерию",

Как ее греки зовут; а нам передать это слово

Не позволяет язык и наречия нашего скудость,

Но тем не менее суть его выразить вовсе не трудно.

Прежде всего, говоря о гомеомерии предметов,

Он разумеет под ней, что из крошечных и из мельчайших

Кости родятся костей, что из крошечных и из мельчайших

Мышцы рождаются мышц и что кровь образуется в теле

Из сочетанья в одно сходящихся вместе кровинок.

Так из крупиц золотых, полагает он, вырасти может

Золото, да и земля из земель небольших получиться;

Думает он, что огонь - из огней и что влага - из влаги,

Воображая, что все таким же путем возникает.

Но пустоты никакой допускать он в вещах не согласен,

Да и дроблению тел никакого предела не ставит".

Это странное предположение, будто мясо состоит из мясных элементов, а кости из костных элементов, и так далее, станет понятно, если припомнить теорию познания Анаксагора, суть которой заключалась в том, что чувство распознает простейшие различия, свой­ственные предметам, а разум контролирует правиль­ность такого распознавания. Итак, поскольку все про­исходит только из чего-либо, то все сущее (любой пред­мет) представляет собой лишь устроение (группиров­ку) существующих предметов; но когда в этом устро­ении отдельные предметы оказываются совершенно несходными между собой, как, например, золото и кровь, то отсюда следует, что либо различие, замеченное чув­ствами, на самом деле отсутствует, либо предметы, под­лежавшие различению, представляют собой основные элементы. Но первое предположение исключается

чувственной природой всякого знания: ведь если чув­ства обманывают нас, а разум не распознает этого обмана, то тогда всякое знание есть заблуждение… Поэтому, если все же допускать возможность позна­ния, то в деле различения предметов следует доверять свидетельству чувств. Но, допустив различие, приходится допустить и то, что различаемые предме­ты и есть основные элементы; иначе, откуда это раз­личие? Что-либо не может произойти из ничего; кровь будет кровью, золото - золотом, как бы их ни смешива­ли между собой; ведь если бы кровь могла стать кос­тью, то тогда кость не была бы сама собой потому, что ранее она не была костью, а теперь стала ей. Но так как кровь может быть только кровью, а кость только костью, то как бы их ни смешивали, получится лишь смесь двух элементов - гомеомерия.

В противоположность Пармениду и Фалесу, учив­шим, что Все представляет собой Единое, Анаксагор утверждал, что Все есть Многое. Согласно его учению, в начале существовало Бесконечное, состоявшее из гомеомерий, то есть бесконечно разнообразных эле­ментарных зародышей. Первоначально элементы еще не были смешаны. Кто же смешал их, какой деятель расположил их в одну гармоническую, всеобъемлю­щую систему?

Анаксагор полагал, что таким деятелем явился Ум - движущая сила Вселенной. С одной стороны он не признавал Судьбу, как ничего не объясняющее слово, с другой - исключал Случай, так как видел в нем лишь причину, не установленную человеческим разу­мом. Здесь Анаксагор предвосхитил то, что установле­но современной философией. Итак, отвергнув Судьбу и Случай, эти две силы, властвовавшие над умами древ­них философов, Анаксагор неизбежно должен был провозгласить Ум организующей силой Вселенной. И действительно, по свидетельству Диогена, сочинение Анаксимандра начиналось так: "В начале все предме­ты представляли беспорядочную массу; впоследствии же явился Ум и распределил их в отдельные миры..."

Это учение, возможно, являет собой самое замеча­тельное, что было создано в философии до Сократа. В самом деле, оно настолько созвучно идеям современ­ной философии, что при его передаче довольно зат­руднительно сохранить исходную простоту оригина­ла. Приведем для примера лишь несколько слов из дошедшего до нас отрывка, в котором речь идет об уме: "Ум бесконечен и всемогущ; он ни с чем не смешан, но существует один, сам по себе и для самого себя. Если бы было иначе, если бы он был с чем-либо смешан, он разделял бы природу всех предметов, пото­му что во всем есть часть всего и, таким образом, то, с чем был смешан ум, препятствовало бы ему властво­вать над всеми предметами". В этом отрывке выра­жена современная идея Божества, действующего по неизменным законам, но ни в каком случае не сме­шивающегося с материей, на которую оно действует.

Можно ли после всего здесь изложенного согла­ситься с Аристотелем, упрекающим Анаксагора в том, что будто бы "у него ум играет роль машины относи­тельно происхождения мира, так что, когда он затруд­няется объяснить причину того или другого явления, он обращается к Уму, тогда как во всех остальных случаях причиной у него служит все, кроме Ума"? Та­кое замечание, конечно, совершенно несправедливо: оно имело бы смысл лишь в отношении того, кто, по­добно Мальбраншу, во всем видел бы Бога. Анакса­гор приписывал Уму устроение гомеомерий в глав­ных чертах, но он предполагал, что второстепенные устроения совершались сами собой. Христианский мыслитель несколько столетий тому назад верил, что Божество создало и упорядочило все сущее; тем не менее, когда он обжигал себе палец, он полагал причи­ной ожога огонь, а не Бога; но когда с небес раздавал­ся гром, он приписал это Богу. Не сходно ли это с тем мировоззрением, которое сознательно выработано Анаксагором? То, что этот христианский мыслитель мог объяснить, он объяснял естественными причина­ми, то, что он затруднялся объяснить, чего он не пони­мал, то он приписывал Богу. Здесь и выясняется зна­чение взгляда Анаксагора на Случай, как на неуста­новленную причину; то, что другие полагали действием Случая, он считал проявлением действия всемир­ного Ума.

По тем же причинам нельзя согласиться и с рас­суждениями Платона. Читавшие "Федон", без сомне­ния припомнят то место, где Сократ совершенно разо­чаровывается в истинности учения Анаксагора, кото­рое первоначально так сильно привлекало его к себе. По всей видимости, в данном случае Платон не при­писал Сократу свое собственное мнение, а передал его подлинные слова, что чувствуется по самому характе­ру разочарования. Вот это место:

"Но однажды мне кто-то рассказал, как он вычитал в книге Анаксагора, что всему в мире сообщает поря­док и всему в мире служит причиной Ум; и эта при­чина мне пришлась по душе, и я подумал, что это пре­красный выход из затруднений, если всему причина -Ум. Я решил, что если так, то Ум - устроитель должен устраивать все наилучшим образом и всякую вещь помещать там, где ей лучше всего находиться. И если кто желает отыскать причину, по которой что-либо рождается, гибнет или существует, ему следует выяс­нить, как лучше всего этой вещи существовать, дей­ствовать или самой испытывать какое-либо воздей­ствие. Исходя из этого рассуждения, человеку не нужно исследовать ни в себе, ни в окружающем ничего иного, кроме самого лучшего, самого совершенного. Конечно, он непременно должен знать и худшее, ибо знание лучшего и знание худшего - это одно и то же знание. Рассудивши так, я с удовольствием думал, что нашел в Анаксагоре учителя, который откроет мне причину бытия, доступную моему разуму, и прежде всего рас­скажет, плоская ли Земля или круглая, а рассказавши, объяснит необходимую причину - сошлется на самое лучшее, утверждая что Земле лучше всего быть имен­но такой, а не какой-нибудь еще. И если он скажет, что Земля находится в центре (мира), объяснит, поче- му ей лучше быть в центре. Если он откроет мне все это, думал я, я готов не искать причины иного рода. Да я был готов спросить у него таким же образом о Солнце, луне и звездах - о скорости их движения от­носительно друг друга, об их поворотах и обо всем остальном, что с ними происходит: каким образом каждое из них действует само или подвергается воз­действию. Я ни на миг не допускал, что назвавши их устроителем Ум, Анаксагор может ввести еще какую-то причину, помимо той, что им лучше всего быть в таком положении, в каком они и находятся. Я пола­гал, что определив причину каждого из них и всех вместе, он затем объяснит, что всего лучше для каждо­го и в чем их общее благо. И эту свою надежду я не отдал бы ни за что! С величайшим рвением принялся я за книги Анаксагора, чтобы поскорее их прочесть и поскорее узнать, что же всего лучше и что хуже.

Но с вершины изумительной этой надежды, мой друг, я стремглав полетел вниз, когда продолжая чи­тать, увидел, что Ум у него остается без всякого при­менения и что порядок вещей вообще не возводится ни к каким причинам, но приписывается - совершенно нелепо - воздуху, эфиру, воде и многому иному. На мой взгляд, это все равно, как если бы кто-то сперва объя­вил, что всеми своими действиями Сократ обязан Уму, а потом, принявшись объяснять причины каждого из них в отдельности, сказал: "Собрат сейчас сидит здесь потому, что его тело состоит из костей и сухожилий и кости твердые и отделены одна от другой сочленени­ями, а сухожилия могут натягиваться и расслабляться и окружают кости - вместе с мясом и кожею, которая все охватывает. И так как кости свободно ходят в своих суставах, сухожилия, растягиваясь и напрягаясь, позволяют Сократу сгибать ноги и руки. Вот по этой-то причине он и сидит теперь здесь, согнувшись".И для беседы нашей можно найти сходные причины - голос, воздух, слух и тысячи иных того же рода, пре­небрегши истинными причинами - тем, что раз уж афиняне почли за лучшее меня осудить, я в свою оче­редь счел за лучшее сидеть здесь, счел более справед­ливым остаться на месте и понести то наказание, ка­кое они назначат. Да, клянусь собакой, эти жилы и эти кости уже давно, я думаю, были бы в Мегарах или в Беотии, увлеченные ложным мнением о лучшем, если бы я не признал более справедливым и более прекрасным не бежать и не скрываться, но принять любое наказание, какое бы ни назначило мне государ­ство.

Нет, называть подобные вещи причинами - полная бессмыслица. Если бы кто-то говорил, что без всего этого - без костей, сухожилий и всего прочего, чем я владею, - я бы не мог делать то, что считаю нужным, он говорил бы верно. Но утверждать, будто они причина всему, что я делаю, и в то же время, что я повинуюсь Уму, а не сам избираю наилучший образ действий, было бы крайне необдуманно. Это значит не разли­чать между истинной причиной и тем, без чего причи­на не могла быть причиною".

Это замечательное рассуждение, по сути дела, со­вершенно неубедительно, а приведенные в нем при­меры ничего не доказывают. Ум, как понимал его Анак­сагор, ни в каком случае не имел значения нравствен­ного фактора; это просто первичная, всеведущая и дви­жущая сила, при посредстве которой совершается уст­роение элементов. Поэтому-то некоторые, основыва­ясь на приведенном у Аристотеля отрывке из сочине­ния Анаксагора, предполагали, что этот Ум есть лишь физическое начало, допущенное только для приведе­ния в движение материи. Но это всего лишь легко объяснимая ошибка. Людям гораздо проще представ­лять себе божественный разум в виде совершенного и возвышенного человеческого разума, в результате же выходит то, что там, где они не находят следов человеческого разума, они склонны сомневаться и в существовании божественного разума. Утверждение Анаксагора, что Ум - есть творческая сила, и было вос­принято именно как относящееся к человеческому разуму. Но затем, при дальнейшем рассмотрении, вы­яснилось, что подобного разума в учении Анаксагора нет, из чего был сделан вывод, что в этом учении вообще нет места разуму. Вот так Ум Анаксагора у некоторых превратился не более чем в Движение.

К счастью, у Симплиция сохранил длинный отры­вок из сочинений Анаксагора, в котором имеется не­сколько строк, ясно показывающих, что Ум есть созна­тельная сила: "Ум есть нечто самое тонкое и чистое из всего, что есть, он знает все и вполне. Все, что име­ет душу, великое и ничтожное, управляется Умом. Ум знает как о том, что находится в смешанном виде, так и о том, что разъединяется; то что должно быть, что было, что есть теперь и что будет, все это устраивает­ся Разумом". Здесь нельзя не заметить вполне опре­деленное указание как на творческую или, лучше ска­зать, устрояющую способность ума, так и на способ­ность сознательную. Ум в одно и то же время и зна­ет, и действует; в этом то и заключается его двой­ственное предназначение. Идея высказана замечатель­ная, во всей античной философии едва ли можно отыс­кать равную ей по значении», причем она настолько опередила свой век, что сам факт ее наличия у Анак­сагора вызывает недоумение у многих философов нашего времени.

Кратко охарактеризуем отношение философского учения Анаксагора к другим философским школам античности. Бесконечная материя ионийской школы превратилась у него в гомеомерии. Вместо одной та­кой субстанции, как вода, воздух или огонь, он счел необходимым допустить наличие множества субстанций. Но вместе с тем Анаксагор пришел к признанию пифагорейского и элейского принципа Единого и, та­ким образом, он предохранил свое учение от критики диалектической школы Зенона, направленной против всех, признающих Многое. Такой подход можно на­звать эклектичным, и в известном смысле это будет справедливо. Но все-таки учение Анаксагора обуслов­лено естественным ходом развития ионийской и элейской философии, а не применением эклектического мето­да. Философы ионийской школы понимали, хотя и неяс­но, что все материальные явления могут быть сведены к какому-либо ноумену (или ноуменам), к какому-либо первоначалу. Различные представители ионийской шко­лы определяли это первоначало каждый по своему. Анак­сагор также искал подобное первоначало. Он предполо­жил, исходя из своего учения о восприятии, что в каче­стве первоначала должно существовать не Единое, но Многое - отсюда и вышли его гомеомерии. До сих пор он - иониец. Но Анаксагору также пришлось считаться еще и с другим принципом, который был выдвинут элейской школой. Согласно этому принципу Многое никогда не может быть сведено к Единому, и так как без Единого нет Многого (а при допущении одного только Многого не может быть Единого), другими словами, так как Бог должен быть лишь таким Единым, в котором заключа­ется и от которого происходит Многое, то необходимо принять Единое, как Все и как нечто самосущее. Это соображение было принято Анаксагором во внимание. Он видел существование Многого, но он также призна­вал и необходимость Единого, и в этом последнем отно­шении он является элейцем.

До Анаксагора идеи ионийской и элейской философ­ских школ считались совершенно несовместимыми. Со­здание Зеноном диалектического метода было обуслов­лено именно таким глубоким различием между этими двумя философскими школами. Анаксагору было сужде-

но уничтожить разделявшую их пропасть, и он выпол­нил эту задачу с большим искусством. Он воспринял, с некоторыми изменениями, идеи этих двух направлений в философии и провозгласил существование Бесконеч­ного Разума (Единого), являющегося устроителем Бес­конечной Материи (гомеомерий, Многого). Таким обра­зом Анаксагор благополучно справился со стоявшей перед ним дилеммой. С одной стороны, своим учением он устранил опасный для ионийской школы вопрос, как и почему Бесконечная Материя, которая одна и сама по себе может быть только материей, принимает, тем не менее, определенные формы, обращаясь в миры и сущ­ности? С другой стороны, он устранил не менее опасный для элейцев вопрос, как и почему Бесконечное Единое, которое было однородным и чистым, обращается в Бес­конечное Многое, разнородное и смешанное, почему воз­можно такое превращение Единого во Многое, если что-либо Одно никогда не может сделаться чем-либо более Одного? Мыслимо ли приписывать образование Много­го действию Единого, и не должно ли было существо­вать вне Единого еще нечто, на что это Единое могло бы действовать так, как действовать само на себя оно не может? Анаксагор разрешил все эти вопросы своей дуа­листической теорией Ума преобразующего и Материи преобразуемой.

Точно также Анаксагор уничтожил и глубокую пропасть, отделявшую сенсуалистов¹ от рационалис­тов² в вопросе о происхождении знания. Он признал источниками знания как чувство, так и разум, тогда как другие допускали в качестве источника знания только либо чувство, либо разум. Эти два обстоятельства дают Анаксагору право за­нять весьма высокое место в истории философии. К сожалению Аристотель постоянно говорит о нем пре­небрежительно, но, по-видимому, он не вполне понял, в чем состояла сила учения Анаксагора.

¹ Сенсуализм - философское учение, признающее единствен­ным источником познания ощущения.

² Рационализм - направление в теории познания, признающее разум решающим или даже единственным источником истинно­го знания и утверждающее, что достоверные знания не могут быть выведены из опыта и его обобщения.

 

Эмпедокл

Эмпедокл родился в Акраганте, в Сицилии, около 495 г. до Р. X.. Акрагант в это время достиг апогея своего развития и был довольно серьезным… Впрочем, по всей вероятности, он побывал в Ита­лии и в Афинах, хотя вообще о… Таинственность, которой оказалась окружена его смерть, также послужила материалом для создания легенд. Так,…

Демокрит

По возвращении в Абдеру, он не стал скрывать приобретенные во время путешествий опыт и знания. В нескольких представившихся ему случаях Демок­рит… Бесполезно пересказывать все те анекдоты о Де­мокрите, которые можно отыскать… Хотя философские идеи Демокрита имеют опреде­ленную направленность, но его, также как и Эмпедок­ла, невозможно…

КРИЗИС В ФИЛОСОФИИ ПОРОЖДАЕТ СОФИСТОВ

Софисты

Софисты были богаты, они были в силе, блистали в обществе, питали страсть к риторике, но не отлича­лись глубокомыслием. Загляните в человеческую… Приблизительно такова психологическая подопле­ка взаимоотношений софистов и… Одним философам софисты были ненавистны пе­тому, что они пользовались влиянием, другим - потому, что они ни к чему не…

Дикастерии - демократический, суд присяжных., введенный в Афинах Салоном.

Если допустить, что адвокат, обучая судебному крас­норечию, поступает не безнравственно, но лишь ори­гинально, то после перенесения взятого примера… Можно видеть в этих словах обычную склонность Платона к карикатуре, но из них… откликались на запрос общества; они удовлетворяли всеобщему требованию и за это получали денежное вознаграждение.…

Протагор

Протагор, который, как свидетельствуют, открыто признавал себя софистом, родился в Абдере около 480 г. до Р. X.. Согласно легенде Демокрит заметил… Если бы место рождения Протагора, равно как и предание, не заставляло… Психологическая доктрина Протагора весьма обсто­ятельно изложена Секстом Эмпириком. По его свиде­тельству, Протагор…

НОВАЯ ЭРА, НАЧИНАЮЩАЯСЯПОЯВЛЕНИЕМ НОВОГО МЕТОДА

Жизнь Сократа

Сократ неотступно преследовал своими вопросами людей, славившихся своей мудростью и сколько-нибудь выделявшихся в умственном отношении, и иногда… Софисты, щеголявшие в своих пышных одеждах, все­гда сопровождаемые толпой… "Я начну свою похвалу Сократу сравнением его со статуей. Быть может, он вообразит, что эта статуя при­плетена…

Одиннадцать - ежегодно избиравшиеся надзиратели над тюрьмами в количестве одиннадцати человек.

- что же мне надо делать?" - "Да ничего", - отвечал тот, - "просто выпей и ходи до тех пор, пока не появится тяжесть в ногах, а… С эти словами он протянул Сократу чашу. И Со­крат взял ее с полным спокойствием - не задрожал, не побледнел, не…

Философия Сократа

критическое чутье, а на такой почве он не может, со­храняя благоразумие, быть слишком смелым. Общий взгляд на философию Сократа определяет­ся главным образом двумя… Нельзя не согласиться с той точкой зрения, что в настоящее время требуется значительное умственное усилие, чтобы…