Учение французских материалистов о внутренней активности материи, о всеобщем характере движения было прогрессивным завоеванием философской мысли XVIII в. Однако, на этих воззрениях лежит печать механицизма. В XVIII в. химия, биология все еще находились в зачаточном состоянии и поэтому основой общего мировоззрения продолжала оставаться механика. Законы механики твердых тел, законы тяготения материалисты эпохи Просвещения возводили в ранг всеобщих и утверждали, что биологические и социальные явления развиваются по тем же законам. Наиболее яркий пример механицизма — взгляды французского философа Жюлъена де Ламетри (1709 —1751), изложенные им в сочинении с характерным названием «Человек — машина». В этой работе Ламетри доказывал, что люди являются искусно построенными механизмами и призывал изучать человека, опираясь только на механику его тела. При этом он полагал, что исследование механики тела автоматически приведет к раскрытию сущности Чувственной и мыслительной деятельности человека.
Наиболее обобщенно и систематично механистическое мировоззрение материализма эпохи Просвещения выражено в работе П. Гольбаха «Система природы». Гольбах прямо заявляет, что мы можем объяснить физические и духовные явления, привычки с помощью чистого механицизма. В мире ничего не совершается без причины. Всякая причина производит некоторое следствие, не может быть следствия без причины. Следствие, раз возникнув, само становится причиной, порождая новые явления. Природа — это необъятная цепь причин и следствий, беспрерывно вытекающих друг из друга. Общее движение в природе порождает движение отдельных тел и частей тела, а последнее, в свою очередь, поддерживает движение целого. Так складывается закономерность мира.
Нетрудно увидеть, что так называемые всеобщие закономерности мира — это абсолютизируемые законы механики твердых тел. «Согласно этим законам, — писал Гольбах, — тяжелые тела падают, легкие поднимаются, сходные субстанции притягиваются, все существа стремятся к самосохранению, человек любит самого себя и стремится к тому, что выгодно ему, лишь только он познал это, и питает отвращение к тому, что может быть ему вредным». Движение и изменение в мире, согласно взглядам материалистов этой эпохи — это не постоянное порождение нового, то есть не развитие в собственном смысле, а некоторый вечный круговорот — последовательное возрастание и убывание, возникновение и уничтожение, созидание и разрушение. Все совершающееся в мире подчинено принципу непрерывности. В природе нет скачков.
Этот взгляд, направленный против теологических представлений о свободном творении Бога и чудесах, базировался на признании всеобщей и непреложной материальной обусловленности. Непрерывная, постоянная и нерушимая цепь причин и следствий, подчиняют все происходящее в природе всеобщей необходимости. Необходимость, понимаемая абсолютно и механически, перерастает в идею предопределенности всего совершающегося, в фатализм. Как вывод, отсюда следует отрицание случайности в природе и свободы и поведении человека. «Мы, — писал Гольбах, — называли случайными явления, причины которых нам неизвестны и которые из-за своего невежества и неопытности мы не можем предвидеть. Мы приписываем случаю все явления, когда не видим их необходимой связи с соответствующими причинами» (Гольбах П. Избр. философ, произв. В 2-х тт. Т. 1.—М., 1963—С. 428).
Фатализм, вера в предопределенность всего существующего вопреки общей тенденции философии эпохи Просвещения приводили к выводу о предопределенности всего существующего, к пассивному подчинению человека всему тому, что совершается в окружающей его действительности.