Иррационализм в европейской философии 19 века (А. Шопенгауэр, С. Кьеркегор, Ф. Ницше)

 

Период 19 века, является самым значительным в истории прогрессивного переворота обшей научной тенденции. Этот переворот являлся самым значимым и положительным в развитии различных сфер научной деятельности, искусства, и появлении новых течении познания. Наука открыла новый путь развития общества – техногенный который и в наше время является ведущим.

Искусство оживилось модернизмом, что привело созданию новых различных подходов к восприятию и философскому переосмыслению картины мира. Примером этого резкого переосмысления можно обнаружить в западной культуре, но здесь возникают противоречия между старой этикой и сменяющей новой. Такая замена покажется очень парадоксальной и удивительной, на смену философских концепций опирающихся на твердый рационализм, превалировавший над всеми остальными философскими направлениями, приходит иррационализм, ему противоположный.

Основателями этого направления являются Артур Шопенгауэр (1788-1860) и его последователь Фридрих Вильгельм Ницше (1844-1900). Их философия по своей сути очень уникальна, поскольку только они осмелились дать совершенно иную оценку понимания бытия, нежели другие западные философы. Некоторые направления их философии будут изложены в этой работе.

 

Рационализм и иррационализм

Некоторые философы склонны считать, что иррационализм является побочным продуктом рационализма. Это можно объяснить тем, что слишком твердая рационализация и организованность западного общества вызвало обратную реакцию, повлекшую за собой глубокий нравственный кризис. Наиболее убедительное объяснение этой реакции можно объяснить, используя труды Николая Александровича Бердяева (1874-1948) который пишет, что социальный утопизм есть вера в возможность окончательной и безостановочной рационализации общественности, независимо от того рационализирована ли вся природа и установлен ли космический лад.

Это краткое объяснение раскрывает главную проблему запада, его безудержной тяги к социальной утопии. Следовательно, позитивное отношение к культу разума постепенно вымирает, а с приходом Шопенгауэра и Ницше разум окончательно повержен в критике. В философии Шопенгауэра и Ницше ведущей основой жизни уже является не разум, а воля. Воля понимается как универсально- космический феномен, а каждая сила в природе – как воля. Всякая телесность есть «объективность воли». Человек есть проявление воли, его природа и поэтому не рациональна, а иррациональна.

Разум вторичен по отношению к воле. Мир есть воля, и воля борется сама с собой. Так абсолютный рационализм был сменен крайним волюнтаризмом для Ницше и Шопенгауэра. Ницше и Шопенгауэр хотя и имеют много общего, но все же есть различия в их философских убеждениях. У Шопенгауэра культивирует «воля к жизни» т.е. слепое бесцельное влечение к жизни. У его последователя Ницше культивирует «воля к власти» которая пронизывает всё: вселенную, природу, общество, человека, саму жизнь. Она внедряется в само бытие, но она не едина, а множественна (т.к. много борющихся «центров» сил).

Воля контролирует мир. Ницше создал прообраз освобожденного человека -сверхчеловек с гипертрофированной волей к власти – «белокурая бестия». -продолжили развитие «философии жизни»

 

Философия жизни Артура Шопенгауэра

Философией жизни подразумеваются те философские течения XIX – начала XX века, в которых выразился протест некоторых философов против засилья гносеологических и методологических проблем в философии Нового времени, прежде всего, в немецкой классической философии. Представители философии жизни были против акцентирования внимания на проблемах познания, логики, методологии.

Они считали, что подробная философия отрывается от реальных проблем, запутывается в своих собственных идеальных конструкциях, становится слишком абстрактной, то есть отрывается от жизни. Философия должна исследовать жизнь.

С точки зрения большинства представителей философии жизни, жизнь понимается как особая целостная реальность, не сводимая ни к духу, ни к материи.

Первым представителям философии жизни был немецкий философ Артур Шопенгауэр. Весь мир, с его точки зрения, представляет собой волю к жизни. Воля к жизни присуща всем живым существам, в том числе и человеку, воля к жизни которого наиболее значима, потому что человек наделён разумом, познанием.

Каждый отдельный человек обладает своей волей к жизни – не одинаковой у всех людей. Все прочие люди существуют в его представлении как зависящие от беспредельного эгоизма человека, как явления, значимые только с точки зрения его воли к жизни, его интересов. Человеческое сообщество представляет, таким образом, как совокупность воль отдельных лиц.

Специальная организация – государство – каким-то образом соизмеряет проявления этих воль, чтобы люди не уничтожили друг друга. Преодоление эгоистических импульсов осуществляется, по Шопенгауэру, в сфере искусства и морали.

Во взглядах Шопенгауэра можно заметить некоторое сходство с идеями буддизма. И это не случайно, поскольку он знал индийскую культуру, высоко ценил и использовал её идеи в своём учении. Правда, Шопенгауэр не присоединялся к восьмеричному пути Будды, но так же, как и буддисты, пессимистически относился к попыткам и возможности создания на Земле справедливого и счастливого общества, лишённого страдания и эгоизма. Поэтому учения Шопенгауэра называют иногда пессимизмом.

Шопенгауэр был одним из первых философов, который указал на важную роль в жизни человека бессознательного, инстинктивных импульсов, связанных с биологическим происхождением человека. Подобные идеи были впоследствии использованы Фрейдом при создании его теории.

Произведения Шопенгауэра отличали яркий стиль, метафоричность, образность выражения. Одним из его оригинальных трудов был “Трактат о любви” , Шопенгауэр считал, что любовь – это слишком серьёзное явление, чтобы оставлять его только поэтам. В “Трактате” Шопенгауэра много интересных, ярких образов, вытекающих из его системы, например, любовь – это сильное влечения, возникающее между двумя людьми противоположного пола.

Влечение, таинственная сила, притягивающая влюблённых, – это проявления воли ещё не родившегося существа, их будущего ребёнка – то есть природа “вычисляет” на уровне организмов двух людей, что с биологической точки зрения комбинация этих организмов даст оптимальное потомство, и в результате возникает энергия взаимного притяжения этих организмов.

Шопенгауэра принято называть одним из основателей иррационализма, подразумевая под этим термином все те направления, которые принижали роль разумного, сознательного в поведении человека. По воззрениям сторонников некоторых философских школ, иррационализм – отрицательное явление.

Точнее было бы сказать, что Шопенгауэр просто лучше объяснил основы поведения человека, но не самым лестным для людей образом.

 

Особенности философии Вильгельма Фридриха Ницше

Ницше справедливо считал себя последователем Шопенгауэра, но он выше Шопенгауэра во многих отношениях, особенно потому, что его учение последовательно и непротиворечиво. Шопенгауэровская восточная этика самоотречения не гармонировала с его метафизикой всемогущества воли. У Ницше же воля первична не только в плане метафизическом, но и в этическом. Ницше, хотя он и был профессором, философ скорей литературного склада, чем академического.

Он не изобрел никаких новых специальных теорий в онтологии и эпистемологии; наибольшее значение имеет, прежде всего, его этика, а так же его острая историческая критика и критика религии.

Жизнь Ницше была проста. Отец его был протестантским пастором, и Ницше получил очень религиозное воспитание. Он учился в университете на классическом и филологическом отделениях настолько блестяще, что в 1869 году, еще до получения степени, ему предложили быть профессором филологии в Базеле; это место он принял. Он никогда не обладал хорошим здоровьем и после периодических отпусков по болезни был вынужден в 1879 году уйти в отставку. После этого Ницше жил в Швейцарии и Италии. В 1888 году он сошел с ума и в таком состоянии пребывал до самой смерти.

Ницше страстно любил Вагнера, но поссорился с ним после написания оперы “Парсифаль”, которая показалась Ницше слишком христианской и слишком полной самоотречения. После ссоры он жестоко ругал Вагнера, и даже дошел до того, что обвинил Вагнера в том, что он еврей. Однако общее мировоззрение Ницше оказалось очень схожим с мировоззрением Вагнера, которое отразилось в его музыкальном цикле “Кольцо Нибелунгов”. Сверхчеловек Ницше во всем сильно напоминает Зигфрида, за исключением того, что он знает греческий язык. Это может показаться странным, но это не моя вина.

Осознанно Ницше не было романтиком; действительно, он часто резко критикует романтиков. Осознанно его мировоззрение было эллинским, но без орфической компоненты. Его восхищают досократики, за исключением Пифагора. Он питает склонность к Гераклиту. Великодушный человек Аристотеля очень похож на “благородного человека” Ницше. Но в основном Ницше утверждает, что греческие философы, начиная с Сократа, были ниже своих предшественников. Ницше не может простить Сократу его плебейского происхождения и обвиняет его в разложении знатной афинской молодежи с помощью демократических моральных принципов.

Особенно он осуждает Платона за склонность к назиданиям. Однако ясно, что ему не очень хочется осуждать Платона, и, чтобы обвинить его, Ницше предполагает, что Платон, вероятно, был неискренним и проповедовал добродетель только как средство удержания низших классов в повиновении. Он назвал его однажды “великим Калиостро”. Ницше нравятся Демокрит и Эпикур, но его приверженность к последнему является нелогичной, если только ее не интерпретировать как в действительности восхищение Лукрецием.

Как и следует ожидать, Ницше был низкого мнения о Канте, которого называл “моральным фанатиком a la Pycco”.

Несмотря на то, что Ницше критикует романтиков, его мировоззрение многим обязано им: это аристократический анархизм байроновского типа, и никто не удивится, узнав, что Ницше восхищался Байроном. Ницше пытался соединить два рода ценностей, которые нелегко гармонируют между собой: с одной стороны, ему нравятся безжалостность, война, аристократическая гордость; с другой стороны он любит философию, литературу, искусство, особенно музыку. Исторически эти ценности сосуществовали в эпоху Возрождения; папа Юлий II, завоевавший Болонью и использовавший талант Микеланджело, может служить примером человека, которого Ницше желал бы видеть во главе правительства.

Естественно сравнивать Ницше с Макиавелли, несмотря на важные различия между этими двумя людьми. Различия эти состоят в том, что Макиавелли был человеком действия, его мнения формировались в тесном контакте с делами общества и шли в ногу с веком; он не был ни педантичным, ни систематичным, и его философия политики не образует непротиворечивого целого. Ницше, напротив, был профессором, в сущности, книжником, философом, находящимся в сознательной оппозиции к политическим и этическим течениям своего времени. Однако сходство их глубже. Философия политики Ницше аналогична философии политики, изложенной в книге “Князь” (но не в “Размышлениях”), хотя она разработана и применена более широко.

У обоих и у Ницше, и у Макиавелли этика нацелена на власть и носит умышленно антихристианский характер, причем, антихристианский характер у Ницше выступает более выпукло. Наполеон был для Ницше тем же, чем Чезаре Борджа для Макиавелли: великим человеком, побежденным мелкими противниками.

Критика религии и философии у Ницше полностью находится под властью этических мотивов. Он восхищается некоторыми качествами, которые, как он верил (может быть и правильно), возможны только у аристократического меньшинства; большинство, по его мнению, должно быть средством для возвышения меньшинства, большинство нельзя рассматривать как имеющее какие-то независимые притязания на счастье и благополучие. Обычно Ницше называет простых людей “недоделанными и неполноценными” (bungled and botched) и не возражает против того, чтобы они страдали, если это необходимо для создания великого человека.

Так, вся важность периода 1789-1815 годов суммирована в Наполеоне. Наполеона сделала возможным именно революция вот в чем ее оправдание. Нам следует желать анархического крушения всей нашей цивилизации, если его результатом было бы такое вознаграждение. Наполеон сделал возможным национализм, вот такое извинение последнего. Почти все возвышенные надежды XIX века, пишет Ницше, обязаны своим возникновением Наполеону.

Ницше очень любит говорить парадоксами, желая шокировать рядового читателя. Он делает это, употребляя слова “добро” и “зло” в обычных им значениях, а потом заявляет, что предпочитает зло добру. В своей книге “По ту сторону добра и зла” он на самом деле стремится изменить понятия читателей о добре и зле, но при этом стремится, за исключением отдельных моментов, представить дело так, будто он восхваляет зло и порицает добро.

Например, он говорит, что ошибочно считать своим долгом добиваться победы добра и исчезновения зла, это чисто английский взгляд, он типичен для “этого болвана Джона Стюарта Милля” человека, к которому Ницше питал особенно злобное отвращение. Он писал о нем: “Я ненавижу вульгарность этого человека, когда он говорит: “Что правильно для одного человека, то правильно и для другого”. “Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе”.

Основываясь на этих принципах, охотно установили бы все человеческие отношения на взаимных услугах, так что каждое действие являлось бы платой наличными за что-то, сделанное для нас. Эта гипотеза низка до последней степени. Здесь принимается не требующим доказательства, что имеется некоторый род равенства ценностей моих и твоих действий.

Этика Ницше является этикой самооправдания ни в каком обычном смысле этого слова. Он верит в спартанскую дисциплину и способность терпеть, так же как и причинять боль ради важной цели. Он ставит силу воли выше всего. “Я оцениваю силу воли, говорит он, по количеству сопротивления, которое она может оказать, по количеству боли и пыток, которые она может вынести, и знаю, как обратить ее к ее собственной выгоде. Я не указываю на зло и боль существования пальцем укора, но, напротив, я питаю надежду, что жизнь может однажды стать еще более злой и еще более полной страданий, чем когда-либо”.

Имеются всяческие практические аргументы, показывающие, что попытка достичь цели, которую ставил Ницше, на самом деле приведет к чему-то совсем другому. Потомственные аристократы дискредитированы. Единственной практически возможной формой аристократии является организация типа фашистской или нацистской партии. Подобная организация вызывает оппозицию и, вероятно, будет побеждена в войне; но если она и будет побеждена, то она должна вскоре стать не чем иным, как полицейским государством, где правители живут в постоянном страхе быть убитым, а герои заключены в концентрационные лагери. В таком обществе доверие и честность подорваны доносами, и предполагаемая аристократия сверхчеловеков вырождается в клику дрожащих трусов.

Это, однако, доводы нашего времени, они не были бы верны в прошлые времена, когда аристократия не вызывала сомнений. Правительство Египта управляло по принципам Ницше несколько тысячелетий. Правительства почти всех больших государств были аристократическими до американской и французской революций.

Поэтому мы должны спросить себя: имеются ли достаточные причины предпочитать демократию форме правления, имеющей столь долгую и преуспевающую историю, или вернее, так как мы занимаемся философией, а не политикой, имеются ли объективные основания отвергнуть этику, с помощью которой Ницше поддерживает аристократию.

Этическим вопросом, в противоположность политическому является вопрос о сочувствии. Сочувствие выражается в том, что становишься несчастным из-за страданий других, и это до некоторой степени естественно для человеческого существа. Маленькие дети огорчаются, когда слышат, как плачут другие дети. Но развитие этого чувства у разных людей идет по-разному.

Некоторые находят удовольствие в том, что причиняют страдание, другие, например Будда, чувствуют, что они не могут быть полностью счастливы до тех пор, пока какое-нибудь животное существо страдает. Большинство людей эмоционально делит человечество на друзей и врагов, сочувствуя первым, но не вторым. Такие этики, как христианская и буддистская, содержат в своей эмоциональной основе универсальное сочувствие, а этика Ницше полное отсутствие сочувствия “В целом сострадание парализует закон развития закон селекции. Оно поддерживает жизнь в том, что созрело для гибели”.

Проповеди Ницше часто направлены против сострадания, и чувствуется, что в этом отношении ему было нетрудно следовать своим заповедям.

Вопрос таков: если устроить диспут между Буддой и Ницше, смог бы кто-нибудь из них привести такой довод, который пришелся бы по вкусу беспристрастному слушателю? Здесь не имеются ввиду политические аргументы. Можно вообразить, что они оба предстали перед Всемогущим, подобно сатане в первой главе книги Иова, и дают ему советы, какого рода мир должен он создать. Что мог бы сказать каждый из них?

Будда начал бы спор, говоря о прокаженных, отверженных, бездомных и несчастных; о бедняках, у которых болят натруженные руки и которые едва поддерживают жизнь скудным питанием; о раненных в битвах, умирающих в медленной агонии; о сиротах, с которыми плохо обращаются жестокие опекуны и даже о наиболее удачливых, но преследуемых мыслями о крахе и смерти. Из всего этого бремени печали, сказал бы он, надо найти путь к спасению, а спасение может прийти только через любовь.

Ницше, которому лишь всемогущество Бога могло бы помешать прервать Будду, разразился бы, когда пришла его очередь: “О, Господи! Человече, ты должен научиться быть более толстокожим. Зачем хныкать из-за того, что простой люд, страдает, или даже потому, что великие люди страдают? Простой люд страдает обыденно, страдания великих людей велики, а великие страдания не нуждаются в сожалении, так как они благородны. Твой идеал чисто отрицательный это отсутствие страданий, которое может быть полностью обеспечено лишь в небытии.

А у меня положительные идеалы: я восхищаюсь Алкивиадом, императором Фридрихом II и Наполеоном. Ради таких людей любое страдание оправдано. Я взываю к тебе, Боже, как к величайшему из творцов-художников, не позволяй, чтобы Твои артистические порывы обуздывала дегенеративная обуянная страхом болтовня этого несчастного психопата”.

Будда, который на небесах успел изучить историю всего, что произошло после его смерти, и овладел наукой, восхищаясь знанием и печалясь по поводу его применения людьми, отвечает со спокойной вежливостью: ” Вы ошибаетесь, профессор Ницше, думая, что мой идеал чисто отрицателен. Действительно, Он включает негативный элемент отсутствие страдания, но вдобавок он имеет столько же позитивного, сколько можно найти в вашем учении.

Хотя я и не особенно восхищаюсь Алкивиадом и Наполеоном, у меня тоже есть свои герои: мой последователь Иисус, потому что он учил людей любить своих врагов; люди, открывшие, как управлять силами природы и затрачивать меньше труда на добывание пиши; врачи, нашедшие средства против болезней; поэты, артисты и музыканты, которые несут на себе печать божественного блаженства. Любовь, знание и наслаждение красотой это не отрицание; этого достаточно, чтобы наполнить жизнь самых великих из когда-либо живших людей”.

“Все равно, ответил бы Ницше, ваш мир был бы пресным. Вам надо бы изучать Гераклита, чьи труды полностью продолжают существовать в небесной библиотеке. Ваша любовь это жалость, называемая состраданием; Ваша истина, если вы честны, неприятна, ее можно познать только через страдание; а что касается красоты, то, что более прекрасно, чем тигр, великолепие которого в его свирепости? Нет, я боюсь, что если Господь предпочитает Ваш мир, то мы все умрем от скуки”.

“Может быть, вы и умрете, отвечает Будда, потому что вы любите страдания, а ваша любовь к жизни притворство. Но те, кто действительно любит жизнь, были бы счастливы так, как никто не может быть счастлив в теперешнем мире”.

Трудно не согласиться с Буддой, с тем Буддой, который здесь изображен. Но с помощью доводов, подобных доводам в математическом или естественнонаучном споре, это невозможно доказать. Здесь неприятен Ницше потому, что ему нравится созерцать страдание, потому, что он возвысил тщеславие и степень долга, потому, что люди, которыми он больше всего восхищался, завоеватели, прославившиеся умением лишать людей жизни.

И все-таки решающий аргумент против философии Ницше, как и против всякой неприятной, но внутренне непротиворечивой этике, лежит не в области фактов, но в области эмоций. Ницше презирает всеобщую любовь, хотя она есть движущая сила всего, чего можно пожелать для мира. У последователей Ницше были свои удачи (как у Гитлера и других), но можно надеяться, что им скоро придет конец.

 

Философия Сёрена Кьеркегора

Сёрен Кьеркегор – датский философ, теолог и писатель – на первый план выдвигает проблему человека. Рассмотрим, каковы, по Кьеркегору, методы и способы познания человека.

По Кьеркегору, никакие научные рациональные методы не годятся для познания человека. Оно возможно только посредством саморефлексии и чувства. Таким образом, человек и его экзистенция становятся для Кьеркегора, а затем и для очень широкого философского течения, предметом совершенно особого вненаучного, иррационального типа познания, насколько оно вообще считается возможным. Человек выходит за пределы науки как нечто абсолютно недоступное ей.

У Кьеркегора нет систематического изложения взглядов, гносеологические проблемы перемежаются у него с этическими, эстетическими и религиозными. Основные же интересы его были религиозно-этические.

Общие теоретические соображения и полемика с рационализмом у Кьеркегора связываются с его главной проблемой - проблемой индивидуального спасения. Решая эту проблему, он рассматривает различные уровни существования или ступени, на которых может находиться существование.

Уровни существования, или те стадии, которые проходит человек на пути к богу, у Кьеркегора следующие: эстетическая, этическая и религиозная. Первые две ступени рассмотрены в произведении "Или-или", третья - в книге "Страх и трепет", все три вновь разбираются в "Стадиях жизненного пути".

Это три уровня жизни или стадии на жизненном пути движения человека от неаутентичного к аутентичному существованию.

В своей критике рационализма Кьеркегор выступает прежде всего против философа, который был для него олицетворением рационализма - против Гегеля, избирая его первой и главной мишенью своих нападок.