Рационализм и эмпиризм Нового времени

Философия Нового времени датируется XVII в. Эта эпоха в западноевропейской истории знаменуется быстрым развитием естественных наук: физики, химии, астрономии, математики, среди которых ведущей становится физика. Развитие естествоз­нания диктует основную проблему философской рефлексии — проблему построения универсального метода и универсальной науки. Гносеологическая проблематика становится центром философствования в XVII в.

Новое время провозглашает науку наиболее важной дея­тельностью человека, способной избавить его от всех бед и страданий. Очевидно, что метод такой науки также должен быть универсальным, гарантировать получение вечной, неиз­менной, полной истины. Размышления о методе отодвинули на задний план вопросы о бытии, человеке, смысле жизни и т.п. Самое себя философия Нового времени мыслит как уни­версальную систему окончательных научных истин, которая в случае правильного построения должна стать единственной, бесконечно растущей от одного поколения к другому систе­мой идей, дающей окончательные ответы на все возможные вопросы.

Вокруг ответа на вопросы об универсальном методе и ис­точнике научного познания в философии Нового времени сло­жились две конфликтующие позиции: эмпиризм (сенсуализм) ц рационализм. Дилемма эмпиризма и рационализма существо­вала на протяжении всей истории философии, однако, в XVII в дискуссия между представителями этих направлений стала не­рвом философии.

1. Проблема научного метода: эмпиризм.

Представителями эмпиризма (сенсуализма) Нового време­ни являются Фрэнсис Бэкон, Джон Локк и Томас Гоббс. Сенсуалисты в качестве единственного источника познания при­знают опыт, а ведущей познавательной способностью считают сенситивную. Душа человека — чистая доска, на которой природа пишет свои письмена. На этом основании представители эмпиризма называют индукцию универсаль­ным научным методом. При этом, конечно, осознаются проб­лемы, связанные с вероятностной природой индуктивного зна­ния, ищутся способы повышения его достоверности.

Ф.Бэкон (1561—1626). Все труды мыслителей прошло­го относятся к периоду “детства наук” , считал Бэкон. Их муд­рость богата словами, но бесплодна в делах. Не менее бесплод­но и опытное знание, не опирающееся на теорию. До бесконечности разрослась груда опытов. Ученый уподобляется то пауку, ткущему паутину из самого себя, то муравью, со­бирающему в кучу все, что попадается под руку. Очертив про­тивостояние рационализма и эмпиризма, Бэкон, традицион­но относимый исследователями к эмпирикам, хочет отмежеваться и от тех, и от других. Существует “единый об­щий корень” для всех видов знания, выражающий единство природы и единство человеческого познания. Истинный уче­ный похож на пчелу, которая, хотя и собирает нектар с раз­личных цветов, имеет орган для переработки его в нечто еди­ное — в мед. Идея единства природы, созданной Творцом, единства человеческого знания и единства человечества доми­нирует в теоретическом наследии Ф.Бэкона. Его главный труд — “Новый Органон, или истинные указания для истол­кования природы” . Глубже понять основную направленность идей Бэкона помогает его философская утопия — “Новая Ат­лантида”.

Познание важно не ради знания, но ради пользы человече­ства, считает Бэкон. На вымышленном острове Бенсалем есть одна власть — власть знания. “Новая Атлантида” — первая технократическая утопия. Во главе идеального общества сто­ит Дом Соломона — научно-техническое сообщество, коллек­тивный разум. Экспериментальное естествознание, лежащее в основе технических изобретений, для Бэкона основа обще­ственного и индивидуального богатства. Наука на острове Бен­салем регулирует размеры животных, обеспечивает изобилие, удлиняет человеческую жизнь, даже может оживить после смерти. Хотя Бэкон не был естествоиспытателем, но он пред­восхитил множество изобретений: появление подводной лод­ки, микрофона, телефона. Среди необходимых, по мнению Бэ­кона, изобретений должны быть также вечный двигатель и прибор для получения новых мыслей. Богатство, изобилие, мир, здоровье, бессмертие — основные составляющие челове­ческого счастья — достижимы лишь с помощью науки. Одна­ко все на счастливом острове заняты одним — добыванием зна­ния. Во все концы света уходят экспедиции “охотников за знаниями”, знание — вот подлинная цель жителей этого счас­тливого острова. Средство на деле становится самоцелью.

Дело великого восстановления наук крайне сложно. Необ­ходимо очистить познающий разум от “предрассудков”, найти правильный метод познания, создать единую систему наук. “Первая философия” есть выражение целостности природы, это собрание таких аксиом и принципов, которые были бы при­менимы как общие и основополагающие в различных науках.

Программа “очищения” познания выражена Бэконом в его учении об идолах или призраках, затемняющих процесс по­знания. Одни ошибки познания возникают в ходе индивиду­ального развития или социальных условий и поэтому устра­нимы, другие же устранить невозможно.

Призраки пещеры возникают в результате индивидуальных склонностей, привычек, связаны с условиями воспитания: каж­дый смотрит на мир из своей индивидуальной “пещеры”. Эти ошибки можно устранить, сравнивая различные типы опыта.

Призраки рынка или площади возникают в результате не­правильного употребления языка. Слова часто принимают за вещи, и человек погружается в фиктивный мир. Европа долго жила, погруженная в вымышленный мир, созданный схолас­тами. Одна ко обнаружить отсутствие вещи, стоящей за словом, не столь трудно, считает Бэкон. Гораздо труднее правильно пользоваться языком, использующим слова, смысл которых неопределен, двойствен. Необходима серьезная работа по про­яснению и очищению смысла понятий, находящихся в научном обиходе. Эта идея позволила некоторым представителям нео­позитивизма считать Бэкона своим предшественником.

Призраки театра — это вера в авторитеты. На сцепу “фи­лософского театра” прошлого выходили самые различные “ак­теры”, покоряя своим искусством, убеждая неискушенную публику. Софистика, схоластическое философствование и эм­пиризм, голый практицизм долгое время владели умами. Еще опаснее суеверие. В делах познания человек должен опирать­ся только на опыт: “Человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в порядке при­роды делом или размышлениями, и свыше этого он не знает”². Правда, в делах веры для него существует единственный авто­ритет — Священное Писание.

Призраки рода — самые устойчивые, неискоренимые, они присущи всему роду человеческому. Человек склонен желае­мое выдавать за действительное, к природе вещей примеши­вать свою собственную природу. Там, где царит лишь механи­ческая причинность, человек усматривает цели. Порча познания связана также со стремлением человека все новое сводить к старому, известному, текучее мыслить как постоян­ное, искать единство там, где его нет.

Борьба с призраками еще не гарантирует правильного по­знания. Необходим правильный метод — медленное, осторож­ное восхождение к общему. Прежде всего необходимо расчле­нение, анализ природных явлений. Следующий этап — нахождение “простых природ” — свойств явлений. Только в результате тщательного исследования всего, что можем обна­ружить опытным путем с помощью индуктивного метода, мы поднимаемся от менее общего к более общему, фундаменталь­ному знанию, всеобщим категориям и принципам. Бесприст­растный разум, движимый только самим собой, страстью к ис­тине, способен разгадать загадки природы. Наука не зависит от религии, дело которой — нравственные отношения.

Эмпиризм Бэкона далеко не во всем совпадает с традици­онным образом эмпирической философии, ставящей чувствен­ный опыт в центр познания. Познающий разум Бэкона доста­точно самостоятелен. Свидетельство этому — принципы классификации наук. Классификация человеческого знания основывается на трех способностях разумной души. История основывается на памяти, поэзия — на воображении, филосо­фия — на рассудке. Не природа, доступная нам только через наши ощущения, но человеческие духовные способности оп­ределяют наш опыт. Философия, под которой понимается фак­тически весь комплекс наук, включает в себя как теоретичес­кие, так и практические науки. Эмпиризм Бэкона вдохновляется не столько идеями “данности мира в ощуще­ниях”, сколько задачами борьбы со схоластикой, некритичес­ким обыденным сознанием и идеей социальной пользы.

 

 

2. Проблема научного метода: рационализм.

Представителями рационализма Нового времени являются Рене Декарт, Бенедикт Спиноза и Готфрид Вильгельм Лейб­ниц. Рационалисты утверждают, что всеобщее и необходимое знание невозможно получить из опыта, достоверное знание выводимо только из разума, который является главной позна­вательной способностью человека. В разуме изначально зало­жены всеобщие и необходимые истины, из которых по опреде­ленным логическим правилам выводится все содержание знания. Мышление действует наподобие духовного автомата, который производит истину по заранее установленным прави­лам. На этом основании универсальным философским мето­дом рационалисты считали дедукцию. Если сенсуалисты стол­кнулись с проблемой достоверности индуктивного знания, то рационалисты не могли удовлетворительно ответить на воп­рос, откуда возникают познавательные ошибки, если истины заранее содержатся в уме и выводятся из него дедуктивным способом.

Своеобразным символом идеи познания нового времени был французский мыслитель, создатель алгебры и аналитической геометрии, один из творцов механики, оптики, физиологии Р. Декарт (1596—1650). Его главный труд— “Рассуждения о методе”, главная задача — найти единственно правильный путь познания истины.

Декарт, как и Бэкон, начинает с процедуры очищения глав­ного познающего инструмента — разума — от всего, что ме­шает ему двигаться к истине. Декарт, однако, более радика­лен, он начинает с универсального сомнения, сомнения во всех истинах, даже истинах математики. Это сомнение носит методический характер, его цель — не разрушить, а укрепить че­ловеческую уверенность в возможности познания. Прежде все­го, говорит Декарт, весьма сомнительно все то, что имеет от­ношение к познанию с помощью чувств. Мы не знаем, спим мы или бодрствуем, видим то, что видим, или нас обманывает какой-то демон. Мы поддаемся иллюзиям чувств. Можно со­мневаться, говорит Декарт, и в аксиомах математики, зако­нах физики, если предположить, что этот демон, злой гений занимает то место, которое мы отводим Богу. Что же остается человеку, брошенному Декартом в пучину сомнения? “Отбро­сив, таким образом, все то, в чем, так или иначе можем сомне­ваться, — говорит Декарт, — и даже предполагая все это лож­ным, мы легко допустим, что нет ни Бога, ни неба, ни земли и что даже у нас самих нет тела, — но мы все-таки не можем пред­положить, что мы не существуем, в то время как сомневаемся в истинности всех этих вещей. Столь нелепо предполагать не­существующим то, что мыслит, в то время, пока оно мыслит, что, невзирая на самые крайние предположения, мы не можем не верить, что заключение: я мыслю, следовательно, я суще­ствую, истинно и что оно поэтому есть первое и важнейшее из всех заключений, представляющееся тому, кто методически располагает свои мысли ”'. Мышление Декарт понимает столь широко, что дает основания сомневаться в отнесении его к узко понимаемому рационализму. Мышление для Декарта — это и воображение, и желание, и чувство.

Декарт “отстоял” существование человека как мыслящего субъекта. Но можно ли отстоять содержание нашего разума? Самонаблюдение, должно помочь ответить на этот вопрос. Че­ловек ясно осознает собственное несовершенство, ясно осознает собственное “я”. Но если мы понимаем, что несовершенны, что можем ошибаться, значит, в нас самих, в нашем мышлении имеется идея существа совершенного — Бога. Из идеи Бога вытекает и другая идея — сам Бог вложил в наш разум идею существования внешнего мира как предмета нашего познания. Ведь Бог не может быть обманщиком! Все наиболее ясные и отчетливые идеи, которые мы можем обнаружить в своем со­знании, врождены нам, вложены в нас Богом и постигаются с помощью интеллектуальной интуиции. Врождены также идеи протяженности, на которой базируются аксиомы геометрии.

Как возникают заблуждения? Наша мыслительная деятель­ность включает не только мышление, но и воление — способ­ность утверждать и отрицать. Наши заблуждения и есть ре­зультат нашей свободной воли. Представления, которые мы в себе обнаруживаем, сами по себе не истинны и не ложны, но они становятся таковыми, когда мы оцениваем их, судим о них. Мы пользуемся в данном случае свободой воли, данной человеку. Грех, свобода воли, религиозная вера — все эти по­нятия, выражающие драматизм взаимоотношений человека с Богом, становятся гносеологической драмой. Да и сам чело­век — это прежде всего познающий объект.

Учение Декарта о двух независимых друг от друга субстан­циях — протяженной и мыслящей — позволяет назвать его дуа­листом. Однако причиной и взаимосвязью этих двух конечных субстанций выступает субстанция бесконечная — Бог. Наличие двух независимых субстанций в концепции Декарта выполняет важную функцию, призвано обосновать автономность познаю­щего субъекта от природы, и одновременно — неразрывность “я” и Бога. Бог — основная поддержка человеку в деле покорения природы. Природа лишена субъективности, в ней действуют ме­ханические законы. Она может быть подчинена власти челове­ка. Животные не чувствуют боли, они — машины.

Учение Декарта о методе он сам систематизировал в четы­рех правилах. Первое правило учит, что нельзя принимать за истинное то, что не является очевидным. Универсальное со­мнение и обнаружение врожденных идей с помощью естествен­ного света разума выражают следование этому правилу. Вто­рое правило требует делить исследуемую проблему на множество частей, подвергать ее тщательному анализу. Третье правило предполагает вести исследование от простого к сложному. Четвертое правило требует постоянно составлять детальные перечни и обзоры исследуемых явлений, чтобы не было возможности что-либо упустить из виду. Как видим, большинство требований метода Декарта связаны с использо­ванием энумерации (индукции). “Рационалистическая дедук­ция” знаний о природе из общих философских положений при внимательном рассмотрении оказывается не строго логичес­ким выведением. Аристотелевскую форму силлогизма Декарт признает непригодной для этой цели. Рациональная дедукция выступает скорее как общая поисковая матрица, дающая ру­ководящую нить в эмпирическом исследовании, направляющая исследователя на поиски общих связей. Как и Бэкона, Де­карта вдохновляет идеал единства научного знания. Корни древа знания составляет метафизика, ствол — физика, вет­ви — механика, медицина, этика.

При всей несхожести стиля, масштабов теоретических обоб­щений “рационализм” Декарта и “эмпиризм” Бэкона имеют много общего. Одного интересует польза человечества, друго­го — самопознание, один ориентируется на эксперименталь­ное естествознание, другой — на точные науки. Однако под­линным кумиром Бэкона и Декарта является разум. Человеческая индивидуальность сжимается до непростран­ственной точки, человек становится простым носителем позна­вательной активности. Однако сама познавательная актив­ность человека необычайно возвышает его. Союзником человека в деле познания оказывается Бог. Бог — гарант воз­можности постижения истины. Бог санкционирует дальней­шее использование результатов познания в деле преобразова­ния окружающего мира.

Несмотря на дискуссию по вопросам об источнике знания и универсальном методе, рационализм и эмпиризм Нового времени не разделены непреодолимой стеной. Рационалисты не отрицают возможности сенситивного познания, не игнорируют опыт, но лишь утверждают, что достоверное знание невозможно вывести из опыта. Представители эмпиризма не отрицают роли интеллекта в познании, с помощью которого единичные данные органов чувств путем индукции организуются в общие знания, выступая, однако, против идеи врожден­ных истин, из которых выводится все содержание знания.