Логика

Е. А. Иванов

Логика

Учебник

 

Москва Издательство БЕК, 1998

И 20 Е. А, Иванов. Логика. Учебник. — М.: Издательство БЕК, 1998. — 309 с.

ISBN 5-85639-137-3 ISBN 3-406-40989-Х

Учебник написан в соответствии с учебной программой по курсу логики в юридических вузах и на юридических факультетах.

В основу учебника положены лекции, прочитанные автором в Ака­демии труда и социальных отношений.

Излагается общая логика, а также элементы математической (сим­волической) и диалектической логики.

Освещаются основные положения логики, которые необходимо знать будущим юристам. Иллюстративный материал подобран с учетом спе­цифики юридической аудитории.

_и 0301060000-137 ОБ4(03)-96

Славной моей дочери Марине, родившейся дважды, с любовью посвящаю.

Автор

Sapienti sat

К читателю

Логика выступает одной из обязательных учебных дисцип­лин во всех юридических вузах страны и на юридических факультетах университетов и академий.

Необходимость изучения логики будущими юристами обус­ловлена тем, что вся правотворческая, правоприменительная и правоохранительная деятельность в обществе связана с са­мыми насущными потребностями и интересами масс людей, а нередко и с их судьбами. Поэтому здесь требуется особая точ­ность мышления. Даже малейшая логическая ошибка чревата серьезными негативными, а иногда и драматическими или даже трагическими последствиями.

Вспомним классический пример с Катюшей Масловой из ро­мана Льва Толстого «Воскресение». В связи с убийством (отрав­лением) купца Смелькова Маслова была приговорена к каторж­ным работам. И сделано это было вследствие не только судеб­ной, но и логической ошибки. Присяжные желали оправдать Маслову, однако в решении записали: «Виновна, но без умысла ограбления». И никто не догадался добавить к ответу: «и без намерения лишить жизни». Получалась явная нелогичность: не грабила, не воровала, а убила бесцельно, отравила. Председа­тель суда хотел разъяснить присяжным, что их ответ: «Да, ви­новна», без отрицания умысла убийства, утверждает убийство с умыслом, но, торопясь кончить дело, не сделал этого. В резуль­тате жизнь молодой женщины была загублена.

Другой, современный пример. В 1992 г. на протяжении не­скольких месяцев в Конституционном Суде Российской Феде­рации рассматривался вопрос о конституционности указов Президента России Б. Ельцина относительно КПСС и сопут­ствующий ему вопрос о конституционности самой партии. Глав­ное, конечно, заключалось в исчерпывающей и точной юриди­ческой оценке существа дела. Но и от логической безупречности юридических доказательств спорящих сторон в немалой степе­ни зависело, будет ли справедливым решение суда. Нечего и говорить, что от этого решения в свою очередь зависели судьбы миллионов коммунистов и даже судьбы их семей. В известной степени от него зависели и судьбы демократии в стране.

В основу настоящего учебника положены лекции, прочитан­ные автором на факультетах Академии труда и социальных от­ношений. В нем предпринята попытка выделить главное, что требуется знать впервые приступающему к изучению логики, особенно будущему юристу. Этим обусловлен и подбор иллюс­тративного материала. В то же время — из-за ограниченного объема учебника — многие частности сознательно опущены.

Из педагогических соображений здесь излагается в основном так называемая общая логика и даются лишь элементы матема­тической (символической) логики и логики диалектической.

Автор стремился к известной полноте изложения постав­ленных проблем и в то же время к его максимальной краткос­ти. Вот почему девизом избрано латинское выражение «Sapi- enti sat» («Умному достаточно»).

Содержание

Стр.

К читателю

Вводный раздел. Логика как наука....................... VIII

Глава I. Предмет логики

1. Специфика логики как науки 1

2. Мышление как объект логики 3

3. Содержание и форма мышления 7

4. Связь мыслей. Закон мышления 11

5. Истинность и правильность мышления 15

Глава IL История логики (краткий очерк)

1. Возникновение и этапы развития формальной логики 20

2. Создание символической логики 25

3. Становление диалектической логики 28

Глава IIL Значение логики

1. Социальное назначение и функции логики —34

2. Роль логики в формировании

логической культуры человека 36

3. Значение логики для юристов 40

Раздел первый. Понятие

Глава L Общая характеристика понятия

I 1. Понятие и предмет............................................... 44

t 2. Понятие и слово.................................................... 53

Глава II. Виды понятий I

„ 1. Виды понятий по их содержанию......................... 56

2. Виды понятий по их объему 60

£ Глава III. Отношения между понятиями

1. Отношения между понятиями по их содержанию 6 5

2. Отношения между понятиями по их объему 67

£ Глава IV. Логические операции с понятиями

1. Определение 78

2. Деление 90

3. Обобщение и ограничение понятий 100

Стр

Раздел второй. Суждение

Глава I. Общая характеристика суждения

1. Суждение и связь (отношение) предметов 104

2. Суждение и предложение 111

Глава II. Классификация суждения

1. Простые суждения 120

2. Сложные суждения 137

Глава III. Отношения между суждениями

1. Отношения между простыми суждениями 147

2. Отношения между сложными суждениями 154

Глава IV. Логические операции с суждениями

1. Преобразование суждений 157

2. Отрицание суждений 166

Раздел третий. Умозаключение

Глава I. Общая характеристика умозаключения

1. Умозаключение и взаимосвязь (взаимоотношение)

* Й^Ведметов 173

2. Умозаключение и связь предложений 179

3. Типология умозаключений IgO

Глава II. Дедукция. Непосредственные умозаключения

1. Непосредственные умозаключения

из простых суждений 182

2. Непосредственные умозаключения

из сложных суждений 185

Глава III. Дедукция. Опосредованные умозаключения из простых суждений '

1. Простой категорический силлогизм 187

2. Сложный категорический силлогизм 198

3. Несиллогистические дедуктивные опосредованные умозаключения (из суждений об отношениях) 200

Глава IV. Дедукция. Опосредованные умозаключения из сложных суждений

1. Условное умозаключение 202

2. Разделительное умозаключение 206

Стр.

Глава V. Индукция

1. Природа, роль и структура индукции 212

2. Полная индукция 215

3. Неполная индукция 218

4. Методы индуктивного исследования 221

5. Основные ошибки в индуктивных умозаключениях 224

Глава VI. Традукция (аналогия)

1. Сущность и назначение аналогии, ее структура 226

2. Виды аналогии 232

'аздел четвертый. Доказательство

Глава I. Общая характеристика доказательства

1. Доказательство и всеобщая обусловленность предметов 236

2. Структура доказательства 241

Глава II. Виды доказательства

1. Доказательство и опровержение 248

2. Прямые и косвенные доказательства 251

Глава IIL Правила доказательства.

Ошибки в доказательстве

1. Правила доказательства - 254

2. Ошибки в доказательстве 257

Раздел пятый. Основные законы мышления

Глава I. Основные формально-логические законы

1.Закон тождества- 260

2.Закон противоречия 269

3.Закон исключенного третьего 27 6

4.Закон достаточного основания 281

Глава II. Соотношение законов формальной и диалектической логики

1. Сфера действия диалектических законов мышления 289

2. Действие формально-логических законов мышления в обобщенной форме 294

Вместо заключения. Уроки логики.......................... 297

Вводный раздел. Логика как наука

Прежде чем непосредственно приступить к проблематике логики, необходимо иметь хотя бы общее представление о са­мой этой науке — уяснить себе ее предмет, познакомиться с историей ее возникновения и развития вплоть до наших дней, осмыслить ее принципиальное значение для научного позна­ния и практической деятельности вообще, для юристов — в частности и особенности.

Без такого общего представления о логике в целом трудно понять отбор самих логических проблем, оценить место и зна­чение каждой из них в ряду других.

Глава L Предмет логики 1. Специфика логики как науки

Логика — сложный, многогранный феномен духовной жиз­ни человечества. Поэтому естественно, что в разные истори­ческие периоды у разных мыслителей она получала различ­ную оценку. Одни говорили о ней как о некоем практическом «орудии мысли» («Органон»). Другие усматривали в ней осо­бое «искусство» — искусство мыслить и рассуждать. Третьи находили в ней некий «регулятор» — совокупность или свод правил, предписаний и норм мыслительной деятельности («Ка­нон»). Были даже попытки представлять ее как своеобразную «медицину» — средство оздоровления рассудка.

Во всех подобных оценках, несомненно, содержится доля истины. Но — лишь доля. Главное, что характеризует логику, особенно в настоящее время, это то, что она есть наука весьма строгая, развитая и важная. И как всякая наука, она способна выполнять различные функции в обществе, а следовательно, обретать разнообразные «лики».

Какое же место занимает логика в системе наук?

В настоящее время существует великое множество самых разных отраслей научного знания. В зависимости от объекта исследования они, как известно, делятся прежде всего на на­уки о природе — естественные науки (астрономия, физика, химия, биология и т. д.) и науки об обществе — обществен­ные науки (история, социология, юридические науки и др.).

В сравнении с ними своеобразие логики заключается в том, что ее объектом выступает мышление. Это наука о мышле­нии. Но если мы дадим логике такое определение и поставим здесь точку, то допустим серьезную ошибку. Дело в том, что само мышление, будучи сложнейшим явлением, выступает объектом изучения не только логики, но и ряда других наук — философии, психологии, физиологии высшей нервной деятель­ности человека, кибернетики, лингвистики.

В чем же специфика логики именно по сравнению с други­ми науками, изучающими мышление? Каков, иначе говоря, ее собственный предмет исследования?

Философия, важнейшим разделом которой выступает теория познания, исследует мышление в целом. Она решает фундамен­тальный философский вопрос, связанный с отношением челове­ка, а следовательно, и его мышления к окружающему миру: как соотносится наше мышление с самим миром, можем ли мы в наших знаниях иметь верную мысленную картину о нем?

Психология изучает мышление как один из психических процессов наряду с эмоциями, волей и т. д. Она раскрывает взаимодействие с ними мышления в ходе практической дея­тельности и научного познания, анализирует побудительные мотивы мыслительной деятельности человека, выявляет осо­бенности мышления детей, взрослых, психически нормальных людей и лиц с теми или иными отклонениями в психике.

Физиология высшей нервной деятельности человека рас­крывает материальные, именно физиологические процессы, протекающие в коре больших полушарий головного мозга че­ловека, исследует закономерности этих процессов, их физи­ко-химические и биологические механизмы.

Кибернетика выявляет общие закономерности управления и связи в живом организме, техническом устройстве, а следо­вательно, и в мышлении человека, связанном прежде всего с его управленческой деятельностью.

Лингвистика показывает неразрывную связь мышления с языком, их единство и различие, их взаимодействие между собой. Она раскрывает способы выражения мыслей с помощью языковых средств.

Своеобразие же логики как науки о мышлении как раз и состоит в том, что она рассматривает этот общий для ряда наук объект под углом зрения его функций и структуры, т. е.

роли и значения в познании и практической деятельности, и в то же время с точки зрения составляющих его элементов, а также связей и отношений между ними. Это и есть собствен­ный, специфический предмет логики.

Поэтому она определяется как наука о формах и законах пра­вильного мышления, ведущего к истине. Однако такое опреде­ление, будучи удобным для запоминания, но слишком кратким, требует дополнительных пояснений каждого из его компонентов.

2.Мышление как объект логики

Прежде всего необходимо дать хотя бы общую характерис­тику мышления, поскольку оно выступает объектом логики.

Мышление в собственном смысле этого слова есть достоя­ние только человека. Даже высшие животные обладают лишь зачатками, проблесками мышления.

Биологическая предпосылка возникновения этого явления — довольно сильно развитые психические способности живот­ных, основанные на функционировании органов чувств. Объ­ективная же необходимость его возникновения связана с пе­реходом предков человека от приспособления к природе к принципиально иному, более высокому типу деятельности — воздействию на нее, труду. А такая деятельность может быть успешной лишь в том случае, если она основывается не толь­ко на данных органов чувств — ощущениях, восприятиях, представлениях, но и на знании самой сущности предметов и явлений, их общих и существенных свойств, их внутренних, необходимых, закономерных связей и отношений-

В своем более или менее развитом виде мышление есть опосредованное и обобщенное отражение действительности в мозгу человека, осуществляющееся в процессе его практи­ческой деятельности.

Это определение, во-первых, означает, что «царство мыслей» рождается в голове человека не самопроизвольно и существует не само по себе, а имеет в качестве своей непременной предпо­сылки «царство вещей», реальный мир — действительность, за­висит от нее, определяется ею.

Во-вторых, в этом определении раскрывается специфичес­кий характер зависимости мышления от действительности. Как отмечалось, мышление — это отражение ее, т. е. воспроизве­дение материального в идеальном, в виде мыслей. И если сама действительность носит системный характер, т. е. состоит из бесконечного множества самых разнообразных систем, то мыш­ление — это универсальная отражательная система, в кото­рой есть свои элементы, определенным образом связанные между собой и взаимодействующие друг с другом.

В-третьих, в определении показывается самый способ от­ражения — не прямой, с помощью органов чувств, а опосре­дованный, на основе уже имеющихся знаний. Это отражение не отдельно взятого предмета или явления, а отражение, име­ющее обобщенный характер, охватывающее сразу множество предметов и явлений.

И наконец, в-четвертых, в определении отмечается ближай­шая и непосредственная основа мышления: ею служит не сама действительность как таковая, а ее изменение, преобразова­ние человеком во время труда — общественная практика.

Будучи отражением действительности, мышление в то же время обладает громадной активностью. Оно служит средст­вом ориентирования человека в окружающем мире, предпо­сылкой и условием его существования. Возникая на базе тру­довой, материально-производственной деятельности людей, оно оказывает на нее обратное и притом мощное воздействие. В этом процессе мышление из идеального вновь превращается в материальное, воплощаясь во все более сложные и разнооб­разные орудия труда, во все более многочисленные его про­дукты. Оно как бы творит вторую природу. И если человечес­тво за все время своего обитания на Земле смогло коренным образом изменить облик планеты, освоить ее поверхность и недра, водные и воздушные просторы, наконец, вырваться в космос, то решающая роль в этом принадлежит именно чело­веческому мышлению.

В то же время мышление — не раз и навсегда данная, за­стывшая способность отражения, не простое «зеркало мира». Оно непрерывно изменяется и развивается само. В этом про­является его включенность в универсальное взаимодействие как источник эволюции Вселенной. Из первоначально нераз­витого, предметно-образного оно превращается во все более опосредованное и обобщенное. «Царство мыслей» все более разрастается и обогащается. Мышление все глубже проника­ет в тайны Вселенной и вовлекает в свою орбиту все более ши­рокий круг предметов и явлений действительности. Ему оказы­ваются подвластны все более мелкие частицы мироздания и все более крупномасштабные образования Вселенной. Его отража­тельные возможности все более усиливаются и возрастают за счет использования все новых технических устройств — прибо­ров (микроскопа, телескопа, земных и космических лаборато­рий и т. д.). На определенной ступени своего развития естес­твенное человеческое мышление как бы перерастает в искус­ственный интеллект, «машинное мышление». Создаются все более сложные технические устройства, способные по зало­женной в них программе выполнять все более разнообразные мыслитёльные функции: считать, решать шахматные задачи, переводить с одного языка на другой.

С мышлением человека как отражательной системой не­разрывно связан язык. Это непосредственная действительность мышления, его материализация в устной и письменной речи. Вне мышления нет языка, как и наоборот — вне языка нет мышления. Они находятся в органическом единстве. И это подмечали уже древние мыслители. Так, выдающийся оратор Древнего Рима Цицерон (106 — 43 гг. до н. э.) подчеркивал: «...слова от мыслей, как тело от души, нельзя отделить, не отняв жизни и у того, и у другого»^[1].

Язык возникает вместе с обществом в процессе труда и мышления. Его биологическая предпосылка — это звуковые средства общения, свойственные высшим животным. А вы­зван он к жизни насущной практической потребностью людей в познании окружающего мира и общении их между собой.

Наиболее глубокая сущность языка сводится к тому, что это универсальная знаковая система для выражения мыслей — сначала в виде звуковых, а затем и графических комплексов.

Назначение языка состоит в том, что он служит средством получения и закрепления знаний, их хранения и передачи дру­гим людям. Облекая мысль, существующую в идеальной форме

и, значит, недосягаемую для органов чувств, в материальную, чувственно воспринимаемую словесную форму, он открывает возможность для специального анализа мышления логикой.

Единство мышления и языка не исключает, однако, сущес­твенных различий между ними. Мышление носит общечело­веческий характер. Оно едино для всех людей независимо от уровня их общественного развития, места проживания, расы, национальности, социального положения. Она имеет , единую структуру, в нем действуют единые закономерности. Языков же на Земле — великое множество: порядка 8 тысяч. И каж­дый из них имеет свой особый словарный запас, свои специ­фические закономерности строения, свою грамматику. На это обращал внимание еще аль-Фараби, выдающийся философ Востока (870 — 950). Говоря о законах, изучаемых логикой и грамматикой, он подчеркивал, что «грамматика дает их для слов, свойственных только какому-либо народу, а логика дает общие правила, годные для слов всех народов»^[2].

Но эти различия носят относительный характер. Единство мышления у всех людей обусловливает и определенное един­ство всех языков мира. В них тоже есть некоторые общие мо­менты строения и функционирования: внутренняя расчленен­ность — прежде всего на слова и словосочетания, их способ­ность к самым различным комбинациям в соответствии с определенными правилами для выражения мыслей.

С развитием общества, труда и мышления происходит и развитие языка. От элементарных, нечленораздельных зву­ков ко все более сложным знаковым комплексам, воплощаю­щим все большее богатство и глубину мыслей, — такова на­иболее общая тенденция этого развития. В итоге многообраз­ных процессов — нарождения новых языков и отмирания старых, обособления о^них и сближения или слияния других, совершенствования и преобразования третьих — сложились современные языки. Как и их носители — народы, они нахо­дятся на разных уровнях развития.

V Наряду с естественными языками и на их основе рождают­ся искусственные языки. Это особые знаковые Системы, кото­рые не возникают стихийно, а создаются специально, напри­мер математикой. Некоторые из этих систем связаны с «ма­шинным мышлением».

Логика, как будет показано ниже, также использует помимо обычного, естественного языка искусственный язык — в виде логических символов (формул, геометрических фигур, таблиц, буквенных и других знаков) для сокращенного и однозначного выражения мыслей, их многообразных связей и отношений.

3. Содержание и форма мышления

Выясним теперь, что такое «форма мышления», которую изучает логика и которую поэтому называют еще логической формой. Это понятие является в логике одним из фундамен­тальных. Вот почему остановимся на нем специально.

Из философии известно, что любой предмет или явление имеют содержание и форму, которые находятся в единстве и взаимодействуют между собой. Под содержанием вообще ра­зумеется совокупность элементов и процессов, определенным образом связанных между собой и образующих предмет или явление. Такова, например, совокупность процессов обмена веществ, роста, развития, размножения, входящих в содер­жание жизни. А форма — способ связи элементов и процес­сов, составляющих содержание. Такова, например, форма — внешний вид, внутренняя организация — живого организма. Различные способы связи элементов или процессов объясня­ют потрясающее разнообразие живого на Земле.

Мышление тоже имеет содержание и формы. Но есть и прин­ципиальное отличие. Если содержание предметов и явлений действительности Находится в них самих, то наиболее глубо­кое своеобразие мышления заключается именно в том, что у него нет собственного, порождаемого самопроизвольно содер­жания. Будучи отражательной системой, оно черпает свое со­держание из внешнего мира. Этим содержанием является от­раженная, как в зеркале, действительность.

Следовательно, содержание мышления есть все богатство наших мыслей об окружающем мире, конкретные знания о нем. Из этих знаний состоит и обыденное мышление людей, то, что принято называть здравым смыслом, и теоретическое мышление — наука как высший способ ориентирования че­ловека в мире.

Форма мышления, или, иначе, логическая форма, — это структура мысли, способ сврзи ее элементов. Это то, в чем сходны мысли при всем различии их конкретного содержа­ния. В процессе общения, при чтении книг, газет, журналов мы обычно следим за содержанием сказанного или написан­ного. Но часто ли мы обращаем внимание на логическую фор­му мыслей? Да это и не так просто. Один из чеховских героев никак не мог уловить ничего общего в таких действительно различных по содержанию высказываниях, как «Все лошади едят овес» и «Все реки впадают в Каспийское море». А общее в них есть. Это прежде всего их структура. Они построены по единому образцу: в них налицо утверждение чего-то о чем-то. Это и есть их единая логическая структура.

Наиболее широкими и общими формами мышления, кото­рые исследует логика, являются понятие, суждение, умоза­ключение, доказательство. Как и содержание, эти формы не самопроизвольны, т. е. не порождены самим мышлением, а представляют собой отражение наиболее общих структурных связей и отношений между предметами и явлениями самой действительности.

Для того чтобы получить хотя бы общее предварительное представление о логических формах, приведем в качестве примеров несколько групп мыслей.

Начнем с наиболее простых мыслей, выраженных словами «планета», «дерево», «адвокат». Нетрудно установить, что они весьма различны по содержанию: одна отражает предметы неживой природы, другая — живой, третья — общественной жизни. Но в них заключено и нечто общее: каждый раз мыс­лится группа предметов, причем в их общих и существенных признаках. Это и есть'их специфическая структура, или логи­ческая форма. Так, говоря «планета», мы имеем в виду не Землю, Венеру или Марс во всей их неповторимости и кон­кретности, а все планеты вообще, притом мыслим то, что объ­единяет их в одну группу и в то же время отличает от других групп — звезд, астероидов, спутников планет. Под «деревом» разумеем не данное дерево и не дуб, сосну или березу, а вся­кое дерево вообще в его наиболее общих и характерных чер­тах. Наконец, «адвокат» — это не конкретный индивид: Ива­нов, Петров или Сидоров, а адвокат вообще, общее и типичное для всех адвокатов. Такая структура мысли, или логическая форма, называется понятием.

Приведем для примера еще несколько мыслей, но более сложных, чем предыдущие: «Все планеты вращаются с Запа­да на Восток»; «Всякое дерево — растение»; «Все адвокаты — юристы».

Эти мысли еще более различны по содержанию. Но и здесь налицо нечто общее: в каждой из них есть то, о чем высказана мысль, и то, что именно высказано. Подобное строение мысли, ее логическая форма именуется суждением.

Рассмотрим, далее, примеры еще более сложных мыслей. В логике для наглядности и удобства анализа они располагают­ся следующим образом:

Все планеты вращаются с Запада на Восток.

Марс — планета.

Следовательно, Марс вращается с Запада на Восток.

Всякое дерево — растение.

Береза — дерево.

Следовательно, береза — растение.

Все адвокаты — юристь!.

Петров — адвокат.

Следовательно, Петров — юрист.

Приведенные мысли еще более разнообразны и богаты по содержанию. Тем не менее это также не исключает единства их строения. А состоит оно в том, что из двух высказываний, определенным образом связанных между собой, выводится новая мысль. Подобное строение, или логическая форма мыс­ли, есть умозаключение.

Можно было бы привести еще ряд доказательств, использу­емых в различных науках, и показать, что при всем их содержа­тельном различии они тоже имеют общность строения, т. е. логи­ческую форму. Но это заняло бы здесь слишком много места.

В реальном процессе мышления содержание мысли и ее логическая форма не существуют порознь. Они органически связаны между собой. И эта взаимосвязь выражается прежде всего в том, что нет и не может быть абсолютно неоформлен­ных мыслей, как нет и не может быть «чистой», бессодержа­тельной логической формы. Причем именно содержание опре­деляет форму, а форма так или иначе зависит от содержания.

В то же время логическая форма обладает в своем существо­вании относительной самостоятельностью. Это проявляется, с одной стороны, в том, что одно и то же содержание может при­нять разные логические формы, — подобно тому как одно и то же явление, например Великая Отечественная война, может быть отражено в научном труде, художественном произведении, жи­вописном полотне или скульптурной композиции. С другой сто­роны, одна и та же логическая форма может заключать в себе самое различное содержание. Образно говоря, это некий сосуд, куда можно влить и обыкновенную воду, и драгоценное лекарст­во, и заурядный сок, и благородный напиток. Разница лишь в том, что сосуд может быть и пустым, а логическая форма сама по себе существовать не может.

Достойно удивления, что все неисчислимое богатство знаний, которое накопило к настоящему времени человечество, облека­ется в конечном счете в четыре фундаментальные формы — по­нятие, суждение, умозаключение, доказательство. Впрочем, так уж устроен наш мир, такова диалектика его многообразия и един­ства. Из какой-то сотни химических элементов слагается вся неорганическая и органическая природа, все вещи, сотворенные самим человеком. Из нескольких основных цветов создано все многоцветье предметов и явлений окружающей действительности. Из нескольких десятков букв алфавита созданы бесчисленные книги, газеты, журналы того или иного народа. Из нескольких нот — все мелодии мира.

Относительная самостоятельность логической формы, ее независимость от конкретного содержания мысли и открыва­ет благоприятную возможность для отвлечения от содержа­тельной стороны мыслей, вычленения логической формы и ее специального анализа. Этим и определяется существование логики как науки. Этим же объясняется и ее наименование — «формальная логика». Но это вовсе не означает, будто она проникнута духом формализма, оторвана от реальных про­цессов мышления и преувеличивает значение формы в ущерб содержанию. С этой точки зрения логика сходна с другими науками, исследующими формы чего-либо: геометрией как 'наукой о пространственных формах и их отношениях, морфо­логией растений и животных, юридическими науками, иссле­дующими формы государства и права.

Логика — такая же глубоко содержательная наука. А ак­тивность логической формы по отношению к содержанию де­лает необходимым ее специальный логический анализ, рас­крывает все значение логики как науки.

Все изучаемые логикой формы мышления — понятие, суж­дение, умозаключение, доказательство — имеют прежде все­го то общее, что они лишены наглядности и неразрывно свя­заны с языком. В то же время они качественно отличны друг от друга как по своим функциям, так и по структуре. Главное отличие их как структур мысли состоит в степени их слож­ности. Это разные структурные уровни мышления. Понятие, будучи относительно самостоятельной формой мысли, входит составной частью в суждение. Суждение, в свою очередь, бу­дучи относительно самостоятельной формой, в то же время выступает составной частью умозаключения. А умозаключе­ние — составная часть доказательства. Таким образом, они представляют собой не рядом стоящие формы, а иерархию этих форм. И в этом отношении они подобны структурным уровням самой материи — элементарным частицам, атомам, молекулам, телам.

Сказанное вовсе не означает, что в реальном процессе мыш­ления сначала образуются понятая, затем эти понятия, соединя­ясь, дают начало суждениям, а суждения, сочетаясь тем или иным способом, порождают затем умозаключения. Сами поня­тия, будучи относительно наиболее простыми, формируются как результат сложной и длительной абстрагирующей работы мыш­ления, в которой участвуют и суждения, и умозаключения, и доказательства. Суждения, в свою очередь, складываются из понятий. Точно так же суждения входят в умозаключения, а результатом умозаключений выступают новые суждения В этом проявляется глубокая диалектика процесса познания.

С точки зрения современных научных представлений окру­жающий нас мир есть связное единое целое. Связность — все­общее свойство составляющих его структурных элементов. Это способность предметов, явлений и т. д. существовать не по­рознь, а вместе, соединяясь определенным образом, вступая в те или иные связи и отношения, образуя более или менее це­лостные системы — атом, Солнечную систему, живой орга­низм, общество. Причем сами эти связи и отношения исклю­чительно многообразны. Они могут быть внешними и внутрен­ними, несущественными и существенными, случайными и необходимыми и т. д. Одним из видов связи является закон. Но закон — это не всякая связь. Под законом вообще разумеется внутренняя, существенная, необходимая связь между предме­тами и явлениями, повторяющаяся всегда и всюду при опреде­ленных условиях. Каждая наука изучает свои специфические законы Так, в физике зто закон сохранения и превращения энер­гии, закон всемирного тяготения, законы электричества, газов, света и т. д. В биологии — закон единства организма и среды, законы наследственности и т. п. В юридических науках — зако­ны возникновения и развития государства и права и т. д.

Мышление тоже имеет связный характер. Но его связность качественно иная, так как структурными элементами здесь выступают не сами вещи, а лишь мысли, т. е. отражения ве­щей, их умственные «слепки». Эта связность проявляется в том, что возникающие и циркулирующие в головах людей мысли существуют не отдельно и изолированно одна от дру­гой, подобно мельчайшим осколкам разбитого зеркала, в каж­дом из которых отражается лишь какой-то отдельный фраг­мент, кусочек действительности. Они так или иначе связаны между собой, образуя более или менее стройные системы зна­ний (например, в науках) вплоть до наиболее общей системы взглядов и представлений о мире в целом и отношении к нему человека (мировоззрение). Наряду со структурными элемен­тами мышления связь мыслей — другая важнейшая характе­ристика его как сложной отражательной системы.

О каких конкретно связях идет речь? Поскольку мышление имеет содержание и форму, то эти связи двоякого рода — содержательные и формальные. Так, в высказывании «Моск­ва есть столица» содержательная, или фактическая, связь со­стоит в том, что мысль о конкретном городе — Москве соотно­сится с мыслью о специфических городах — столицах. Но здесь есть и иная, формальная связь, между самими формами мыс­лей — понятиями. Она выражается в русском языке словом «есть» и означает, что один предмет включается в группу пред­метов, а следовательно, одно понятие входит в другое, не ис­черпывая его. Вместе с изменением содержания высказыва­ния меняется и содержательная связь, а формальная может повторяться сколь угодно долго. Так, в высказываниях «Пра­во есть общественное явление», «Конституция есть закон» со­держательная связь каждый раз новая, а формальная — та же, что и в первом высказывании. Поскольку именно логика ис­следует такого рода связи между мыслями, отвлекаясь от их конкретного содержания, они получили наименование «логичес­кие связи». Их также существует огромное множество, что сви­детельствует о развитости и богатстве человеческого мышления. Это связи между признаками в понятии и самими понятиями, между элементами суждения и самими суждениями, элемента­ми умозаключения и умозаключениями. Они выражаются со­юзами «и», «или», «если... то», частицей «не» и др. В них отража­ются реальные, объективно существующие связи и отношения между предметами и явлениями действительности: соединения, разъединения, обусловленности и проч.

Особым видом логической связи является закон мышления., или закон логики, логический закон. Это внутренняя, необхо­димая, существенная связь между мыслями, рассматривае­мыми со стороны их формы. Она тоже носит общий харак­тер, т. е. относится к целой совокупности мыслей, различных по своему содержанию, но имеющих Сходную структуру.

Основными в формальной логике считаются закон тождест­ва, закон противоречия, закон исключенного третьего и закон достаточного основания. Их более или менее подробная харак­теристика будет дана в разделе пятом «Основные законы мыш­ления». Они называются основными потому, что, во-первых, но­сят наиболее общий характер, а во-вторых, определяют собой действие других, неосновных законов, которые могут высту­пать как форма их проявления. К неосновным относятся за­кон обратного отношения между содержанием и объемом по­нятия, законы распределенности терминов в суждении, зако­ны построения умозаключений и т. п.

В каком отношении к действительности находятся логичес­кие законы? Здесь важно избежать двух крайностей: отождес­твления их с законами действительности и противопоставле­ния ей, отрыва от нее.

1) . Все законы, раскрываемые логикой, есть законы мыш­ления, а не самой действительности. Это обстоятельство при­ходится подчеркивать потому, что в истории логики нередко игнорировалась эта их качественная специфика и они рас­сматривались как законы и мыслей, и вещей. Например, за­кон тождества толковался не только как закон однозначности мысли, но и как закон неизменности вещей; закон противоре­чия — как отрицание не только логических противоречий, но и объективных противоречий самой действительности.

2) . Как и все другие законы, открываемые науками, законы мышления носят объективный характер, т. е. существуют и действуют в мышлении независимо от жедания и воли людей. Они лишь познаются людьми и используются ими в их мысли­тельной практике. Объективной основой этих законов служат коренные свойства окружающего нас мира — качественная опре­деленность предметов и явлений, их закономерные связи и от­ношения, их причинная обусловленность и т. п. Это необходи­мо подчеркнуть потому, что в истории логики иногда предпри­нимались попытки рассматривать их как законы «чистого» мышления, никак не связанного с действительностью.

3) . От самих логических законов, существующих в мышле­нии объективно, следует отличать требования, вытекающие из них, т. е. нормы мышления, формулируемые самими людь­ми, чтобы обеспечить достижейие истины. Необходимость под­черкнуть это вызывается тем, что первое и второе зачастую смешиваются. В формулировки объективно действующих за­конов вводятся выражения типа «должны», «следует», «тре­буется» и т. д. В действительности сам закон никому ничего не «должен». Он есть лишь устойчивая, повторяющаяся связь между самими мыслями. А что должен в этом случае делать человек, это уже совсем иное дело. Он не может нарушить такой закон, как невозможно нарушить, например, закон все­мирного тяготения. Можно лишь не выполнять его требова­ний, например выпустить драгоценную вазу из рук. Разбив­шись, она лишь с особой силой подчеркнет нерушимое дейст­вие закона тяготения. В этой связи вспоминается образное срав­нение моего учителя и духовного наставника проф. П. С. По­пова. «В старину, — писал он, — промысел бортничества в не освоенных культурой лесах обставлялся следующим остроум­ным приспособлением против медведей, которые любили ла­комиться медом, скоплявшимся в пчелиных колодах. Над ко­лодами устраивалась жердь, на которой привешивался чур­бан. Медведь отстранял чурбан, чтобы добраться до меда. Чурбан своей тяжестью, приходя в равновесие, ударял мед­ведя по голове. Засвидетельствовано, что повторявшиеся уда­ры чурбана по голове доводили медведей до изнеможения. Но объективно медведи не могли устранить ударов чурбана, так же мы не можем устранить и законы мышления. Как бы мы ни хотели увильнуть от них, строя свои махинации, все равно они ударят по нашим процессам мышления, как возмездие за непризнание их»^[3].

4). Все законы, которые выявляются и изучаются логикой, внутренне связаны между собой и находятся в органическом единстве. Это единство определяется тем, что все они обеспе­чивают соответствие мышления действительности, а следова­тельно, служат духовной предпосылкой успешной практичес­кой деятельности.

5. Истинность и правильность мышления

Наконец, остановимся еще на том, что логика изучает не всякое, а правильное мышление, ведущее к истине.

Выше уже отмечалось, что в мышлении выделяются пре­жде всего содержание и форма мысли. С этими сторонами и связано в первую очередь различение понятий «истинность» и «правильность». Истинность относится к содержанию мыс­лей, а правильность — к их форме.

Что значит истинность мышления? Это его свойство, про­изводное от истины. Под истиной разумеется такое содержа­ние мысли, которое соответствует самой действительности (а это в конечном счете проверяется практикой). Если же мысль по своему содержанию не соответствует действительности, то это ложь (заблуждение). Так, если мы выскажем мысль: «День солнечней» — и на улице действительно вовсю сияет солнце, то она истинна. И наоборот, ложна, если погода на самом деле пасмурная или даже идет дождь. Другие примеры: «Все юристы имеют специальное образование» — истина, а «Некоторые юристы не имеют специального образования» — ложь. Или: «Все свидетели дают верные показания» — ложь, а «Некото­рые свидетели дают верные показания» — истина.

Отсюда истинность мышления — это его коренное свой­ство, проявляющееся в отношении к действительности, а имен­но: свойство воспроизводить действительность такой, ка­кова она есть, соответствовать ей по своему содержанию, спо­собность постигать истину. А ложность — свойство мышления искажать это содержание, извращать его, способность давать ложь. Истинность обусловлена тем, что мышление есть отра­жение действительности. Ложность же — тем, что существо­вание мышления относительно самостоятельно, а вследствие этого оно может отходить от действительности и даже всту­пать в противоречие с ней.

Что такое правильность мышления? Это его другое корен­ное свойство, которое также проявляется в отношении к дей­ствительности. Оно означает способность мышления воспро­изводить в структуре, строении мысли объективную струк­туру действительности, соответствовать действительным отношениям предметов и явлений. И наоборот, неправильность мышления есть его способность искажать структурные связи и отношения вещей. Следовательно, категории «правильность» и «неправильность» применяются лишь к логическим опера­циям с понятиями (например, к определению и делению) и суждениями (например, к их преобразованию), а также к стро­ению умозаключений и доказательств.

Какое значение имеют истинность и правильность в реаль­ном мыслительном процессе? Они служат двумя фундамен­тальными условиями получения его успешных результатов. Это особенно рельефно проявляется в умозаключениях. Ис­тинность исходных суждений — первое необходимое условие достижения истинного вывода. При ложности хотя бы одного иэ суждений определенного вывода получить нельзя: он мо­жет быть как истинным, так и ложным. Например, ложно, что «Все свидетели дают верные показания». При этом известно, что «Сидоров — свидетель». Значит ли это, что «Сидоров дает верные показания»? Вывод здесь неопределенный.

Но истинность исходных суждений — недостаточное усло­вие получения истинного вывода. Другим необходимым усло­вием выступает правильность их связи между собой в струк­туре умозаключения. Например:

Все адвокаты — юристы.

Петров — адвокат.

Следовательно, Петров — юрист.

Это умозаключение построено правильно, так как вывод следует из исходных суждений с логической необходимостью. Понятия «Петров», «адвокаты» и «юристы» соотносятся меж­ду собой по принципу матрешек: если маленькая вложена в среднюю, а средняя — в большую, то и маленькая вложена в большую. Другой пример:

Все адвокаты — юристы.

Петров — юрист.

Следовательно, Петров — адвокат.

Такой вывод может оказаться ложным, так как умозаклю­чение построено неправильно. Петров может быть юристом, но не быть адвокатом. Образно говоря, маленькая матрешка может входить в большую, минуя среднюю.

Логика, отвлекаясь от конкретного содержания мыслей, тем самым не исследует непосредственно путей и способов пости­жения истины, а значит, и обеспечения истинности мышле­ния. По остроумному замечанию одного философа, ставить перед логикой вопрос «что истинно?» так же смешно, как если бы один человек доил козла, а другой подставлял решето. Разумеется, логика учитывает истинность или ложность ис­следуемых суждений. Однако центр тяжести она переносит на правильность мышления. Причем сами логические струк­туры рассматриваются независимо от составляющего их ло­гического содержания. Поскольку в задачу логики входит ана­лиз именно правильного мышления, то оно по имени этой на­уки называется еще логичным.

Правильное, логичное мышление отличается рядом черт. Важнейшие из них — определенность, последовательность и доказательность.

Определенность — это свойство правильного мышления воспроизводить в структуре мысли качественную определен­ность самих предметов и явлений, их относительную устойчи­вость. Она находит свое выражение в точности мысли, отсут­ствии сбивчивости и путаницы в понятиях и т. д.

Последовательность — свойство правильного мышления воспроизводить структурой мысли те структурные связи и отношения, которые присущи самой действительности, спо­собность следовать «логике вещей». Она обнаруживается в непротиворечивости мысли самой себе, выведении всех необ­ходимых следствий из принятого положения.

Доказательность есть свойство правильного мышления от­ражать объективные основания предметов и явлений окружаю­щего мира. Она проявляется в обоснованности мысли, установ­лении ее истинности или ложности на основе других мыслей, неприятии голословности, декларативности, постулирования.

Отмеченные черты не произвольны. Они представляют со­бой продукт взаимодействия человека с внешним миром в процессе труда. Их нельзя ни отождествлять с коренными свойствами действительности, ни отрывать от них.

В каком отношении находятся правильность мышления и пра­вила логики? На первый взгляд кажется, что правильность про- изводна от этих правил, что она представляет собой соблюдение правил, требований, норм, формулируемых логикой. Но это не так. Правильность мышления есть производное прежде всего от объективно существующей «правильности», регулярности, упо­рядоченности самого внешнего мира — словом, от его законо­мерности. Именно в таком смысле физики говорят, что, напри­мер, шрифт набранной поэмы^ упавший на пол и рассыпавший­ся, — это правильно, а рассыпанный шрифт, поднявшийся с пола и сам сложившийся в поэму, — неправильно. Правильность мышления, отражая прежде всего объективную закономер­ность мира, возникает и существует стихийно, задолго до воз­никновения каких бы то ни было правил. Сами логические правила — это лишь вехи на пути постижения особенностей правильного мышления, действующих в нем закономерностей,

которые неизмеримо богаче любого, пусть самого полного, свода таких правил. Но правила вырабатываются на основе этих закономерностей именно для того, чтобы регулировать после­дующую мыслительную деятельность, обеспечивать ее пра­вильность уже сознательно.

Формулируя правила, логика учитывает также горький опыт неправильного мышления, выявляет допускаемые в нем ошиб­ки, которые называются логическими ошибками. Они отлича­ются от фактических ошибок тем, что проявляются в строе­нии мыслей, связях между ними. Логика анализирует их с тем, чтобы избегать их в дальнейшей практике мышления, а если они уже допущены, то находить их и устранять. Логи­ческие ошибки — это помехи на пути к истине.

Все это объясняет, почему логика определяется как наука о формах и законах правильного мышления, ведущего к истине.

1. Возникновение и этапы развития формальной логика

Логика имеет долгую и богатую историю, неразрывно свя­занную с историей развития общества в целом.

Возникновению логики как теории предшествовала уходя­щая в глубь тысячелетий практика мышления. С развитием трудовой, материально-производственной деятельности людей шло постепенное совершенствование и развитие их мысли­тельных способностей, прежде всего способности к абстрак­ции и умозаключению. А это рано или поздно, но неизбежно должно было привести к тому, что объектом исследования стало само мышление с его формами и законами.

История свидетельствует, что отдельные логические про­блемы возникают перед мысленным взором человека уже свы­ше 2,5 тыс. лет назад — сначала в Древней Индии и Древнем Китае. Затем они получают более полную разработку в Древ­ней Греции и Риме. Лишь постепенно они складываются в бо­лее или менее стройную систему, оформляются в самостоя­тельную науку.

Каковы причины возникновения логики? Основными являют­ся две. Одна из них — зарождение и первоначальное развитие наук, прежде всего математики. Этот процесс относится к VI в. до н. э. и получает наиболее полное развитие в Древней Греции. Рождаясь в борьбе с мифологией и религией, наука основыва­лась на теоретическом мышлении, предполагающем умозаклю­чения и доказательства. Отсюда — необходимость исследования природы самого мышления как формы познания.

Логика и возникла прежде всего как попытка выявить и объяснить те требования, которым должно удовлетворять на­учное мышление, чтобы его результаты соответствовали дей­ствительности.

Другая, пожалуй еще более важная, причина, что особенно полезно знать юристам, — это развитие ораторского искус­ства, в том числе судебного, которое расцвело в условиях древ­негреческой демократии|Величайший римский оратор и уче­ный Цицерон (106—43 гг. до н. э.), говоря о могуществе орато-

ра, обладателя «божественного дара» — красноречия, подчер­кивал: «Он может безопасно пребывать даже среди воору­женных врагов, огражденный не столько своим жездом, сколько своим званием оратора; он может своим словом вызвать него­дование сограждан и низвергнуть кару на виновного в пре­ступлении и обмане, а невинного силою своего дарования спасти от суда и наказания; он способен побудить робкий и нереши­тельный народ к подвигу, способен вывести его из заблужде­ния, способен воспламенить против негодяев и унять ропот против достойных мужей; он умеет, наконец, одним своим сло­вом и взволновать и успокоить любые людские страсти, когда этого требуют обстоятельства дела»^[4].

I Помимо политических и торжественных речей развитию красноречия особенно способствовало множество, разнообра­зие и значительность судейских дел. В хорошо подготовлен­ных речах обнаруживалась огромная, потрясающая умы слу­шателей сила убеждения и в то же время великая принуди­тельная сила. Она буквально заставляла их склоняться к тому или иному мнению, делать те или иные выводы.

. Логика и возникла тоже как попытка раскрыть «тайну» этой принудительной силы речей, понять, в чем же именно заклю­чается ее источник, на чем она основывается, и, наконец, по­казать, какими свойствами должна обладать речь, чтобы убеж­дать слушателей и вместе с тем вынуждать их с чем-либо соглашаться или яе соглашаться, признавать что-то истин­ным или ложным.}

По словам Цицерона, Греция «поистине пылала страстью к красноречию и долгое время им славилась...»^[5]. Не случайно, чтО именно Древняя Греция стала родиной логики как науки. Естественно также, что сам термин «логика» древнегреческо­го происхождения (от греч. logos — мысль, слово, разум, зако­номерность).

( Основателем логики — или, как иногда говорят, отцом ло­гики — принято считать крупнейшего древнегреческого фи­лософа и ученого-энциклопедиста Аристотеля (384 — 322 гг. до н. э.). Следует, однако, учитывать, что первое довольно рйз- вернутое и систематическое изложение логических проблем фактически дал более ранний древнегреческий философ и естествоиспытатель Демокрит (460 — примерно 370 г. до н. э.). Среди его многочисленных трудов был ц обширный трактат в трех книгах «О логическом, или О канонах» (от греч. kanon — предписание, правило). Здесь была не только раскрыта сущ­ность познания, его основные формы и критерии истины, но и Показана огромная роль логических рассуждений в познании, Дана классификация суждений, подвергнуты решительной Критике некоторые виды дедуктивных умозаключений и пред­принята попытка разработать индуктивную логику. /

К сожалению, этот трактат Демокрита, как и все осталь­ные, до нас не дошел. Однако он был широко использован Аристотелем в его разработке грандиозной системы логики. А от нее непосредственно ведет начало современная логика.

Аристотелю принадлежит ряд трактатов по логике, объ­единенных позднее под названием «Органон» (от греч. orga­non — орудие, инструмент).

В фокусе всех его логических размышлений — теория де­дуктивных умозаключений и доказательства. Она разрабо­тана с такой глубиной и тщательностью, что прошла сквозь толщу столетий и в основном сохранила свое значение до на­ших дней. Аристотель дал классификацию категорий — на­иболее общих понятий и близкую к демокритовской класси­фикацию суждений, сформулировал три фундаментальных Закона мышления — закон тождества, закон противоречия и Закон исключенного третьего. Логическое учение Аристотеля Замечательно тем, что в зародыше оно содержит, по сущест­ву, все позднейшие разделы, направления и типы логики — Индуктивной, символической, диалектической. Правда, сам Аристотель называл созданную им науку не логикой, а пре­жде всего аналитикой, хотя и употреблял термин «логичес­кое». Сам же термин «логика» вошел в научный оборот не­сколько позднее, в III в. до н. э. Причем в соответствии с дву­единым смыслом древнегреческого слова «logos» (и «слово», и «Мысль») он объединял и искусство мыслить — диалектику, и Искусство рассуждать — риторику. Лишь с прогрессом науч­ных знаний этим термином стала обозначаться собственно Логическая проблематика, а диалектика и риторика выдели­лись в самостоятельные отрасли знания.

Будучи гигантским обобщением предшествующей практи­ки мышления, логика Аристотеля оказала мощное влияние на ее последующее развитие, и прежде всего на научное позна­ние. Так, под сильным впечатлением от этой науки написаны знаменитые «Начала» Евклида (IV — начало III в. до н. э.). В них подведен величественный итог развития греческой мате­матики за предшествующие три столетия и впервые с такой силЬй проявился на практике дедуктивный метод построения научной теории. Оценивая историческое значение труда Ев­клида как практического применения логики, А. Эйнштейн подчеркивал, что это удивительное произведение дало чело­веческому разуму ту уверенность в себе, которая была так необходима для его последующей деятельности.

Логика Аристотеля значительно повлияла также на разви­тие ораторского искусства, особенно судебных речей. Так, один из теоретиков риторики Гермагор около середины II в. до н. э. разработал знаменитую «систему нахождения», которая яви­лась высшим достижением риторической теории эпохи элли­низма. Все многообразие судебных «казусов» (случаев) сведе­но в ней к единой схеме видов и разновидностей («статутов»), которой пользовались ораторы в речах.

В свою очередь*сама логика получила дальнейшее разви­тие как в Греции, так и в других странах, причем и на Западе, и на Востоке. Это развитие вызывалось, с одной стороны, не­прерывным совершенствованием и обогащением практики мышления (в котором все больший удельный вес занимало научное познание), а с другой — все более глубоким проник­новением в сущность мыслительных процессов. А проявля­лось оно как во все более полном и точном истолковании сло­жившегося круга проблем, так и в последовательном расши­рении предмета логики — за счет выдвижения и анализа все новых ее проблем. Первоначально это выразилось, например, в детализации и обобщении аристотелевской теории дедук­ции. Наряду с усиленной разработкой теории'силлогизма ис­следовались и новые, несиллогистические формы дедуктив­ного вывода. ,

| В средние века большой общественный резонанс получила проблема- общих понятий — «универсалий». Спор о них рас­тянулся на столетия. *

2—517

В эпоху Возрождения логика переживала настоящий кризис. Она расценивалась в качестве логики «искусственного мышле­ния», основанного на вере, которому противопоставлялось естес­твенное мышление, базирующееся на интуиции и воображении.

Новый, более высокий этап в развитии логики начинается с хкш в. Он органически связан с созданием в ее рамках наря­ду с дедуктивной логикой логики индуктивной. В ней нашли отражение многообразные процессы получения общих знаний на основе все более накапливавшегося эмпирического матери­ала. Потребность в получении таких знаний наиболее полно осознал и выразил в своих трудах выдающийся английский философ и естествоиспытатель Фрэнсис Бэкон (1561—1626). Он и стал родоначальником индуктивной логики. «... Логика, которая имеется в настоящее время, бесполезна ^ля откры­тия наук», —вынес он свой суровый приговор. ^Тоэтому как бы в противовес старому «Органону» Аристотеля Бэкон напи­сал «Новый Органон...», где и изложил индуктивную логику.

'Главное внимание в ней он обратил на разработку индуктив­ных методов определения причинной зависимости явлений^ В этом огромная заслуга Бэкона. Однако созданное им учение' об индукции, по иронии судьбы, оказалось не отрицанием пред­шествующей логики, а ее дальнейшим обогащением и разви­тием. Оно способствовало созданию обобщенной теории умо­заключений. И это естественно, ибо, как будет показано ниже, индукция и дедукция не исключают, а предполагают друг друга и находятся в органическом единстве.

Индуктивная логика была позднее систематизирована и развита английским философом и ученым Джоном Стюартом Миллем (1806—1873) в его двухтомном труде «Система логи­ки силлогистической и индуктивной». Она существенно по­влияла на дальнейшее развитие научного познания, способ­ствовала достижению им новых высот.

Потребности научного познания не только в индуктивном, но и в дедуктивном методе в XVII в. наиболее полно воплотил французский философ и ученый Рене Декарт (1596—1650). В своем главном труде «Рассуждение о методе...», основываясь на данных прежде всего математики, он подчеркивает значе­ние рациональной дедукции.

Последователи Декарта из монастыря в Пор-Рояле А. Арно и П. Николь создали труд «Логика, или Искусство мыслить». Он получил известность как «Логика Пор-Рояля» и долгое время использовался в качестве учебника по этой науке. В нем авторы далеко вышли за пределы традиционной логики и уделили главное внимание методологии научного познания, логике открытий. Создание подобных «расширенных логик» стало характерным в XIX—XX вв.

Известный вклад в развитие формальной логики внесли рус­ские ученые. Так, уже в первых трактатах по логике начиная приблизительно с X в. предпринимаются попытки самостоятель­ного комментирования трудов Аристотеля и других ученых. Оригинальные логические концепции в России разрабатывают­ся в XVIII в. и связаны прежде всего с именами М. Ломоносова (1711—1765) и А. Радищева (1749—1802). Расцвет логических исследований в нашей стране относится к концу XIX в. Так, М. Каринский (1840—1917) создает оригинальную общую тео­рию выводов — как дедуктивных, так и индуктивных. Труды его ученика Л. Рутковского (1859—1920) посвящены прежде всего основным типам умозаключений, их дальнейшей разра­ботке, и представляют собой, по сути, частный случай более общей теории логических отношений. С. Поварнин (1870—1952) стремился разработать общую теорию отношений в логике. Дальнейшее развитие логика получила в годы советской власти. Она успешно разрабатывается и в наши дни.

2. Создание символической логики

f Подлинную революцию в логических исследованиях вызва­ло создание во второй половине XIX в. математической ло­гики, которая получила еще название символической. ) Зачатки этой логики прослеживаются уже у Аристотеля — в виде элементов исчисления высказываний и теории модаль­ных выводов, — а также у его последователей. Однако систе­матическая разработка ее проблем относится к гораздо более позднему времени.

Растущие успехи в развитии математики и проникновение математических методов в другие науки уже во второй поло­вине XVII в. настоятельно выдвигали две фундаментальные проблемы. С одной стороны, это применение логики для раз­

работки теоретических оснований математики, а с другой — математизация самой логики как науки. Наиболее глубокую и плодотворную попытку решить вставшие проблемы предпри­няв крупнейший немецкий философ и математик Г. Лейбниц (1646—1716). Тем самым он стал, по существу, зачинателем ма­тематической (символической) логики. (Лейбниц мечтал о том времени, когда учейьге будут заниматься не эмпирическими ис­следованиями, а исчислением с карандашом в руках.|Он стре­мился изобрести для этого универсальный символический язык, посредством которого' можно было бы рационализировать лю­бую эмпирическую наук^'Шовое знание, по его мнению, будет результатом логической “калькуляции — исчисления^

Идеи Лейбница получили некоторую разработку в XVIII в. и первой половине XIX в. Однако наиболее благоприятные усло­вия для мощного развития символической логики сложились лишь со второй половины XIX в. К этому времени математизация наук достигла особенно значительного прогресса, а в самой математи­ке возникли новые фундаментальные проблемы ее обоснования. Английский ученый, математик и логик Дж. Буль (1815—1864) в своих работах применял математику к логике. Он дал математи­ческий анализ теории умозаключений, выработал логическое исчисление («Булева алгебра»^ Немецкий логик и математик Г. Фреге (1848—-1925) применял логику для исследования матема­тики, ее оснований. Посредством расширенного исчисления пре­дикатов он построил формализованную систему арифметики. Английский философ, логик и математик Б. Рассел (1872—1970) совместно с А. Уайтхедом (1861—1947) в трехтомном фундамен­тальном труде «Принципы математики» в целях ее логического эбоснования попытался осуществить в систематической форме дедуктивно-аксиоматическое построение логики!

(Так открылся новый, современный этап в развитии логи­ческих исследований. Пожалуй, наиболее важная отличитель­ная особенность этого этапа состоит в разработке и использо­вании новых методов решения традиционных логических про­блем. Это разработка и применение так называемого формализованного языка — языка символов, т. е. буквенных и других знаков (отсюда и наиболее общее наименование со­временной логики —«символическая»).¹

Различают два вида логических исчислений: исчисление высказываний и исчисление предикатов. При первом допус­кается отвлечение от понятийной структуры суждений, а при втором эта структура учитывается и, соответственно, симво­лический язык обогащается, дополняется новыми знаками, j

Значение символических языков в логике трудно переоце­нить. Г. Фреге сравнивал это значение со значением телеско­па и микроскопа. А немецкий философ Г. Клаус (1912—1974) считал, что создание формализованного языка имело для тех­ники логического вывода такое же значение, какое в сфере производства имел переход от ручного труда к машинному. рЗйзникая на основе традиционной формальной логики, симво­лическая логика, с одной стороны, уточняет, углубляет и обоб­щает прежние представления о логических законах и фор­мах, особенно в теории выводов, а с другой — все более знат чительно расширяет и обогащает логическую проблематику. {СЗЬременная логика — сложнейшая и высокоразвитая систе­ма знанйй. Она включает в себя множество направлений, от­дельных, относительно самостоятельных «логик», все более полно выражающих запросы практики и в конечном счете от­ражающих многообразие и сложность окружающего мира. ^!

Символическая логика находит все более широкое приме­нение в других науках — не только в математике, но и в фи­зике, биологии, кибернетике, экономике, лингвистике. Она приводит к возникновению новых отраслей знаний (метама­тематика). Особенно впечатляюща и наглядна роль современ­ной логики в сфере производства. Открывая возможность как бы автоматизировать процесс рассуждений, она позволяет передать некоторые функции мышления техническим устрой­ствам. Ее результаты находят все более широкое применение в технике — при создании релейно-контактных схем, вычис­лительных машин, информационно-логических систем и т. д. По образному выражению одного из ученых, современная ло­гика — это не только инструмент точной мысли, но и «мысль» точного инструмента, электронного автомата.

Специально отметим, что достижения современной логики используются и в правовой сфере. Так, в криминалистике на разных этапах исследования производится логико-математи­ческая обработка собранной информации.

Растущие потребности научно-технического прогресса обус­ловливают дальнейшее интенсивное развитие современной ло­гики.

! Остается сказать,¹^гго в разработку систем символической логики внесли важный вклад русские ученые. Среди них осо­бенно выделяется П. Порецкий (1846—1907). Так, он первым в России начал чтение лекций по математической логике. Его собственные труды в этой области не только были на уровне -трудов современных ему западноевропейских ученых, но и в ряде случаев превосходили их-j

3. Становление диалектической логики

Обращаясь снова к истории логики, мы находим, что уже Аристотель поставил и попытался решить ряд фундаменталь­ных проблем диалектической логики — проблему отражения реальных противоречий в понятиях, проблему соотношения отдельного и общего, вещи и понятия о ней и т. д. Элементы диалектической логики постепенно накапливались в трудах доследующих мыслителей и особенно отчетливо проявились в работах Бэкона, Гоббса, Декарта, Лейбница. ОднакаГкак са­мостоятельная логическая наука, качественно отличная от фор­мальной логики своим подходом к мышлению, диалектичес­кая логика начала оформляться лишь в конце XVIII — нача- ' де XIX в. И это также связано прежде всего с прогрессом #аук11Гих развитии все более четко обозначивался новый этап; 143 ЙЙук о сложившихся, «готовых» предметах они все более Превращались в науки о процессах, о происхождении и раз­витии зтих предметов, а также о той связи, которая объеди­няла их в одно великое целое.

Господствовавший до этого метафизический метод иссле­дования и мышления, связанный с изолированным рассмот­рением предметов и явлений действительности, вне их связи, изменения и развития, вступал во все более глубокое проти­воречие с достижениями нау^Велбйием времени становился новый, более высокий, диалектический метод, основанный на Принципах всеобщей связи, изменения и развития. Этому спо­собствовало также все более динамичное развитие общества, все рельефнее демонстрировавшее взаимосвязь и взаимодей­ствие всех сторон общественной жизни, реальные противоре­чия между ниш| (вспомним в этой связи надвигавшуюся Ве­ликую французскую буржуазную революцию 1789 г.).

В таких условиях во весь рост вставал вопрос о закономер­ностях диалектического мышления/Нервым, кто попытался сознательно ввести диалектику в логику^ьш немецкий фило­соф И. Кант (1724—1804). Обозревая многовековую историю развития логики, начиная с Аристотеля, он прежде всего под­вел итоги этого развития. В отличие от некоторых своих пред­шественников Кант не отрицал ее достижений/Наоборот, счи­тал философ, логика добилась известных успехов, и этими успехами она обязана «определенности своих границ», а сами ее границы обусловлены тем, что она есть «наука, обстоятель­но излагающая и строго доказывающая одни только формаль­ные правила всякого мышления...»^[6].

(Но в этом несомненном достоинстве логики Кант обнаружил и ее основной недостаток — ограниченные возможности как сред­ства действительного познания и проверки его результатов. По­этому наряду с «общей логикой», которую Кант впервые в ее истории назвал также «формальной логикой» (и это название закрепилось за ней вплоть до настоящего времени), необходима специальная, или «трансцендентальная логика» (от лат. transcen- dens — выходящий за пределы чего-либо, в данном случае за пределы опыта). Главную задачу этой логики он усматривал в исследованиях таких, по его мнению, действительно основных форм мышления, как категорш^ «Мы не можем мыслить ни одного предмета иначе как с пбйощью категорий...»^[7]. Они служат условием всякого опыта, поэтому носят априорный, доопытный характер.<Таковы категории пространства и времени, количест­ва и качества, причины и следствия, необходимости и случай­ности и другие диалектические категории, применение которых якобы не подчиняется требованиям законов тождества и проти­воречия^ Кант впервые обнажил действительно противоречивый, глубоко диалектический характер человеческого мышления. В этой связи он стремился выработать соответствующие рекомен­дации ученым. Заложив, таким образом, принципы новой логи­ки, центральной проблемой которой становилась проблема диа­лектического противоречия, Кант, однако, не дал ее системати­ческого изложения. Он не раскрыл также ее действительного соотношения с формальной логикой, более того, попытался про­тивопоставить одну другой.

(Грандиозную попытку выработать целостную систему но­вой, диалектической логики предпринял другой немецкий философ — Г. Гегел^ 1770—1831). В своем основополагающем труде «Наука логики» он прежде всего раскрыл фундамен­тальное противоречие между наличными логическими теори­ями и действительной практикой мышления, которое к тому времени достигло значительных высот. Средством разреше­ния этого противоречия и стало создание им — правда, в свое­образной, религиозно-мистической форме — системы новой логики. В фокусе ее — диалектика мышления во всей его слож­ности и противоречивости. Гегель заново подверг исследова­нию природу мышления, его законы и формы. В этой связи он пришел к выводу, что «диалектика составляет природу само­го мышления, что в качестве рассудка оно должно впадать в отрицание самого себя, в противоречие»^ Свою задачу мысли­тель видел в том, чтобы найти способ разрешения этих противо­речий. Гегель подверг жесточайшей критике прежнюю, обыч­ную логику за ее связь с метафизическим методом познания. Но в этой своей критике зашел так далеко, что отверг ее принципы, основанные на законе тождества и законе противоречия. Извра­тив действительное соотношение формальной логики и логики диалектической, он тем самым нанес первой тяжелый удар, су­щественно затормозил ее последующее развитие.

' Проблемы диалектической логики, ее соотношения с формаль­ной нашли дальнейшую конкретизацию и развитие в трудах философов и ученых Германии К. Маркса (1818—1883) и Ф. Эн­гельса (1820—1895). Используя богатейший мыслительный ма­териал, накопленный философией, естественными и обществен­ными науками, они создали качественно новую, диалектико-ма­териалистическую систему, которая нашла воплощение в таких произведениях, как «Капитал» К. Маркса,«Анти-Дюринг» и «Ди­алектика природы» Ф. Энгельса и др. С этих общефилософских позиций Маркс и Энгельс и оценивали специальное «учение о мышлении и его законах» — логику и диалектику! Они не отри­цали значения формальной логики, не считали ее «бессмысли­цей», но подчеркивали ее исторический характер! Так, Энгельс отмечал, что теоретическое мышление каждой эпохи — это исторический продукт, принимающий в различные времена очень различные формы и вместе с тем очень различное со­держание. «Следовательно, наука о мышлении, как и всякая другая наука, есть историческая наука, наука об историчес­ком развитии человеческого мышления»^[8].

Теория законов мышления, по Энгельсу, отнюдь не есть какая-то раз и навсегда установленная истина, как это связы­вает со словом «логика» обывательская мысль: «Сама фор­мальная логика остается, начиная с Аристотеля и до наших дней, ареной ожесточенных споров»^[9].

Что же касается диалектической логики, то уже Аристо­тель «исследовал существеннейшие формы диалектического мышления»^[10]. Говоря о новейшей немецкой философии, кото­рая нашла свое завершение в Гегеле, Энгельс считал ее «ве­личайшей заслугой» возвращение к диалектике как высшей форме мышления. В то же время Маркс и Энгельс показали глубокое качественное отличие своей диалектики от гегелевс­кой: гегелевская была идеалистической, а марксистская — ма­териалистической, рассматривающей мышление, его формы и законы как отражение внешнего мира.

| Раскрывая действительное соотношение между формаль­ной и диалектической логикой, Энгельс показал, что они не исключают друг друга. Формальная логика необходима, но не достаточна. Поэтому необходима также диалектическая логи­ка. Возражая против того, чтобы считать формальную логику и тем более диалектику инструментом простого доказывания, он подчеркивал: «Даже формальная логика представляет со­бой прежде всего метод для отыскания новых результатов, для перехода от известного к неизвестному; и то же самое, только в гораздо более высоком смысле, представляет собой диалектика, которая к тому же, прорывая узкий горизонт формальной логики, содержит в себе зародыш более широко­го мировоззрения»^. Энгельс сравнивал соотношение формаль­ной и диалектической логики с соотношением элементарной и высшей математики — математики постоянных величин и математики переменных величин.

К- Маркс в «Капитале» попытался применить диалектичес­кую логику к анализу современного ему общества. Однако спе­циальных работ по Диалектической логике у Маркса и Эн­гельса нет.

Становление диалектической логики как науки продолжа­лось в разных странах и в конце XIX в., а также на протяже­ний всего XX в.

ПЗ России разработку отдельных проблем диалектической ло­гики, ее соотношения с логикой формальной продолжили Г. Пле­ханов (1856—1918) и В. Ленин (1870—1924). Так, Плеханов, вы­ступая против тех, кто отвергал диалектическую логику, следу­ющим образом раскрывал ее соотношение с формальной логикой:

«Как покой есть частный случай движения, так и мышление по правилам формальной логики (согласно «основным законам» мысли) есть частный случай диалектического мышления»^[11]. Ди­алектика, считал он, «не отменяет формальной логики, а только лишает ее законы приписываемого им метафизиками абсолют­ного значения»^[12],’

I Ленин в работе «Еще раз о профсоюзах...» показал прежде , всего принципиальное различие между формальной логикой и логикой диалектической. Логика формальная берет фррмаль- ные определения, руководствуясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим. Логика диалектическая требует, чтобы мы шли дальше. В этой связи он сформулировал основные требования диалектичес­кой логики: 1) всесторонность анализа («чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и “опосредствования”»); 2) учет развития («брать пред­мет в его развитии, самодвижении... изменении»); 3) связь с практикой («вся человеческая практика должна войти в пол­ное «определение» предмета и как критерий истины, и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку»); 4) конкретность подхощ|(«абстрактной истины нет, истина всегда конкретна»)^[13]. Значительный материал по диа­лектической (и формальной) логике содержится в «Философ­ских тетрадях» Ленина.

В последние десятилетия в нашей стране предпринято не­мало более или менее плодотворных попыток систематическо­го изложения диалектической логики. Разработки идут в двух магистральных направлениях. С одной стороны, это раскры­тие закономерностей отражения в человеческом мышлении развивающейся действительности, ее объективных противо­речий. А с другой — раскрытие закономерностей развития самого мышления, его собственной диалектики.

В условиях научно-технической революции, когда науки переходят на новые, более глубокие уровни познания и когда возрастает роль диалектического мышления, потребность в диалектической логике все более усиливается. Она получает новые стимулы для своего дальнейшего развития.

Глава III. Значение логики

1. Социальное назначение и функции логики

Возникая из насущных потребностей общества и развива­ясь вместе с ним, логика, в свою очередь, оказывает на него обратное, и притом более или менее значительное, воздейст­вие. Ее социальное назначение и роль в обществе определя­ются прежде всего ее природой и тем местом, которое она занимает в общей системе культуры.

Под культурой вообще понимается совокупность ценностей, накопленных человечеством. При этом имеются в виду не толь­ко результаты материальной и духовной деятельности людей, но и средства этой деятельности, и способы ее осуществления. Логика, как это очевидно, относится к духовному компоненту культуры и лишь через него так или иначе воплощается в тех или иных элементах материальной культуры. Но какое она занимает здесь место? Будучи одной из наиболее старых и важных наук в истории человечества, она входит неотъемле­мой составной частью в систему наук, образующих интеллек­туальное ядро духовной культуры, и вместе с ними выполня­ет многообразные и ответственные функции в обществе. В этих социальных функциях логики проявляется ее сущность и глу­бокая специфика как науки. Основными из таких функций выступают следующие.

1) . Познавательная функция. Как и всякая наука вообще, логика имеет дело с открытием и исследованием объективных законов, с той лишь существенной разницей, что это законы не внешнего мира, а мышления. В этом смысле, занимав важ­ное место в общей систем^ познания мира, она выполняет пре­жде всего общенаучную — познавательную функцию, т. е. объ­яснительную и предсказательную. Она дает более или менее точное объяснение определенной группы явлений и процессов мышления, а на этой основе — предсказание, при каких ус­ловиях возможно достижение истинных знаний и каковы по­следствия неправильного хода рассуждения.

2) . Мировоззренческая функция. Логика, как отмечалось выше, особая наука. Если в естественных и общественных на­уках мышление служит лишь средством познания действи­тельности, то в логике — непосредственной целью познания. По­этому, раскрывая закономерности мышления как одной из важ­нейших сфер исследования наряду с природой и обществом, эта наука тем самым вносит свой, и притом весомый, вклад в то или иное решение фундаментальной философской проблемы — от­ношения мышления к бытию. Следовательно, она активно учас­твует в формировании мировоззрения людей — более или ме­нее стройной совокупности их обобщенных взглядов на мир в целом и на отношение человека к этому миру. Вот в каком смыс­ле говорится о ее мировоззренческой функции.

3) . Методологическая функция. Как и любая теория вооб­ще, логическая теория, будучи результатом предшествующе­го познания своего объекта, становится средством, а следова­тельно, методом его дальнейшего познания. Но как весьма широкая теория, которая исследует процесс мышления, про­являющийся во всех науках без исключения, логика обеспе­чивает и их определенным методом познания. Это справедли­во уже по отношению к традиционной формальной логике, основу которой составляет теория умозаключений и доказа­тельств, обслуживающая науки методами получения выводного знания. Это еще более справедливо в отношении символичес­кой логики, разрабатывающей все новые, специальные мате­матические методы решения мыслительных задач. И конечно, это особенно справедливо относительно диалектической логи­ки, требования которой и есть, по существу, требования на­иболее общего, диалектического метода, используемого мно­гими науками.

4) . Идеологическая функция. Зарождаясь и развиваясь в клас­совом обществе, логика никогда не была нейтральной в идеоло­гической борьбе. Она служила важным средством обоснования одной идеологии, орудием борьбы с другой. В ней самой всегда развертывалось идейное противоборство важнейших философ­ских Направлений — материализма и идеализма, диалектики и метафизики. Отсюда — ее идеологическая функция.

Свои важнейшие функции логика выполняла всегда, на всех этапах своего развития; хотя проявлялись они в разное время по-разному. В современных условиях ее роль и значение осо­бенно возрастают. Это обусловлено двумя основными обстоя­тельствами. '

Одно из них — особенности современного этапа развития самого обгцества. Этот этап характеризуется все большим воз­растанием роли наук в развитии веек сторон общественной жиз­ни, ее проникновением во все поры социального организма. Со­ответственно этому усиливается и значение логики, исследую­щей средства и закономерности научного познания. Роль науки, а значит, и логики особенно велика в нашей стране — в услови­ях перехода России к рыночной экономике, требующей осмыс­ления новых, сложнейших и многообразных экономических и социальных процессов, протекающих в жизни общества.

Другое обстоятельство — потребности развития научно- технической революции. Эта революция означает, что наука и техника переходят на качественно новый и более высокий этап своего развития, когда усиливается значение абстрактного мыш­ления. А в этой связи и возрастает значение логики, исследую­щей его структуру, формы и законы. Потребность в логике, осо­бенно символической, становится все более ощутимой в России — в обстановке нового этапа развертывания научно-технической революции, связанного с широкой компьютеризацией производ­ства, управления, обслуживания, в условиях интенсивного раз­вития информатики и других ее новейших направлений.

2.Роль логики в формировании логической культуры человека

С общей культурой всего общества неразрывно связана куль­тура отдельного человека. Это средства, способы и результа­ты той или иной его материальной или духовной деятельнос­ти, предполагающей определенные связи и отношения с дру­гими людьми. Сюда входят культура труда, досуга и общения, политическая культура, правовая и нравственная культура (или культура поведения), эстетическая культура и т. д.

В каком отношении к этим элементам находится логическая культура? Ее не следует рассматривать как еще один из эле­ментов такого ряда. Она буквально пронизывает каждый из этих элементов, входя в них неотъемлемой составной частью. Аналогично тому, как никакая культура невозможна без язы­ка, так невозможна никакая материальная или духовная дея­тельность людей без мышления. Отсюда — особое значение логической культуры в жизни каждого культурного человека.

Что же такое логическая культура? Это культура мышле­ния, проявляющаяся в культуре письменной и устной речи. Она включает:

а) определенную совокупность знаний о средствах мысли­тельной деятельности, ее формах и законах;

б) умение использовать эти знания в практике мышле­ния — оперировать понятиями, правильно производить те или иные логические операции с ними, строить умозаключения, доказывать и опровергать;

в) навыки анализа мыслей — как своих собственных, так и чужих, с тем чтобы вырабатывать наиболее рациональные способы рассуждения, предотвращать логические ошибки, а если они допущены, находить и устранять их.

Разумеется, выработка логической культуры — дело долгое и трудное. И значение логики здесь, несомненно, велико. Го­воря об этом значении, важно избегать двух крайностей; как переоценки логики, так и ее недооценки. С одной стороны, нельзя полагать, будто логика учит нас мыслить. Это было бы большим преувеличением. Логика не учит нас мыслить так же, как физиология не учит переваривать пищу. Мышление — такой же объективный процесс, как и пищеварение. Само ис­пользование логики предполагает наличие двух необходимых условий: во-первых, определенной способности к мышлению, а во-вторых, известной суммы знаний. Люди мыслили, и мыс­лили более или менее правильно, задолго до появления логи­ки. Она сама возникла лишь как обобщение практики мышле­ния, и притом правильного мышления. Еще знаменитый ора­тор древности Демосфен полагал, что мы от природы, до науки умеем излагать, как было дело, и доказывать то, что нам нуж­но, и опровергать. И в настоящее время многие люди, не зная логики, мыслят и рассуждают довольно правильно.

Означает ли это, что без нее можно обойтись? Нет. Это было бы другой крайностью: игнорированием или преуменьшением ее значения, недооценкой. На самом деле без логики трудно обходиться, если мы хотим, чтобы наша мысль протекала пра­вильно не только в простых, обыденных, но и в сложных, тео­ретических рассуждениях. Изучение логики открывает воз­можность надежно контролировать мышление со стороны его формы, структуры, строения, проверять его правильность, предупреждать логические ошибки или обнаруживать и ис­правлять их. В этом отношении она сродни грамматике, осво­ение которой позволяет производить лингвистический анализ письменной или устной речи, предупреждать грамматические ошибки или быстро находить их и исправлять.

Значение логики обусловлено тем, что логические ошибки допускаются весьма часто — гораздо чаще, чем думают неко­торые, полагая, будто культура мышления является приро­жденным качеством каждого человека. Нет, как и всякой куль­турой, ею нужно упорно овладевать.

Отсюда следует, что хотя научиться мыслить с помощью логики невозможно, все же изучать ее необходимо. Ее главное значение для нас состоит в том, что она усиливает наши мыс­лительные способности и делает мышление более рациональ­ным, подобно тому как знание физиологии помогает нам пра­вильно, рационально питаться.

Конечно, для разных людей с различным уровнем развития мышления логика имеет неодинаковое значение — как высшая математика для дикаря и для современного инженера. Но тот, кто усердно изучает ее, в любом случае получает преимущес­тво перед тем, кто ее не знает. А тот, кто осознает недостатки своего мышления, может значительно развить и упорядочить его с помощью логических упражнений. Это можно сравнить с тем, как Демосфен упорной тренировкой исправил дефекты своей речи и достиг вершин в ораторском искусстве, стал зна­менитым оратором. '

Именно на практические аспекты изучения логики обраща­ли прежде всего внимание выдающиеся умы прошлого. Так, уже упомянутый выше -средневековый философ и ученый Востока аль-Фараби — выдающийся комментатор трудов Аристотеля, заслуживший громкое имя «Второго учителя» (после Аристотеля), специально подчеркивал: логика учит со­вокупности законов и правил, «способствующих совершенство­ванию интеллекта и наставляющих его на путь истины», охраняющих его от ошибок и помогающих проверять наши мысли. Правила логики, их значение для проверки правиль­ности наших знаний о вещах он сравнивал с «весами и мера­ми, линейкой и циркулем». Он отмечал «большую ценность» логики и раскрывал отрицательные последствия ее незнания.

Если мы невежественны в логике, считал он, то не можем быть уверенными в правильности утверждений того, кто прав, и не будем знать ошибки того, кто заблуждается, — словом, «колем дрова ночью»^[14].

Г. Лейбниц вполне справедливо полагал, что если бы уче­ные так же старательно занимались логикой, как музыканты музыкой, то они творили бы чудеса.

Дж. Ст. Милль считал, что единственной задачей логики выступает управление собственными мыслями.

В. Минто утверждал: «главной целью и назначением» логи­ки является «предохранение ума от заблуждений»^[15].

Как видим, логика в той или иной степени была нужна чело­веку в самые разные исторические эпохи. Но особенно необходи­ма она в современную эпоху. Объясняется это в решающей сте­пени тем, что чем выше уровень развития общества, тем боль­шие требования предъявляются к самому человеку, уровню его собственного развития, его общей и специальной культуре. Тем более высокой должна быть и его логическая культура. Все бо­лее настоятельной необходимостью для него становится умение масштабно мыслить и рассуждать, способность глубоко разби­раться в происходящих процессах общественной жизни. Соот­ветственно этому усиливается роль и значение логики как науки о мышлении. Такая тенденция особенно заметна в условиях эко­номической реформы, осуществляемой в России, и демократи­зации страны. Эти кардинальные процессы захватывают все бо­лее широкие слои населения, требуют от них подъема деловой и общественно-политической активности, а следовательно, и ак­тивности мышления. Эта тенденция органически связана с ре­формой народного образования в России. Ее магистральное направление — все большее перемещение центра тяжести с уз­копрофессиональной в сторону широкой фундаментальной под­готовки специалиста, способного лучше ориентироваться в до­стижениях науки и техники, полнее отвечать быстро меняю­щимся потребностям общества, переходящего к рыночной экономике.

В зтих условиях особую значимость приобретает такая фун­даментальная наука, как логика. В силу своей предельной общ­ности и абстрактности она имеет отношение буквально ко всем конкретным отраслям науки и техники. Ибо как бы ни были различны и своеобразны эти отрасли, все же законы и прави­ла мышления, на которых они основываются, едины. Правда, так же, как специалист по питанию может дать нам любую информацию, как питаться, но не может ни питаться за нас, ни переваривать пищу, так и логик Может выдать богатей­шую информацию о правильном мышлении, но не способен помочь тем, кто не учится мыслить самостоятельно.

3. Значение логики для юристов

Как явствует из сказанного, знание логики требуется так или иначе всем нормальным людям, поскольку они мыслящие су­щества. Однако есть отрасли человеческой деятельности, про­фессии и специальности, где это знание особенно необходимо.

Так, логические знания сугубо важны для работников сис­темы народного образования. Ведь эти люди участвуют в осу­ществлении очень важного социального процесса — передачи знаний, накопленных человечеством, от одного поколения к другому. Их деятельность также в значительной степени свя­зана с формированием мышления подрастающего или моло­дого поколения. И здесь важно не только самим ясно и пра­вильно мыслить, ибо «кто ясно мыслит, ясно излагает». Не менее важно научить этому других, сформировать логичес­кую культуру обучающихся.

Знание логики настоятельно необходимо работникам печа­ти и средств массовой информации. Ведь их мысль и слово обращены к громадным массам населения и могут вызывать самые серьезные социальные последствия. Поэтому тут очень важно, чтобы любая информация была строго выверенной, взвешенной, точной, чтобы в ней не было лжи, фалыкя, кри­вотолков, логических ошибок, чтобы высказываемые мысли были логически увязаны между собой, не противоречили себе, были не только истинными, но и обоснованными.

Необходимость знания логики очевидна для медицинских работников. Они имеют дело с самым дорогим для челове­ка — его жизнью и здоровьем. Поэтому в анализе признаков болезни и диагнозе, а значит, определении методов лечения особенно опасны логические просчеты. Известный врач Ос­троумов, именем которого названа, в частности, одна из круп­нейших больниц Москвы, не раз заявлял, что есть медики, которые лучше, чем он, знают медицину, однако лучшим ди­агностиком считают именно его. «Почему, — спрашивал он, — мне удаются диагнозы лучше, чем другим? Только потому, что кроме медицины я знаю еще логику. Зная логику, я легко справляюсь с тем материалом, который дает история болезни в качестве своих признаков. Я могу построить силлогизм в любой форме, я могу сделать индуктивное умозаключение и оценить степень достоверности вывода. Любую логическую форму я могу применить к тем немногим показателям, кото­рыми характеризуется данная болезнь на своей первой ста­дии. Всем этим другие медики воспользоваться не могут, ибо они не учились логике. Преимущество у меня именно в этом».

Знание законов и правил нормально протекающего мышле­ния используется в психиатрии как средство выявления на­рушений мыслительной деятельности у психических больных. Здесь применяются такие логические приемы, как анализ, синтез, обобщение, классификация и т. п.

Логика имеет особое значение также в деятельности юрис­тов. Еще Цицерон, говоря о судебных делах, советовал орато­ру, какие бы дела он ни взялся вести, «тщательно и основа­тельно в них разобраться». Он подчеркивал, что на судебном форуме — документы, свидетельства, договоры, соглашения, обязательства, родство, свойство, указы магистратов, заклю­чения правоведов, вся жизнь, наконец, тех, чье дело разбира­ется, и все это должно быть разобрано. В этой предваритель­ной работе Цицерон особо выделял логическую сторону дела: «Тот довод, в котором больше помощи, чем вреда, я намечаю привести; где я нахожу больше зла, чем блага, то я целиком отвергаю и отбрасываю. Так мне и удается сначала обдумать, что мне сказать, а потом уж и сказать»^[16].

В современной юридической практике широко использует­ся, по существу, весь богатейший арсенал логических средств: определение (юридических понятий), деление (например, клас­сификация преступлений), подведение под понятие (например, квалификация конкретного деяния), версия как вид гипотезы (например, как следственная версия), умозаключение (напри­мер, в обвинительном заключении), доказательство и опровер­жение (например, во время судебного разбирательства) и т. д.

Для успешного использования логического арсенала нужно в совершенстве им владеть. И тут нет иного пути, кроме глу­бокого и вдумчивого изучения логики — освоения определен­ной суммы логических знаний, выработки соответствующих логических умений и навыков. Можно смело сказать: чтобы стать настоящим, хорошим юристом, требуются две вещи: высокая правовая культура и столь Же высокая логическая культура. И в зтом нет никакого преувеличения.

О том, какое значение имеет логика для юристов, свидетель­ствуют стенограммы материалов упоминавшегося уже Консти­туционного Суда, поскольку они опубликованы. Как видно из стенограмм, на заседаниях множество раз употреблялся сам тер­мин «логика»: «обычная логика», «вопреки логике», «дела логич­но объединены», «логическая форма мысли». Использовались и специальные логические термины: «определение», «тезис», «до­казательство», «довод», «аргументы», «основание», «вывод» (или «выводы»). Делались ссылки на законы и требования логики: говорилось о «подмене тезиса» (закон тождества), выявлялись логические противоречия в рассуждениях сторон (закон проти­воречия), применялось требование «или-или» (закон исключен­ного третьего), говорилось о «достаточных основаниях» для вы­водов (закон достаточного основания).

Понятно, что решение суда могло быть правильным лишь в том случае, если не тольйо его юридические основания верны, но и ход рассуждений — правильный. А это и есть логичес­кая сторона юрйдических доказательств.

Характерно, что сами юристы признают важность и значение логики для юридической практики. Так, в учебнике «Кримина­листика» подчеркнуто: «Широко и творчески криминалистика заимствует положения логики, и особенно такие приемы логи­ческого мышления, как анализ, синтез, дедукция и индукция, аналогия, обобщение, абстракция и т. п. Использование сведений из области логики позволило разработать “логику следствия”, “логические основы криминалистической тактики”»^[17]. В сложных ситуациях расследования, говорится там, нельзя достичь успеха в раскрытии преступлений без знания законов диалектической и формальной логики, без умения следователя мыслить, без спо­собности его к вероятным суждениям, предположениям. Приме­нительно к частному случаю расследования там далее сказано: «Достоверное установление свойства объекта требует, таким об­разом, исследования различных его проявлений, обобщения на­блюдений, экспериментов, построения умозаключений о меха­низме образования следов, а также использования других форм логической деятельности»^[18]. В связи с использованием новейшей техники, основанной на математическом моделировании, от­мечается, что при построении так называемых формализо­ванных языков и создании автоматизированных систем сбора, хранения, переработки и выдачи юридической информации традиционная символика математики и логики модифициру­ется и используется с учетом характера конкретного объекта исследования^[19].

Логика имеет большое значение не только для криминалис­тики, но и для решения всего спектра юридических задач, регулирования трудовых, имущественных и иных отношений, социальной и правовой защиты трудящихся, пенсионного обес­печения и т. п.

В нынешних условиях развития нашей страны значение логики для юристов еще более возрастает. Становление пра­вового государства в России предполагает выдвижение на одно из первых мест в обществе всего комплекса юридических наук как теоретической основы Правового регулирования всей со­вокупности общественных отношений в условиях перехода к рыночной экономике. Предстоит также огромная практичес­кая работа, связанная с приведением всего многообразного законодательства в соответствие с требованиями рыночных отношений. В связи с этим и усиливается роль логики как одной из незаменимых теоретических опор юридической на­уки и практики.

Раздел первый. Понятие

Теперь, когда дана общая характеристика самой логики как науки, перейдем непосредственно к изложению ее проблем.

С чего же начать? Если логика исследует мышление пре­жде всего под углом зрения его структуры, то очевидно, что надо начать анализ этой структуры с относительно самого про­стого ее элемента — «клеточки» мышления. Таким элементом и выступает понятие.

Узловыми логическими проблемами здесь являются следу­ющие: общая характеристика понятия как формы мышле­ния; виды понятий; отношения между понятиями; логические операции с понятиями.

Настоятельная необходимость изучения темы определяется особенностями мышления современного человека, которое носит преимущественно понятийный характер. Наши понятия прости­раются, по существу, на весь необъятный мир, окружающий нас: от ближайших, повседневных предметов труда и быта до наибо­лее удаленных космических тел; от самого поверхностного явле­ния до глубочайших тайн мироздания; от самой грубой и низ­менной вещи до высочайшего душевного порыва. Искусство же оперирования понятиями не дано человеку от рождения. Оно формируется и развивается лишь в практике мышления. [Значе­ние логики состоит здесь в том, что она помогает превратить этот процесс из стихийного в сознательный, а следовательно, сделать его более кратким, интенсивным и плодотворным.

Глава I. Общая характеристика понятия

Если, как отмечалось выше, мышление неразрывно связано с действительностью и находит свое непосредственное выра­жение в языке, то, чтобы дать общую характеристику поня­тия в качестве формы мышления, необходимо ответить на два коренных для логики вопроса: как соотносится цонятие с дей­ствительностью и как оно выражается в языке.

1. Понятие и предмет

Генезис и природа понятия. В истории логики при реше­нии вопроса о понятии допускались прежде всего две край­ности. Одна — это отрыв понятия от действительности, про­тивопоставление ей, неумение уяснить органическую связь с ней. А другая — отождествление понятия с действительностью, неспособность осмыслить его глубокое качественное отличие, его специфику. Чтобы избежать этих крайностей, нужно вна­чале установить генезис (происхождение) понятия и раскрыть его природу (сущность).

Возникновение понятий — объективная закономерность ста­новления и развития человеческого мышления. Иными слова­ми, этот процесс имеет свои предпосылки и условия, а также причины.

Какова объективная возможность возникновения и су­ществования понятий в нашем мышлении? Это предметный характер окружающего нас мира, т. е. наличие в нем отдель­ных предметов, обладающих качественной определенностью. Таковы, например, камни, растения, животные, сами люди, их строения и поселения, Земля в целом, Солнце, Луна, звезды и т. д. Если бы не было таких предметов, то не было бы и соответствующих понятий.

Все предметы имеют более или менее сложный характер: они состоят из элементов, так или иначе связанных между собой, и обладают теми или иными свойствами. В то же время они находятся в определенных связях и отношениях с други­ми предметами. Все то,'что так или иначе характеризует пред­мет, позволяет, рассматривать его именно как данный, а не иной предмет, служит для человека его признаком, (т. е. пока­зателем, приметой, средством признания предмета). Так, мы говорим о признаках жизни, признаках государства, призна­ках кризиса и т. п. Слово «признак» часто используется в юри­дической сфере, например: признаки преступления или нака­зания, анатомические признаки живого лица или трупа, при­знаки почерка.

Признаки предмета могут носить самый разнообразный ха­рактер. Они могут быть общими и отличительными, сущес­твенными и несущественными, необходимыми и случайны­ми и т. п. Правда, это деление в известной степени относи­тельно. Признаки, общие для одной группы предметов, могут выступать как отличающие их от других предметов; сущес­твенные, т. е. выражающие сущность, в одном отношении мо­гут быть несущественными в другом; необходимые в одной связи могут выступать как случайные в другой, и наоборот. Но само их разграничение носит в целом объективный смысл. И для человека далеко не безразлично, с какого рода признаками он имеет дело. Особую роль в его жизни играют общие, существен­ные, необходимые признаки. Они и лежат в основе понятий.

А чем вызывается необходимость в понятиях? Она нераз­рывно связана с трудовой, и прежде всего материально-про- изводственной, деятельностью людей. В процессе этой дея­тельности человек сталкивается с неизбежным противоречи­ем — между бесконечным многообразием отдельных предметов действительности и потребностью овладеть ими в целях ус­пешного воздействия на природу (а затем и на общественную жизнь). Средством разрешения этого противоречия и служит понятие.

Образование понятия — не простой зеркальный акт отра­жения предметов действительности, а сложнейший диалек­тический процесс. Он предполагает активность субъекта и включает в себя множество логических приемов. Важнейши­ми из них выступают анализ и синтез, сравнение, абстрагиро­вание и обобщение.

Анализ — это мысленное разложение предмета на его при­знаки.

Синтез — мысленное соединение признаков предмета в одно целое.

Сравнение — мысленное сопоставление одного предмета с другим, выявление признаков сходства и различия в том или ином отношении.

Абстрагирование (от лат. abstractio — отвлечение) — мыс­ленное упрощение предмета путем выделения в нем одних признаков и отвлечения от других. Результат этого процесса называется абстракцией, что служит синонимом понятия.

Обобщение — мысленное объединение однородных предме­тов, их группировка на основе тех или иных общих признаков.

Все эти логические приемы тесно связаны между собой, образуя единый процесс. Его конечным итогом оказывается мысль, имеющая безгранично разнообразное содержание, но принимающая неизменно одну и ту же форму — понятия. Го­воря метафорически, в процессе образования понятия проис­ходит своего рода мысленное «просеивание» отдельных пред­метов и их признаков через «познавательное сито». В них выделяются наиболее важные и ценные в том или ином отно­шении признаки и «отсеивается» все ненужное: частное, не­существенное, случайное. v

Знание генезиса понятия дает возможность раскрыть его действительную природу. Понятие — зто форма мышления, посредством которой отражаются общие и существенные признаки предметов, взятые в их единстве. (Под предметом здесь и далее будут подразумеваться не только конкретные вещи, явления, процессы, но и их свойства, а также связи и отношения; предметы материальные и духовные, действитель­ные и мнимые, уже существующие и возможные в будущем — словом, все то, на что может быть направлена человеческая мысль, любой объект мысли. Этим подчеркивается универ­сальность понятия как формы мышления, его способность от­разить все качественное многообразие и единство мира.)

Так, понятие «плод вообще» в отличие от конкретных, чув­ственно воспринимаемых плодов — яблок, груш, слив и т. д. — охватывает лишь их общие и существенные признаки: съедоб­ность, способность утолить голод, наличие того или иного цвета, вкуса, запаха, консистенции и проч. Таковы также понятия «де­рево вообще», «животное вообще», «человек вообще», «дом вооб­ще» по с^аЬнению с отдельными деревьями, домами и проч. При­меры юридических понятий:» «преступление» включает в себя такие признаки, как общественно опасный характер деяния — действия или бездействия, противоправность, виновность. Сово­купность признаков, образующих, согласно закону, конкретный вид преступления, именуется составом преступления.

Будучи отражением предметной действительности, поня­тия характеризуются относительной самостоятельностью сво­его существования. Предмет может исчезнуть, а понятие его — сохраняться, передаваясь от поколения к поколению.

С изменением и развитием действительности возникают новыё понятия. Так, с возникновением частной собственности появляется возможность и ее нарушения — кража, а также средство ее защиты от кражи — право. Все это находит свое ртражение в соответствующих понятиях, в частности в поня­тии «право». Возникновение новых понятий связано и с про­цессом углубления и развития самого познания, открытием в предметах новых сторон, свойств, связей, отношений. Таковы многие понятия наук: «масса», «энергия», «жизнь» и др. Глу­бокая диалектика объективной действительности делает не­избежной диалектику понятия о ней.

Развитие познавательной способности человека ведет к тому, что от первых простейших абстракций мысль движется ко все более широким и глубоким, все более мощным абстракциям, способным все полнее отражать действительность, — «приро­да», «общество», «производство», «труд» и др.

Роль понятий в познании, их функции и структура. Из сущности понятий вытекает их роль в познании. Она поистине огромна и ничем не заменима. Понятия служат одним из важ­нейших способов духовного освоения человеком окружающего его мира — для того чтобы освоить его затем практически. Об­разование понятий есть мысленное завязывание человеком сво­его рода «узлов» в сети предметов и явлений действительности, помогающее ему овладеть,всей этой сетыо/До известной степени это похоже на то, что хитроумно сделал герой известного фан­тастического произведения Джонатана Свифта Гулливер в стране лилипутов. Привязав к кораблям неприятельского флота бечев­ки и связав их в один узел, он смог разом увести весь флот из полусотни кораблей на сторону своих друзей.

Разумеется, объединять в понятии допустимо лишь то, что едино в самой действительности/ Иначе можно исказить сущ­ность предметов, их объективное (^отношение, а следовательно, обречь практическую деятельность на неудачу. Как сказано у поэта: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Если'же мы попытаемся объединить, например, сапожную щет­ку в единую категорию с млекопитающими, от этого у нее еще не вырастут молочные железы. Естественно, что и отношение к ней на практике не может быть таким Же, как к млекопита­ющим.

Понятия выполняют две основных функции.

Первая это их познавательная функция. В нйх концентри­руются успехи познавательной, абстрагирующей деятельности людей. Будучи результатом предшествующего процесса позна­ния, они служат здтем средством дальнейшего познания. Это осуществляется на основе такой массОвидной логической опера­ции, как применение понятия (или подведение предмета под понятие). Например, выработав понятие «вещество» путем обоб­щения твердых тел, жидкостей и газов, мы распространяем его затем на новые виды вещества, например плазму.

Накапливаясь, эмпирические знания систематизируются, углубляются и уточняются, рано или поздно превращаясь в науку. Без понятий нет науки. А без науки невозможно разви­тие материального производства и, следовательно, других сто- рор общественной жизни.

В настоящее время мы живем в огромном мире не только ве­щей, но и соответствующих понятий. Они широко используются в практике повседневного мышления, включая и юридическую практику. Каждая наука тоже имеет свои понятия, образующие более или менее стройную систему, — ее понятийный аппарат. Так, в физике — это понятия «масса», «энергия», «заряд» и т. д.; в химии — «элемент», «реакция», «валентность» и т. п.; в биоло­гии — «жизнь», «клетка», «организм», «вид». В общественных науках — это понятия «общество», «производство», «государст­во» и проч. Научные понятия, отражая самые различные сторо­ны природы и общества, обеспечивают человеку особую силу ориентировки в окружающем мире.

Юридические науки оперируют такими специфическими понятиями, как «право», «законность», «правосудие» и т. д. Их своеобразие заключается в том, что в них отражается широ­кий спектр общественных отношений между людьми, регули­руемых правом. С его помощью устанавливаются нормы пове­дения людей в обществе, регулируются и совершенствуются сами отношения между ними.

Другая, тесно связанная с предыдущей функция понятия — коммуникативная, т. е. функция средства общения. Закреп­ляя свои знания в форме понятий, люди затем обмениваются ими в процессе совместной деятельности, а также передают их последующим поколениям. Тем самым осуществляется со­циальное наследование знаний, обеспечивается духовная пре­емственность поколений.

Будучи относительно наиболее простой формой мышления, понятие само имеет сложную структуру, т. е. состоит из эле­ментов, определенным образом связанных между собой. Эта структура обусловлена функциями понятия и служит средст­вом их осуществления.

, В понятии различаются прежде всего содержание и объем. >Содержание — это мыслимые в понятии общие и существен­ные признаки предметов. Например, содержание понятия «пра-

во» составляют такие его признаки, как «совокупность норм поведения людей», их «установление или санкционирование государством», их «обеспечение принудительной силой госу­дарственных органов» и др. Они являются общими и сущес­твенными для всякого права вообще и в своей совокупности выделяют его среди других общественных явлений — поли­тики, морали, искусства, религии, философии.

Содержание понятия схематически можно выразить так:

A (BCD...), где А — всякое понятие вообще, a BCD... — мысли­мые в нем признаки предметов.

Следует учитывать, что различие между понятием и его структурным элементом — признаком относительно: то, что по отношению к одному понятию выступает как признак, в другом случае есть самостоятельное понятие, имеющее свои признаки. В этом Смысле можно сказать, что содержание по­нятия само слагается из... понятий! Но это не парадокс, а про­явление глубокой взаимосвязи и единства понятий, отражаю­щих объективную взаимосвязь и единство мира. Разница между ними лишь в сложности их структуры.

Нужно также учитывать, что мыслимые в понятии призна­ки существуют не порознь, а в неразрывной связи друг с дру­гом, образуя более или менее целостную систему. И в этом также находит свое отражение системный характер самой действительности.

I В системе признаков, образующих содержание понятия, различают два типа признаков: родовые признаки, общие и существенные для всей предметной области, к которой отно­сится данный предмет мысли, и видовые признаки, общие и существенные лишь для данного предмета мысди и отличаю­щие его от других предметов той же предметной области. Так, родовым по отношению к праву выступает признак «нормы поведения людей», которые включают в себя и нормы морали. Но если нормы морали вырабатываются самими людьми в процессе их общения и обеспечиваются силой общественного мнения, то видовыми отличительными признаками права слу­жит то, что его нормы устанавливаются и санкционируются,, государством, а их исполнение обеспечивается соответствую-^! щими органами государственного принуждения.

Объем понятия — это охватываемые им предметы мысли. Так, объем понятия «право» составляют все конкретные сово­купности лравовых норм, существовавшие, существующие и возможные в будущем. Графически объем понятия изобража­ется кругом:

понятие.

 

Предметы, входящие в объем понятия, называются в логи­ке также классом или множеством. Класс (множество) состо­ит из подклассов, или подмножеств. Например, класс явле­ний, охватываемых понятием «право», включает в себя такие подклассы (подмножества), как исторические формы права — рабовладельческое, феодальное, буржуазное и др., его раз­личные отрасли — трудовое, гражданское, уголовное и т. п. Конечно, разграничение понятий «класс» и «подкласс» отно­сительно. Один класс может быть подклассом другого, более широкого (например, право —- подкласс общественных явле­ний). А подкласс, в свою очередь, может выступать как само­стоятельный класс (гражданское право по отношению к на­следственному праву).

Отдельный предмет, принадлежащий,к классу предметов, называется элементом. Таково, например, римское право, со­ветское право, современное российское право по отношению к праву в целом. Понятие «элемент» тоже относительно. Так, современное российское трудовое право и гражданское пра­во — элементы современного российского права.

Класс предметов может быть универсальным, единичным и нулевым (пустым). Универсальный класс включает всю сово­купность предметов исследуемой области: например, класс планет Солнечной системы, городов мира, академий или вузов Российской Федерации. Причем класс, универсальный *в одном отношении, может быть неуниверсальным в другом (планеты Солнечной системы по отношению к планетам вооб­ще, а тем более — к космическим телам).

Единичный класс — класс, состоящий из одного предмета (пла­нета Земля, столица России — город Москва, Академия труда и социальных отношений).

Пустой (нулевой) класс — такой, который не содержит ни одного предмета (кентавр, вечный двигатель, мировой разум).

Содержание и объем понятия органически связаны между

• собой. Эта связь состоит в том, что определенному содержанию понятия соответствует свой определенный объем, и наоборот. ‘ Причем в их соотношении прослеживается своеобразная зако- | номерность: с уменьшением объема понятия его содержание ста­новится богаче, так как число признаков в нем увеличивается, и У’ наоборот, с увеличением объема число признаков уменьшается. Эта закономерность получила название закона обратного от­ношения между содержанием и объемом понятия. Во избежа­ние недоразумений следует иметь в виду, что, как и всякая за­кономерность вообще, эта логическая закономерность действует лишь при определенных условиях. Ее действие распространяет­ся на такие понятия, из которых одно выступает подклассом или элементом другого и проявляется в процессе таких логических операций, как обобщение и ограничение понятий (см. об этом ниже, в гл. IV). Рассмотрим, например, понятия «человек», «сла­вянин», «русский». Содержание понятия «человек» составляют общие и существенные признаки всех людей вообще, независи­мо от того, славяне это или не славяне, а тем более русские или не русские. Содержание понятия «славянин» — богаче: оно вклю­чает наряду с общими признаками всех людей также особые признаки славян (в отличие от немцев, французов, англичан и т. п.). Но с этим увеличением содержания неразрывно связано уменьшение объема понятия: в нем мыслятся уже не все люди вообще, а лишь их часть, именно славяне. Содержание понятия «русский» еще богаче: к признакам всех людей вообще и славян в частности присоединяются еще специфические признаки рус­ских людей (в отличие от украинцев, белорусов, болгар и др.). Соответственно объем этого понятия оказывается уже: в него входит теперь лишь часть славян — именно русские.

Для наглядности представим соотношение этих понятий гра­фически:

где А — русский, В — славянин, С — человек.

Знание природы понятий, их отношения к действительнос­ти — важная предпосылка их правильного применения в прак­тике мышления.

2. Понятие и слово

Будучи отражением предметов действительности, понятие неразрывно связано со словом. Слово — материальный носи­тель понятия, языковое средство закрепления мысли, ее хране­ния, а также передачи другим людям. Вне слова нет понятия.

В слове различаются значение и смысл. Под значением име­ются в виду стоящие за словом предметы, которые образуют объем понятия. А в основе смысла лежит знание о предметах, составляющее содержание понятия.

Отношения между понятием и словом не есть взаимно-одно­значное соответствие. Они подвижны и многоплановы. Понятие может быть выражено либо одним словом (например, «государ­ство»), либо словосочетанием, состоящим из двух и более слов: «правовое государство», «федеративное правовое государство», «демократическое федеративное правовое государство» или даже «демократическое федеративное правовое государство с респуб­ликанской формой правления». Последнее словосочетание вве­дено теперь в новой Конституции Российской Федерации для характеристики ее государственного устройства и выражения соответствующего понятия.

Но если всякое понятие выражается словом (или словосо­четанием), то не всякое слово выражает понятие. Таковы, на­пример, междометия, в которых непосредственно выражены не мысли, а чувства («ах», «ой», «эге-ге» и др.), хотя чувства тоже могут быть предметом мысли и о них возможны свои понятия («испуг», «удивление», «недоумение» и т. д.). Таковы и служебные слова — союзы, частицы и т. п. («когда», «не»).

В разных языках одно и то же понятие выражается своими, особыми словами: «преступление» в русском языке, «crime» — в английском, «Verbrechen» — в немецком и т. д. И даже в одном и том же языке оно может быть выражено разными словами, например: «родина» — «отечество» — «отчизна»; «конституция» — «основной закон государства»; «юрист» — «правовед»; «адвокат» — «защитник» — «заступник». Такие слова называются в русском языке синонимами.

В свою очередь, одно и то же слово может заключать в себе несколько понятий. Например, «коса» — это и орудие труда земледельца, и песчаная полоса на берегу реки или моря, и вид женской прически. «Закон» — это и объективный закон природы или общества, и юридический закон. Подобные слова называются омонимами.

Непременным условием правильного мышления служит точ­ное языковое оформление понятий, выражение их в соответ­ствующих им словах и сочетаниях слов. И наоборот, непремен­ным условием правильной речи выступает употребление слов в соответствии с теми понятиями, которые они выражают. Так, синонимия важна для выражения разных оттенков мысли, вы­деления различных сторон отражаемого в ней предмета. Однако она таит в себе опасность логических ошибок: смешения поня­тий, подмены понятий и т. д.

Это особенно важно учитывать в юридической практике. Как не раз отмечалось в юридической литературе, в качестве сино­нимов нередко используются слова, за которыми стоят разные понятия: например, такие как «зачинщик» и «подстрекатель» (хотя не всякий зачинщик есть подстрекатель, и наоборот, не всякий подстрекатель есть зачинщик); «кровотечение» и «кровоизлияние» (может быть кровотечение без кровоизлияния и может быть кровоизлияние без кровотечения); «крайняя необ­ходимость» и «необходимая оборона». Нередко путают «заявле­ние» и «жалобу», «донос» и «оговор», «помилование» и «амнис­тию». А от подобной путаницы слов нередко усложняется дело, возникает недопонимание, страдают люди.

Что касается омонимов, то, как и всякое совпадение, они неиз­бежны в языке. Но их употребление тоже требует осторожности, иначе и здесь возможны логические ошибки. Так, если мы ска­жем: «Закон всемирного тяготения», но «Закон о браке и семье», то такое употребление слова-омонима «закон» будет правиль­ным — в соответствии с различиями понятий «объективный за­кон» и «юридический закон». Если же мы скажем: «Закон о все­мирном тяготении» и «Закон брака и семьи», то в обоих случаях сочетание слова «закон» с другими словами окажется странным и даже нелепым. Но разве не столь же странно и нелепо звуча­ли до недавних пор в обществоведении выражения: «Закон об определяющей роли материального производства в жизни и раз­витии общества», «Закон об определяющей роли общественного бытия по отношению к общественному сознанию», «Закон о со­ответствие (или еще пуще: об обязательном соответствии!) про* изводственных отношений характеру и уровню развития произ­водительных сил»? Вольно или невольно происходило смешение объективных законов, независимых от людей (законов чего-либо), с человеческими, юридическими законами (законами о чем-либо). В итоге возникала путаница в их понимании.

Если одно и то же слово употребляется в разных значениях одновременно, то такая ошибка называется в логике амфибо­лией (двусмысленностью). На использовании таких слов-омони­мов нередко основаны остроты, шутки, анекдоты. Их прекрасно использовал Льюис Кэрролл в своих знаменитых книгах «При­ключения Алисы в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье». В амфиболиях понимал толк Козьма Прутков (см. его «Плоды раз­думья»). Они лежат в основе ряда габровских анекдотов.

В период подготовки к референдуму о проекте новой Кон­ституции Российской Федерации в одной из центральных га­зет была опубликована статья под названием «Конституция мадам Грицацуевой — самая демократическая в мире»> Судя по названию, можно было подумать, что речь идет об еще одном, женском альтернативном варианте проекта Конститу­ции. А оказалось, что в статье говорится о конституции... жен­ского тела! В бтатье отмечается, что мода на худосочных кра­савиц проходит и что в рацион многих моделей входят всевоз­можные мучные изделия. А с точки зрения одного известного модельера, фигура вообще не нужна.

В «Правде» от 14 января 1994 г. приводился совсем уж анек­дотический случай, когда один в прошлом высокопоставленный человек из Москвы, оказавшись в провинции, после сытного ужина помечтал для полноты счастья о «колхознице» (сорт дыни), а к нему хотели привести женщину, правда не колхозницу, а сельскую учительницу.

Многозначность слов создает существенные трудности в на­уке и технике. Вот почему здесь стремятся к однозначности в употреблении тех или иных слов, за которыми стоят понятия. Это достигается путем разработки системы терминов — слов, имеющих один и тот же смысл, по крайней мере в пределах данной науки или отрасли техники.

Как показывает практика, выработка научной терминоло­гии — дело долгое и трудное, но важное. Особое значение имеет точность вводимых или употребляемых слов в юридической сфере. Над этим работают целые коллективы ученых и прак- тиков-юристов.

В современной логике разработана целостная теория «име­нования» предметов — учение об именах и созданы специ­альные искусственные языки, свободные от всяких неясностей и двусмысленностей, состоящие из однозначных символов.

3—517

До сих пор речь шла о понятии вообще. Но в практике мыш­ления функционирует великое множество вполне определен­ных, и притом самых разнообразных, понятий. Как же разде­лить их на виды? Это можно сделать в соответствии с двумя фундаментальными логическими характеристиками всякого понятия — содержанием и объемом.

1. Виды понятий по их содержанию

Объективные различия между предметами мысли отража­ются в различиях между понятиями прежде всего по их со­держанию. В соответствии с этим признаком понятия делятся на следующие наиболее значимые группы.

J, Конкретные и абстрактные понятия. Если в понятиях находят свое отражение сами предметы и явления, обладаю­щие относительной самостоятельностью существования, то они называются.конкретньши, например «алмаз», «дуб», «юрист».

Абстрактные — это понятия, в которых мыслятся свойст­ва предметов или отношения между предметами, не сущес­твующие самостоятельно, без этих предметов: «твердость» (например, алмаза), «долговечность» (например, дуба), «ком­петентность» (например, юриста).

Знание особенностей конкретных и абстрактных понятий имеет несомненное значение для правильного оперирования ими. В русском языке елова, выражающие конкретные поня­тия, как правило, могут употребляться во множественном чис­ле: «алмазы», «дубы», «юристы». Наоборот, слова, выражаю­щие абстрактные понятия, множественного числа не имеют. Ведь не говорим же мы: «У алмаза много твердостей» или «Дуб имеет немало долговечностей», а «Юрист обладает мас­сой всяких компетентностей». Вспомним иронию М. Булгакова насчет «осетрины второй свежести». В действительности не­скольких свежестей не бывает: осетрина или обладает этим свойством, или не обладает (подобно беременности: либо она есть, либо ее нет).

В то же время необходимо учитывать известную относи­тельность разграничения конкретных и абстрактных понятий. Так, если абстрактное понятие, отражающее свойство, упот­ребляется применительно к самим предметам, обладающим этим свойством, то оно обретает множественное число. Напри­мер, «сладость» — абстрактное понятие, если в нем мыслится только свойство. А «восточные сладости» — это уже конкрет­ное понятие, применяемое к самим продуктам, которые обла­дают этим свойством. Или, как сказано у поэта: «Уж полчаса холодности терплю». Здесь абстрактное понятие свойства «хо­лодность» употреблено в качестве конкретного применитель­но к самим фактам — проявлениям холодного отношения. Могут быть даже случаи, когда одно и то же понятие исполь­зуется сразу в двух смыслах — абстрактном и конкретном. Например: «Отсутствие новостей — хорошая новость».

Следует также учитывать, что абстрактные понятия могут входить в состав более сложных конкретных и наоборот. Как же тогда различать их? Очевидно, по первому, ведущему по­нятию. Например, «некомпетентность юриста» остается аб­страктным, хотя и включает в себя в качестве элемента кон­кретное — «юрист». А «жертва некомпетентности» (например, юриста) будет, соответственно, конкретным, хотя и содержит в себе абстрактное — «некомпетентность».

Все это важно знать юристам, поскольку в юридической теории и практике весьма часто используются и конкретные, и абстрактные понятия. Примеры конкретных понятий: «граж­данин», «работник», «заработная плата», «служба занятости», «пенсия», «преступление», «суд», «презумпция невиновности». Примеры абстрактных понятий: «гражданственность», «про­фессионализм», «платность», «занятость», «социальная обес­печенность», «преступность», «судимость», «невиновность».

Положительные и отрицательные понятия. Те понятия, в которых отражается наличие у предметов мысли каких-либо качеств, свойств и т. д., называются положительными^ на­пример; «металл», «живое», «действие», «порядок».

Отрицательные — понятия, которые характеризуются Отсутствием у предметов мысли каких-либо качеств, свойств и т. п. В русском языке они выражаются с помощью отрица­тельных частиц («не»), приставок («без-» и «бес-») и др., на­пример: «неметалл», «неживое», «бездействие», «беспорядок». В словах иностранного происхождения используются еще от­рицательные приставки «а-» («аморальность»), «анти-» («анти­общественный»), «дез-» («дезинформация»), «контр-» («контр­революция») и проч.

Важно учитывать, что характеристика понятия в качестве положительного или отрицательного имеет сугубо логическое значение и не имеет ничего общего с соответствующей факти­ческой оценкой самих предметов мысли, отражаемых ею. На­пример, «независимость» — отрицательное понятие, хотя само явление в целом — положительное. «Виновность», наоборот, положительное понятие, а как явление — отрицательное.

Разумеется, обе характеристики — логическая и фактичес­кая — могут и совпадать. Например, «счастье» — это и поня­тие, и явление положительное, а «несчастье» — наоборот, от­рицательное. Наконец, одно и то же качество, свойство и т. д. может быть выражено и положительным, и отрицательным понятием: «неметалл» — «минерал», «неживое» — «мертвое», «независимость» — «самостоятельность». Примеры юридичес­ких понятий — положительных и отрицательных: «равнопра­вие» — «неравноправие», «полноправность» — «бесправность», «правомерность» — «противоправность», «законность» — «не­законность» («беззаконие», «антизаконность»).

3 Соотносительные и безотносительные понятия. В соот­носительных понятиях один предмет мысли предполагает су­ществование другого и без него невозможен («соотносится» с ним — этим и обусловлено само название). Таковы понятия «родители» и «дети»', нельзя быть сыном или дочерью без ро­дителей (отсюда шутка: «родной сын своих бездетных роди­телей»); в свою очередь, отцами или матерями нас делают именно дети. Аналогичны в этом отношении понятия «муж» и «жена»: человек становится мужем, поскольку находит жену; со своей стороны, не может быть незамужней жены. Подоб­ный же характер имеют понятия «учитель» и «ученик»: учи­тель, не имеющий учеников, — это нонсенс (бессмыслица), как и, наоборот, ученик без учителя.

В безотносительных понятиях мыслится предмет, сущес­твующий до известной степени самостоятельно, «отдельно» от других: «природа», «растение», «животное», «человек».

Юридические примеры соотносительных понятий: «право» и «обязанность» (ср.: «Нет прав без обязанностей, нет обязан­ностей без прав»), «судья» и «подсудимый», «истец» и «ответ­чик», «адвокат» и «подзащитный». Примеры безотноситель­ных юридических понятий: «конституция», «закон», «право­судие», «юрисдикция».

f Собирательные и несобирательные понятия. Они разли­чаются в зависимости от того, как соотносятся с охватывае­мыми ими предметами мысли: с группой предметов в целом или с каждым предметом этой группы в отдельности. Так, «флот» — собирательное понятие, поскольку им охватывает­ся совокупность судов, мыслимых как единое целое. Одна из особенностей собирательных понятий состоит в том, что они не могут быть отнесены к каждому предмету данного класса: отдельное судно еще не флот. Отсюда — другая особенность подобных понятий: то, что высказывается о классе предметов в целом, может не относиться к каждому из его элементов. «Царский флот погиб» — это вовсе не значит, что погибли все суда. Или: «Неприятельское подразделение взято в плен» — не означает, что взяты все его солдаты без исключения: кто- то мог погибнуть, спастись бегством, скрыться. Еще пример: «коллегия». Один человек — не коллегия. И даже двое не об­разуют коллегии. Недаром латинская пословица гласит: «Tres faciunt collegium» («Трое составляют коллегию»).

Примеры собирательных понятий из юридической области: «законодательство», «кодекс законов», «прокуратура», «адво­катура», «арбитраж», «нотариат».

Особенность несобирателъных понятий заключается в том, что они относятсяТте~тоЖко к группе предметов в целом,, но и к каждому отдельному предмету данной группы. Например, «дерево» — это й вся совокупность деревьев вообще, и бере­за, сосна, дуб — в частности, и данное конкретное дерево — в отдельности. Примеры несобирательных понятий юридичес­кого характера: «закон», «прокурор», «адвокат», «арбитр», «но­тариус».

Одно и то же понятие может употребляться как в собира­тельном, так и несобирательном (разделительном) смысле. Это свидетельство известной относительности их разграничения. Так, «флот» — собирательное понятие, поскольку в нем мыс­лится совокупность судов, но в то же время — несобиратель­

ное, так как в нем мыслится всякий флот вообще. Например, в выражении «Флоты иностранных государств» это понятие употреблено в разделительном смысле: его можно отнести к каждому отдельному иностранному флоту — американскому, английскому, японскому и др. «Библиотека» — собирательное понятие, так как им охватывается совокупность книг, мысли­мая в качестве единого целого: отдельная книга еще не библи­отека. Но это и несобирательное понятие, общее для всех биб­лиотек. Например, в выражении «Библиотеки Москвы» оно использовано в разделительном смысле, так что его можно применить и к Научной библиотеке Академии труда и соци­альных отношений: она обладает всеми особенностями сто­личной библиотеки.

Подобное различение понятий играет определенную роль в умозаключениях. Правильность вывода здесь нередко зави­сит от того, в каком смысле — собирательном или раздели­тельном — употребляется то или иное понятие. Например:

Студенты юридического факультета изучают логику.

Петров — студент этого факультета.

Следовательно, Петров изучает логику.

Вывод — правильный. Он следует с логической необходи­мостью потому, что понятие «студенты юридического факуль­тета» употреблено в разделительном смысле: каждый студент такого факультета обязан изучать логику.

Другой пример:

Студенты юридического факультета успешно сдали логику.

Петров — студент этого факультета.

Следовательно, Петров успешно сдал логику.

Этот вывод — неправильный. Понятие «студенты юриди­ческого факультета» использовано здесь в собирательном смыс­ле, а то, что может быть верно по отношению ко все# совокуп­ности студентов, может быть неверным по отношению к от­дельным из них.

2. Виды понятий по их объему

Различия между предметами мысли находят свое отраже­ние также в различиях между понятиями по их объему. Но если виды понятий по их содержанию характеризуют качес­твенные различия этих предметов, то виды понятий по их объему — количественные различия. Соответственно этому выделяются следующие основные их виды.

1 Пустые и непустые понятия. Они различаются в зависи­мости от того, относятся ли к несуществующим или к сущес­твующим реально предметам мысли. Понятия с нулевым объ­емом (т. е. представляющие пустой класс) называются пусты­ми. Примеры: «кентавр», «русалка», «вечный двигатель», «идеальный газ») В научном плане это не обязательно фик­ции. Некоторые из таких понятий действительно носят фан­тастический (мифологический) характер («кентавр», «русал­ка», «леший»). Но некоторые выдвигались в качестве научных или технических понятий и лишь в ходе развития науки или техники рано или поздно обнаруживалась их несостоятель­ность [«теплород», «флогистон», «магнитная жидкость», «vis vitalis» — «жизненная сила» («жизненный дух»), «вечный дви­гатель»]. К пустым относятся и понятия об идеализированных объектах, играющие довольно значительную вспомогательную роль в различных науках: «идеальный газ», «чистое вещест­во», «абсолютно черное тело», «идеальное государство». Нако­нец, к разряду «пустых» относятся понятия о реально не су­ществующем, но возможном: «коммунистическое общество», «инопланетяне», «неземная цивилизация».

^Непустые понятия имеют объем, в который входит по край­ней мере один реальный предмет: «столица Российской Феде­рации», «город», «космическое тело»Д

Деление понятий на пустые и непустые тоже в известной мере относительно. Оно обусловлено прежде всего подвиж­ностью границ между несуществующим и существующим, нереальным и реальным. Несуществующее в одних условиях может стать существующим в других и обратно. Так, понятие «Президент СССР» было до поры до времени пустым, ибо та­кой должности в стране не существовало. Затем, когда она была законодательно введена и был избран М. Горбачев, по­нятие о ней стало непустым. Но в условиях, когда СССР рас­пался и отпала надобность в соответствующем президенте, понятие сохраняет лишь исторический характер.

Относительность деления понятий на пустые и непустые опре­деляется и тем, что в более или менее развитом обществе они, как правило, не существуют отдельно друг от друга, изолиро­ванно, вне связи с той или иной понятийной системой. Поэтому понятия, являющиеся непустыми в одной системе («шкале цен­ностей»), могут оказаться пустыми в другой, и наоборот. Так, понятие «похититель божественного огня Прометей» в мифоло­гии входит в разряд «мифологические образы» и оказывается здесь отнюдь не пустым. А в научном плане — это пустое поня­тие, не имеющее аналога в действительности.

Единичные и общие понятия. Если объем понятия сосАав- ляет лишь один предмет мысли, то оно называется единич­ным, например: «Солнце», «Земля», «Россия», «московский Кремль». К единичным относятся также понятия, охватываю­щие совокупность предметов, если они мыслятся как единое целое, т. е. употребляются в собирательном смысле: «Солнеч­ная система», «человечество», «ООН». Юристы часто пользу­ются единичными понятиями: «Всеобщая декларация прав человека» (1948 г.), «Кодекс законов о труде Российской Фе­дерации», «адвокат Петров».

Общие понятия заключают в своем объеме группу предме­тов (от двух до бесконечности), причем они приложимы к каж­дому элементу этой группы, т. е. употребляются в раздели­тельном смысле: «звезда», «планета», «государство», «столи­ца». Примеры общих юридических понятий: «суд», «свидетель», «приговор» и др. Относительность деления понятий на еди­ничные и общие проявляется в том, что одно и то же понятие в одних условиях может быть единичным, а в других общим, и наоборот. Например, понятие «президент» применительно к условиям СССР было единичным, поскольку в нем мыслилось одно лицо, но со временем превратилось в общее, так как пре­зиденты стали избираться и в союзных республиках: Россуш, Украине, Казахстане и др. А теперь даже в самых маленьких автономных республиках России избираются свои президен­ты. Так что по числу президентов на душу населения мы пре­восходим все страны мира. Наоборот, некогда общее понятие «советская социалистическая республика» со временем пре­вратилось в единичное (последней такой республикой была Мордовия), а теперь не заключает в своем объеме уже ни одной республики. Еще пример. Применительно к нашей стране понятие «политическая партия» было в первые годы советс­кой власти общим, так как охватывало собой ряд тогдашних партий — большевиков, меньшевиков, эсеров. Позднее в ус­ловиях однопартийной политической системы оно преврати­лось в единичное, ибо единственной политической партией осталась КПСС. А ныне в условиях возрождения и развития многопартийности оно снова становится общим.

Деление понятий на виды по их содержанию и объему име­ет немаловажное значение в логике. Оно позволяет в огром­ном понятийном материале, накопленном науками и повсе­дневной практикой людей, выделять немнргие наиболее круп­ные и распространенные группы, а также более или менее отчетливо представлять себе особенности этих групп.

Знание видов понятий _;— одно из необходимых условий, обеспечивающих точность и ясность всякого мышления. Это тем более важно в юридической теории и практике. Чтобы правильно оперировать понятием, необходимо не только чет­ко знать его содержание и объем, но и-уметь давать ему логи­ческую характеристику. Например, «преступление» — поня­тие конкретное, положительное, безотносительное, общее, упо­требляется в разделительном смысле.

Однако формально-логическое деление понятий на виды име­ет и свои существенные недостатки. Так, различение понятий конкретных и абстрактных носит в значительной мере условный характер. На самом деле всякое понятие одновременно и кон­кретно и абстрактно. Оно конкретно потому, что имеет вполне определенное содержание, позволяющее ртличать одно понятие от другого. В то же время оно абстрактно, потому что представ­ляет собой результат выделения общего и существенного в пред­метах, отвлечения от них, абстрагирования.

Другой недостаток распространенного деления понятий на конкретные и абстрактные состоит в том, что в одну категорию абстрактных понятий объединяются весьма разнородные вещи: понятия, отражающие свойства предметов, и понятия, в кото­рых отражаются связи и отношения между предметами. Пер­вые образуются путем отвлечения от одного предмета или груп­пы предметов, обладающих одним и тем же свойством. Вторые же предполагают наличие не менее двух предметов или двух групп их, так или иначе соотносящихся между собой.

Было бы, видимо, разумнее исходить из принятого в диа­лектико-материалистической философии деления предметов мысли на вещи, их свойства, а также связи и отношения. По­этому можно было бы выделить следующие виды понятий по их содержанию:

1) субстанциальные понятия (от лат. substantia — первоосно­ва, наиболее глубокая сущность вещей), или понятия самих пред­метов в узком, собственном смысле этого слова («человек»);

2) атрибутивные понятия (от лат. attributum — присово­купленный), или понятия свойства («разумность» человека);

3) реляционные понятия (от лат. relativus — относитель­ный) («равенство» людей).

Подобное деление позволило бы полнее раскрыть св^зь суж­дения с понятием, глубже уяснить виды суждения по харак­теру предиката.

Формально-логическое деление понятий на конкретные и абстрактные не дает возможности уяснить, почему понятия бывают менее абстрактные и более абстрактные, менее кон­кретные и более конкретные и т. п., как соотносится между собой абстрактное и конкретное в одном и том же понятии. Ответ на эти вопросы дает диалектическая логика. Она пока­зывает, в частности, что более общее понятие (например, «про­изводство» вообще, «труд» вообще, «государство» вообще) в то же время более абстрактно (и менее конкретно), чем менее общее («первобытнообщинный способ производства», «феодаль­ный способ производства» и т. д.), которое выступает в то же время как менее абстрактное (и более конкретное), учитываю­щее не только абстрактно-общее, но и различия, которые имеют особое значение для науки. Диалектическая логика, исследуя понятия в их взаимосвязи с действительностью и между со­бой, в их взаимодействии, изменении и развитии, ставит мно­го новых проблем. Такова, например, фундаментальная про­блема восхождения от абстрактного к конкретному. Ее суть состоит в разработке такого метода изложения научного ..ма­териала, когда осуществляется последовательный переход от наиболее абстрактных и бедных содержанием общих понятий ко все более богатым содержанием и конкретным, когда одни понятия выводятся из других, до тех пор, пока конкретное (та или иная область самой действительности) не предстанет во всей своей полноте. Этот метод был апробирован в филосо­фии, политической экономии, других науках. Он может ус­пешно использоваться также в теории государства и права.

Объективные отношения между самими предметами нахо­дят свое отражение в отношениях между понятиями. Все многообразие этих отношений можно классифицировать так­же на основе важнейших логических характеристик понятия: его содержания и объема.

1. Отношения между понятиями по их содержанию

Сравнимые понятия. По содержанию между понятиями могут быть два основных вида отношений — сравнимость и несравнимость. При этом сами понятия соответственно назы­ваются сравнимыми и несравнимыми.

Сравнимые — это понятия, так или иначе имеющие в своем содержании общие существенные признаки (по которым они и сравниваются — отсюда название их отношений). Напри­мер, понятия «право» и «мораль» содержат общий признак — «общественное явление».

. Зачастую к сравнимым относят понятия, имеющие ближай­шее общее понятие, независимо от того, совпадают ли они по содержанию во всем остальном или не совпадают, исключают друг друга или не исключают (например, «адвокат» и «защит­ник», «адвокат» и «юрист», «адвокат» и «депутат», «адвокат» и «следователь», «адвокат со стажем» и «адвокат без стажа», «адвокат» и «не адвокат», «адвокат» и «обвинитель», «адво­кат» и «подзащитный» и т. д. и т. п.). Но сравнимыми бывают и другие понятия, если для них находится пусть не ближайшее, но тоже общее понятие, содержащее более или менее сущес­твенные для них общие признаки. Например, можно ли срав­нивать понятия «мельчайшая травинка» и «огромный кит», «ничтожная букашка» и «гигантский баобаб», «простейшая бак­терия» и «сложнейший человек»? Да, все они подходят под общее понятие «живые организмы». Как видим, степень срав­нимости может быть различной, а сами сравнения могут быть весьма многообразными, отражающими все многообразие от- ношенкй предметов и явлений в окружающем мире.

Несравнимые понятия. Несравнимые — понятия, не име­ющие сколько-нибудь существенных в том или ином отноше­нии общих признаков: например, «право» и «всемирное тяго­тение», «право» и «диагональ», «право» и «любовь».

Правда, и такое деление носит в известной мере условный, относительный характер, ибо степень несравнимости тоже . может быть различной. Например, что общего между столь, казалось бы, различными понятиями, как «космический ко­рабль» и «авторучка», кроме некоторого, чисто внешнего сход­ства в форме строения? А между тем и то и другое — творе­ния человеческого гения. Что общего между понятиями «шпи­он» и «буква Ъ»? Как будто ничего. Но вот какую неожиданную ассоциацию они вызвали у Д. Пушкина: «Шпионы подобны букве Ъ. Они нужны в некоторых только случаях, но и тут можно без них обойтиться, а они привыкли всюду соваться». Значит, общим признаком является «необходимые иногда». Или что общего в таких понятиях, как «поощрение» и «канифоль»? Кажется, тоже ничего. А вот как замечательно связал их во­едино знамейитый Козьма Прутков: «Поощрение столь же не­обходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза»?. Оказывается, и то и другое — социально необходимые вещи! Кстати, у Козьмы Пруткова немало и дру­гих подобных афоризмов, основанных на неожиданном сбли­жении далеких по содержанию понятий: «болтун» и «маят­ник» («Болтун подобен маятнику: тот и другой надо остано­вить»); «специалист» и «флюс» («Специалист подобен флюсу: полнота его о^ностороння»); «сигара» и «земной шар» («До­брая сигарй подобна земному шару: она вертится для удо­вольствия человека»); «кисть» и «меч» («На беспристрастном безмене истории кисть Рафаэля имеет одинаковый вес с ме­чом Александра Македонского»); «мудрость» и «черепаховый суп» («Мудрость, подобно черепаховому супу, не всякому до­ступна») и т. д.^[20] Подобные неожиданные сближения и сопо­ставления весьма далеких друг от друга понятий можно най­ти в его баснях «Незабудки и запятки», «Кондуктор и таран­тул», «Цапля и беговые дрожки», «Червяк и попадья», «Стан и голос», «Звезда и брюхо». Все это и служит логическим ос­нованием остроты и комизма.

Несравнимые понятия есть в любой науке. Есть они и в юридической науке и практике: «алиби» и «пенсионный фонд», «вина» и «версия», «юрисконсульт» и «независимость судьи» и т. д. и т. п. Несравнимость характеризует даже, казалось бы, близкие по содержанию понятия: «предприятие» и «админис­трация предприятия», «трудовой спор» — «рассмотрение тру­дового спора» и «орган рассмотрения трудового спора», «кол­лективный договор» и «коллективные переговоры по поводу коллективного договора».*Это обстоятельство важно учиты­вать в процессе оперирования подобными понятиями, чтобы вопреки желанию не впасть в комическое положение.

Дальнейший логический анализ несравнимых понятий не­возможен. Поэтому ниже вновь пойдет речь лишь о сравни­мых понятиях.

2. Отношения между понятиями по их объему

Совместимые понятия. Сравнимые понятия могут по объ­ему также иметь два основных вида отношений — совмести­мость и несовместимость. А сами соотносящиеся понятия на­зываются совместимыми и несовместимыми.

Совместимые — это такие понятия, объемы которых пол­ностью или хотя бы частично совпадают (совмещаются — от­сюда и само название их отношений). У несовместимых объ­емы не совпадают полностью.

Между совместимыми, в свою очередь, складываются сле­дующие отношения.

1. Равнозначность (равнообъемйость). В подобном отноше­нии находятся понятия, объемы которых совпадают полностью, хотя их содержание может в той или иной степени различать- ся. Такие понятия называются равнозначными (или равнообъ­емными). Графически их отношение выражается в логике с помощью следующей круговой схемы:

— где А и В — равнозначные понятия, а круг — их общий объем.

Примеры: «Персия» и «Иран» (до 1935 г. Иран назывался Персией); «Ленинград» и «Санкт-Петербург».

Равнозначные понятия нередко используются в юридичес­кой практике. Таковы, например, понятия «гражданство» и «подданство». В государствах с республиканской формой прав­ления, где есть конституция, употребляется понятие «граж­данство», а при монархической форме правления ему соот­ветствует «подданство».

В новой Конституции Российской Федерации понятия «Рос­сийская Федерация» и «Россия» употребляются как равнознач­ные# И это специально оговорено в ст. 1: «Наименования Россий­ская Федерация и Россия равнозначны». В качестве равнознач­ных употребляются также понятия «Федеральное Собрание» и «парламент Российской Федерации». До принятия новой Кон­ституции равнозначными были понятия «Совет Министров Рос­сийской Федерации» — «Правительство Российской Федерации».

В Кодексе законов о труде Российской Федерации начиная с наименования главы III «Трудовой договор (контракт)» эти Понятия всюду в тексте употребляются как равнозначные. В Основах законодательства Российской Федерации о культуре вводится понятие «государственная культурная политика», а в скобках, во избежание недоразумений, дано равнозначное ему: «политика государства в области культурного развития».

2: Подчинение (субординация). В таком отношении находятся понятия, из которых одно входит в объем другого, но не ис­черпывает его, а составляет лишь часть. Более общее называ­ется подчиняющим, а менее общее — подчиненным. Вот гра­фическое изображение этого отношения:

где А — подчиненное понятие, а В — подчиняющее.

Таковы, например, понятия «золото» и «металл» (всякое золото есть металл, но не всякий металл есть золото), «бере­за» и «дерево», «физический труд» и «труд».

. Из двух общих понятий более общее иначе называется ро­дом, а менее общее — видом. Поэтому отношение между ними именуется также отношением рода и вида или родо-видовым отношением. Род включает в себя не мене^ двух видов. Юрис­ты, как теоретики, так и практики, часто пользуются родовы­ми и видовыми понятиями. Например, «конституционность» и «законность», «государственное социальное страхование» и «социальное страхование» (которое осуществляют теперь и частные компании и общества), «правовая защита трудящих­ся» и «правовая защита населения», «пенсионное обеспече­ние» и «социальное обеспечение».

Деление понятий на родовые и видовые в логике относи­тельно. Это деление касается лишь двух отдельно взятых по­нятий, находящихся в отношений подчинения. В более слож­ных случаях, когда таким образом соотносятся три понятия и более, род и вид меняются местами. Одно и то же понятие может быть родовым в одном отношении и видовым в другом и наоборот,, Так, понятие «республика» выступает как родовое по отношению к понятию «федеративная республика» и как видовое — по отношению к понятию «государство» вообще. Графическое изображение этой логической ситуации:

где В — родовое понятие по отношению к А и видовое по отношению к С.

Вспомним также аналогичный пример с соотношением по­нятий «русский» — «славянин» — «человек», где понятие «сла­вянин» и родовое и видовое одновременно, но в разных отно­шениях.

Исключение из правила о том, что любое понятие может быть и родовым и видовым одновременно, составляют лишь две группы понятий. С одной стороны, это предельно общие понятия — категории: они являются родовыми для других, ме­нее общих, но сами не могут быть видовыми, так как для них нет ei4e более общего, родового понятия. А с другой стороны, понятия об отдельном предмете — единичные: они, наоборот, имеют более общее понятие, но сами не могут быть родовыми для других.

Перекрещивание (пересечение)^ Это отношение существует между понятиями, объемы которых совмещаются лишь час­тично. Графически это выглядит так:

— где А и В — перекрещивающиеся понятия, а заштрихованная часть — область частичного совпадения их объемов.

Примеры. Понятия «россияне» и «русские» — перекрещи­вающиеся. Это значит, что не все россияне — русские (в Рос­сии живут еще другие народы: мордва, калмыки, башкиры и т. д.), и в то же время не все русские — россияне: некоторые
русские живут за пределами России — на Украине, в Бела­руси, Балтии и т. д.). Или: «ораторы» и «дипломаты», «поэты» и «драматурги».

Можно привести немало примеров перекрещивающихся понятий из юридической области: «юристы» — «депутаты», «судьи» — «председатели», «юрисконсульты» — «работники министерств»,(«работающие» — «пенсионеры», «протоколы» — «юридические документы» и т. д.

Несовместимые понятия. Они могут находиться в следую­щих отношениях.*

1. Соподчинение (координация). Данное отношение харак­теризует понятия, которые имеют общий род и, взятые в от­дельности^ подчинены ему как виды, а вместе — соподчинены и, следовательно, обладают одной и той же степенью общнос­ти. Графически:

где А и В — соподчиненные видовые понятия, а общий круг — их родовое понятие.

Например, понятия «растительный мир» и «животный мир» — виды родового понятия «органический мир», находя­щиеся на одной ступени обобщения; следовательно, это сопод­чиненные понятия. Понятия «хвойные деревья» и «листвен­ные деревья» — тоже соподчиненные: их общий род — «де­ревья». Выше отмечалось, что род включает в себя не менее двух видов, но он может включать в себя и большее их число. Например, родовое понятие «общественные явления» охваты­вает и политику, и право, и мораль и т. д. Все это соподчинен­ные понятия. В Древней Греции особо ценились четыре добро­детели: мудрость, мужество, справедливость, умеренность. Это тоже виды родового понятия, соподчиненные ему.

Юристы оперируют множеством соподчиненных понятий: это «монархия» и «республика» («формы правления»); «уни­тарное государство» и «федеративное государство» («формы государственного устройства»); «непосредственная демокра­тия» и «представительная демократия» («формы осуществле­
ния демократии»); «правовая защита трудящихся» и «соци­альная защита трудящихся» («формы защиты трудящихся» вообще); «трудовое право», «гражданское право», «уголовное право» и др. («отрасли права»),

2. Противоречие (контрадикторность). Это отношение су­ществует между понятиями, из которых одно отражает нали­чие у предметов каких-либо признаков, а другое — их отсут­ствие (т. е. отношение между положительными и отрицатель­ными понятиями). Важнейшие особенности взаимоотношений противоречащих понятий: исключая друг друга по содержа­нию в рамках общего для них рода, они по объему полностью исчерпывают объем родового понятия. Это видно на схеме:

где А и не-А — противоречащие понятия, а круг — йх общий род.

Такими, например, выступают отношения между понятия­ми «щедрость» и «нещедрость» с точки зрения отношения людей к материальным благам. Нетрудно заметить, что об­ласть не-А расплывчата, неопределенна. Она охватывает са­мые разные категории «нещедрых» людей, объединяемых толь­ко по одному признаку — отсутствию щедрости. Такое же от­ношение между понятиями «металл» и «неметалл» в химии, «живое» и «неживое» в биологии, «производственная сфера» и «непроизводственная сфера» в экономических науках. В юридической области так соотносятся понятия «трудовые до­ходы» и «нетрудовые доходы», «правовые отношения» и «не­правовые отношения», «справедливость« и «несправедливость», «виновный» и «невиновный» и др.

3. Противоположность (контрарность). В отношении про­тивоположности находятся понятия, каждое из которых вы­ражает наличие у предметов каких-либо признаков, но сами эти признаки носят противоположный характер. Важнейшее отличие отношений межДу противоположными понятиями сво­дится к тому, что, будучи взаимоисключающими по содержа­нию, они могут не исчерпывать объема родового понятия. Вот схема:
где А и D — противоположные понятия, занимающие лишь крайние позиции в рамках общего для них рода и не исключающие чего-то среднего (В и С).

Например, между понятиями «щедрость» и «скупость» —от­ношение противоположности. Наряду с ними в объем родового понятия входят еще «экономность», «бережливость», «расчетли­вость» и т. д. Подобные же отношения между понятиями «богат­ство» и «бедность», «мудрость» и «глупость», «добро» и «зло». Многие противоположные понятия — в арсенале юристов: «судья» — «подсудимый», «истец» — «ответчик», «обвини­тельный приговор» — «оправдательный приговор» и др.

Следует учитывать, что противоположность понятий может быть относительной. Так, «щедрость» противоположна «ску­пости», но сама выступает как нечто среднее между «расто­чительностью» и «скупостью».

После характеристики каждого из видов отношений между понятиями дадим их сводную классификацию.

 

Подобная классификация отношений между понятиями ка­жется довольно стройной. Однако в ней есть свои недостатки. Она, естественно, не отражает всей сложности взаимоотноше­ний понятий и выделяет лишь наиболее распространенные и типичные. В свою очередь, в приведенных видах отношений есть известные неточности. Так, соподчиненные понятия — не один из видов несовместимых поюбъему понятий, существую­
щий наряду с противоречащими и противоположными поня­тиями, а, по существу, все несовместимые понятия вообще, включая и противоречащие и противоположные. Следователь­но, для собственно соподчиненных требуется иное наименова­ние (например, отношение «исключающего различия»).

И все же в целом предложенная классификация отношений между понятиями имеет существенное теоретическое и прак­тическое значение.

Значение изучения отношений между понятиями. Какое значение имеет знание отношений между понятиями? Без преувеличения, огромное и разнообразное — для правильно­го употребления понятий в устной и письменной речи. И на­оборот, незнание этих отношений способно повлечь за собой искаженное отражение действительности — отношений меж­ду самими вещами.

Возьмем в качестве примера равнозначные понятия. Имея одинаковый, равный объем, они тем не менее могут иметь "иногда весьма различное содержание. А это очень важно учи­тывать в практике мышления.

Особое значение имеет употребление различных понятий об одном и том же событии или лице в политике. Политическая ситуация зачастую меняется очень быстро, и вслед за этим ме­няются оценки одного и того же: Вспомним из истории эпизод с Наполеоном, когда он самовольно отбыл с Эльбы на материк и за короткий срок вновь покорил Францию. Вот как быстро меня­лись понятия о нем по мере его приближения к Парижу. Первые сообщения гласили: «Корсиканское чудовище высадилось в бух­те Хуан»; «Людоед идет к Грасу»; «Узурпатор вошел в Гре­нобль». Далее: «Бонапарт занял Лион», «Наполеон приближает­ся к Фонтенбло». И последнее: «Его императорское величество ожидается завтра в своем верном Париже». Это все примеры равнозначных понятий, но какую интенсивную эволюцию пре­терпело их содержание: от непримиримо враждебного к нейтраль­ному и затем к верноподданническому.

Недавняя и современная политическая практика еще более богата подобной сменой оценок событий и лиц. Вспомним хотя бы массовое переименование городов и других населенных пун­ктов, улиц, театров, библиотек и проч. после победы большеви­ков в октябре 1917 г. Вспомним нынешние многочисленные пере­именования всего и вся, на которые приходится тратить огром­ные средства. Но за этим стоит радикальная смена политики.

Определенное значение имеет оперирование равнозначны­ми понятиями в юридической практике. Прежде всего речь идет о своеобразном стилистическом значении. Например, на суде вместо того, чтобы нудно и однообразно повторять то и дело «Петров», «он», можно и нужно использовать богатый арсенал равнозначных понятий: «пострадавший», «потерпев­ший», «жертва нападения», «жертва насилия» или «жертва произвола», «подзащитный» и др., хотя речь все время идет об одном и том же человеке.

В юридической практике по отношению к равнозначным понятиям нередко допускаются две крайности. Одна из них — это употребление неравнозначных (различных) понятий в ка­честве равнозначных: например, «плебисцит» и «референ­дум» (лишь в некоторых странах, например во Франции, они используются как синонимы, а вообще плебисцит — это опрос населения с целью решить судьбу той или иной территории, хотя в юридическом плане его процедура и не отличается от референдума). Или «закон» и «право», хотя это не одно и то же.

Другая крайность — использование равнозначных понятий в качестве различных. Например, говорят: «суверенность» и «независимость», хотя суверенитет — это и есть полная неза­висимость государства во внутренних и внешних делах. Или «легитимность» и «законность» (например, заголовок одной из газетных статей был сформулирован так: «Легитимен или за­конен?»), хотя легитимность и есть законность. Нельзя разво­дить сами понятия, в действительности равнозначные. Можно говорить: легитимен (законен) в одном отношении, нелигити- мен (незаконен) в другом.

Много значит знание отношений между родовыми и видо­выми понятиями. Вот что писал по этому поводу П. С. Поро- ховщиков (П. Сергеич) в известной книге «Искусство речи на суде»: «Когда мы смешиваем несколько родовых или несколь­ко видовых названий, наши слова выражают не ту мысль, которую надо сказать, а другую; мы говорим больше или мень­ше, чем хотели сказать, и этим даем противнику лишний ко­зырь в руки. В виде общего правила можно сказать, что видо­вой термин лучше родового. Г. Кемпбель в книге «Philosophy of Rhetoric» («Философия риторики». — Е.И.) приводит сле­дующий пример из третьей книги Моисея: «“Они (египтяне) как свинец, погрузились в великие воды” (Исход, XV, 10), ска­жите: “они, как металл, опустились в великие воды”, — и вы удивитесь разнице в выразительности этих слов»^[21].

И далее автор приводит ряд собственных интересных при­меров неправильного употребления родовых или видовых по­нятий. «Прислушиваясь к судебным речам, — говорит ой, — можно прийти к заключению, что ораторы хорошо знакомы с этим элементарным правилом, но пользуются им как раз в обратном смысле. Они всегда предпочитают сказать «душев­ное волнение...» вместо «радость», «злоба», «гнев» или «нару­шение телесной неприкосровенности» вместо «рана»; там, где всякий другой сказал бы «громилы», оратор говорит: «лица, нарушающие преграды и запоры, коими граждане стремятся охранить свое имущество» и т. д.»^[22].

Среди других — и такой пример. Судится женщина. Вместо того чтобы назвать ее по имени или сказать: «крестьянка», «баба», «старуха», «девушка», защитник называет ее «человек» и сооб­разно с этим произносит всю речь не о женщине, а о мужчине.

«Обратная ошибка, то есть употребление названия вида вместо названия рода или собственного имени вместо видово­го, может иметь двоякое последствие: она привлекает внима­ние слушателей к признаку, который невыгоден для оратора, или, напротив, оставляет незамеченным то, что ему нужно подчеркнуть. Защитнику всегда выгоднее сказать: «подсуди­мый», «Иванов», «пострадавшая», чем «грабитель», «поджи­гатель», «убитая»; обвинитель уменьшает выразительность своей речи, когда, говоря о разоренном человеке, называет его Петровым или потерпевшим. В обвинительной речи о враче, совершившем преступную операцию, товарищ прокурора на­зывал умершую девушку и ее отца, возбудившего дело, по фамилии. Это была излишняя нерасчетливая точность; если бы он говорил: «девушка», «отец», эти слова каждый раз на­поминали бы присяжным о погибшей молодой жизни и о горе старика, похоронившего любимую дочь»^[23].

Нередки, пишет автор, и случаи смешения родового поня­тия с видовым. Обвинители негодуют на возмутительное и нехорошее поведение подсудимых. Не всякий дурной посту­пок бывает возмутительным, но возмутительное поведение хо­рошим быть не может.

Еще пример. «Если вы пожелаете сойти со своего пьедестала судей и быть людьми, — говорил товарищ прокурора в недав­нем громком процессе, — вам придется оправдать Кириллову по соображениям другого порядка. Разве судья не человек?»^[24]

Знание родо-видовых отношений между понятиями имеет значение для правильного написания соответствующих слов. Если в одно сложное слово объединяются слова, выражающие род и вид, то оно пишется слитно: «сельскохозяйственное про­изводство», «западноевропейские государства», «незаконнорож­денный» и т. д.

Но если взять в качестве сравнения соподчиненные поня­тия, то тут ситуация иная. Равноправность соподчиненных понятий в смысле степени обобщения требует написания их через дефис: «юго-запад Москвы», «газетно-журнальное дело», даже «красно-коричневые« (при всем желании сблизить или отождествить то и другое сами слова приходится в силу зако­нов логики разделять дефисом).

' Эту логическую разницу между подчиненными и соподчи­ненными понятиями в свое время тонко уловили словаки и потребовали писать название всей страны не слитно «Чехо­словакия» (как родо-видовое, подчиненное одно другому), а «Чехо-Словакия» (т. е. как соподчиненные, равноправные по­нятия). Впрочем, это йе спасло федерацию от распада.

Знание особенностей соподчиненных понятий дает возмож­ность правильно связывать их в речи. Например, если сказать: «Будущие юристы изучают римское гражданское право и логи­ку» — это правильно. А если мы скажем: «Будущие юристы изучают римское гражданское право и учебник логики В. Ки­риллова и А. Старченко» — это будет неправильно. По крайней мере, следовало бы сказать: «...а по логике — учебник такой-то».

Нередко можно встретить такое сочетание понятий: «Ин­ститут объявляет набор на факультеты: технологический, ме­ханический (и т. д.) и вечернее отделение». Это неправильно. Вначале следовало сказать: «...на дневное и вечернее отделе­ние», а затем уже называть факультеты.

Наконец, несколько слов о противоречащих и противополож­ных понятиях. Различение их отношений, как будет показано ниже, важно для понимания сфер действия формально-логичес­ких законов — противоречия и исключенного третьего.

Знание их различий важно и для доказательства. Как, на­пример, правильнее, осторожнее опровергнуть высказывание «Петров щедрый» — с помощью противоположного понятия «скупой» или противоречащего «нещедрый»?

Очевидно, что предпочтительнее противоречащее понятие. Если ложно утверждение «Петров щедрый», то ведь точно так же может быть ложным утверждение «Петров скупой», так как он может оказаться экономным, рачительным, бережливым. Для того чтобы опровергнуть, что Петров щедрый, правильнее (да и лег­че) доказать, что он нещедрый, чем что он скупой.

Сказанного достаточно, чтобы уяснить себе, какое многооб­разное познавательное и практическое значение имеет изучение и знание отношений между понятиями, овладение приемами их анализа в тех или иных интеллектуально-речевых фрагментах.

Как отмечалось выше (п. 1 гл. I), важнейшими логическими характеристиками понятия выступают его содержание и объем. Но они зачастую скрыты за словесной оболочкой понятия. По­этому в практике мышления нередко приходится раскрывать как содержание, так и объем понятия. Первая из этих логичес­ких операций называется определением, а вторая — делением.

Значимость их логического анализа определяется прежде всего тем, что они весьма широко распространены в практи­ческой деятельности и научном познании. Им принадлежит важная роль в процессе оперирования понятиями.

1. Определение

Происхождение и сущность определена. Как и все мыс­лительные операции, определение имеет вполне «земное» про­исхождение. Люди вначале действовали, выделяя Одни пред­меты из других, устанавливая границы чего-либо, находя пре­делы чему-либо и т. д. Миллиарды раз повторяясь, эти действия так или иначе отражались и запечатлевались в их сознании, формировали соответствующую умственную опера­цию. В этой связи интересно знать происхождение русского слова «определение» (от слова «предел»). Оно представляет буквальный перевод с латинского definjtio (от слова finis — конец, граница). А это последнее, в свою очередь, есть тоже буквальный перевод с древнегреческого horismos (от слова ho- ros — предел, граница, веха). Как свидетельствует наука, это слово вошло в широкий обиход в далекой древности в эпоху распада общинной собственности и установления частной соб­ственности на землю. Первоначально им обозначалась сугубо практическая производственная операция — разграничение зе­мельных участков посредством вех, пограничных столбов. А впоследствии оно было распространено и на особую мысли­тельную, логическую операцию, которая имела известное сход­ство с разграничением земельных участков, а именно: выде­ляла предмет мысли, как бы отмежевывала его, отграничива­ла в мыслях от других предметов.

Отсюда нетрудно понять сущность такого определения: это логическая операция, посредством которой раскрывается содержание понятия. Например, «Конституция есть основ­ной закон государства, устанавливающий его общественное и политическое устройство». Здесь в форме определения рас­крыто прежде всего содержание понятия «конституция».

Поскольку содержание всякого понятия составляют общие и существенные признаки предметов действительности, то определение понятия есть вместе с тем раскрытие сущнос­ти соответствующего предмета. В данном случае это опре­деление такого феномена общественной жизни, как конститу­ция. А поскольку понятие непременно выражается словом, то определение понятия есть вместе с тем раскрытие смысла слова. В нашем случае — это слово «конституция».

От определений в узком, собственном смысле слова следует отличать определения в широком смысле. Так называется, например, всякая квалификация предмета вообще: «Золото — металл», «Осел есть животное», «Конституция — это закон». В этих выражениях определениями в широком смысле слова выступают «металл», «животное», «закон».

В широком смысле слово «определение» нередко использует­ся в судебной практике в качестве официального термина. Так, в соответствии с Гражданским процессуальным кодексом Россий­ской Федерации постановления суда первой инстанции, если дело не разрешается ими по существу, выносятся в форме определе­ний (общего характера). Суд может вынести также частное определение, если при рассмотрении гражданского дела обнару­жит, например, нарушение законности или правил общежития отдельными должностными лицами или гражданами.

Определения в собственном смысле этого слова нельзя сме­шивать также со сходными операциями, такими как сравне­ние, описание, характеристика и т. д.

В процессе сравнения устанавливается сходство одних пред­метов с другими в том или ином отношении: «Спид — чума XX века», «Организованная преступность есть не что иное, как партизанская война против общества».

Описание — это перечисление ряда признаков предмета, как существенных, так и несущественных, часто внешних, позволяющих выделить его среди других: например, описа­ние внешности преступника, жертвы преступления, самого деяния, вообще обстоятельств какого-либо дела.

Характеристика есть выделение лишь некоторых, наибо­лее важных и существенных в каком-либо отношении при­знаков предмета: например, характеристика человека с места работы или учебы.

Отличительные черты определения по сравнению с пере­численными приемами состоят в том, что в нем указываются такие общие и существенные признаки предмета, каждый из которых в отдельности необходим, а все вместе достаточны для вьщеления предмета среди других сходных предметов.

Что же делает возможным существование такой логичес­кой операции в нашем мышлении? Нетрудно догадаться, что если в основе понятий лежит наличие предметов, обладаю­щих качественной определенностью, то объективную основу определения составляет сама эта качественная определенность предметов действительности. Определение и отвечает в ко­нечном счете на вопрос «что такое данный предмет?».

А когда возникает необходимость в определении? Далеко не всегда. Ведь содержание многих понятий нам известно из опыта.

Попытку определять все понятия — как будто бы для пол­ной ясности речи — высмеяли еще древние. Так, древнегре­ческий философ Секст Эмпирик (2-я пол. II — начало III в.) писал: «Если бы кто-нибудь, желая узнать от другого, не встре­тился ли ейу человек, едущий на лошади и влекущий за со­фой собаку, поставил ему вопрос так: о разумное, смертное зкивотное, способное к мышлению и знанию, не встретилось ли тебе животное, одаренное смехом, с широкими когтями, способное к государственной деятельности и науке, поместив­шее закругление зада на смертное животное, спйсобное ржать, и влекущее за собой четвероногое животнре, способное лаять, — неужели он не был бы осмеян, поставив; из-за определений, че­ловека в тупик касательно такого знакомого предмета?»

Подобные промахи допускались и значительно позже раз­ными людьми, включая и юристов. Вот пример, который при­водил уже упоминавшийся П. С. Пороховщиков. Подсудимый обвиняется по таким-то статьям законодательства и признает себя виновным именно в покушении на убийство в состоянии раздражения. Оратор спрашивает, что такое убийство, что такое покушение на убийство, и объясняет это подробным об­разом, перечисляя признаки соответствующих статей закона.

Он говорит безупречно, но разве это не пустословие? Ведь при самом блестящем таланте он не в силах сказать суду ни­чего нового^[25].

В каких же случаях без определений нельзя обойтись? В соответствии с целью определения можно выделить три ос­новных группы таких случаев.

Во-первых, определения необходимы для подытоживания главного в познании сущности предмета. Например, ученый исследует такое общественное явление, как право. Итогом и может стать определение права как совокупности норм чело­веческого поведения, установленных или санкционированных государством и обеспечиваемых его принудительной силой.

Во-вторых, определения необходимы, когда употребляются такие понятия, содержание которых читателю или слушателю неизвестно, например «реституция». И тогда требуется опреде­ление: «Реституция (от слова «восстановление») по гражданско­му праву есть возврат сторонами, заключившими сделку, всего полученного ими по сделке в случае признание ее недействи­тельной». Подобная ситуация возюоеабт в учебном процессе, когда требуется по мере введения специфических для данной науки понятий давать их определ(енйя: например, что такое «логика», что такое «форма мышления?, что такое «понятие» и т.д. В- третьих, определения необходимы, если вводится в обиход новое слово или известное ОДрво употребляется в новом значении и т. д. Например, если лектор скажет: «Юристам нужна не только правовая и логическая грамотность, но и социальная грамот­ность», то два первых словосочетания могут оказаться извес­тными слушателям, а третье — нет. И тогда следует дать опре­деление: «Под социальной грамотностью понимается знание объ­ективных закономерностей общественного развития, умение разбираться в происходящих событиях».

Функции и структура определения. Какую же роль игра­ну! определения в практике мышления? Она вытекает из са­мб# их сущности: это одно из важнейших логических средств, обеспечивающих ясность, однозначность, определенность упо­требляемых понятий.

Определения выполняют две важнейшие функции. Во-пер­вых, это познавательная функция. В определениях закрепля­ются наиболее общие результаты познавательной, абстраги­рующей деятельности человека. В то же время они служат средством дальнейшего познания, основой для понимания пред­мета. Во-вторых, коммуникативная функция. Благодаря опре­делению знания одних людей в процессе общения передаются другим. С их помощью предотвращается смешение понятий, достигается взаимопонимание, осуществляется духовная связь поколений. I

Обе эти функции тесно связаны между собой. Познание есть социальный процесс; оно осуществляется в ходе совместной практической деятельности людей, их общения друг с другом. А общение предполагает обмен знаниями, добываемыми в про­цессе познания и закрепляемыми в словах, в том числе с по­мощью определений.

В разных сферах человеческой жизнедеятельности опреде­ления играют неодинаковую роль. В повседневном общении мы сравнительно редко прибегаем к ним. В кино, художес­твенной литературе, средствах массовой информации они так­же используются нечасто: здесь их заменяют описания, срав­нения, характеристики и т. д. Наоборот, в науках и связанном с ними учебном процессе определения — довольно частый и устойчивый компонент мыслительной деятельности. И это не­удивительно: ведь содержание огромного числа научных по­нятий нельзя извлечь из/повседневной жизни.

Особая тщательность и точность в употреблении понятий требуется от юристов. Поэтому определения используются ими особенно широко и плодотворно. Так, многие законодательные акты начинаются "с определений. Например, в Уголовном ко­дексе Российской Федерации даются определения преступле­ния вообще и его отдельных видов: кражи, грабежа, разбоя, мошенничества и др. |

В Законе Российской Федерации «О валютное регулирова- -Яии и валютном контроле» имеется специальная статья 1 «Ос­новные понятия», где говорится: «Понятия, используемые в настоящем Законе, означают следующее». И далее даются определения понятий «валюта Российской Федерации», «цен­ные бумаги в валюте Российской Федерации», «иностранная валюта», «валютные ценности», «валютные операции» и т. д.

В Основах законодательства Российской Федерации о куль­туре есть статья 3 «Основные понятия», где сказано: «Исполь­зуемые в настоящих Основах термины означают...» — и далее раскрывается содержание таких терминов, как «культурная деятельность», «культурные ценности», «культурные блага», «достоинство культур народов и национальных групп», «куль­турное наследие народов Российской Федерации», «культур­ное достояние народов Российской Федерации».

На определениях основывается судопроизводство. Чтобы правильно дать, например, квалификацию того или иного де­яния, необходимо знать, что такое преступление вообще, что такое кража, мошенничество и т. д.

Однако при всей несомненной значимости определений их роль все же не следует преувеличивать. И это также обуслов­лено их сущностью.

Во-первых, в определении по самому существу дела раскры­ваются далеко не все свойства, связи и опосредования предмета, а лишь его общие и существенные признаки, необходимые и достаточные для отличения его от других предметов. Огромная масса знаний о нем остается «за бортом» определения.

Во-вторых, хотя сущность предмета, отражаемая в Поня­тии, до поры до времени остается неизменной, сами формы ее проявления в процессе развития могут сменяться — от низ­ших, простейших ко все более сложным и высшим. И все зто также не может быть втиснуто в прокрустово ложе определе­ния. Определение — основа для понимания предмета, но не все знания о нем. Вспомним определение права, способное уместиться в одно высказывание, и все богатство наших зна­ний об этом общественном явлении, воплощенное в бесчислен­ные книги, брошюры, статьи! Дистанция между тем и дру­гим — огромная.

Какова структура определения? Она обусловлена приро­дой определения и его функциями.

Всякое определение состоит из двух элементов, тесно свя­занных между собой: определяемого и определяющего.

Определяемым является то, что раскрывается в определе­нии, — предмет, понятие или слово (в нашем примере это конституция).

Определяющим служат те общие и существенные призна­ки, которые составляют содержание определяемого (в нашем случае это «основной закон государства, устанавливающий...» и т. д.). Логическая связь между определяемым и определяю­щим выражается в русском языке с помощью слов «есть», «является», «представляет собой», «называется» или тире и т. д. Они фиксируют отношения взаимного тождества обеих составных частей определения.

Символически определение выражается формулой Dfd = Dfп, где Dfd — сокращенное от лат. definiendum (определяе­мое), a Dfn — от лат. definiens (определяющее), = — знак тождества (иногда = — знак равенства) jBudbi определений. По характеру определяемого все много­образие определений подразделяется на два основных вида: реальные и номинальные, причем каждое из них выполняет разные функции в мышлении.

Реальное есть определение самого предмета, отраженного в соответствующем понятии. Так, приведенное выше опреде­ление конституции — реальное. Примеры реальных опреде­лений дают энциклопедии и соответствующие специальные научные словари.

В номинальных (от лат. nonj^n — имя) раскрывается смысл самого слова — имени предмета. Например: «Правовым назы­вается государство, в котором верховенствует закон». Здесь раскрывается смысл словосочетания «правовое государство». Образцы номинальных определений дают всевозможные тол­ковые словари.

Деление определений на реальные и номинальные относи­тельно. Реальное определение может принять номинальную форму: «Конституцией называется основной закон...» и т. д. А номинальное определение способно облечься в форму реаль­ного: «Правовое государство — это государство...» и т. д.

По характеру определяющего выделяются определения че­рез ближайший род и видовое отличие, а также соотноси­тельные определения.

Определения через ближайший род и видовое отличие — наиболее распространенные. Объясняется это почти универ­сальным характером родо-видовых отношений. Выработка родо-видовой формы определения, несомненно, выдающееся достижение человеческого ума, наиболее экономный способ выявления определенности предмета. Образно говоря, всего в два приема рисуется его достаточно отчетливая картина.

Например: «Кража есть тайное хищение чужого имущества». Здесь кража прежде всего подводится под ближайшее родовое понятие — «хищение чужого имущества». Таким путем удается сразу отличить, отграничить, отсечь кражу от огромного мно­жества самых разнообразных преступлений, не связанных с хи­щением чужого имущества. И тогда в рамках этого ближайшего рода остается выявить лишь, отличие кражи от других его ви­дов — грабежа, разбоя: то, что это хищение тайное.

Другой пример: «Грабеж есть открытое хищение чужого имущества без применения насилия». Ближайший род здесь тот же — «хищение чужого имущества», а видовых отличий уже два: от кражи— то, что оно «открытое», а от разбоя — то, что «без применения насилия».

Еще пример: «Разбой — открытое хищение чужого имущес­тва с применением насилия или его угрозы». И тут в пре­делах ближайшего рода «хищение чужого имущества» указа­ны тоже два видовых отличия, но уже других: по сравнению с кражей — «открытое» и по отношению к грабежу — «с при­менением насилия или его угрозы».

Определение через ближайший род и видовое отличие, бу­дучи наиболее распространенным, имеет множество разновид­ностей. Основными среди них выступают следующие:

а) генетическое определение. В нем раскрывается проис­хождение предмета. Таковы некоторые определения в геомет­рии (круга, шара, конуса и т. д.), в химии и других науках. В юридической области, например, обычай, служащий одним из источников права, определяется генетически как «правило поведения, сложившееся вследствие фактического примене­ния его в течение длительного времени»;

б) сущностное определение (или определение качества пред­мета). Оно широко применяется, по существу, во всех науках, как естественных, так и общественных. В нем раскрывается сущность предмета, его природа или качество. Такой харак­тер носят определения сущности жизни, общества, человека, государства, права, демократии и т. д.;

в) функциональное определение. В нем раскрывается на­значение предмета, его роль и функции. Такое определение может быть дано множеству вещей, созданных людьми для удовлетворения тех или иных потребностей: средствам труда, приборам и т. д. Например: «Термометр — прибор для изме­рения температуры». В правовой сфере примером может слу­жить определение коллективного договора: «Правовой акт, регулирующий трудовые, социально-экономические и про­фессиональные отношения между работодателем и работни­ками на предприятии, в учреждении, организации»;

г) структурное определение (или определение по составу). В нем раскрываются элементы системы, виды какого-либо рода или части целого. Таково, например, определение политической системы как совокупности государственных и негосударствен­ных, партийных и непартийных организаций и учреждений.

Разумеется, подобные разновидности определения далеко не всегда используются в чистом виде. Могут быть и смешан­ные формы, например: «Юридический закон — нормативный акт, принятый высшим представительным органом государ­ственной власти либо непосредственно волеизъявлением на­рода и регулирующий наиболее важные общественные отно­шения». Здесь элементы и генетического, и сущностного, и функционального, и структурного определения.

Если ближайший род определяемого известен или предпо­лагается, то он может опускаться — в целях лаконичности.

При всей своей распространенности определение через бли­жайший род и видовое отличие все же не универсально. Оно неприменимо там, оде речь идет о предельно общих поняти­ях— категориях, для которых нет ближайшего рода. И оно неприложимо к единичным понятиям, поскольку для них нель­зя указать видового отличия.

Применительно к универсальным понятиям выработан дру­гой вид определения — соотносительное (или определение через противоположность), например: «Свобода есть познан­ная необходимость», «Случайность есть форма проявления не­обходимости и дополнение к ней».

Что же касается единичных понятий, то здесь достаточно бывает описания, характеристики, сравнения и т. д.

Правила определения. Ошибки в определении. Построение определения подчиняется особым правилам. Они обусловлены сущностью определения, его функциями и структурой. Их со­блюдение обеспечивает правильность определения по фо£ позволяет избегать в нем логических ошибок

Основными из этих правил являются следующие!

С Определение должно быть соразмерным. Это значит; что объем определяющего должен полностью совпадать с объемом определяемого. Так, приводившееся определение «Кража есть тайное хищение чужого имущества» — соразмерно. Опреде­ляемое и определяющее можно переставить местами, и смысл не изменится: «Всякое тайное хищение чужого имущества есть кража».

Если правило соразмерности нарушается, то возможны две логические ошибки:

а) определение слишком широкое. Например, если мы скажем: «Кража есть хищение чужого имущества» (без указания, что оно «тайное»), то под это определение подойдут и грабеж, и мо­шенничество, и разбой. А это разные преступления;

б) определение слишком узкое. Так, если мы скажем: «Кража есть тайное хищение чужих денег», то таким определением не будут охватываться все возможные виды кражи. Или определе­ние «Разбой есть открытое хищение чужого имущества с приме­нением насилия» — слишком узкое, так как под него не подпа­дают случаи разбоя с угрозой применения насилия.

2. Определение не должно быть только отрицательным. Это означает, что в определении могут быть отрицательные признаки, но ими нельзя ограничиваться. Например, в опре­делении «Грабеж — открытое хищение чужого имущества без применения насилия» есть отрицательный признак («без при­менения насилия»), но он сочетается с рядом положительных признаков: «открытое хищение чужого имущества». Такое определение правильное. Нарушение этого правила означает логическую ошибку, которая называется «определение толь­ко отрицательное». Например: «Атеизм есть отрицание бога». Надо добавить: «и утверждение бытия человека на Земле».

' 3. Нельзя раскрывать определяемое через самое себя. Ины­ми словами, определяемое понятие не должно повторяться в определяющем ни прямо, ни косвенно. При нарушении этого правила могут быть две логические ошибки:

4—517

а) тавтология. Так, в ныне действующем законодательст­ве коллегия адвокатов определяется как «объединение лиц, занимающихся адвокатской деятельностью». Получается «мас­ло масляное». Такая ошибка называется еще «idem per idem» («то же через то же»). В проекте нового законодательства была предпринята попытка избежать подобной ошибки. Коллегия адвокатов стала определяться как «организация профессио­нальных юристов, добровольно объединившихся в целях ока­зания квалифицированной юридической помощи физическим и юридическим лицам». Тавтологии не стало, но появилась новая ошибка — определение слишком широкое. Оно охваты­вает не только коллегию адвокатов, но и правовое предпри­ятие, и правовой кооператив, и любое иное объединение юрис­тов. Строго говоря, излишним является и признак «професси­ональный»: непрофессиональный юрист — не юрист;

б) круг в определении. Это более завуалированная ошибка, когда определяющее понятие в свою очередь само раскрыва­ется через определяемое. Так, в юридической литературе дол­гое время фигурировало сшедующее определение права: это «система норм, имеющая ^задачей охранять и оправдывать существующий правопорядок». А что такое правопорядок? Он сам определяется через право! Получается «круг».

4. Нельзя определять неизвестное через неизвестное. Ина­че — тоже логическая ошибка: «определение через неизвест­ное». Например, в печати приводилось такое определение: «Ваучер—это сертификат, удостоверяющий определенные отношения между эмитентом (в данном случае государст­вом) и лицом, получившим этот сертификат в процессе без­возмездного распределения части государственной собствен­ности». А что такое сертификат? И что такое эмитент? Эти понятия сами требуют соответствующего определения.

Знание правил определения — необходимое, но далеко не достаточное условие выработки строго научных определений, соответствующих действительности. Эти правила сформули­рованы на основе анализа «готовых», уже существующих определений. Однако, как свидетельствует история науки, определение не только результат познавательной деятель­ности, но и сложный, нередко длительный процесс. Ведь сущ­ность предмета не лежит на поверхности. Она скрыта за бесчис­ленными явлениями и составляет их наиболее глубокую осно­ву. Выработка определения требует применения самых раз­нообразных методов ее постижения — как специальных для той или иной науки, так и общенаучных методов вплоть до наиболее общего, диалектического метода.

Формальная логика отвлекается также от того, что предме­ты и явления действительности находятся между собой в со­стоянии универсального взаимодействия. А это значит, что в разных отношениях они могут проявлять самые различные, порой противоположные свойства, черты, признаки. Поэтому не может быть раз и навсегда данных, неизменных, «застыв­ших» определений. Возможны и необходимы разные опреде­ления одного и того же. При этом чем «богаче» предмет, тем больше может быть и его определений.

Взаимодействуя, предметы и явления так или иначе пре­терпевают изменения и развиваются. Поэтому определения, вполне правильные и пригодные для одного времени, могут оказаться неправильными и непригодными для другого.

Кроме того, сами наши знания о предметах и явлениях дей­ствительности тоже развиваются, становятся полнее и глуб­же. Поэтому определение, которое казалось верным в одних условиях, может оказаться неверным в других.

Наконец, и это особенно важно отметить, сама форма опре­деления тоже не остается раз и навсегда данной. Она может быть более или менее развитой. Так, по существу, зачаточной формой определения выступают высказывания типа «Солнце есть Солнце», «Война есть война», «Закон есть закон». Опре­деления такого типа — не пустые тавтологии, как полагал Гегель. Не случайно они широко распространены в практике мышления. В них в «свернутой» форме указывается на качес­твенную определенность предмета, которая сохраняется во всех формах ее проявления, а в этом — суть определения. Солнце есть солнце независимо от того, утреннее оно или полуденное, зимнее или летнее и т. д. И с этим надо считаться. Вспомним афоризм древних «Dura lex, sed lex» — «Закон суров, но это закон». А отсюда вытекают соответствующие последствия: если закон есть закон, то, каким бы он ни был (даже суровым), ему следует подчиняться.

Но опредёления могут иметь и нормальную, более или ме­нее развитую форму, раскрывать качественную определен­ность предмета через его необходимые и достаточные призна­ки. Причем такое определение, в свою очередь, может быть самой различной степени сложности: от краткого до весьма развернутого, от простого распространенного предложения до весьма громоздкого сложносочиненного и сложноподчиненно­го. Это зависит от целей определения. Вспомним определение коллективного договора применительно к условиям нашей стра­ны и сравним его со следующим определением того же общес­твенного явления в международном масштабе (в Рекомендации МОТ № 91 «О коллективных договорах»): «В целях настоящей Рекомендации под «коллективным договором» подразумевается всякое письменное соглашение относительно условий труда и найма, заключаемое, с одной стороны, между предпринимате­лем, группой предпринимателей или одной или несколькими организациями предпринимателей и, с другой стороны, одной или несколькими представительными организациями трудящихся или, при отсутствии таких организаций, представителями самих трудящихся, надлежащим образом избранными и уполномочен­ными согласно законодательству страны».

Анализ подобных аспектов определения выходит далеко за пределы формальной логики и, как говорят юристы, входит в компетенцию логики диалектической.

2. Деление

Происхождение и сущность деления. Помимо определения другой логической операцией с понятиями выступает деление. Его коренное отличие состоит в том, что если в определении раскрывается содержание понятия, то в делении — объем.

Происхождение деления как логической операции тоже ор­ганически связано с практической деятельностью людёй. В процессе труда люди первоначально расчленяли предметы на части, делили добычу, распределяли ее среди членов рода или племени. И лишь миллиардное повторение этих практических операций, закрепляясь в сознании, порождало и формировало способность мысленно делить ту или иную группу предметов на необходимые и важные подгрупп^. По аналогии с практи­ческой эта логическая операция тоже получила наименование
«деление». Интересно отметить, что в латинском языке осо­бенно рельефно проступают оба эти смысла слова. «Divisio» означает прежде всего практическое разделение, распределе­ние, раздачу. И в то же время оно означает мысленное рас­членение, логическое деление. Зная происхождение логичес­кого деления, можно понять его сущность. Под делением ра­зумеется логическая операция, посредством которой раскрывается объем понятия. Так, понятие «конституция» как общее, родовое понятие охватывает такие соподчиненные видовые понятия, как «конституция унитарного государства» и «конституция федеративного государства». Указывая на эти виды, мы тем самым раскрываем объем их родового понятия. Графически это выглядит так:

— где А и В — виды родового понятия С.

Подобно определению, деление понятия выступает одно­временно мысленным делением самого предмета на его фор­мы (здесь — конституции как общественного явления). И ко­нечно, благодаря делению выявляется круг предметов, на ко­торые распространяется слово, выражающее понятие о них (в нашем примере — слово «конституция»)

Деление следует отличать от мысленного расчленения. Пер­вое есть деление рода на виды. А родо-видовые отношения, как уже отмечалось, характеризуются тем, что то, что можно сказать о роде, можно сказать и о виде. Так, конституция федеративного государства характеризуется всеми признаками конституции вообще.

Второе есть членение целого на части. Например, конститу­ция делится на разделы, главы и статьи. А отношение целого и части характеризуется следующим: то, что можно сказать о целом, нельзя сказать о части (отдельная статья, глава или даже раздел — это еще не конституция). Другое различие: деление не распространяется на единичные предметы (они неделимы), а расчленение — распространяется.

В то же время обе эти операции не следует и противопостав­лять. В логическом отношении между ними немало сходного. Так, в новой Конституции Российской Федерации сказано: «Россий­ская Федерация состоит из республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных окру­гов— равноправных субъектов Российской Федерации». Это, несомненно, пример расчленения целого на части. Но если мы скажем: «Равноправные субъекты Российской Федерации — это республики, края и т.д.», то те же самые элементы окажутся уже членами деления — видами родового понятия «равноправ­ные субъекты Российской Федерации».

Другой пример: «Федеральное Собрание состоит из двух палат: Совета Федерации и Государственной Думы». Это рас­членение. Но достаточно сказать: «Палаты Федерального Со­брания — это Совет Федерации и Государственная Дума», как операция оказывается делением.

Таким образом, грань между делением и расчленением отно­сительна. Вот почему в современной логике предпринимаются попытки рассматривать и то и другое как своеобразные формы одной и той же, но уже более общей мыслительной операции.

Объективная возможность деления как логической опера­ции коренится в том, что одна и та же качественная опреде­ленность предметов действительности (лежащая в основе опре­делений) может иметь различные формы своего проявления. Это зависит от взаимоотношений предмета с другими предме­тами, от степени его изменения и развития. Наличие таких форм проявления и составляет объективную основу деления. Если определение отвечает на вопрос: «Что такое данны^ пред­мет?», то деление дает„ответ на другой, не менее_тважный во­прос: «Каковы формы данного предмета?» л

Необходимость в делении имеет место тогда, когда сущес­твующие или возникающие различия в проявлении качествен­ной определенности предмета приобретают для людей то или иное практическое или теоретическое значение. Например, пока существовал единый СССР, все страны мира, естественно, дели­лись на нашу страну и зарубежные государства. Последние, в свою очередь, подразделялись на социалистические, капиталис­тические и страны «третьего мира», с кбторыми устанавлива­лись далеко не одинаковые экономические, политические, науч­но-технические и культурные отношения. С распадом СССР и образованием независимых государств — России, Украины, Бе­ларуси и т. д. — по отношению к каждому из них остальные по­пали в разряд зарубежных стран. Но ведь они существенно от­личаются от прежних зарубежных стран! Возникла настоятель­ная необходимость в новом делении зарубежных стран — на «ближнее зарубежье» и «дальнее зарубежье».

Другой пример. В условиях того же СССР, когда господ­ствующей была государственная собственность на средства производства, работающие на предприятиях делились на ра­бочих и служащих. С приватизацией предприятий и образо­ванием частных фирм потребовалось иное деление — на на­емных работников и работодателей.

Еще пример. С развитием рыночных отношений в экономи­ке страны и широким распространением через средства мас­совой информации платной рекламы возникло ранее неизвест­ное деление прессы ■— на «богатую» и «бедную».

В целом деление (как и определение) необходимо тоже в трех случаях. Во-первых, когда требуется раскрыть не только сущ­ность предмета, но и формы ее проявления и развития. Напри­мер, ученый вслед за определением права как общественного явления выделяет затем его исторические типы — рабовладель­ческое, феодальное и др., а также современные формы (или от­расли) — трудовое, гражданское, уголовное и т. п.

Во-вторых, деление необходимо, если слушателю или чита­телю неизвестна сфера применения того или иного понятия, например «гражданское право». И тогда мы называем видо­вые понятия, которые оно охватывает: «право собственности», «наследственное право», «авторское право». И наконец, в-треть- их, надобность в делении возникает иногда из-за многознач­ности того или иного слова. Так, слово «пособие» употребляет­ся по крайней мере в двух значениях — как «учебное посо­бие» и как «материальное пособие» (например, по безработице). Указание этих значений есть, по сути дела, деление.

Роль деления и его структура. Так же как и определение, операция деления имеет большое значение в познавательной и практической деятельности. И действительно, ведь важно знать не только сущность предметов, их качественную опре­деленность, но и формы ее проявления, типы, виды и разно­видности: например, что такое политическая система общест­ва и каковы ее типы; что такое государство вообще и каковы его исторические типы, формы правления и формы государ­ственного устройства; что такое демократия и каковы формы ее осуществления и т. д.

О важности деления красноречиво свидетельствует то, что эта операция лежит в основе всякой классификации. А она широко распространена в науках. Вспомним, например, клас­сификацию видов растений и животных К. Линнея; периоди­ческую систему элементов Д. Менделеева; классификацию элементарных частиц в современной физике микромира. Это так называемые естественные (или научные) классификации, имеющие огромное теоретическое и практическое значение. С их помощью не только упорядочивается гигантский научный материал, распределяется по устойчивым и постоянным клас­сам (родам, видам и т. д.), но и в рамках известного сходства выявляются существенные отличия между группами предме­тов. Тем самым открываются новые возможности для позна­ния объективных закономерностей.

Есть и так называемые искусственные (или практические) классификации, имеющие вспомогательное значение. Таковы классификация книг в библиотеке по авторам или отраслям знания, классификация одежды в магазине по размерам и ростам, распределение студентов или слушателей по факуль­тетам, курсам,группам.

Значение деления определяется также тем, что оно состав­ляет основу всякой типологии. Ее отличие от классификации сводится к тому, что из«-всей совокупности предметов выделя­ются наиболее характерные («типичные») и распределяются по группам. Таковы, например, типология обществ, типология личности, типология человеческих темпераментов.

Особую значимость имеет деление в юридической сфере. Так, оно широко применяется в законодательстве. Например, в Конституции Российской Федерации указывается: «Госу­дарственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную». Такое деление имеет важные политические и пра­вовые последствия.

В Уголовном кодексе Российской Федерации, в его Особен­ной части, дается подробная классификация преступлений. Подобная классификация важна не только в теоретическом отношении — для понимания многообразных форм проявле­ния такого общественного явления, как преступление, но и в практическом — для правильной квалификации того или иного конкретного преступного деяния.

Преодолевая в известном смысле ограниченность опреде­лений, операция деления сама имеет ограниченный характер. Раскрывая формы проявления какой-либо сущности, качес­твенной определенности, она не дает знания о специфике каж­дой из них, тем более их взаимосвязи и взаимодействии, их развитии. И здесь тоже требуется всесторонний анализ пред­мета в его изменении и развитии.

Деление имеет свою структуру, которая обусловлена сущ­ностью самой операции и ее ролью в познании. В нем разли­чают делимое, основание деления и члены деления.

Делимое — это родовое понятие, объем которого раскрыва­ется через составляющие его виды (в нашем примере — «кон­ституция»).

Члены деления — полученные в результате самой опера­ции виды родового понятия («конституция унитарного госу­дарства», «конституция федеративного государства»).

Основание деления — признак (или признаки), по которому производится эта операция (в нашем случае — характер го­сударственного устройства).

Виды деления. В зависимости от характера признака, поло­женного в основание деления, различаются следующие его виды.

1. Деление по наличию или отсутствию признака, служа­щего основанием деления (или дихотомическое деление: от греч. dicha — на две части и tome — сечение). Это относи­тельно простой вид деления, но широко распространенный в науках и обыденном мышлении. Так, природа делится на жи­вую и неживую, химические элементы — на металлы и неме­таллы, элементарные частицы — на заряженные и незаря­женные и т. д.

Дихотомическое деление весьма часто используется в юри­дической сфере. Действия или нормативные акты делятся на конституционные и неконституционные, граждане — на правоспособных и неправоспособных, дееспособных и недее­способных. В трудовом законодательстве люди подразделя­ются на трудоспособных и нетрудоспособных; на работающих пенсионеров и неработающих. В гражданском законодатель­стве отношения между людьми делятся на имущественные и неимущественные. В уголовном законодательстве преступле­ния — на квалифицированные и неквалифицированные, убий­ства — на преднамеренные и непреднамеренные и т. д. и т. п.

Результаты дихотомического деления выражаются проти­воречащими понятиями (А и не-А).

Отсюда — достоинства и недостатки этого вида деления. Достоинство состоит в том, что благодаря ему объем родового понятия исчерпывается всегда полностью. А недостаток — в том, что область не-А довольно неопределенна: в ней, могут быть самые различные по качеству предметы.

2. Деление по видоизменению признака, положенного в ос­нование этой операции. Оно также часто используется в на­уках и на практике. Так, внешний мир делится на природу и общество, общество на типы — первобытное, рабовладельчес­кое, феодальное и т. д., люди подразделяются на группы по расовому, социальному, профессиональному, поло-возрастно­му, территориальному и другим признакам.

В юридической практике это тоже очень распространенный вид деления. Вспомним прежде всего пример с делением кон­ституций на виды по характеру государственного устройства. По степени важности и роли в обществе законы делятся на кон­ституционные и обыкновенные, а обыкновенные, в свою очередь, на кодификационные и текущие. В зависимости от того, учас­твует ли в правовом процессе отдельный человек или целая ор­ганизация, различают физических и юридических лиц. Трудо­вые споры делятся на индивидуальные и коллективные. В новой Конституции Российской Федерации записано: «Признается право на индивидуальные и коллективные трудовые споры». По пол­номочиям в гражданском и ^головном процессе различаются суды первой, кассационной и надзорной инстанций. По процессуаль­ному положению допрашиваемые делятся на свидетелей, потер­певших, подозреваемых, обвиняемых, экспертов. Если основа­ние деления очевидно, оно обычно не указывается. Например, уголовные наказания делятся на основные и дополнительные, работники — на постоянных и временных.

Деление по видоизменению признака тоже имеет свои пре­имущества и недостатки. Преимущество по сравнению с ди­хотомическим состоит в том, что все выделяемые области бо­лее или менее определенны. Но недостаток .— _{в ТО}м, что объ­ем делимого родового понятия может быть ими не исчерпан.

3. Смешанное деление, когда используются оба вида деле­ния одновременно. Например, политические Институты делятся на государственные и негосударственные, негосударственные, в свою очередь, на партийные и непартийные (то и другое — дихотомическое деление), а непартийные — на профессиональ­ные, женские, молодежные и т. д. (деление по видоизменению признака).

С точки зрения дееспособности граждане, как отмечалось, делятся на дееспособных и недееспособных, _а дееспособные — на обладающих полной дееспособностью и ограниченной.

С точки зрения трудоспособности люди делятся на трудо­способных и нетрудоспособных, а нетрудоспособность подраз­деляется на временную и стойкую (постоянную).

Правила деления. Ошибки в делении. Как и определение, операция деления подчиняется особым правилам.

1. Деление должно быть соразмерным. Это значит, что объ­ем делимого должен полностью исчерпываться членами деле­ния. Если это правило не соблюдается, то возможны две ос­новные ошибки:

а) неполнота в делении, когда пропущен один (или несколько) из членов деления, например при перечислении видов влас­тей упущена одна из трех — законодательная, или исполни­тельная, или судебная. Та же ошибка бу_{дет в} случае, если среди видов преступлений «не заметим» грабеж, Или разбой, или мошенничество, среди видов наказаний — лишение сво­боды и т. д.;

б) излишество в делении, когда добавлен лишний член, на­пример к трем ветвям власти добавим «четвертую» — сред­ства массовой информации. При всем их огромном влиянии на политику они не обладают властными полномочиями. Это лишь образ. Примером излишества -служит произведенное в од­ной из газетных статей деление / политц_{ков на Т}ри типа — дестабилизаторов, нормализаторов и стабилизаторов. Деста­билизаторы и стабилизаторы полностью исчерпывают объем родового понятия. Нормализаторы здесь лишний! член.

2. Деление должно производиться по одному основанию. Этим обеспечивается его определенность. Нарушение данного правила означает ошибку, которая называется перекрестные, или сбивчивым, делением. Например, если мы разделим насе­ление на мужчин, женщин, стариков и детей — это будет сме­шение оснований по полу и возрасту.

3. Члены деления должны исключать друг друга. Они могут быть лишь несовместимыми, соподчинёнными понятиями. На­пример, если мы разделим студентов на отличников, успева­ющих и неуспевающих, то это неправильно: отличники тоже успевающие.

4. Деление должно быть последовательным и непрерывным. От рода следует сначала переходить к ближайшим видам, а затем от них — к ближайшим подвидам. Если это правило нарушается, возникает логическая ошибка — скачок в деле­нии. Так, если право мы сначала разделим на отрасли — тру­довое, уголовное, гражданское, а затем, «апример, гражданс­кое — на право собственности, обязательственное право, на­следственное право и т. д., то это правильное, последовательное и непрерывное деление. Но если после трудового, уголовного сразу назовем наследственное право, то это и будет означать скачок в делении.

Рассмотренные правила необходимы, во недостаточны для того, чтобы обеспечить строгую научность деления. Требуется прежде всего, чтобы выделяемые виды родового понятия со­ответствовали действительности. А это достигается Примене­нием всего арсенала научных средств, которым располагает каждая наука в отдельности.

Ограниченность правил деления особенно отчетливо про­ступает в свете теории развития. Во многих случаях переход от одного качества к другому совершается незаметно, посте­пенно, «стушевывается» в массе, промежуточных или пере­ходных стадий. Например, мы довольно четко делим людей по возрасту на детей, подростков, юношей и т. д., так как это качественно определенные, отличные друг от друга стадии развития человека. Но не во всех случаях можно отнести че­ловека либо к подростку, либо к юноше.

Кроме того, с развитием предметов и явлений возникают новые их виды и разновидности. Поэтому то деление, которое было сделано по всем правилам в одно время, может оказать­ся неправильным, неполным в другое.

Наконец, само деление тоже можно рассматривать с точки зрения его «развитости». Несомненно, зачаточной формой де­ления следует считать выражения типа «Есть Солнце и Солн­це»,* «Есть война и война», «Есть закон и закон». Здесь в скры­той, свернутой форме содержится указание на разные формы проявления одной и той же качественной определенности пред­мета. А это и есть деление.

Деление может принять нормальную, развернутую форму с прямым указанием имеющихся видов чего-либо. Но и здесь оно может быть простым, например двучленным (закон дей­ствующий и закон недействующий, закон суровый и закон мягкий и т. д.). А может быть и весьма сложным, напоминаю­щим ветвистое дерево (вспомним научные классификации).

Подробный анализ всего этого входит в задачу диалекти­ческой логики.

Единство деления и определения. До сих пор мы рассмат­ривали определение и деление порознь. Но в живой практике мышления они находятся в единстве, взаимосвязи и взаимо­действии. Это обусловливается единством содержания и объ­ема понятия, которые раскрываются посредством определе­ния, и деления.

Единство и взаимодействие этих логических операций про­является двояко.

С одной стороны, определение, раскрывая сущность предме­та, его качественную определенность, служит наиболее глубокой оснрвой деления. Чтобы правильно выделить типы или формы чего-либо, надо исходить прежде всего из его сущности.

С другой стороны, деление как бы исправляет недостаточ­ность определения, служит дополнением к нему. Если в опреде­лении мы раскрываем сущность предмета независимо от форм ее Проявления, как бы отвлекаясь от них, то в делении перено­сим центр тяжести на раскрытие именно этих форм. Тем самым достигается большая полнота, всесторонность анализа.

Единство определения и деления особенно отчетливо обна­руживается в учебном процессе. Вначале обычно дается опре­деление изучаемого предмета или явления, а затем раскры­ваются его виды.

Кроме того, деление нередко доставляет материал для опре­делений, например структурных. Таково определение: «Ис­тец — лицо, обращающееся в суд, арбитраж или третейский суд за защитой своего нарушенного или оспариваемого права или охраняемого законом интереса». Здесь определение осно­вано на учете видов судов (суд, арбитраж, третейский суд) и видов защиты в них (защита права, защита интереса; защита нарушенного права, защита оспариваемого права). А эти виды — результат деления.

Другой пример: «Амнистия — полное или частичное осво­бождение от наказания лиц, совершивших преступления, либо замена этим лицам назначенного судом наказания более мяг­ким наказанием...» (виды: освобождение от наказания или его замена, освобождение полное или частичное).

Еще: «Договор (в гражданском праве) — соглашение двух или более сторон, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей».

Все это свидетельствует о глубокой диалектике познания, которая раскрывается лишь диалектической логикой.

3. Обобщение и ограничение понятий

Из множества других логических операций с содержанием и объемом понятий, рассматриваемых современной логикой, выделим еще две, тоже весьма распространенные и важные, тесно связанные между собой. Это обобщение и ограничение понятий. В них непосредственно проявляется действие зако­на обратного отношения между содержанием и объемом поня­тия, о котором говорилось выше.

Обобщение понятия. В практике мышления нередко возни­кает необходимость двигаться от понятия с меньшим объемом к понятиям с большим объемом — от вида к роду. Такая логичес­кая операция называется обобщением понятия Например, «Кон­ституция Российской Федерации» — «конституция». ■

История науки знает немало случаев подобного хода мыс­ли. Так, понятие «число» вначале охватывало лишь целые числа, поэтому его содержание составляла «совокупность еди­ниц». Позднее под это понятие стали подводить дробные, от­рицательные, иррациональные, комплексные величины. Про­изошло обобщение понятия «число» путем исключения част­ных признаков целых чисел.

Аналогично обстояло дело с понятием «кислота». Первона­чально считалось, что это понятие охватывает лишь такие вещества, в состав которых входит кислород, обусловливаю­щий их особые свойства. В дальнейшем оно было распростра­нено и на другие вещества, не содержащие кислорода, — бро­мистый водород, селенистый водород. Следовательно, произош­ло также обобщение понятия за счет исключения частного признака — наличия кислорода.

В более сложных случаях может быть несколько обобще­ний. Например, «роза» — «цветок» — «растение» — «живой организм» — «вещество». Но всякое обобщение имеет предел. Таким пределом выступают -категории — наиболее общие по­нятия, не имеющие своего рода. В философии это «материя», «движение», «пространство», «время» и т. д. В частных на­уках — «элемент» (в химии), «жизнь» (в биологии), «общест­во» (в социальных науках), «право» (в юриспруденции).

Обобщение может быть правильным и неправильным. Если мысль двйжетсяот видового понятия к родовому, то обобще­ние правильно^. В русском языке оно осуществляется посред­ством отнятия прилагательного, дополнения и т. д. Например, «декларация о независимости» — «декларация»; «правовая инспекция труда» — «правовая инспекция» — «инспекция»; «государственное социальное страхование» — «социальное страхование» — «страхование». Если же создается. ЛИШЬ ви­димость перехода от вида к роду, а на самом деле возможен другой род, то обобщение неправильное. Например^ «приме­нение дисциплинарного взыскания» — «дисциплинарное взыс­кание» (на самом деле родом будет «применение взыскания»; «дисциплинарное взыскание» — это родовое понятие по отно­шению к его конкретным видам). Аналогично: «Совет трудо­вого коллектива» — «трудовой коллектив» (в действительности родом будет «совет коллектива» или «совет». А «трудовой кол­лектив» — это родовое понятие по отношению, например, к «трудовому коллективу фабрики»).

♦ Ограничение понятия. Логическая операция, противополож­ная обобщению, называется ограничением понятия. Здесь мысль движется от понятия с большим объемом к понятию с меньшим объемом — от рода к виду. Например, в связи с при­ватизацией в России возникла необходимость перейти от ро­дового понятия «чек» к новому видовому понятию «привати-

зационный /ек». В условиях ухудшения экономической ситу­ации в России понадобилось наряду с понятием «защита» (тру­дящихся, населения и т. д.) придать особое значение понятию «социальная защита» и даже создать Министерство социаль­ной защиты Российской Федерации.

Понятие «экологическое нарушение» ограничивает родовое понятие «правонарущение».

Может быть последовательная цепь ограничений: «право» — «рабовладельческое право» — «римское право» — «римское гражданское право» — «римское гражданское право периода империи». Ограничение тоже имеет предел. Им являются еди­ничные понятия, поскольку их нельзя разделить на виды.

Подобно обобщению, ограничение может быть правильным и неправильным. Ограниченйе~правйльШ, если осуществля­ется переход от родового понятия к видовому. В русском язы­ке это нередко проявляется в добавлении прилагательного (или эпитета), хотя и не всегда. Например, «законодательство» — «действующее законодательство», «партнерство» — «социаль­ное партнерство», «преступление» — «насильственное преступ­ление», «отпуск» — «оплачиваемый отпуск» — «ежегодный оп­лачиваемый отпуск», «лицо» — «юридическое лицо» — «инос­транное юридическое лицо». Если же полученное в результате операции понятие не является видом данного рода, то ограни­чение неправильно. Например, «предприятие» — «администра­ция предприятия» (это вкд не предприятия, а администрации вообще; поэтому следовало ограничить, например, так: «про­мышленное предприятие»); «социальное страхование» — «Ми­нистерство социального страхования» (Министерство социаль­ного страхования» есть вид министерства, а не социального страхования).

Следует учитывать, что добавление эпитета иногда оказыва­ется излишним и не ведет к ограничению, например: «шар» — «круглый шар» (как будто есть некруглые шары); «оптималь­ный вариант» — «наиболее оптимальный вариант» (хотя оп­тимальный и есть наиболее); «среда» — «окружающая среда» (как будто может быть среда, которая ничего не окружает). Такая логическая ошибка в логике называется «плеоназм» (излишество). В последнее время получили распространение плеоназмы типа: «памятный сувенир» (сувенир и есть памят­ный подарок), «другая альтернатива» («alter» и есть «другой»), «контактный телефон» (как будто есть неконтактный), «нерв­ный стресс» и т. д.

Значение логических операций обобщения и ограничения состоит в том, что они служат средством закрепления полу­ченных знаний, как общих, так Я частных, и одним из спосо­бов достижения определенности нашего мышления. Например, в судебной практике важно не только определить, является ли то или иное деяние преступлением вообще, но и устано­вить его характер и степень общественной опасности, решить, относится ли оно к тяжким, менее тяжким или особо тяж­ким, и, наконец, дать его точную квалификацию: кража, гра­беж и т. д. Это последовательная цепь ограничений. Наоборот, ложные ограничения — плеоназмы способны исказить мысль, вызвать кривотолки. Если я скажу, «памятный сувенир», то слушающие меня могут подумать, что есть еще непамятные сувениры. Все это особенно!важно учитывать в юридической практике. Нельзя, например, говорить: «законное право». Иначе придется признать, что есть «незаконное право».

Раздел второй. Суждение

"Вблее сложной по сравнению с понятием формой мышле­ния выступает суждение! Оно включает понятие, но не сво­дится к нему, а представляет собой качественно особую фор­му, выполняющую свои, иные функции в мышлении.

У Чтобы дать логический анализ этой формы, необходимо вначале выяснить, что такое всякое суждение вообще, незави­симо от форм его проявления; затем произвести классифика­цию суждений; далее установить, какие существуют отноше­ния между суждениями, и наконец, показать, какие возмож­ны логические Операции с суждениями.

Необходимость такого анализа обусловлена Тем, что наше мышление, будучи понятийным, слагается все же не из отдель­ных, изолированных понятий, а из суждений — от самых про­стых, обиходных, повседневных до наиболее сложных, научных или философских. Буквально обо всем на свете, что в той или иной мере затрагивает наши материальные и духовные потреб­ности, интересы, мотивы деятельности, мы так или иначе судим: рассуждаем, высказываем мнение, всему даем свои оценки. По­этому вся наша речь, по существу, либо выражает суждения, либо основывается на них. Отсюда — важность и значение ис­следования суждения как формы мышления.

Глава I. Общая характеристика суждения

Как и понятие, суждение в известном смысле находится между действительностью и языком. Йрэт^>му его следует рас­сматривать тоже в двух важнейших аспектах: во-первых, по отношению к действительности, формой отражения которой оно является; а во-вторых, по отношение к языку, средства­ми которого оно выражается. !

1. Суждение и связь (отношение) предметов

Происхождение и сущность суждения. Будучи продуктом человеческого мышления, суждение, подобно понятию, свои­ми корЙЙми уходит глубоко в действительность.

Каково же происхождение суждения? Почему помимо по­нятия возможна и необходима именно такая форма мышле­ния? Ее возможность обусловлена характером самой действи­тельности. Как подчеркивалось выше, объективную основу понятия составляют сами предметы мысли, обладающие ка­чественной определенностью. Объективной же основой суж­дения служат связи и отношения между ними.

Но что возникает раньше — понятие или суждение? Здесь налицо аналогия со знаменитой проблемой «курицы и яйца». Как известно, она неразрешима, если рассматривать курицу и яйцо в «готовом» виде. Если же подходить к ней с точки зрения теории развития, то обнаружится, что то и другое воз­никает одновременно. Лишь в процессе эволюции органичес­кого мира курица становится курицей, кладущей яйца. Точно так же нельзя однозначно ответить на вопрос: «Что раньше — понятие или суждение?» Ни то ни другое в отдельности. Они складываются вместе, в процессе становления мышления. Об­разование простейших понятий есть одновременно процесс возникновения суждений и наоборот: «Это дом», «Дом боль­шой», «Дом сделан из камня» и т. д. В конечном счете такова сама действительность, лежащая в основе понятий и сужде­ний. Нельзя сказать, что в ней возникло раньше: предметы или связи и отношения между ними. То и другое появляется одновременно в процессе развития окружающего мира.

Связи и отношения между предметами мысли носят самый разнообразный характер. Они могут быть между двумя от­дельными предметами, между предметом и группой предме­тов, между группами предметов и т. п. Многообразие таких реальных связей и отношений находит свое отражение в мно­гообразии суждений.

Для правильного понимания суждения важно учитывать, что одна из фундаментальных особенностей действительнос­ти заключается в ее своеобразной «раздвоенности»: предметы могут существовать или не существовать; обладать теми или иными свойствами или не обладать; находиться в тех или иных связях и отношениях с другими предметами или не находить­ся. В суждениях и раскрывается наличие или отсутствие чего- либо у чего-то. Например, железо обладает ковкостью. Нали­чие этой связи между предметом и отдельным свойством де­лает возможным суждение «Железо ковко». Графически такую связь можно представить следующим образом:

где А — железо, а В — класс предметов, обладающих свойством ковкости.

В то же время железо не обладает пластичностью. Отсутст­вие связи предмета с зтим свойством обусловливает возмож­ность суждения «Железо не пластично». Графически подоб­ное соотношение выглядит так:

— где А — железо, а С — класс предметов, обладающих свойством пластичности.

Другие примеры: «Россия — федерация», «Россия — не унитарное государство» или «Мораль древнее права», «Право связано с политикой».

^ Необходимость же суждений, как и понятий, коренится в практической деятельности людей. Взаимодействуя с приро­дой в процессе труда, человек должен не только выделять те или иные предметы среди других, но и постигать их соотно­шения, чтобы успешно воздействовать на них.

Отсюда сущность суждения. Это форма мышления, пос­редством которой раскрывается наличие или отсутствие каких-либо связей и отношений между предметами. (Подо­бно тому как предмет в логике трактуется весьма широко — как все, на что может быть направлена мысль, так связи и отношения здесь понимаются в самом широком смысле — как всякие соотношения между предметами мысли.)

Важнейший отличительный признак суждения — утвержде­ние или отрицание yjero-либо о чем-либо. В понятии, по су­ществу, ничто не утверждается и не отрицается. В нем лишь выделяется сам предмет мысли. Например, «День», «Ночь», «Солнечный день» или «Несолнечный день». В суждении же акцентируется внимание на самом соотношении между каки­ми-либо предметами мысли: «День солнечный» или «День не солнечный», «День прошел», «Ночь настала». Причем делает­ся это в форме утверждения или отрицания. Другие, юриди­ческие примеры: «Закон» — понятие, а «Закон опубликован» — суждение; «Опубликованный закон» — понятие, а «Опубли­кованный закон вступил в силу» — суждение.

Будучи так или иначе отражением действительности, суж­дение обладает в то же время относительной самостоятель­ностью. В силу этого по своему содержанию оно может быть истинным или ложным. Суждение Mcmu*_tKOj если оно соответ­ствует действительности (т. е. связываем _то, что связано в са­мой действительности, и разъединяет то, что фактически разъ­единено). Вспомним наши примеры: «Железо ковко», «Железо не пластично» или «Россия — федераци _Я)>) «Россия — не уни­тарное государство». Но суждение буде^ ложным, если оно не соответствует действительности: «Жел^₃₀ не ковко», «Желе­зо пластично» или «Россия — не федере*ц_ИЯ>>) «Россия — уни­тарное государство».

Истинность и ложность — тоже важнейшие характеристики суждения, отличающие его от понятия. В-едь понятие, не будучи ни утверждением, ни отрицанием, само по себе не может быть ни истинным, ни ложным. Вспомним снов^ понятие «вечный дви­гатель»: оно пустое, но не ложное и н^ истинное. А суждение «Вечный двигатель невозможен» — истинно, суждение «Вечный двигатель существует» — ложно. Истинность _и ложность суж­дений не зависит от нашего отношения ц ним, от того, считаем ли мы их истинными или ложными, а определяется отношением к самой действительности, носит объект_ИвнЫй характер.

В то же время разграничение истинных и ложных сужде­ний относительно. «День солнечный» — истинно, если вовсю сияет солнце, и ложно, если льет доя^дь. Не учитывать это­го — значит оказываться в положении Иванушки, который применил пожелание «Таскать вам не перетаскать», доброе в одной житейской ситуации, к прямо противоположной.

Установление истинности или ложности суждения не пред­ставляет труда лишь в простейших случ_аях — типа «День сол­нечный», «Ночь лунная». Достаточно взглянуть в окно, чтобы убедиться в истинности или ложности: подобных суждений. В научном же познании истинность или ложность суждения ус­танавливается в итоге более или менее длительного исследо­вания. Например, в течение тысячелетий считалось истинным суждение «Вселенная стационарна». Ц₀ только в начале XX в. была обнаружена его ложность и установлена истинность суж­дения «Вселенная нестационарна»^ Это означает, что, как и все на свете, она подвержена эволюции, развивается от одно­го, первоначального состояния к какому-тс» другому («разбе- гание галактик»).

В юридической практике установление истинности или лож­ности чего-либо — тоже нередко сложный, мучительный про­цесс. Вспомним, сколько времени понадобилось для расследова­ния деятельности ГКЧП, чтобы установить виновность или не­виновность каждого из его членов. И лишь амнистия в связи с принятием Конституции Российской Федерации 1993 г. разом разрубила этот «гордиев узел». Но тут есть и своя специфика. Во-первых, юридическое выяснение объективной истины по делу предполагает в качестве непременного условия точное соблюде­ние норм уголовного или гражданского права. А во-вторых, по­мимо общезначимых понятий «истинность» и «ложность» и рав­нозначных им «правдивость» и «не прав ди вость» особо выделя­ются еще понятия специфически юридические: «заведомая ложность» и «добросовестное заблуждение». Могут быть заведо­мо ложные показания свидетеля или потерпевшего, заведомо ложное заключение эксперта, заведомо неправильный перевод с одного языка на другой. Так, по российскому уголовному праву заведомо ложное показание свидетеля квалифицируется как преступление, состоящее в умышленном сокрытии им фактов или сознательном извращении истины. Опасность такого пре­ступления кроется в том, что в результате преступник может быть оправдан, а невиновный осужден. Поэтому за дачу ложных показаний предусмотрена ответственность.

Добросовестное заблуждение это искажение истины не по умыслу, не сознательно, а по ошибке, из-эа незнания, не­достаточной компетентности и т. д. В этом случае оснований для привлечения к ответственности нет.

Роль и функции суждений, их структура. Суждения иг­рают поистине огромную — Не менее, чем'понятия, —роль в мышлении, выполняя, как и они, важные функции в познании и общении. Но конкретное содержание роли и функций суж­дений по сравнению с понятиями качественно иное. Если на­значение понятия сводится к выделению предмета мысли, то суждение — универсальная форма раскрытия реальных свя­зей и отношений между предметами в природе и обществе, между любыми предметами мысли.

В форме суждения происходит процесс образования поня­тия, хотя понятие, как отмечалось, есть предпосылка сужде­ния. Недаром Гегель, характеризуя диалектику понятия и суждения, остроумно заметил, что понятие — свернутая форма суждения, а суждение — развернутая форма понятия.

Форму суждения обретает также процесс оперирования уже сложившимися, готовыми понятиями. Чтобы подвести тот или иной предмет под существующее понятие, необходимо, во-пер­вых, знать содержание этого понятия; во-вторых, выявить характерные признаки исследуемого предмета и, в-третьих, установить соответствие между тем и другим. Например: «Холст есть товар», «Мошенничество — преступление», «Сви­детель неправдив». В форму суждения облекаются определе­ния, а также приемы, сходные с ними (сравнение, характе­ристика, описание и др.). Форма суждения используется в опе­рациях деления и расчленения, классификации и типологии.

В виде суждений формулируются, по существу, все научные положения, ими выражаются достигнутые научные истины. Осо­бое значение суждений определяется тем, что они служат мыс­лительной формой, в которую, как правило, облекаются объек­тивные закономерности окружающего мира, открываемые ес- ■ественными и общественными науками, например: закон немирного тяготения, закон сохранения и превращения энер- ии, закон единства организма и среды, закон соответствия про­изводственных отношений характеру и уровню развития про­изводительных сил. Суждения служат также универсальной формой духовного общения между людьми, взаимообмена ин­формацией о самых различных сторонах действительности.

Специально подчеркнем, что форму суждения обычно при- яимают статьи юридических законов и других нормативных iktob, регулирующих поведение людей в обществе. Напомним з этой связи о Конституции Российской Федерации. Она со­стоит из множества статей, каждая из которых представляет собой суждение или связь суждений. Наконец, все судопроиз­водство —уголовное, гражданское — неразрывно связано с ис­пользованием сужденкй. Само слово «суд» имеет общий ко­рень со словами «судить», «обсуждать», «рассуждать», «суж­дение».

• Суждение, будучи сложной формой мышления, обладает осо­бой структурой. Она обусловлена тем, что всякое суждение предполагает наличие по крайней мере двух мыслимых пред­метов, так или иначе соотносящихся друг с другом. Поэтому суждение состоит из двух основных компонентов — субъекта и предиката, определенным образом связанных между собой.

Субъект суждения (от лат. subjectum — лежащий в осно­ве) —это мысль о предмете, о котором утверждается или от­рицается что-либо. Сокращенно он обозначается в логикечбук- вой «S».

Предикат суждения (от лат. praedicatum — сказанной мстГсо^раО^^{нно он} °бозна^Ттс^ буквой ^^{Ицается} ° ^пР^еД~

менителъно К суждениям понятия выполняют роль их тепш~ «т. В этом состоят одна „з лопиескях функций

Термины сУЗ^^е****Я носят соотносительный характер Олгт _аа су$ёс?%уё'г бе» ДРУГого (нет субъекта без предикатГ ка^ ГнГ оборот). Обусловлено это тем,^ что сами связи и отношения «о существуют отдельно от вещей и наоборот. Есть лишь випи ладающие свойствами (и притом многими свойствами) a ^l вольно, находящиеся в различных связях ^SmeL " ^' Однако роль ^теР^м**°® ^в суждении далеко не одинакова. Cvfi^- евд содержит У^ж естное знание, а предикат несет она ~ Hosoe знание- благодаря этому обеспечивается не только ™_Я-,^М ность знаний, ^{и их} накопление и развитие, их прогресс Правда, различение терминов не абсолютно. То что в о™™ суждении выступа как субъект, в другом может быть ппе дикатом и соответственно наоборот. Например: «Это (S) бепе~ за {Р)»_; «Береза (S) дерево (Р)»; «Дерево (S) — живой опгя" низм (Р)». СВ*** (»mn) между субъектом и SSSS2T отражающая объективное отношение между мыслимыми п™ ’ метами, раскр^ь1Вает^^я посредством логической связки. В nwl ском языке она выр жается словами «есть» («не есть»)

в op».) Нередко она попросту отсутствует, а логическое спп^п шение между ^{су Ъ}^™^{М и п}Р^еДикатом раскрывается посоеп' ством грамматического согласования слов; «Конституция ппи' нята», «Закон ^яе Действует» (ср.? «Конституция есть то L" принято») «Закон не есть то, что действует») ’

Связка играет в суждении особую роль. Именно благолап»

-—“s

Раскрываемая в суждении связь между предметами мысли предстает обычно как связь понятий. Ее только не следует ни отрывать от действительности, ни отождествлять с ней.

Поскольку субъект и предикат, будучи понятиями, могут рассматриваться с точки зрения их содержания и объема, то связка тоже может быть истолкована в двух планах — содер­жательном и объемном.

В содержательном плане она выражает принадлежность или непринадлежность признака или совокупности признаков пред­мету. С объемной точки зрения она раскрывает включение подкласса (подмножества) в класс (множество) предметов или принадлежность элемента классу (множеству).

В самом общем виде суждение можно наглядно выразить следующей формулой: «S есть (не есть) Р». В современной логике «S» и «Р» называются логическмлш переменными, так как они могут вмещать в себя самое различное содержание. А связка — это логическая постоянная. В ней заключено одно и то же, неизменное содержание: она всякий раз служит по­казателем наличия или отсутствия чего-либо у предмета мысли.

Единство элементов мысли в суждении, обеспечиваемое связ­кой, есть лишь отражение реального единства мира: самих вещей, их свойств, связей и отношений.

2. Суждение и предложение

Суждение и назначение предложении^Подобно понятию, суж­дение выражается посредством языка. Но, как более сложная форма мышления, она облекается и в более сложную языковую форму. Если материальной оболочкой понятия служит слово (или словосочетание), то материальной формой существования, носи­телем суждения выступает предложение (или сочетание пред­ложений). Образно говоря, суждение есть «душа» предложения (в которой отражается какой-то фрагмент действительности), а предложение — «плоть и кровь» суждения, v Однако связь между ними неоднозначна. Всякое суждение выражается в предложении, но не всякое предложение выра­жает суждение.

Как известно, предложения по своему назначению (или цели высказывания) делятся на повествовательные, вопроситель­ные и побудительные.

Повествовательные предложения и выражают суждения. Например": «Я потерял книгу». Здесь сообщается что-то о чем- то — следовательно, содержится утверждение (или отрица­ние), которое может быть истинным или ложцьпЛЦругие при­меры: «Криминалистика — наука», «Подсудимый невиновен»; «Пенсия будет повышаться».

Цо связь здесь подвижна. Одно и то же суждение может выражаться в разных повествовательных предложениях. Например: «Аристотель является основателем науки логики»; «Воспитатель Александра Македонского — основоположник логики как науки»У«Великий Стагирит (Аристотель был ро­дом из Стагиры. — Е. И.) положил начало логической науки».

В свою очередь одно и то же предложение может заклю­чать в себе разные суждения. Например, высказывание «Арис­тотель — основатель логики» может быть использовано для выражения по крайней мере трех мыслей «Аристотель (а не кто-то другой) является основателем логики»; «Аристотель — основатель (а не просто один из .представителей) логики»; «Аристотель — основатель логикщ{а не какой-то другой на­уки)». Аналогичные примеры: «Москва — столица России»; «Высшая цель — благо на род а^^

Повествовательные предложения, в свою очередь, могут быть не только двусоставными, но и односоставными (назывными, безличными, неопределенно-личными и т. п.). Последние тоже _ выражают собой суждения. Возьмем, например, назывное пред­ложение: «Весна». Достаточно поставить вопрос: «Что это за время года?» Ответ: «Весна» (или: «Это весна»). Здесь налицо суждение. Отсюда становится ясным логический смысл раз­личных наименований — вывесок на зданиях, названий книг, кинофильмов, живописных полотен. Так, слово «суд», взятое безотносительно к чему-либо, заключает в себе понятие и толь­ко. Но это же слово в качестве вывески на здании выражает уже суждение: «Это суд». И оно может быть как истинным, так и ложным — в зависимости от того, висит ли вывеска на здании суда или театра. В этой связи вспоминается случай. Как-то под Ленинградом мы с женой осматривали галерею скульптурных портретов великих людей, расположенную под открытым небом. На одном из постаментов находился бюст худощавого с умным лицом человека, а подпись гласила: «Се­нека». Я не поверил своим глазам. На противоположной сто­роне галереи стоял бюст другого человека — круглолицего и

бородатого. Подпись гласила: «Цицерон». Я обратил на это вни­мание экскурсовода: «Вот этот Сенека — не Сенека, а этот Ци­церон — не Цицерон». Внимательно присмотревшись, она согла­силась. Оказывается, после уборки бюсты были расставлены не­правильно. Поэтому надписи-сунсдения под ними стали ложными.

Еще примеры. «Преступление» и «наказание» — слова, выра­жающие лишь понятия из юридической области. Эти же слова, взятые Достоевским в качестве названия своего известного про­изведения, — уже суждение: «Это роман “Преступление и на­казание”». Интересно отметить, что до наших дней дошел заме­чательный литературный памятник Древней Руси, который на­зывался именно так: «Се (это) повести временных лет...»

Безличные предложения тоже выражают суждения, напри- мер: «Морозит», «Грустно», хотя предмет мысли здесь лишь подразумевается (внешняя среда; человек, испытывающий определенное душевное состояние).

Вопросительные предложения, наоборот, не выражают суж­дений. Например: «Найдена ли книга?» Здесь непосредствен­но нет ни утверждения, ни отрицания. Иначе мы сказали бы просто: «Книга найдена» (или «Книга не найдена»). В вопро­сительных предложениях суждения содержатся лишь в скры­том виде, имплицитно: «Книга существует», «Книга потеря­на», «Книгу ищут»|рЭднако логическая сущность вопроса к такого родаП^уЖдеттям отнюдь не сводится. Он представляет собой посредствующее звено между одними, известными суж­дениями и другими, новыми. Вот почему вопрос всегда пред­полагает ответ («Книга найдена» или «Книга не найдена»). Это и есть новое суждение.

Не будучи ни утверждением, ни отрицанием,^вопрос не мо­жет быть также истинным или ложным. Он бывает лищь пра­вильным и неправильном. Это всецело зависйт'от того, какие суждения лежат в его основе — истинные или ложные. На­пример: «Закончил ли Аристотель чтение лекций в нашей Академии?» Здесь предполагаются ложные суждения о том, что «Аристотель жив», что зачем-то «Он приехал в нашу Ака­демию» и в настоящее время «Он читает здесь лекции». Сле­довательно, и самый вопрос, основанный на них, сформулиро­ван неправильно.

Вопрос как особая логическая операция, тесно связанная с суждением и в то же время отличная от него, тоже возникает в процессе практической деятельности людей. Воздействуя на предметы и явления действительности, человек отражает ее не пассивно, а активно. Это воздействие требует все новых знаний. И тогда человек запрашивает их у действительности, У других людей. Возникая из недостатка Информации о том или ином предмете мысли, вопрос служит средством ее вос­полнения. Если сказать кратко, это логическая форма перехо­да от известного к неизвестному. В вопросе особенно рель- ефно проявляется диалектический характер процесса позна­ния. Гфавда, именно поэтому ответ на него возможен далеко не всегда. Вспомним знаменитое, актуальное и поныне обра­щение Гоголя: «Русь, куда несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа». Впрочем, ответа на этот жгучий вопрос о, путях об­щественного развития страны нет и сегодня.

Познавательная роль вопросов очень велика. Наряду с сужде­ниями они позволяют осуществлять процесс научного познания, двигаться от незнания к знанию, от менее полного знания к бо­лее полному, более точному и глубокому. Форму вопроса неред­ко принимают цели и задачи исследования, научные проблемы, гипотезы и т. д., без которых не может быть развития науки.

Вопросы весьма часто используются в практике общения — как средство получения новой информации, расширения кру­гозора, выяснения отношений. Вопросо-ответная форма — эф­фективное средство осуществления учебного процесса. Эта форма широко применяется врачами во время беседы с боль­ными. Ее широко используют в интервью с известными людь­ми— в печати, по радио, телевидению. Она особенно важна также в юридической практике, например когда ведется рас­следование какого-либо дела, а также в ходе самого суда. «Во­просы здесь задаю я» —эта фраза следователей и судей ста­ла крылатым выражением. Требуется лишь, чтобы вопросы формулировались правйльно. Важны здесь и правильные от­веты. Ведь если на поставленный вопрос ответ дается утвер­дительный, то тем самым признается все, что стоит за самим вопросом. Но если что-то не признается, то это должно быть специально оговорено. Вспомним поучительный анекдот. «Верно ли, что Петров выиграл в лотерею «Волгу»?» — «Верно, но не Петров, а Сидоров, и не «Волгу», а сто рублей, и не в лотерею, а в преферанс, и не выиграл, а проиграл».

Особой тщательности формулировок требуют вопросы, име­ющие большое общественное значение, например выноси­мые на всенародный референдум. Так, в марте 1991 г. еще в условиях существования СССР, состоялся первый всесоюз­ный референдум по вопросу: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантированы права и свобо­ды человека любой национальности?» Столь сложный вопрос был сформулирован не вполне корректно. Он задавался еще в условиях старого Союза, и не было ясно, в какой мере этот Союз будет обновлен. Тот, кто хотел быть против сохранения Союза, выходит, выступал бы против его обновления. А тот, кто желал обновления Союза, вовсе не обязан был голосовать за его сохранение.

От вопросительных предложений в собственном смысле от­личаются так называемые риторические вопросы. Как и по­вествовательные предложения,“они по существу тоже выра­жают собой суждения, но в особой, специфической форме. Например: «Как тебе не стыдно?» Здесь лишь усиливается категоричность, безусловность суждения: «Ты должен этого стыдиться». Или цицероновское: «Quousque tandem?» («До каких пор, наконец?»), которым лишь подчеркивалось его гнев­ное нетерпение: «Пора этому положить конец».

Отсюда ясно, что риторический вопрос не требует ответа. «Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?» —во­прошает Ленский в романе Пушкина «Евгений Онегин». Разве здесь требуется*, конкретный ответ — куда именно они удали­лись? Нет, этим лишь подчеркивается печальная мысль, что ^весны.и златые дни» ушли безвозвратно. У того же Пушкина: *Что же и составляет величие человека, как не мысль?» Разве Пущкина интересуют здесь помимо мысли еще какие-либо составляющие величия человека? Любопытно отметить, что, говоря о риторических вопросах, мы сами невольно использо­вали их: «Разве здесь...»

Своеобразие риторических вопросов позволяет воспользо­ваться ими как средством создания шутки или остроты. В этой связи юристам полезно поразмышлять над мудрым высказы­ванием Козьмы Пруткова о единстве и многообразии законов: «Если бы вся Вселенная обратилась в одно государство, то как не установить повсюду одинаковых законов?»

W Побудительные предложения, подобно вопросительным, тоже основаны на каких-либо суждениях. Например: «Найди­те книгу!» Здесь предполагается, что «Книга существовала»,

«Книга потеряна», «Книга необходима». Однако логический смысл и назначение таких предложений состоят не в конста­тации этих фактов, а в побуждении кого-то к совершению действия, требовании, пожелании, просьбе. Аналогичный при­мер: «Встать! Суд идет»^

Побуждения — тоже продукт деятельности людей. В ходе их совместных действий возникает потребность в том или ином волеизъявлении, проявлении чувств и т. п. Она и находит свое конкретное выражение в побудительных предложениях.

Познавательное значение побуждений тоже велико. В них так или иначе закрепляется человеческая мудрость, основан­ная на опыте и знаниях. Вот почему многие побудительные предложения стали своего рода афоризмами, превратились в пословицы и поговорки. «Не судите, да не судимы будете», — сказано в Священном Писании. «Познай самого себя!» — из­речение, высеченное на колонне при входе в храм Аполлона в Дельфах (Греция). «... Старайся быть точен, как свидетель при показаниях», — советовал Цицерон.

А как актуально ныне звучат высказывания выдающихся людей прошлого: «Голосуй за человека, который обещает мень­ше всех, будешь меньше всех разочарован»; «Если хочешь узнать, что представляет собой человек, дай ему власть», «На­дейся на лучшее, а приготовься к худшему».

Итак, каждому из типов предложений соответствует своя логическая форма: повествовательному предложению — суж­дение; вопросительному — вопрос как форма перехода от од­ного суждения к другому; побудительному — побуждение кого- то к чему-то. Вопросительные и побудитедьцые предложения хотя и заключают в ‘^ебё'^угкдение, отнюдь не сводятся к ним. Вот почему мы сказали, что всякое суждение есть предложе­ние, но не всякое предложение есть суждение.

Суждение и структура предложений. Неоднозначны отно­шения также между структурой суждения и структурой предложения. В наиболее общем виде различие между ними сводится к тому, что в мышлении людей, говорящих на самых разных языках, суждение имеет одну и ту же структуру, а предложения в этих языках строятся по-разному.

Но и в рамках одного и того же языка, например русского, структуры суждений и предложений различны. Так, в сужде- ’ нии лишь два взаимосвязанных члена: субъект и предикат. А в предложении могут быть как главные члены — подлежа-

щее и сказуемое, составляющие его грамматическую основу, так и второстепенные — определение, дополнение, обстоятель­ство. Нет однозначного соответствия даже между субъектом и предикатом суждения, с одной стороны, подлежащим и ска­зуемым предложения — с другой. Такое соответствие может иметь место лишь в простых нераспространенных предложе­ниях типа: «Роза красна», «Люди смертны», «Суд идет». В распространенных же предложениях дело обстоит сложнее. Так, в предложении «Любой, кто получил выгоду от преступ­ления, виновен в его совершении» подлежащее — «любой», а сказуемое — «виновен». Субъект же заключенного здесь суж­дения выражен группой подлежащего: «любой, кто получил выгоду от преступления», а предикат — группой сказуемого: «виновен в его совершении». Причем может быть и обратная ситуация, когда субъект суждения выражен в предложении сказуемым (или его группой). Например: «Выдающимся рус­ским писателем является Шолохов». Здесь субъект сужде­ния — «выдающийся русский писатель» выражен группой сказуемого, а предикат — «Шолохов» — подлежащим. Более сложный, юридический пример: «Разрешено все, что не за­прещено законом». Субъект суждения здесь выражен сказуе­мым, («то, что разрешено»), а предикат —группой подлежа­щего («все, что не запрещено законом»).

Наконец, субъект и предикат суждения подвижны, тогда как подлежащее и сказуемое предложения неподвижны.

Примеры. «Суд состоится». Субъект суждения выражен здесь подлежащим предложения — «суд», а предикат — сказуемым — «состоится» (ср.: «Суд есть то, что состоится»), «Суд состоится завтра». Предикат здесь выражен уже другим словом — «завт­ра» (ср.: «День, когда состоится суд, — это завтра»). «Суд состо­ится завтра в Москве». Предикат выражен третьим словом — «Москва» (ср.: «Город, где состоится завтра суд, —Москва»).

Причина подвижности предиката — в его характере как носителя новизны.

Чтобы выявить логический смысл предложения, надо найти в нем субъект и предикат. А это, как очевидно, не простая задача. Ведь они подвижны и могут выражаться в предложении разны­ми способами. Знание таких способов имеет огромное практичес­кое значение для точного выражения наших мыслей. О каких же конкретно способах идет речь?

Прежде всего, это _сс*^^{)отвегПСтв}У^югЧ^ая грамматическая форма предложения. Os/PJP*?* ^бь1ть построено так, чтобы субъект суждения был вь^Р^аЖей непременно подлежащим (или 'его группой), апредикат -Я!»'®® (или его группой). Если, например, мы хотим выс^-''^каза’^№ мысль, что именно Петров, а не какой-то другой адвс^^кат будет выступать в суде, то ей можно придать следующую грамматическую форму: «Адво­кат, который будет выст5^^пать ® ^сУД^е> это Петров». Но если мы хотим выразить друх^^ую *ысль, что Петров будет высту­пать именно в суде, а н -^{е на} коллегии адвокатов, то можем грамматически оформит^ ^ее «Место, где будет выступать адвокат Петров, — это су^^ДУ>‘ Правда, при таком способе выра­жения мысли сама конст^^^КЦ11Я предложения может оказать-

ЛОК > wT*TVTtncmi ПП тлrr ttntt* _п/т

искусственной. Поэтов ограничиваться им нельзя.

* Л Лп - /1 мтлЛ ЛЛЛ1ИЛ111Л1111

Другой способ - поряд^^к <&* ^в положении. Его суть в том,

что все известное Гбужд^™^^{вигается в сто}Р^онУ субъекта, в , „^едикат как носитель новизны ставит-

начало предло е •» Обе, что психолог читает лекцию о ко­ся в конце, ред психологических черт личноста, и в рыстолю ии как корысти в совершении преступле-

нийКаГв^оГслучае ^^ож«° построить фразу? «Корысть- Гновной мотив npecTynji^ j ³Д^есь «корысть» - субъект, а «основной мотив престуг£'^ленИ11*' предикат. А если лекцию читает юрист и она посвя!^^ена ДРУ™ ^теме ~ преступлениям, в частности их мотивам? То^^а правильнее построить фразу ина­че- «Основной мотив прес^У^^и-корысть». Почему? Пото­му что субъектом здесь «основной мотив преступле­ний», а предикатом— «ko^f ^>>'

тт „_тЛт,^,_лг#^тся в практике мышления нередко.

Порядок слов используй ^г п

гг, 7-, „ тгт^игп^¹¹ сказано: «В начале было Слово, и

Так, в Священном Писаю» _й / »

“ _е и „„ „ было Бог». Здесь «Слово» стоит то в

Слово было у Бога, и Олов^ „ „ „

конце предложения, то в е<° ^начале. Почему? Потому что в раз­ных предложениях оно н^^сет совершенно различную смысло-

^v о _nfio выражает новое знание, следова-

вую нагрузку. В первом аГ Р _<( ^ ^ _в ’ ^ _

тельно, выступает предик** „

это Слово»), Во втором и т{?^етьеь* ^оно выражает уже известное, т. е. является субъектом, * ^{НОВОе знание} воплощено в словах:

«у Бога» и «Бог».

„ * -^акже порядок слов в «Фаусте» Гете:

С этих позиции понятен ^у ^ ^J

„ с содержится совершенно инои ответ

«В начале было дело», одес^_ ^ * от а

__ „хт„„ RiJJio в начале?» «То, что было в нача­та тот же вопрос. «Что о

ле, — зто дело». Но если мы по поводу какой-то иной ситуа­ции скажем: «Дело было вначале» («а отдых был потом»), то слово «дело» будет выражать уже субъект, а «вначале» — предикат (ср.: «Делу — время, потехе — час»). Еще приме­ры: «Мы —не рабы», «Рабы — не мы»; «Люди — не боги», «Боги — не люди». Субъект и предикат здесь меняются пото­му, что в этих предложениях выражаются совершенно разные мысли.

Еще одним из способов выражения предиката служит логи­ческое ударение В устной речи оно выражается усилением' голоса, а на письме — подчеркиванием. Так, в предложении «Преступление произошло вчера» при одном и том же поряд­ке слов, но с помощью логического ударения могут быть выра­жены три разные мысли: «Преступление (а не какое-то дру­гое событие) произошло вчера»; «Преступление произошло (а могло не произойти) вчера»; «Преступление произошло вчера (а не позавчера и не сегодня)».

Наконец, к способам выражения субъекта и предиката отно­сится контекст Например, трудно сразу определить логичес­кий смысл, т. е. найти субъект и предикат в известном высказы­вании акад. И. Павлова: «Большого напряжения и великой страсти требует наука от человека». Здесь помогает контекст. О чем идет речь в предыдущей фразе? О науке. «Наука требует от человека всей его жизни». Значит, в последующей фразе субъектом будет уже не «наука», а «то, что требует наука от человека», предика­том же — «большого напряжения и великой страсти».

Знание этих способов выражения субъекта и предиката в предложении позволяет правильно устанавливать логическую структуру суждения.

Обладая определенной структурой, суждения различаются в первую очередь по степени сложности. В зависимости от этого все их бесконечное многообразие можно разделить на две обширные группы (два типа) — простые и сложные.

Простые суждения характеризуются тем, что в них нельзя выделить правильную часть, которая, в свою очередь, была бы самостоятельным суждением. Например: «Я человек» или «Ничто человеческое мне не чуждо».

Сложные суждения состоят из двух и более простых суж­дений, тем или иным способом связанных между собой. При­мером может служить соединение двух предыдущих простых суждений, которые вместе образуют известный афоризм: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Рассмотрим каждый из этих типов суждений в отдельности.

1. Простые суждения

Природа простых суждений. Простые суждения, посколь­ку в них раскрывается безусловная связь между предметами мысли, называются еще иначе категорическими. С точки зре­ния функций они служат отражением одной-единственной связи объективного мира независимо от того, какая это связь по своему содержанию. С точки зрения структуры простые категорические суждения, будучи далее неделимыми на еще более простые суждения, включают в себя в качестве состав­ных частей лишь понятия, образующие субъект и предикат.

Однако простые суждения весьма многообразны по своим проявлениям. Они делятся на виды по следующим основным логическим признакам: характеру связки, субъекта, предика­та, а также по отношению между субъектом и предикатом. Особое значение в логике придается делению простых сужде­ний на виды по характеру связки (ее качеству) и субъекта (по его количеству).

Виды суждений по качеству и количеству. Качество суж­дения — одна из важнейших его логических характеристик. Под ним разумеется не фактическое содержайие суждения, а его самая общая логическая форма — утвердительная или

отрицательная. В этом проявляется наиболее глубокая сущ­ность всякого суждения вообще — его способность раскрывать наличие или отсутствие тех или иных связей и отношений между мыслимыми предметами. А определяется это качество характером связки — «есть» или «не есть». В зависимости от этого простые суждения делятся по характеру связки (или ее качеству) на утвердительные и отрицательные.

В утвердительных суждениях раскрывается наличие ка­кой-либо связи между субъектом и предикатом. Выражается это посредством утвердительной связки «есть» или соответ­ствующими ей словами, тире, согласованием слов. Общая фор­мула утвердительного суждения — «S есть Р». Например: «Киты — млекопитающие».

В отрицательных суждениях, наоборот, раскрывается от­сутствие той или иной связи между субъектом и предикатом. И достигается это с помощью отрицательной связки «не есть» или соответствующими ей словами, а также просто частицей «не». Общая формула — «S не есть Р». Например: «Киты не рыбы». Важно при этом подчеркнуть, что частица «не» в от­рицательных суждениях стоит непременно перед связкой или подразумевается. Если же она находится после связки и вхо­дит в состав самого предиката (или субъекта), то такое суж­дение все равно будет утвердительным. Например: «Мои сти­хи живит не ложная свобода».

В связи с этим выделяются две основные разновидности ут­вердительных, суждении: а) суждения с прёдйк^том, Тс6торьш выражен положительным понятием. Формула «S есть Р». При­мер: «Судьи самостоятельны»; б) суждения с предикатом, предо­ставляющим собой отрицательное понятие. Формула «S есть не- Р». Пример: «Судьи независимы». Другие примеры: «Многие законы действуют», «Некоторые законы бездействуют».

Отрицательные суждения тоже имеют две разновидности:

а) суждения с положительным предикатом. Формула: «S не есть Р». Пример: «Петров не есть патриот»; б) суждения с от­рицательным предикатом: «Петров не есть непатриот». Еще “примеры: «Органы местного самоуправления не входят в сис­тему органов государственной власти» и «Федеральное Со­брание не является негосударственным органом».

Деление суждений на утвердительные и отрицательные в из­вестной степени относительно. Любое утверждение содержит в себе в скрытом виде отрицание. Вспомним афоризм: «Determi- natio est negatio». И наоборот. Так, если «Это слон», то, значит, «это» не какое-то другое животное — лев, жирафа и т. д А если «Это не слон», то, значит, «это» другое животное — лев, жира­фа и т. п. Вот почему утвердительное суждение можно выразить в форме отрицательного и наоборот. Например: «Петров — пат­риот» — «Петров не есть непатриот». Здесь как в математике: двойное отрицание равно утверждению.

Познавательное значение утвердительных и отрицательных суждений определяется их особенностями, которые носят объ­ективный характер. Утвердительные суждения дают более или менее точные знания о том, что именно представляет собой предмет мысли, какова его качественная определенность, вы­деляющая ert) среди других предметов. А так как в природе и обществе все взаимосвязано, то из любого утверждения выте­кают соответствующие, и притом многообразные, послед­ствия. Так, говоря, что «Это человек», мы в то же время утверждаем, что «Это животное, способное к труду, одарен­ное разумом и речью» и т. д.

Отрицательные суждения, вопреки мнению некоторых ло­гиков, тоже имеют рациональный смысл, если не иметь в виду суждений типа «Роза не верблюд». Они важны прежде всего сами по себе, так как отражают объективное отсутствие чего- либо у чего-то. Недаром говорят: «Отрицательный результат тоже результат». Но они не менее важны в их отношении к утвердительным суждениям. Установление того, чем не явля­ется предмет мысли, — ступень к раскрытию его действи­тельной сущности. Так, суждение «Киты — не рыбы» диалек­тически связано с суждением «Киты — млекопитающие», слу­жит его предпосылкой.

И все же утвердительные суждения информационно более насыщенны, а следовательно, обладают большей познаватель­ной силой. Из отрицательного суждения далеко не всегда определенно следует, чем непосредственно является предмет. А из утвердительного вполне определенно следует не только то, чем он является, но и то, чем не является.

Знание особенностей утвердительных и отрицательных суж­дений имеет не только теоретическую, но и практическую зна­чимость. Взять для примера известный юридический принцип презумпции невиновности. Как правильнее, сильнее, категорич­нее, а следовательно, гуманнее и демократичнее его сформули­ровать: «Обвиняемый считается невиновным» или «Обвиняемый не считается виновным»? В законодательстве нашей страны была принята первая его формулировка— утвердительная. В про­цессе обсуждения проекта новой Конституции Российской Фе­дерации некоторые авторы предлагали дать ему иную, отрица­тельную. При этом делалась ссылка на конституции некоторых государств, в частности Италии, Польши, Югославии. И все же в принятом ныне тексте Конституции России принцип презумп­ции невиновности дан в утвердительной форме: «Каждый обви­няемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федераль­ным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда». Сделано это, разумеется, правильно, так как утвердительная форма суждения так или иначе «сильнее» отрицательной.

Помимо исходного, фундаментального деления простых, категорических суждений по качеству существует еще их де­ление по количеству.

Количество суждения — это его другая важнейшая логи­ческая характеристика. Под количеством здесь, разумеется отнюдь не какое-нибудь конкретное число мыслимых в нем объектов (например, число дней недели, месяцев или времен года, планет Солнечной системы и т. д.), а характер субъекта, т. е. его логический_объем. В зависимости от этого выделяются общие, 'частные и единичные суждения.

Общими назышются суждения, в которых что-либо утвер- ждаётйПЗэо всей группе предметов, и притом в, разделительном смысле. В русском языке такие слова выражаются словами «все», «всякий», «каждый», «любой» (если суждения утвердительные) или «ни один», «никто», «никакой» и др. (в отрицательных суж­дениях). В символической логике такие слова называются кван­торами (от лат. quantum — сколько). В данном случае это кван­тор обищости. Для его обозначения используется символ V (от англ. all — все). Формула «V хР(х) интерпретируется так: «для всех х имеет место свойство Р». В традиционной логике общие суждения выражаются формулой «Все S есть Р» («Ни одно S не есть Р»).

Примеры'. «Все люди смертны», «Ни один человек не бес­смертен».

Юридические примеры: «Все адвокаты — юристы»; «Никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его Совершения не признавалось правонарушением». В мыслитель­ной практике кванторное слово нередко опускается, его можно подставить лишь мысленно. Так, в суждении «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает» имеется в виду «всякий», «любой». У Пушки­на в суждении «Острая шутка не есть окончательный приговор» подразумевается «никакая». Общими суждениями этого же типа являются афоризмы: «Сравнение — не доказательство», «Неве­жество не аргумент» и др.

Юридические документы часто содержат подобные суждения: «Граждане Российской Федерации...» (имеются в виду «все») или «Судьи неприкосновенны» (тоже относится к «каждому»).

Общие суждения имеют свди разновидности. Прежде всего, . они могут”быть выделяющими и невыделяющими.

В выделяющих нечто говорится лишь о данной группе. В рус­ском языке они выражаются словами «только», «лишь», «лишь только» и т.д. Примеры: «Только люди — разумные существа на Земле» (это означает, что других разумных существ на Земле нет); «Только суд осуществляет в Российской Федерации право­судие»; «Лишь лицо, совершившее общественно опасное деяние, может быть признано виновным в преступлении».

В невыделяющих то, что сказано о данной группе, может быть обнесено и к другим группам: «Все люди смертны» (это означает, что смертны не только люди, но и животные, и рас­тения). «Все адвокаты,— юристы» (означает, что юристами могут быть прокуроры, судьи, следователи и т. д.).

Частные суждения — те, в которых что-либо высказыва­ется о части какой-то группы предметов. В русском языке они выражаются такими словами, как «некоторые», «не все», «боль­шинство», «часть», «отдельные» и др. В современной логике они носят наименование «квантор существования» и обозна­чаются символом «3» (от англ. exist — существовать). Форму­ла 3 х Р(х) читается так: «Существует# такой, что имеет мес­то свойство Р(х)». В традиционной логике принята следующая формула частных суждений: «Некоторые S есть (не есть) Р».

Примеры:. «Некоторые войны справедливы», «Некдторые войны несправедливы» или «Некоторые свидетели правдивы», «Некоторые свидетели не правдивы». Кванторное слово здесь тоже может опускаться. Поэтому, чтобы определить, имеется ли налицо частное или общее суждение, надо мысленно под­ставить соответствующее слово. Например, латинская посло­вица «Еггаге humanum est» («Людям свойственно ошибать­ся») не означает, что это относится к каждому человеку. Здесь понятие «люди» взято в собирательном смысле. В другой ла­тинской пословице «Quod licet Jovi, non licet bovi» («Что до­зволено Юпитеру, то не дозволено быку») предполагается не «все», лишь «кое-что».

Нетрудно понять, что кванторные слова частных суждений, логически тождественные, фактически по-разному характе­ризуют объем субъекта. Поэтому на практике они далеко не взаимозаменяемы Так, суждения «Большинство населения прого­лосовало за Конституцию» и «Меньшинство населения прого­лосовало за Конституцию» в логическом отношении оба — част­ные, но их конкретный смысл принципиально различен. Поэ­тому их политические и юридические последствия прямо противоположны: «Конституция принята» или «Конституция не принята».

Подобную разницу тонко уловила одна из моих слушательниц Вера Аксенова. Она рассказала, как однажды проводилась проверка работы отдела предпринимательской деятельности Комитета по управлению госимуществом г. Истра. В результате выявилось, что «Некоторые предприятия зарегистрированы без Представления необходимых документов» (из 30 предприятий таких оказалось 5). Однако в акте проверки записано, что «Боль­шинство предприятий было зарегистрировано без представле­ния необходимых документов». Разумеется, и то и другое суж­дение — частные. Но если первое суждение, основанное на фак­тах, истинно, то другое ложно.

Частные суждения тоже имеют свои р^дцонвдррдтн- Они делятся на определенные и неопределенные.

В определенных частных суждениях что-либо говорится лишь

о части какойРто “Группы предметов и не может быть распрос­транено на всю группу предметов в целом. Слово «некоторые» здесь понимается в смысле «только некоторые». Примеры: «Не­которые люди красивы»; «Некоторые книги не интересны»; «Не­которые юристы — депутаты Государственной Думы».

В неопределенных частных суждениях что-либо высказы­вается о части предметов так, что может быть отнесено ко всей их группе вообще. Слово «некоторые» используется здесь в другом смысле: «По крайней мере некоторые, а может быть, и все». Например, увидев на первых столах студенческой ауди­тории новый учебник логики, я уже могу высказать сужде­ние: «Некоторые студенты имеют учебник логики». Опросив остальных, я могу убедиться в том, что «Все студенты имеют учебник логики». Значит, предыдущее суждение было не­определенно-частным.

Разумеется, в живой практике мышления не всегда так просто можно решить, в каком смысле высказывается частное суждение. Возьмем для примера пословицу: «Не все то золо­то, что блестит». Ясно, что это частное суждение. Но какое? Найдем вначале субъект и предикат суждения, а для этого выразим его в соответствующей грамматической форме: «Не все то, что блестит, есть золото», т. е. «Лишь некоторые блес­тящие вещи есть золото». Теперь ясно, что это определенное частное суждение.

Единичные суждения — это такие, в которых нечто выска­зывается об отдельном предмете мысли. В русском языке они выражаются словами «это», именами собственными и т.д. Формула «Это S есть (не есть) Р». Примеры: «Это кремль»; «Московский Кремль — самый красивый в мире»; «Санкт- Петербург не является столицей России». Юридические при­меры: «Уголовный кодекс Российской Федерации пересмат­ривается», «Пенсионный фонд России работает успешно».

Единичные суждения,'так же как общие и частные, имеют свои разновидности. Одна из них — суждения об индивиду­альном предмете: «Это Солнце», «Солнце — источник жизни на Земле», «Луна — не планета». Другую составляют сужде­ния о совокупности предметов, рассматриваемых как единое целое и выражаемых собирательными понятиями. Например: «Солнечная система — не единственная планетная система в нашей Галактике»; «Большая Медведица — созвездие». По­скольку в том и другом случае нечто говорится о предмете мысли в целом, единичные суждения в логике приравнивают­ся к общим и отдельному логическому анализу не подлежат.

Между частными и общими суждениями тоже нет абсолют­ной грани. Например: «Все студенты, не считая двоих, при­шли на семинар по логике». Какое это суждение? С одной сто­роны, здесь кванторное слово «все». Значит, это по форме об­щее суждение. А с другой — слова «не считая двоих». Значит, не «все», а «некоторые». Следовательно, по существу это час­тное суждение. Подобные суждения, носящие промежуточный характер, называются в логике исключающими. Они выража­ются в русском языке словами: «исключай», «кроме», «поми­мо» и т. п. В юридической практике такие суждения нередки. Например: «Как правило, закон обратной силы не имеет» (т. е. бывают исключения); «Разбирательство дел во всех судах от­крытое, за исключением случаев, когда это противоречит ин­тересам охраны государственной тайны»; «Потерпевший, как правило, допрашивается ранее свидетелей».

Наконец, относительна грань между частными и единичны­ми суждениями. Так, словесное выражение частного сужде­ния «по крайней мере некоторые» означает «хотя бы один». Например, достаточно кому-либо в научной или философской литературе, средствах массовой информации и т.д. выска­зать какое-либо мнение, чтобы можно было сказать: «Некото­рые авторы выдвигают такое мнение...» Или если хотя бы в одной из конституций стран мира записана какая-либо статья, то можно сказать: «В некоторых конституциях...»

Познавательная ценность общих, частных и единичных суж­дений различна, но по-своему велика. Так, в единичных суж­дениях содержатся знания об отдельных предметах и явлени­ях: исторических событиях, великих личностях, фактах со­временной общественной жизни. Юридическая практика, по существу, вся основывается на единичных суждениях: напри­мер, гражданские и уголовные дела — на отдельных фактах, лицах, вещах. Единичные суждения дают также знания и о целых совокупностях, «ансамблях» предметов, а следователь­но, могут выражать определенные общие закономерности, приобретать огромное мировоззренческое значение. Например: «Земля — рядовое небесное тело» (а не центр мироздания, как полагали до Коперника); «Солнечная система не вечна» (а воз­никла из первоначальной гигантской туманности, как пред­полагал И. Кант); «Вселенная нестационарна» (как доказывал на основе теории относительности А. Эйнштейна А. Фридман).

Частные суждения содержат знания о типах, формах, ви­дах, разновидностях и т. д. той или иной группы предметов. Например: «Некоторые металлы легче воды», «Некоторые млекопитающие живут в воде», «Некоторые люди гениаль­ны». При определенных условиях частные суждения могут превращаться в общие. Например: «Некоторые металлы электропроводам» — «Все металлы электропроводны».

В общих суждениях выражаются общие свойства (или це­лые совокупности свойств) мыслимых предметов, общие свя­зи и отношения между предметами, включая и объективные закономерности. Форму общих суждений принимают юриди­ческие законы, указы, другие нормативные акты. Так, в фор­ме общих суждений выражены конституционные права и обя­занности граждан Российской Федерации, статьи Кодекса за­конов о труде, Уголовного кодекса и т. п.

В процессе познания и общения единичные, частные и об­щие суждения взаимодействуют между собой. На основе еди­ничных суждений возникают обобщения в виде частных и об­щих суждений. Так, кропотливое исследование фактов пре­ступности в стране позволяет сделать общие выводы о ее причинах, характере, тенденциях развития, возможных пос­ледствиях. В свою очередь, наличие общих суждений стано­вится основой для подведения отдельных случаев под общее правило. ^

Рассмотренные в методических целях порознь, качество и количество суждения тесно связаны. «Поэтому в логике боль­шое значение придается объединенной^лйссификации суж­дений по их количеству и качеству. Возможны четыре вида таких суждений: общеутвердительные, частноутвердительные, общеотрицательные и Частноотрицательные.

Общеутвердителъными называются суждения, по количес­тву, т. е. по характеру субъекта, общие, а по качеству, т. е. ха­рактеру связки, утвердительные. Например: «Все адвокаты — юристы».

Частноутвердительные суждения — частные по количес­тву, утвердительные по качеству. Например: «Некоторые сви­детели дают достоверные показания».

Общеотриг^ателъные суждения — общие по количеству, отрицательные по качеству. Пример: «Ни один обвиняемый не оправдан».

Наконец, частноотрицательные суждения — частные по количеству, отрицательные по качеству. Пример: «Некоторые свидетели не дают верных показаний^

Для формульной записи этих видов суждений в логике ис­пользуются гласные буквы двух латинских слов «affirmo» («утверждаю») и «nego» («отрицаю»). Конкретно они означают суждения:

А — общеутвердительные,

I — частноутвердительные,

Е — общеотрицательные,

О — частноотрицательные.

Чтобы правильно понимать смысл суждений и правильно оперировать ими, необходимо знать распределенность тер­минов в них — субъекта и предиката.

Распределенным считается термин, мыслимый во всем объ­еме; нераспределенным — если он мыслится не во всем объ­еме, а частично.

В общеутвердительных суждениях (А): «Все S есть Р» — оубъект распределен, а предикат не распределен. Это видно на графической схеме (штриховкой отмечена степень их рас­пределенности) :

 

Исключение составляют лишь случаи, когда суждение обще- выделяющее. Например: «Только люди — разумные сущест­ва на Земле». В них распределен не только субъект, но и предикат.

 

В частноутвердительных суждениях (I): «Некоторые S есть Р» — субъект и предикат не распределены.

Исключение составляют лишь случаи, когда субъект по объ­ему шире предиката. Например: «Некоторые смертные сущес­тва— люди», «Некоторые юристы — адвокаты». В них субъ­ект не распределен, а предикат распределен.

Обобщая сказанное, можно вывести следующие закономер­ности, характеризующие^распределенность терминов в суж­дениях:

а) субъект распределен в общих и не распределен в част­ных суждениях;

б) предикат распределен в отрицательных и не распреде­лен в утвердительных суждениях.

Знание распределенности терминов в суждениях имеет боль­шое значение в практике мышления. Оно необходимо, во-пер­вых, для правильного преобразования суждений и, во-вторых, для проверки правильности умозаключений (см. об этом ниже).

Виды суждений по характеру предиката. Предикат суж­дения, будучи носителем новизны, может иметь самый раз­личный характер. С этой точки зрения во всем многообразии суждений выделяются три наиболее распространенные груп­пы: атрибутивные, реляционные и экзистенциальные.

Атрибутивные суждения (от лат. attributum — свойство, признак), или суждения о свойствах чего-либо, раскрывают наличие или отсутствие у предмета мысли тех или иных
свойств (или признаков). Например: «Все республики бывше­го СССР объявили о своей независимости»; «Содружество Не­зависимых Государств (СНГ) непрочно». Поскольку понятие, выражающее предикат, имеет содержание и объем, атрибу­тивные суждения могут рассматриваться в двух планах: со­держательном и объемном. •

В содержательном плане это суждение о том, обладает или не обладает предмет мысли какой-либо совокупностью свойств или отдельным свойством. В зависимости от этого различают­ся две разновидности атрибутивных суждений. В одной из них предикат выражен конкретным понятием, т. е. понятием

о самих предметах и явлениях в строгом смысле этого слова. Например: «Ртуть — металл» (т. е. она обладает всеми свой­ствами металлов).

В другой разновидности предикат — абстрактное понятие. Например: «Ртуть электропроводна» (т. е. она обладает отдель­ным свойством электропроводности). Нетрудно, однако, заметить относительность различий между этими разновидностями. До­статочно сравнить следующие пары суждений: «Человек — мыс­лящее существо» и «Человеку свойственно мыслить»; «Всякое преступление — общественно опасное деяние» и «Всякое пре­ступление обладает общественной опасностью».

В объемном плане атрибутивные суждения — это суждения о том, входит или не входит предмет мысли в тот или иной класс предметов. Они именуются тогда «суждениями включения (или невключения) в класс предметов». В зависимости от объемных отношений различаются тоже две их разновидности. Для одной характерно включение (или невключение) подкласса в класс. Например: «Все металлы электропроводны» (здесь подкласс ме­таллов включается в класс электропроводных веществ). В дру­гой устанавливается принадлежность (или непринадлежность) элемента классу: «Данное вещество — металл». В символичес­кой логике те и другие суждения выражаются формулами: S с Р (читается: объем S входит в объем Р) и S еР (читается: S принадлежит Р).

Правда, грань между этими двумя разновидностями суж­дений включения (невключения) в класс также относительна. Например, «Все металлы электропроводны» означает, что любой предмет, являющийся элементом класса металлов, яв­ляется также элементом класса электропроводных веществ.

Реляционные суждения (от лат. relatio — отношение), или суждения об отношенйяхчего-либо к чему-то, раскрывают на­личие или отсутствие у предмета мысли того или иного отно­шения к другому предмету (или нескольким предметам). По­этому они обычно выражаются специальной формулой: х R у, где ж и у — предметы мысли, a R (от relatio) — отношение между ними. Например: «СНГ не равно СССР», «Москва боль­ше Санкт-Петербурга».

У реляционных суждений тоже есть свои разновидности. Одну из них составляют суждения об отношениях между двумя пред­метами Например: «Рязань меньше Москвы», «Знания подо­бны деньгам» (чем больше их имеешь, тем больше хочется иметь); «Даже самые незначительные проступки порождают великие преступления». Или, как подметил Козьма Прутков, «легче дер­жать вожжи, чем бразды правления». В отличие от «одномест­ного» предиката атрибутивных суждений предикат в них назы­вается «двухместным». Другая разновидность реляционных суж­дений — суждения об отношениях между тремя и более предметами. Например: «Рязань находится между Москвой и Тамбовом». Предикат здесь — «многоместный».

Относительность различий между атрибутивными и реля­ционными суждениями проявляется в их способности превра­щаться друг в друга. Так, атрибутивные суждения можно пред­ставить как частный случай реляционных, поскольку в них связка «есть» («не есть») раскрывает отношение тождества (принадлежности, включения и т. д.) между мыслимыми в S и Р предметами. А реляционное суждение, в свою очередь, можно представить как частный случай атрибутивного.

Примеры. Суждение «Все металлы электропроводны» мож­но превратить в суждение «Все металлы подобны электро­проводным телам». В свою очередь, суждение «Рязань мень­ше Москвы» можно превратить в суждение «Рязань принад­лежит к городам, которые меньше Москвы». Или: «Знания есть то, что подобно деньгам». В современной логике есть тенден­ция свести реляционные суждения к атрибутивным.

Экзистенциальные суждения (от лат. existentia — сущес­твование^,’или суждения” о существовании чего-либо, это та­кие, в которых раскрывается наличие или отсутствие самого предмета мысли. Предикат здесь выражается словами «су­ществует» («не существует»), «есть» («нет»), «был» («не был»), «будет» («не будет») и др. Например: «Дыма без огня не быва­ет», «СНГ существует», «Советского Союза нет». В процессе судопроизводства решается прежде всего вопрос, имело ли место событие: «Преступление есть» («Доказательств нет»).

Несомненно, экзистенциальные суждения обладают опреде­ленной спецификой. Однако их целесообразнее рассматривать как частный случай атрибутивных суждений. Так, суждение «СНГ существует» означает, что «СНГ обладает свойством существо­вать», или в объемной трактовке: «СНГ принадлежит к классу существующих межгосударственных объединений». Вот почему в последующем логическом анализе экзистенциальные сужде­ния самостоятельно не рассматриваются.

Познавательное значение рассмотренных видов суждений по характеру предиката трудно переоценить. В атрибутивные суждения облекаются знания о все новых открываемых свой­ствах бесконечно разнообразных предметов мысли. Например, Пьер и Мария Кюри установили, что полоний, как и уран, обладает свойством радиоактивности, и тем самым значительно расширили горизонт наших знаний. Выявление тех или иных свойств исследуемых предметов или особенностей тех или иных лиц важно, например, в криминалистике.

В реляционных суждениях отражается бесконечное богатство отношений между предметами мысли: пространственные и вре­менные, природные и социальные, а среди социальных — про­изводственные и непроизводственные (политические, нравствен­ные, религиозные, семейные и т. д.). С их помощью выражается вся гамма правовых отношений между людьми: отношения кре­дитора и должника, продавца и покупателя, начальника и под­чиненного, родителей и детей, участников судебного процесса и др. Например: «Иван взял взаймы у Петра», «Петров заклю­чил договор с Сидоровым», «Судья задал вопрос свидетелю».

Особое значение имеют экзистенциальные суждения. Пер­вое, с чем сталкивается человек в своей практической дея­тельности, — это существование (или отсутствие) тех или иных предметов и явлений, с которыми он имеет дело. И в настоя­щее время нас волнуют вопросы, есть ли жизнь на других планетах, есть ли другие разумные существа во Вселенной, существуют ли «снежный человек», «биополе», «телепатия»,

«полтергейст» и многое другое. В судебной практике установ­ление факта преступления, трудового или гражданского спо­ра— начало всего последующего разбирательства.

Знание особенностей атрибутивных, реляционных и экзис­тенциальных суждений имеет, таким образом, важное значе­ние для всякого человека вообще и юриста в частности. j Виды суждений по модальности. В заключение — еще одно деление простых суждений на виды — по модальности (от лат. modus — образ, способ). Юристам хорошо известен основан­ный на этом слове юридический термин «modus vivendi». Под ним имеется в виду определенный образ жизни или способ существования. Это такая совокупность условий, при которой возможны пусть временные, но более или менее нормальные, мирные взаимоотношения сторон (если при сложившейся си­туации нельзя добиться постоянного или исчерпывающего их соглашения между собой).

Логический же термин «модальность суждений», тоже про­изводный от слова «modus», означает, что помимо основного конкретного содержания всякое суждение так или иначе не­сет с собой дополнительную смысловую нагрузку. Это инфор­мация об объективном характере (или способе) связи между субъектом и предикатом, раскрываемой в суждении, о субъ­ективном отношении к ней человека, характере и степени до­стоверности заключенного в суждении знания и т. д. В рус­ском языке модальность суждения выражается посредством огромного множества слов, таких как «возможно», «разреше­но», «ценно» и им подобных, а также их отрицаний: «невоз­можно», «не разрешено» и др. Они называются в логике мо­дальными операторами. Нередко их заменяет контекст.

Наиболее важными и распространенными выступают такие виды модальности, как алетическая, деонтическая, аксиоло­гическая и эпистемическая.

(’ Алетическая, или истинная, модальность (от греч. aleteja — истина) выражает характер связи между мыслимыми пред­метами, а следовательно, между субъектом и предикатом суж­дения.'. Модальными словами в русском языке служат «воз­можно» , «необходимо», «случайно» и их синонимы.

С точки зрения алетической модальности различают сле­дующие разновидности суждений:

а) ассерторические суждения, или суждения о факте, дей­ствительности чего-либо. Например: «Россия переходит к ры­ночной экономике». В таких суждениях модальность не выра­жена, а констатируется лишь самый факт чего-либо.

б) проблематические суждения, или суждения о возмож­ности чего-либо. Например: «Россия может перейти к рыноч­ной экономике»;

в) аподиктические суждения, или суждения о необходимости чего-либо. Например: «Россия по необходимости перейдет к рыночной экономике».

Разумеется, различия между этими разновидностями отно­сительны. Возможное способно стать необходимым, необходи­мое случайным и т. д.

Во взаимоотношениях модальных суждений можно подме­тить определенные закономерности, например несбалансиро­ванность (несимметричность). Так, что действительно, то и возможно, но не наоборот; то, что необходимо, то и действи­тельно, но не наоборот.

Деонтическая, или нормативная, модальность (от греч. deon —нужное, должное) относится непосредственно к дея­тельности людей, нормам их поведения в обществе — как нрав­ственным, так и правовым. Она выражается в русском языке с помощью таких слов, как «разрешается», «запрещается», «обязательно» и их аналогов. В зависимости от характера со­циальных норм деонтическая модальность имеет разновид­ности. Так, любое правоотношение, как «двуликий Янус», пред­полагает, с одной стороны, какое-либо право, а с другой — соответствующую обязанность. Поэтому недаром говорят: «Нет прав без обязанностей, и нет обязанностей без прав». С уче­том этого принципа вся совокупность правовых норм может быть разбита на две важнейшие группы: уполномочивающие (или запрещающие) и обязывающие нормы. Отсюда по край­ней мере две основных разновидности деонтической модаль­ности:

а) суждения о наличии (или отсутствии) какого-либо права. Они формулируются с помощью слов «разрешено», «запреще­но», «вправе» и др. Например: «Каждый имеет право на жизнь»; «В Российской Федерации признается идеологическое многооб­разие» (правопредоставляющие нормы). Или: «Принудительный труд запрещен»; «Никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление»; «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной...» (правозапреща­ющие нормы). Модальное слово может и отсутствовать: «Труд свободен». Диалектика наличия-отсутствия прав отражена в из­вестной формуле: «Разрешено все, что не запрещено законом». Правда, она предполагает наличие правового государства, обла­дающего развитой системой законодательства, которое охваты­вало бы все сферы общественной жизни и, следовательно, четко очерчивало бы «запретную зону». Распространяясь лишь на от­дельных граждан и их объединения, она дополняется формулой «Запрещено все, что не разрешено законом» для должностных лиц и государственных органов;

б) суждения о наличии (или отсутствии) какой-либо обя­занности. Они формулируются посредством слов «обязан», «должен», «необходимо» и др. Например: «Государственные органы... обязаны всемерно содействовать профессиональным союзам в их деятельности»; «Основное общее образование обя­зательно» (правообязывающие нормы). Без модального слова: «Право частной собственности охраняется законом».

Между правами и обязанностями должна быть так называ­емая деонтическая сбалансированность. Под ней разумеется соответствие каждому праву какой-либо обязанности, а каж­дой обязанности — какого-либо права. В противном случае правовая система может быть неэффективной.

• Эпистемическая, или познавательная, модальность (от греч. episteme — знание) означает характер и степень достоверности знания. Она выражается при помощи слов: «доказуемо», «не­доказуемо», «опровержимо» и им подобных* В связи с этим можно выделить по крайней мере тоже две основных разно­видности суждений эпистемической модальности:

а) суждения, основанные на вере. При этом не имеет значе­ния, религиозная она или нерелигиозная. Например: «Верю, что Бог существует», «Есть загробная жизнь», «Христос вос­крес» или «Верю в наступление лучшей жизни»;

б) суждения, основанные на знании, независимо от того, проблематичные они или достоверные. Например: «Во Все­ленной, по-видимому, есть другие разумные существа», «Те­лепатия, вероятно, существует»; «На Марсе достоверно от­сутствие жизни».

Аксиологическая, или ценностная, модальность (от греч. axios — ценный) выражает отношение человека к ценностям — материальным и духовным. Она фиксируется такими слова­ми, как «хорошо», «плохо», «безразлично» (в ценностном отно­шении) и др. Например: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним»; «Хорошо учиться осторожности на ошибках дру­гих»; «Плохо жить без друзей».

Разумеется, сказанным не исчерпаны все формы проявле­ния модальности суждений. Они подробно исследуются так называемой модальной логикой: это обширная, относительно самостоятельная и быстро развивающаяся отрасль современ­ной логики. Она имеет большое теоретическое и практическое значение, в том числе, как отмечено выше, и для юристов.

2. Сложные суждения

Образование и особенности сложных суждений. Напомним, что сложные суждения образуются из простых путем того или иного их соединения (а также, добавим здесь для полноты анализа, путем соединения простых со сложными и сложных между собой).

Подобно простым, сложные суждения могут быть истинны­ми и ложными. Но если истинность или ложность простого суж­дения непосредственно определяется его соответствием или не­соответствием действительности, то истинность или ложность сложного суждения зависит прежде всего от истинности или ложности составляющих его простых и иных суждений.

Сложные суждения отличаются от простых также по своим функциям и структуре. Их функции носят более сложный характер, так как в них раскрывается не одна, а одновремен­но несколько — две или более — связей между предметами мысли. Их структура тоже характеризуется большей слож­ностью, обретая новое качество. Основными структурообразу­ющими элементами здесь выступают уже не понятия-терми­ны (субъект и предикат), а самостоятельные суждения (при­чем их внутренняя субъектно-предикатная структура уже не учитывается). И связь между ними осуществляется не с по­мощью связки «есть» («не есть»), а в качественно иной фор­ме — посредством логических союзов (они называются также логическими связками). Это такие союзы, как «и», «или», «либо», «если... то» и др. Они близки по смыслу к соответству­ющим грамматическим союзам, но, как будет показано ниже, полностью с ними не совпадают. Главное их отличие сводится к тому, что они однозначны, тогда как грамматические союзы могут иметь множество смыслов и оттенков.

Каждый из логических союзов является бинарным, т. е. со­единяет между собой только два суждения независимо от того, простые они или сами, в свою очередь, сложные, имеющие внутри себя собственные союзы.

Если в простых суждениях переменными были субъект и пре­дикат (S и Р), а постоянными — логические связки «есть» и «не есть», то в сложных суждениях переменными выступают уже отдельные, далее нерасчленяемые суждения (назовем их «А» и «В»), а постоянными—логические союзы: «и», «или» и др.

В русском языке сложные суждения имеют весьма много­образные формы выражения. Они могут выражаться прежде всего сложносочиненными предложениями. Например: «Ни один виновный не должен уйти от ответственности, и ни один невиновный не должен пострадать». Они могут быть выраже­ны также сложноподчиненными предложениями. Таково, на­пример, высказывание Цицерона: «Ведь если бы даже озна­комление с правом представляло огромную трудность, то и тогда сознание его великой пользы должно было бы побуж­дать людей к преодолению этой трудности». Наконец, они мо­гут облекаться и в особую форму простых распространен­ных предложений. Этого нетрудно добиться, например, в ре­зультате своеобразного «свертывания» сложных предложений. Так, сложносочиненное предложение «Аристотель был вели­ким логиком, и Гегель тоже был великим логиком» можно пре­вратить в простое распространенное: «Аристотель и Гегель были великими логиками». Благодаря такому «свертыванию» достигается большая лаконичность речи, а следовательно, ее экономность и динамичность.

Таким образом, не всякое сложное суждение выражается непременно сложным предложением, но всякое сложное пред­ложение выражает сложное суждение.

Виды сложных суждений по характеру логического союза. В сложных суждениях, как и в простых, есть свои виды. Они опре­деляются прежде всего характером логического союза. В зави­симости от смысла и назначения логического союза различаются следующие основные группы сложных суждений.

1. Конъюнктивные (или соединительные) суждения (от лат. conjunctio — связь, соединение). Они образуются из исходных посредством логического союза конъюнкции «и» (символичес­ки: «л»). Их наиболее общая схема: АлВ (читается: «А и В»), где А и В — исходные суждения, а знак л — символ их конъ­юнкции. Например: «Никто не забыт, и ничто не забыто».

В русском языке логический союз конъюнкции выражается многими грамматическими союзами: «и», «а», «но», «да», «хотя», «а также», «несмотря на то, что...» Вот примеры. Современное изречение: «Трудолюбие — душа бизнеса и ключ к процвета­нию». Философское положение одного из древнекитайских мыслителей: «Самое большое не имеет внешней границы, а самое маленькое не имеет предела внутри себя». Слова Арйс- тотеля: «Платон друг, но истина еще больший друг». Из на­родной мудрости: «Русские долго запрягают, да быстро ез­дят». Среди юристов распространен афоризм: «Pereat mundus et fiat justitia» («Правосудие должно совершиться, хотя бы погиб мир»). Нередко грамматические союзы заменяются за­пятой, двоеточием, точкой с запятой и даже точкой. Напри­мер, как полагал один из семи древнегреческих мудрецов: «На­слаждения смертны, добродетели бессмертны». Или: «Тыся­челетие по кирпичику созДает государство — один час может превратить его в пыль».

Если конъюнкция выражена простым распространенным предложением, то она может иметь три исходных структуры:

а) один субъект и два предиката — «S есть (не есть) P_t и Р₂». Например: «Все равны перед законом и судом». Здесь мож­но вычленить два исходных суждения с общим субъектом и разными предикатами: «Все равны перед законом» и «Все равны перед судом»;

б) два субъекта и один предикат — «S₁ и S₂ есть (не есть) Р». Например: «Государственные пенсии и социальные посо­бия устанавливаются законом». Здесь также налицо два про­стых суждения;

в) два субъекта и два предиката — «S₁ и S₂ есть (не есть) Р₂ и Р₂». Например: «Основные права и свободы человека не­отчуждаемы и принадлежат каждому от рождения». Здесь уже четыре простых суждения.

Понятно, что на этой основе могут быть еще более сложные мыслительные конструкции.

Пример: «Осуществление прав и свобод человека- и граж­данина не должно нарушать права и свободы других лиц».

Возможны четыре способа сочетания двух исходных суж­дений «А» и «В» в зависимости от их истинности («и») и лож­ности («л»). Конъюнкция таких суждений истинна в одном случае: если истинно каждое из них в отдельности. В осталь­ных случаях она ложна. Вот таблица (матрица) конъюнкции:

А	В	АлВ
и	и	* и
и	л	л
л	и	л
л	л	л

 

В принципе логический союз «и», в отличие от граммати­ческого, может объединять даже такие суждения, которые по смыслу очень далеки друг от друга. Классический пример: «2x2=4, и снег бел». Правда, и здесь можно найти что-то об­щее, например: «Это верно, что 2x2=4 и что снег бел». Другой пример. Что общего между такими простыми суждениями: «Существует звездное небо над головой» и «Есть нравствен­ный закон в душе человека»? Однако их конъюнкция возмож­на: они могут быть сближены, если учесть, что именно то и другое больше всего поразило И. Канта. В практике мышле­ния такие суждения бывают довольно редко, но они лишь под­черкивают универсальный характер закономерностей конъ­юнкции: она не зависит от конкретного содержания исходных суждений, а ее истинность или ложность всецело определяет­ся истинностью или ложностью каждого из них. Важно лишь, чтобы исходные суждения обладали свойством коммутатив­ности (перестановочности), т. е. их истинность или ложность не менялись от перестановки.

Логический союз «и» может соединять и более двух исход­ных суждений — по формуле: АлВлС... Вспомним в этой свя­зи стихи Пушкина:

Теперь у нас дороги плохи,

Мосты забытые гниют,

На станциях клопы да блохи Заснуть минуты не дают.

В подобных случаях важно другое — чтобы исходные суж­дения обладали свойством ассоциативности (сочетаемости), т. е. их истинность или ложность не менялись от способа сочета- ' ния: (АлВ)лС или Ал(ВлС) и т. д. Общая закономерность конъ­юнкции остается здесь в силе: она истинна лишь при истин­ности всех ее составляющих.

Знание особенностей конъюнкции имеет немалое значение в практике мышления. Строя более или менее сложное рас­суждение, следует тщательно проверять истинность исход­ных суждений. Ведь от этого напрямую зависит его собствен­ная истинность или ложность. Так, достаточно одного ложного суждения, чтобы придать-всей, даже весьма сложной, конъ­юнкции лржность. Недаром еще древние утверждали: «Дыря­вая пола халата делает всю одежду дырявой». Эта же мысль заложена в русских пословицах -г- о том, что делает ложка дегтя в бочке меда или одна паршивая овца в стаде.

Все это важно учитывать в юридической практике, когда нередко выстраивается более или менее сложная цепь рас- суждений. А из-за одного ложного звена она может распасть­ся. В то же время достаточно обнаружить хотя бы одно лож­ное суждение в доводах оппонента, чтобы опровергнуть все рассуждение в целом.

2. Дизъюнктивные (разделительные) суждения (от лат. dis- junctio — разобщение, обособление). Бывает две их разновид­ности: слабая и сильная (или нестрогая и строгая).

Слабая (нестрогая) дизъюнкция образуется логическим сою­зом «или» (знак v). Он характеризуется тем, что объединяемые им суждения не исключают друг друга. Общая формула: A v В (читается: «А или В»), Языковые средства выражения слабой дизъюнкции — грамматические союзы «или», «либо» и другие в их разделительно-соединительном значении. Например, как ска­зано в древнем поучении: «Мудрая книга, оставленная челове­ком после его смерти, более полезна, чем дворец или часовня на кладбище» (или чем-то и другое вместе). Еще пример. «Право может способствовать экономическому развитию либо препят­ствовать ему» (но оно может одновременно способствовать в од­ном отношении и препятствовать в другом).

Слабая дизъюнкция истинна в тех случаях, когда истинно по крайней мере одно из составляющих ее суждений (или оба вместе), и ложна, когда оба суждения ложны.

Вот таблица слабой дизъюнкции:

А	В	AvB
и	и	и
и	л	и
л	и	и
л	л	л

 

Как и в конъюнкции, логический союз «или» обладает свойст­вом коммутативности. Дизъюнкция может состоять из трех и более исходных суждений — по формуле: AvBvC... Примером может служить рассуждение ходжи Насреддина, который взял­ся за десять лет научить падишахова ишака грамоте: «Через десять лет либо ишак сдохнет, либо падишах, либо меня аллах приберет» (а может, и все вместе). Великолепный образец мно­гочленной дизъюнкции, полезной для юристов, мы находим у Цицерона: «Люди ведь гораздо чаще руководствуются в своих решениях ненавистью, или любовью, или пристрастием, или гне­вом, или горем, или радостью, или йадеждой, или боязнью, или заблуждением, или другим каким-либо душевным движением (а может быть, одновременно тем или иным их сочетанием.— Е. И.), чем справедливостью, или предписанием, или каким-ни- будь правовым установлением, или судебным решением, или законами». В подобных случаях, как и в конъюнкции, логичес­кий союз «или» обладает свойством ассоциативности.

Дизъюнктивное суждение может не исчерпывать всех воз­можных случаев. Тогда в русском языке ставятся выражения типа: «и так далее», «и тому подобное», «и прочее». Они при­менимы даже в юридических текстах, к которым предъявля­ются особо строгие требования, если нет возможности пере­числить все варианты чего-либо.

Сильная (строгая) дизъюнкция образуется логическим союзом «либо... либо» (символ V). Она отличается от слабой тем, что ее составляющие исключают друг друга. Общая формула: AvB (чи­тается: «А либо В»). И она выражается, по существу, теми же грамматическими средствами, что и слабая: «или», «либо» и др., но уже в ином, разделительно-исключающем значении.

Примеры. «Гражданин Российской Федерации не может быть лишен своего гражданства или права изменить его»; «Закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет»; «Виновным в преступлении может быть при­знано лишь лицо, совершившее общественно опасное деяние умышленно либо по неосторожности».

Для того чтобы подчеркнуть строго разделительный харак­тер грамматических союзов, используется их усиленная, двой­ная форма: «или... или», «либо... либо», «то... то», «ли... ли» и др.

Примеры. Как считали древние: «De mortuis aut bene, aut nihil» («О мертвых либо хорошо, либо ничего»); у Брэгга под­черкнуто: «Человек к 40 годам либо сам себе доктор, либо он дурак»; или: «Либо я найду путь, либо проложу его».

Строгая дизъюнкция истинна лишь тогда, когда одно из составляющих ее суждений истинно, а другое ложно.

А	В	AvB
и	и	л
и	л	и
л	и	и
л	л	л

 

Дизъюнктивное суждение может включать в себя три и бо­лее исходных суждения. Формула: AvBvC... Примеры: «Вечно он был занят либо судебной речью, либо домашними упраж­нениями, либо обдумывал, либо писал»; «Всякое заинтересо­ванное лицо вправе в порядке, установленном законом, обра­титься в суд за защитой нарушенного или оспариваемого пра­ва или охраняемого законом интереса». Еще более сложный случай: «При хищении, недостаче, умышленном уничтожении или умышленной порче материальных ценностей ущерб опре­деляется по ценам, действующим в данной местности на день причинения ущерба». Строгая дизъюнкция тоже обладает свой­ствами коммутативности и ассоциативности.

Дизъюнкция — слабая и сильная — широко распростране­на в практике мышления. В ней выражаются логические опе­рации деления, расчленения, перечисления чего-то. Юриди­ческая практика особенно богата такого рода суждениями. Ведь здесь особое значение имеет детальное указание видов права, видов преступления и наказания, перечисление юридически важных случаев, форм осуществления того или иного права или обязанности и проч.

3. Импликатпивные (или условные) суждения (от лат. impli- catio — сплетение, тесная связь). В них объединяются сужде­ния на основе логического союза «если... то» (обозначается —>).

формула А-»В (читается: «Если А, то В»), Для выражения импликации русский язык имеет следующие грамматические союзы: «если... то», «когда... тогда», «в случае, если... то» и др.

Примеры. Афоризм древних: «Cum tacent — clamant» («Ког­да молчат — кричат»); «Если мы хотим добиться уважения к закону, мы сначала должны создать закон, достойный уваже­ния»; «Если правительство нарушает закон, оно порождает не­уважение к нему». Грамматический союз «если» может стоять и не перед первым суждением.

Примеры. Известное крылатое выражение Достоевского, час­то цитируемое, «Красота спасет мир» на самом деле есть слож­ное условное суждение: «Красота спасет мир, если она добра». У Шекспира:

И добродетель стать пороком может,

Когда ее неправильно приложат.

Юридический пример. «Заседание комиссии по трудовым спорам считается правомочным, если на нем присутствует не менее половины избранных в ее содтав членов».

В условных суждениях отражаются прежде всего многооб­разные реальные зависимости между предметами и явления­ми — причинно-следственные, пространственно-временные, функциональные и т. д. Но они могут, по примеру предыду­щих, представлять собой и соединение разнородных по кон­кретному содержанию суждений типа: «Если 2x2=4, то снег бел». Именно в таком обобщенном смысле импликация исполь­зуется в классической логике. Здесь она обозначается обычно знаком з (A id В) и называется материальной импликацией. Суждение, стоящее после слов «если», «когда», называется антецедентом (предшествующим) или основанием, а после «то» — консеквентом (последующим) или следствием.

Импликация истинна во всех случаях, кроме одного: когда предшествующее (основание) есть, а последующего (следст­вия) нет. Таблица истинности импликации:

А	В	А з В
и	и	и
и	л	л
л	и	и
л	л	и

 

Импликация может включать в себя три и более суждений. Например: «Участие прокурора в разбирательстве граждан­ского дела обязательно в случаях, когда это предусмотрено законом или когда необходимость участия прокурора в дан­ном деле признана судом».

Законодательство и юридическая практика его применения свидетельствуют, что в форме импликации выражаются не только объективные зависимости одних предметов и явлений от других, но и также права и обязанности людей, связанные с теми или иными условиями. Например: «Каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Фе­дерации обращаться в межгосударственные органы по защи­те прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты».

4. Эквивалентные (равнозначные) суждения (от лат. aequi- valens — равноценный, равнозначный). В них объединяются суждения с взаимной (прямой и обратной) условной зависи­мостью. Они называются еще двойной импликацией. Их обра­зует логический союз «если и только если... то» (символ <->). Формула эквивалентности: А<->В (читается: «Если и только если А, то В»). Грамматически эквивалентность выражается также союзами: «тогда и только тогда... когда», «лишь в том случае, если... то», «только при условии, если... то» и др. При­меры: «Если число делится на 2, то оно четное»; «Если и толь­ко если человек достиг пенсионного возраста, то он имеет пра­во на получение пенсии по возрасту». Для обозначения обоб­щенной эквивалентности, независимой от конкретного содержания образующих ее суждений, используется также знак « =». Она называется материальной эквивалентностью.

Эквивалентное суждение истинно в двух случаях: когда оба составляющие его суждения истинны и когда они оба ложны. Таблица истинности эквивалентности:

А	В	> III W
и	и	И
и	л	л
л	и	л
л	л	и

 

Отрицание суждений. При характеристике сложных суж­дений широко используется еще один логический союз: «не­верно, что» или просто «не» (знак отрицания 1). В отличие от бинарных союзов он относится к одному суждению. Прибав­ление его к какому-либо суждению означает образование но­вого суждения, которое находится в определенной зависимос­ти от исходного. Например, исходное суждение: «Все судьи неподкупны». Его отрицание: «Неверно, что все судьи непод­купны» или «Не все судьи неподкупны».

Отрицание истинно, если исходное суждение ложно, и на­оборот. Таблица отрицания суждений:

А	1А
и	л
л	и

 

Логические союзы, рассмотренные из методических сообра­жений порознь, в реальной практике мышления нередко пе­реплетаются друг с другом, образуя порой весьма сложные мыслительные конструкции. Например: «Суд не принимает отказа истца от иска, признания иска ответчиком и не утвер­ждает мирового соглашения сторон, если эти действия проти­воречат закону или нарушают чьи-либо права и охраняемые законом интересы». Здесь налицо сочетание нескольких конъ­юнкций с дизъюнкцией и импликацией. Или: «Судья, народ­ный заседатель, прокурор, секретарь судебного заседания, эксперт и переводчик не могут участвовать в рассмотрении дела и подлежат отводу, если они лично, прямо или косвенно, заинтересованы в исходе дела или имеются иные обстоятель­ства, вызывающие сомнения в их беспристрастности».

Различия между логическими союзами относительны. По­добно тому как один и тот же логический союз может соеди­нять самые разные по конкретному содержанию суждения, так одно и то же конкретное суждение может быть выражено разными логическими союзами. Например: «День прошел, и настала ночь»; «Если день прошел, то настала ночь»; «Или день не прошел, или настала ночь»; «День не прошел, ночь не настала»; «Если ночь не настала, то день не прошел». Взаимо­связь и взаимозаменяемость логических союзов имеет боль­шое значение для преобразования символических формул в процессе исчисления высказываний.

Так же как и между понятиями, между суждениями сущес­твуют определенные логические отношения. Они тоже могут быть сравнимыми и несравнимыми, совместимыми и несовмес­тимыми. Но есть и принципиальное различие. Понятия, по­скольку они ни истинны, ни ложны, не могут соотноситься друг с другом с точки зрения истинности или ложности. Меж­ду суждениями же складываются многообразные отношения прежде всего по истинности и ложности. Причем это касается как простых, так и сложных суждений.

Анализ отношений среди тех и других имеет важное теоре­тическое и практическое значение.

1. Отношения между простыми суждениями

Отношения между простыми суждениями определяются, с одной стороны, их конкретным- содержанием, а с другой — логической формой: характером субъекта, предиката, логи­ческой связки. Поскольку по характеру предиката простые суждения делятся прежде всего на атрибутивные и реляци­онные, то рассмотрим каждый из зтих видов в отдельности.

Отношения между атрибутивными суждениями. По свое­му содержанию атрибутивные суждения могут находиться в двух важнейших отношениях — сравнимости и несравнимости.

^Несравнимые суждения. У них разные субъекты или преди­каты или тй й другое вместе. Таковы, например, суждения «Кос­мос необъятен» и «Закон суров». В подобных случаях истин­ность или ложность одного из суждений непосредственно не за­висит от истинности или ложности другого. Она прямо определяется отношением к действительности — соответствием или несоответствием ей. Правда, в условиях универсальной свя­зи и взаимодействия предметов и явлений действительности суждения о них не могут быть абсолютно независимыми друг от друга. Очевидна лишь их относительная самостоятельность и независимость с точки зрения истинности или ложности. Так, если истинно суждение «Энергия сохраняется» (а не исчезает и не возникает из ничего, как гласит закон сохранения и превра­щения энергии), то будет ложным суждение «Вечный двигатель

возможен», хотя по конкретному содержанию они не имеют ни­чего общего — ни субъекта, ни предиката, а следовательно, яв­ляются несравнимыми.

К несравнимым относятся также суждения, у которых мо­жет быть одинаковым субъект лли предикат. Например: «За­кон суров» и «Закон вступил в силу» или «Закон вступил в силу» и «Указ вступил в силу». И хотя смысловое различие здесь меньше, чем в предыдущем случае, они тоже не могут соотноситься между собой по истинности или ложности. По­этому в дальнейшем их анализ не производится.

Сравнимые суждения. Они, наоборот, имеют одинаковые тер­мины — и субъект, и предикат, но могут различаться по ко­личеству и качеству. Это суждения, как говорят, «одинаковой материи», а следовательно, сопоставимы по истинности и лож­ности.

По своей логической форме — прежде всего до количеству и Качеству — сравнимые суждения подразделяются на совмес­тимые и несовместимые.

Совместимые суждения содержат одну и ту же мысль — полностью или частично. Между ними возникают следующие логические отношения: эквивалентности, подчинения, частич­ного совпадения.

Эквивалентность (равнозначность) — это отношение между суждениями, у которых субъект и предикат выражены одними и теми же или равнозначными понятиями (хотя и разными сло­вами), причем и количество и качество одни и те же. Таковы, например, общеутвердительные суждения «Все адвокаты — юристы» и «Все защитники в суде имеют специальное юриди­ческое образование». Аналогично может обстоять дело с обще­отрицательными, частноутвердительными и частноотрицатель­ными суждениями. Отношения между такого рода суждениями по их истинности или ложности характеризуются взаимноод­нозначным соответствием: они или одновременно истинны, или одновременно ложны. Поэтому если истинно одно, то истинно и другое, а если одно ложно, то и другое ложно .

Последующие отношения между простыми атрибутивными суждениями — А, Е, I, О — для наглядности изображаются графически в виде «логического квадрата».

А	Противоположность (контрарность)	Е
п	О	п
О	XV /	О
д	о е/	Д
ч		ч
и		и
н	о /Ч$> О/	н
е	*?/ ?	е
н	*X X	н
и е	о / У '	и е
I	Частичная совместимость	О
	(субконтрарность)

 

Подчинение — это отношение между такими, суждениями, у которых количество различно, а качество одно и то же. В таком отношении находятся общеутвердительное (А) и частноутвердительное (I), общеотрицательное (Е) и частноот­рицательное (О) суждения. При подчинении действуют следу­ющие закономерности:

а) из истинности подчиняющего (А или Е) следует истин­ность подчиненного (соответственно I или О), но не наоборот;

б) из ложности подчиненного (I или О) следует ложность подчиняющего (соответственно А или Е), но не наоборот.

Примеры. Если истинно А, что «Все адвокаты — юристы», то тем более истинно I, что «По крайней мере некоторые адвока­ты— юристы». Но если истинно I, что' «Некоторые свидетели правдивы», то отсюда еще не следует, что истинно А: «Все сви­детели правдивы». В данном случае это ложное суждение. В других случаях А может быть истинным. Например: если истин­но I, что «Некоторые адвокаты — юристы», то истинно А, что «Все адвокаты — юристы». В свою очередь, если ложно, что «Некоторые граждане вправе нарушать законы», то тем более ложно А, что «Все граждане вправе нарушать законы». Но если ложно А, что «Все свидетели правдивы», то отсюда еще не сле­дует, что ложно I: «Некоторые свидетели правдивы». В данном случае это истинное суждение. В других случаях I может быть ложным. Например: если ложно А, что «Все граждане вправе нарушать законы», то ло^сно и I, что «Некоторые граждане вправе нарушать законы». Истинным будет Е, что «Ни один гражданин не вправе нарушать законы».

^Частичная совместимость (субконтрарность) — это отно­шение между суждениями одинакового количества, но разно­го качества: между частноутвердительными (I) и частноотри­цательными (О) суждениями. Для нее характерна следующая закономерность: оба суждения могут быть одновременно ис­тинными, но не могут быть одновременно ложными. Из лож­ности одного из них следует истинность другого, но не наобо­рот. Например, при истинности I, что «Некоторые свидетели правдивы», может быть истинно и О, что «Некоторые свиде­тели не правдивы». Но оно может быть и ложным. Например: если истинно, что «Некоторые адвокаты — юристы», то это не значит, что истинно О: «Некоторые адвокаты — не юристы». Оно ложно. Однако если ложно I, что «Некоторые граждане вправе нарушать законы», то не может быть ложным О, что «По крайней мере некоторые граждане не вправе нарушать законы». Оно будет непременно истинным.

Несовместимые суждения. Они имеют следующие логичес­кие отношения: противоположности и противоречия.

* Противоположность — зто отношение между общеутвер­дительными (А) и общеотрицательными (Е) суждениями. Оба таких суждения не могут быть одновременно истинными, но могут быть одновременно ложными. Из истинности одного не­пременно следует ложность другого, но не наоборот. Тут, сле­довательно, закономерность, обратная той, что характеризо­вала отношения частичной совместимости. Так, если истинно А, что «Все адвокаты'— юристы», то ложно Е, что «Ни один адвокат — не’ юрист». И если истинно Е, что «Ни один граж­данин не вправе нарушать законы», то ложно А, что «Все граж­дане вправе нарушать законы». Но если ложно А, что «Все свидетели правдивы», то отсюда еще не следует истинность Е, что «Ни один свидетель не правдив». В данном случае оно тоже ложное. Истинно здесь I, что «Некоторые свидетели прав­дивы», и О, что «Некоторые свидетели не правдивы». В дру­гих случаях Е может быть истинным. Так, если ложно А, что «Все граждане вправе нарушать законы», то истинно Е, что «Ни один гражданин не вправе нарушать законы».

* Противоречие (контрадикторность) — отношение между та­кими суждениями, как общеутвердительное (А) и частно-отри- цательное (О), общеотрицательное (Е) и частноутвердительное (I). Им присущи следующие закономерности: они не могут быть одновременно истинными и не могут быть одновременно ложны­ми. Из истинности одного непременно следует ложность другого и наоборот. Это «самые несовместимые» из всех суждений: меж­ду ними, образно говоря, отношения «кошки и собаки», посколь­ку те не могут ужиться друг с другом.

Примеры. Если истинно А, что «Все адвокаты — юристы», то ложно О, что «Некоторые адвокаты — не юристы». Если ложно А, что «Все свидетели правдивы», то истинно О, что «Некоторые свидетели не правдивы».

Вот таблица истинности (и) и ложности (л), а также неопре­деленности (н) простых, категорических суждений А, Е, I, О.

	А	Е	I	о
Ди Ал		л	и	л
	н	н	И
„и Ел	л		л	и
н		и	н
ги	н ’	л		н
*л	л	и		и
ли °л	л	н	н
и	л	и

 

Знание отношений между простыми атрибутивными суж­дениями по их" истинности и ложности важно в познаватель­ном и практическом отношении. Оно помогает прежде всего избегать возможных логических ошибок в собственных рас­суждениях. Так, из истинности частного суждения (I или О) нельзя выводить истинность общего (А или Е). Например, из того, что «Некоторые судьи неподкупны», еще не следует, что «Все судьи неподкупны». Подобная ошибка называется в ло­гике поспешным обобщением и допускается часто.

В дискуссии, споре, в частности по юридическим вопросам, чтобы опровергнуть общее ложное суждение, вовсе не обяза­тельно прибегать к противоположному ему общему суждению, так как легко попасть впросак: оно может оказаться тоже лож­ным. Вспомним пример: если ложно А, что «Все свидетели

6—517

Нерефлексивные отношения таковы, что если 2 меньше 3, то это не значит, что 2 меньше 2 и 3 меньше 3. Из истинности одного следует ложность другого.

Знание особенностей подобных отношений между реляци­онными суждениями по их истинности или ложности важно всюду, где есть такого рода отношения. Особое значение это имеет в сфере правовых отношений. Так, в судебной практике учитываются одновременность или разновременность собы­тий, отношения родства, знакомства между людьми- и т. д. На­пример, если Иванов знает Петрова, а Петров — Сидорова, то это еще не значит, что Иванов знает Сидорова. Тут отно­шения нетранзитивные со всеми вытекающими отсюда пос­ледствиями по истинности и ложности между раскрываю­щими их реляционными суждениями.

2. Отношения между сложными суждениями

Сложные суждения — аналогично простым — находятся в определенных отношениях между собой. Общим здесь явля­ется то, что они тоже могут быть сравнимыми и несравнимы­ми, совместимыми и несовместимыми, причем и для них ха­рактерны отношения именно по их истинности или ложности. Однако отношения между сложными суждениями в извест­ной мере специфичны. Обусловлено это их особой, более слож­ной и качественно иной структурой, отличной от структуры простых суждений.

Сравнимые сложные суждения характеризуются тем, что они включают в себя одинаковые исходные суждения и раз­личаются логическими союзами — конъюнкцией, дизъюнкцией и т. д. (включая отрйцание). Возьмем для примера два слож­ных суждения (обозначим их буквами Р и Q): «Прокуроры и судьи имеют юридическое образование» (Р) и «Неверно, что прокуроры и судьи имеют юридическое образование» (Q). Ис­ходные составляющие здесь — А и В — одинаковые: «Про­куроры имеют юридическое образование» (А) и «Судьи имеют юридическое образование» (В). Но логическая форма обоих сложных суждений разная: первое (Р) — конъюнкция (АлВ), а второе — отрицание конъюнкции (1 АлВ). Одинаковость со­ставляющих и дает возможность соотносить их по смыслу и выяснять отношения между ними по истинности и ложности.

Несравнимые сложные суждения отличаются тем, что их составляющие полностью или частично разные. Например: «Прокуроры и судьи имеют юридическое образование» (Р) и «Прокуроры и судьи стоят на страже законности» (Q). Здесь общие субъекты, но разные предикаты. Может быть наоборот: разные субъекты, но общие предикаты. Например: «Прокуро­ры и судьи имеют юридическое образование» (Р) и «Следова­тели и адвокаты имеют юридическое образование» (Q). Нако­нец, разными могут быть и субъекты, и предикаты одновре­менно. Например: «Кража и мошенничество — преступления» (Р) и «Грабеж и разбой строго караются по закону» (Q). Поэто­му такие суждения невозможно сопоставить по смыслу и ана­лизировать их отношения по истинности и ложности.

Сравнимые тоже бывают совместимыми и несовместимыми. Поэтому здесь имеют место все основные отношения, что и между простыми.

Среди совместимых это эквивалентность, подчинение и час­тичная совместимость.

Эквивалентность. В таком отношении находятся те сложные суждения, которые при одних и тех же значениях истинности составляющих имеют одинаковые значения. Если истинно Р, то истинно Q, и если ложно Р, то ложно и Q. Но не может быть так, что Р истинно, a Q ложно, и так, что Р ложно, a Q истинно.

Подчинение. Это отношение между сложными суждениями характеризуется тем, что при истинности подчиняющего под­чиненное ему всегда истинно. Если Р истинно, то и Q истинно; если Р ложно, то Q может быть как истинным, так и ложным. Но не может быть так, что Р истинно, a Q ложно.

Частичная совместимость. Она выражается в том, что оба сложных суждения одновременно могут быть истинными, но не могут быть одновременно ложными.

Среди несовместимых сложных суждений — отношения противо ложности и противоречия.

 

Прот оположность. Она проявляется в том, что оба слож­ных суждения не могут быть одновременно истинными, но могут быть одновременно ложными. Если Р истинно, то Q ложно; если Р ложно, то Q может быть истинным и ложным. Но Р и Q не могут быть вместе истинными (ср.: отношения частичной совместимости).

И наконец, противоречие. Характерным для этого отноше­ния между сложными суждениями является то, что их значе­ния могут лишь исключать друг друга: они не могут быть од­новременно истинными и не могут быть одновременно ложны­ми. Если Р истинно, то Q — ложно; если Р — ложно, то Q — истинно и т. д. Вот сводная таблица отношений между сложными суждениями по истинности и ложности (зачеркну­тые строки означают, что оба суждения не могут принимать данные значения одновременно):

Сложные суждения

несовместимые

X

 

эквивалент­ность р Q и и -и----- -л- -л----- -и- л л

 

подчинение р Q и и -и- ----- л- л и л л

 

частичная совмести­ мость р Q и и и л л и -л- ----- л-

 

противопо­ ложность р Q -и---- —и- и л л и л л

 

противоре­ чие р Q -и----- -и- и л л и л л

 

 

Знание отношений между сложными суждениями, как и между простыми, помогает правильно сочетать их в рассуж­дениях, избегать собственных ошибок и находить ошибки у оппонентов.

Суждения, как и понятия, тоже могут подвергаться раз­личным логическим операциям. Но если применительно к по­нятиям речь шла лишь об операциях с их содержанием и объ­емом (вспомним определение и деление, обобщение и ограни­чение понятий), то в отношении суждений дело обстоит гораздо сложнее. Логические операции с ними затрагивают и их типы и виды, и их субъектно-предикатную структуру и т. д. Среди таких операций выделяются две наиболее общие группы: пре­образование простых и сложных суждений; отрицание тех и других суждений.

Поскольку эти операции часто производятся в практике мышления, их логический анализ необходим в теоретическом отношении и важен в практическом.

1. Преобразование суждений

Преобразование простых атрибутивных суждений. Простые атрибутивные суждения, заключая в себе определенный смысл, сами по себе не раскрывают полностью всей гаммы содержа­щихся в них взаимоотношений между их субъектом и предика­том, количеством и качеством. Например, известно, что «Все по­эты— впечатлительные люди». Но «Все ли впечатлительные люди непременно поэты»? Перефразируя известную шутку: «Чтобы сделать рагу из зайца, надобно иметь как минимум кош­ку», спросим себя: «Чтобы числиться по разряду поэтов, доста­точно ли слыть впечатлительным человеком?»

Для выяснения точного логического смысла суждения не­редко требуется преобразование его формы. Это достигается прежде всего посредством таких логических операций, как обращение, превращение, противопоставление субъекту и противопоставление предикату.

Обращение (или конверсия). Это преобразование суждения путем перестановки его субъекта и предиката местами. При этом количество суждения (кванторное слово) может изме­няться, а качество не меняется.

Какие здесь действуют закономерности? Их три:

а) обще утвердительное суждение (А) преобразуется в частно­утвердительное (I). Обусловлено это тем, что субъект в нем рас­пределен, а предикат, как правило, не распределен. Формула обращения: «Все S есть Р» — «Некоторые Р есть S». Так, в суж­дении «Все адвокаты — юристы» поставим субъект на место предиката, а предикат на место субъекта. В результате полу­чим: «Некоторые юристы — адвокаты» (ибо юристами, как от­мечалось, являются не только адвокаты, но и прокуроры, судьи, следователи и др.). Это графически можно представить так:

— где S — адвокаты, Р — юристы.

Такое преобразование называется «обращение с ограниче­нием».

Исключение составляет обращение общеутвердительных выделяющих суждений, в которых и субъект, и предикат рас­пределены. Они обращаются в общеутвердительные же. Это «чистое обращение». Формула: «Все S (и только S) есть Р». Например: «Все люди — разумные существа»; «Все разум­ные существа — люди». Это видно на круговой схеме:

 

Все правильные определения, поскольку в них объем опре­деляющего равен объему определяемого (правило соразмер­ности), тоже допускают лишь чистое обращение;

б) частноутвердительное суждение (I) обращается в частно­утвердительное (I). Субъект и предикат в них, как правило, не распределены. Формула обращения: «Некоторые S есть Р» — «Некоторые Р есть S». Пример: «Некоторые юристы — депу­таты Государственной Думы» — «Некоторые депутаты Госу­дарственной Думы — юристы». На круговой схеме:

Исключение составляют суждения, в которых субъект не распределен, а предикат распределен. В этих случаях частно­утвердительное суждение преобразуется в общеутвердитель­ное. Формула: «Некоторые S (и только S) есть Р».— «Все Р есть S». Пример: «Некоторые преступники — убийцы» — «Все убийцы — преступники». Это «обращение с приращением». Графически:

 

в) общеотрицательное суждение (Е) обращается в обще­отрицательное (Е), так как субъект и’предикат здесь распре­делены. Формула: «Ни одно S не есть Р» — «Ни одно Р не есть S». Например: «Ни один свидетель не явился в суд» — «Ни один явившийся в суд не свидетель».

 

Частноотрицательные суждения не обращаются. Субъект в них не распределен, следовательно, он не может стать преди­катом нового, тоже отрицательного суждения, где предикат всегда распределен. Попробуем для примера выяснить, что произойдет с суждением «Некоторые мужчины — неженатые». Означает ли оно, что «Ни один женатый — не мужчина»? Или только «некоторые»? И тот и другой вывод бессмысленны. А иного сделать нельзя. Это видно на схеме:

 

Какое значение имеет такая логическая операция, как об- . ращение, в практике мышления? Благодаря ей полнее рас­крываются взаимоотношения между субъектом и предикатом суждения, а следовательно, связи и отношения между пред­метами мысли, отражаемыми в суждении. С субъекта, четко выраженного кванторным словом, наш взор переносится на предикат, который становится субъектом, а следовательно, обретает свое кванторное слово. Вспомним наши утвержде­ния: «Всякое понятие выражается в слове, но не всякое слово

выражает понятие» или «Всякое суждение есть предложение, но не всякое предложение есть суждение». Обращение может принимать и не столь развернутую, полную форму. Примером сокращенного обращения может служить поговорка: «Не все то золото, что блестит». Очевидно, это результат конверсии суждения: «Все то, что золото, блестит» (но «Не все то, что блестит, золото»). С помощью обращения проверяется правиль­ность определений. Если после перестановки определяемого и определяющего смысл определения не меняется, значит, оно правильное. Нетрудно понять, что эту операцию можно про­изводить и в юридической практике, когда требуется более точно выявить соотношения между теми или иными понятия­ми. Например: «Всякий закон есть нормативный акт», но «Не всякий нормативный акт есть закон» (есть еще указы, ин­струкции, правила и т. п.). Обращение играет незаменимую роль в проверке правильности юридических определений, от которых требуется особая точность.

Превращение (обверсия). Это преобразование суждения пу­тем перемены его качества на противоположное. Количест­во суждения, его субъект и предикат при этом не меняются.

В превращении проявляются следующие закономерности:

а) общеутвердительное суждение (А) преобразуется в обще­отрицательное (Е). Формула превращения: «Все S есть Р» — «Ни одно S не есть не-Р». Так, суждение «Все адвокаты — юристы» по качеству утвердительное. Превращаем его в отрицательное, но так при этом, чтобы его смысл не изменился: «Ни один адво­кат не является неюристом». Вот графическое изображение:

 

б) общеотрицательное суждение (Е), наоборот, превраща­ется в общеутвердительное (А). Формула: «Ни одно S не есть не-Р» — «Все S есть Р». Пример: «Ни одно преступление не осталось нераскрытым» — «Все преступления раскрыты». Графически:

 

в) частноутвердительное суждение (I) превращается в част­ноотрицательное (О). Формула: «Некоторые S есть Р» — «Не­которые S не есть не-Р». Пример: «Некоторые свидетели дали верные показания» — «Некоторые свидетели не дали невер­ных показаний». Графически:

 

г) частноотрицательное суждение (О) превращается в част­ноутвердительное (I). Формула: «Некоторые S не есть Р» — «Некоторые S есть не-Р». Например: «Некоторые книги не есть интересные» — «Некоторые книги есть неинтересные». Гра­фически:

 

Значение превращения как логической операции состоит в том, что благодаря ему в суждении раскрывается новый, бо­лее богатый смысл: утверждение принимает форму отрица­ния и наоборот. Представим себе спор нескольких людей. Один говорит: «Петров — патриот». Другой возражает: «Пет­ров —не патриот». Находится третий, который возражает вто­рому: «Петров не является непатриотом». Высказанное им суж­дение и есть пример превращения. С одной стороны, оно рав­но-значно первому: двойное отрицание равно утверждению «Петров — патриот», а с другой — противоположно сужде­нию «Петров — не патриот».

В юридических дискуссиях, спорах и т. д. подобный прием используется нередко. О нем свидетельствуют, в частности, выражения типа: «не есть не ...», «не является не ...» и др.

Обращение и превращение выступают основными, исход­ными логическими операциями с суждениями. Их различное сочетание порождает еще две операции: противопоставление субъекту и противопоставление предикату, которые считают­ся производными или смешанными.

Противопоставление субъекту. Так называется преобра­зование суждения путем обращения и последующего превра­щения. Приведем для краткости лишь один пример. Если суж­дение «Все адвокаты — юристы» сначала обратим в сужде­ние «Некоторые юристы — адвокаты», а это последнее, в свою очередь, превратим в суждение «Некоторые юристы не есть неадвокаты» (хотя есть и прокуроры, и судьи, и др.), то полу­чим противопоставление субъекту. Предикат заключительно­го суждения — «неадвокаты» противопоставляется субъекту исходного суждения — «адвокаты». Отсюда название самой операции.

Противопоставление предикату. Это преобразование суж­дения путем превращения и последующего обращения. При­мер: суждение «Все адвокаты — юристы» сначала превратим в суждение «Ни один адвокат не является неюристом», а это последнее обратим в суждение: «Ни один неюрист не являет­ся адвокатом» (попросту говоря, среди неюристов адвокатов искать не следует). Получается, что предикату исходного суж­дения «юристы» мы противопоставили понятие «неюристы» и сделали его субъектом нового суждения. Этим объясняется название операции.

Значение двух последних операций, поскольку они носят производный, смешанный характер, слагается из значения исходных, основных, т. е. они позволяют извлечь дополнитель­ную информацию, заложенную в преобразуемом суждении, раскрыть новые его грани и оттенки.

Преобразование простых реляционных суждений. Как и суждения о свойствах чего-либо, реляционные суждения (или суждения об отношениях между предметами) могут подвер­гаться тем же основным преобразованиям — обращению или превращению — и с той же целью уточнения их логического смысла. Однако здесь неизбежны некоторые особенности ло­гических операций, обусловленные особенностями самих суж­дений об отношениях. Для преобразования такого рода суж­дения прежде всего необходимо знать свойства выражаемого им отношения — является ли оно симметричным или несим­метричным, рефлексивным или нерефлексивным, транзитив­ным или нетранзитивным.

Обращение. Если отношение симметрично, обращение ре­ляционного суждения будет сводиться к простой перестанов­ке местами членов отношения х и у. Причем само отношение R остается тем же. Например: «В. Маяковский — современ­ник М. Горького» — «М. Горький — современник В. Маяков­ского». Другие примеры: «СНГ не равно СССР» — «СССР не равен СНГ»; «Нормы права подобны нормам морали» — «Нор­мы морали подобны нормам права». Если же отношение не­симметрично, то обращение предполагает не только переста­новку местами х и у, но и замену самого отношения R на обратное. Примеры: «М. Горький родился раньше Л. Леоно­ва» — «Л. Леонов родился позже М. Горького»; «Рязань вос­точнее Москвы» — «Москва западнее Рязани»; «Земля боль­ше Луны» — «Луна меньше Земли». Важно при этом обращать внимание на то, чтобы смысл суждения оставался одним и тем же: меняться должна лишь его логическая форма. Естественно, что в таком случае суждения оказываются синонимичными, по­этому в процессе рассуждения их можно заменять одно на дру­гое. Так, если «Мораль возникла раньше права», то равнознач­ным ему будет суждение «Право возникло позже морали».

Если отношение транзитивно или нетранзитивно, то обраще­ние принимает соответственно несколько иной вид. В случае тран­зитивности обращение суждения предполагает замену отноше­ния на обратное. Так, если «Солнце больше Земли, а Земля боль­ше Луны», то «Солнце больше Луны». Отсюда «Луна меньше Солнца». В случае же нетранзитивности обращение требует не только замены отношения на обратное, но и предварительного подбора соответствующего отношения Так, если «Отец моего отца мне не отец, а дед», то «Я не сын ему, а внук».

Превращение. Применительно к реляционным суждениям оно тоже обладает своеобразием. Так, в случае симметричности от­ношения утвердительное суждение превращается в отрицатель­ное (разумеется, с двойным отрицанием, иначе смысл суждения изменится на прямо противоположный и, следовательно, это бу­дет уже другое суждение). Например: «В. Маяковский — со­временник М. Горького» — «В. Маяковский не может быть не современником М. Горького». В случае же несимметричности отношения утвердительное суждение не просто становится от­рицательным, а предполагает замену отношения на обратное. Например: «М. Горький родился раньше JI. Леонова» — «М. Горь­кий родился (во всяком случае) не позже Л. Леонова». Естес­твенно, что такие суждения тоже синонимичны, а следователь­но, в практике мышления могут меняться одно на другое.

Следует лишь учитывать относительный характер этой си­нонимичности. Так, в результате превращения может менять­ся модальность суждения, оно может приобретать дополни­тельный смысл, не заложенный в исходном суждении, и т. д.

Нетрудно понять, что если возможны обращение и превра­щение реляционных суждений, то на этой основе возможны и другие, производные и смешанные формы преобразования подобных суждений.

Преобразование сложных суждений. Сложные суждения, образованные из простых или других сложных суждений с помощью логических союзов, могут тоже подвергаться преоб­разованиям. Выше отмечалось, что одно и то же по смыслу сложное суждение может быть выражено в различной логи­ческой форме — конъюнкции, дизъюнкции, импликации и т. д. Это означает, что эквивалентность (равносильность, равно­значность) подобных суждений делает возможным произво­дить над ними различные логические операции — преобразо­вывать их друг в друга, выражать одно через другое. Вот лишь некоторые из таких преобразований:

а) конъюнкция может быть выражена через дизъюнкцию, а именно: отрицание конъюнкции эквивалентно дизъюнкции отрицаний. Формула такого преобразования: 1 (АлВ) =~|А v | В. Например: «Неверно, что Петров адвокат и в то же время судья». Это равнозначно суждению «Петров не адвокат или он не судЬя». Обратим внимание, что дизъюнкция здесь не ис­ключающая. Поэтому может быть так, что Петров и не адво­кат, и не судья, а, например, прокурор;

б) дизъюнкция может быть выражена через конъюнкцию: отрицание дизъюнкции эквивалентно конъюнкции отрицаний. Формула:! (AvB) =1А л 1 В. Например: «Неверно, что Петров изучал логику в вузе или что он изучал ее самостоятельно». Это равносильно суждению: «Петров не изучал логики в вузе, и он не изучал ее самостоятельно»;

в) импликация может быть выражена через конъюнк­цию: импликация эквивалентна отрицанию конъюнкции анте­цедента (основания) и ложного консеквента (следствия). Фор­мула: А dB si (AaIb). Пример: «Если Петров юрист, то он знает логику». Это равноценно суждению: «Неверно, что Петров юрист и он не знает логики»;

г) импликация может быть выражена через дизъюнкцию: импликация эквивалентна дизъюнкции ложного антецедента и консеквента. Формула: АзВ =1 AvB. Пример: «Если Петров адвокат, то он имеет специальное юридическое образование» — «Или Петров не адвокат, или он имеет специальное юриди­ческое образование».

Конъюнкция и дизъюнкция, в свою очередь, могут быть выражены через импликацию. Возможны и иные, самые раз­нообразные преобразования сложных суждений в другие. Важ­но при этом учитывать, что в процессе преобразования может меняться лишь логическая форма сложного суждения, его ло­гический союз. Что же касается смысла самого суждения, то он должен оставаться тем же самым. В противном случае это будет уже новое суждение с иным смыслом.

Как же устанавливается эквивалентность суждений? Это достигается с помощью таблиц истинности. Так, если мы срав­ним таблицы истинности конъюнкции и (слабой) дизъюнкции (см. выше), то заметим, что сложное суждение конъюнкции АдВ истинно только тогда, когда истинны оба исходных суж­дения А и В; а суждение дизъюнкции AvB ложно только в том случае, когда ложны как А, так и В. Следовательно, логи­ческие союзы конъюнкции л и дизъюнкции v находятся, мож­но сказать, в обратной зависимости. Учитывай это, конъюнк­цию можно выразить через дизъюнкцию, а дизъюнкцию че­рез конъюнкцию. При этом получаются именно эквивалентные формы, т. е. такие, которые истинны и ложны при одних и тех же значениях составляющих их суждений.

Установление подобных эквивалентностей с помощью таб­лиц истинности открывает возможность, уже не обращаясь всякий раз непосредственно к сопоставлению самих таблиц, преобразовывать одни суждения в другие.

Для чего это нужно? Благодаря замене одних суждений дру­гими, эквивалентными им, можно упрощать сложные рассужде­ния, используя одни логические союзы вместо других. Так, в любом, самом сложном суждении можно, пользуясь правилом замены одних логических союзов другими, устранить все знаки, кроме только знаков конъюнкции и отрицания, или лишь дизъ­юнкции и отрицания, или же импликации и отрицания. Этим обстоятельством широко пользуются в современной символичес­кой логике — прежде всего логике высказываний.

2. Отрицание суждений

Кроме преобразования суждений другую важнейшую логи­ческую операцию с ними представляет собой отрицание суж­дений, или инверсия (от лат. inversio — переворачивание). Естественно, что как логическая операция оно и сходно с пре­образованием суждений, и отлично от него. В чем состоит сход­ство? В том, что результатом отрицания выступает тоже но­вое суждение. А в чем отличие? В процессе преобразования суждения, как мы видели, так или иначе меняется лишь его логическая форма, тогда как смысл остается тем же самым. В процессе же отрицания меняется не только форма суждения, но и самый его смысл: оно становится противоречащим исход­ному, исключающим его. Таким образом, если в основе преоб­разования суждений лежит их эквивалентность по смыслу, то в основе отрицания — их несовместимость.

Отрицание простых суждений. Рассмотрим вначале от­рицание простых атрибутивных суждений. Сущность этой логической операции здесь составляет замена одного исход­ного суждения другим, не только несовместимым с ним, но и противоречащим ему. Языковыми средствами выражения та­кой операции служат обороты речи типа «неверно, что...» или частица «не» и ей подобные.

Если формула простого атрибутивного утвердительного суж­дения— «S есть Р», то^формулой отрицания его будет: «Невер­но, что S есть Р» или «S не есть Р». В символической записи: 1А (читается: «неверно, что А» или «не-А»), Например: «Все судьи справедливы» — «Неверно, что все судьи справедливы» или «Не все судьи справедливы» (это равносильно признанию, что «Не­которые судьи несправедливы»). Отрицанию могут подвергаться и отрицательные суждения. Если формула отрицательного суж­дения — «S не есть Р», то его отрицание будет выражено фор­мулой: «Неверно, что S не есть Р» (что равносильно утвержде­нию: «S есть Р»), Символически: 1 (1 А).

Уже отсюда явствует, что отрицание нельзя отождествлять с отрицательными суждениями. Когда мы говорим об отрхщатель- ном суждении, то имеем в виду один из видов суждений по характеру связки, т. е. по качеству. Причем в этом случае речь идет о качестве самого суждения безотносительно к утверди­тельному, а именно: о непринадлежности какого-либо свойст­ва предмету мысли, о невключении мыслимого предмета в класс предметов и т. д. А когда говорится об отрицании, то разуме­ется особая логическая операция с суждениями. Она предпол­агает наличие определенного исходного суждения и опреде­ленное отношение к нему — именно отношение отрицания. В этом случае исходное суждение называется отрицаемым, а новое суждение —отрицающим. При этом безразлично, какое именно по качеству суждение отрицается: утвердительное или отрицательное. Может отрицаться и то и другое. Пример от­рицания утвердительного суждения: «Россия — демократичес­кое государство» — «Неверно, что Россия — демократическое государство» или: «Россия — не демократическое государст­во». Пример отрицания отрицательного суждения: «Демокра­тия — не политическое явление» — «Неверно, что демокра­тия —- не политическое явление» или: «Демократия не есть неполитическое явление» (и здесь двойное отрицание равно­сильно утверждению: «Демократия —политическое явление»).

Подобно тому как утвердительное и отрицательное сужде­ния могут быть истинными и ложными, отрицание одного суж­дения другим может быть истинным или ложным. Но если истинность или ложность утвердительного или отрицательно­го суждения определяется лишь их отношением к действи­тельности, соответствием или несоответствием ей, то с отри­цанием дело* обстоит иначе. Его истинность или ложность определяется лишь отношением к другому, исходному сужде­нию, зависит всецело от того, истинно оно или ложно. Законо­мерностью здесь становится взаимная обратная зависимость: если исходное суждение истинно, то его отрицание ложно, и наоборот, если исходное суждение ложно, то его отрицание истинно. Вот таблица (матрица) их истинности:

А	1а
и	л
л	и

 

Исходя из этой закономерности нетрудно определить, ка­кие из простых атрибутивных суждений могут считаться от­рицаниями, а какие нет. Так, в отношении взаимного отрица­ния находятся противоречащие суждения: общеутвердитель­ные (А) и частноотрицательные (О), общеотрицательные (Е) и частноутвердительные (I). Ведь, как отмечалось выше, если истинно одно из них, то ложно другое, и наоборот. Таким об­разом, нетрудно сделать вывод, что в процессе отрицания меняется и количество, и качество исходного суждения.

Что же касается противоположных суждений — общеутвер­дительных (А) и общеотрицательных (Е), то они не находятся в отношении взаимного отрицания: хотя они не могут быть вместе истинными, но могут быть вместе ложными.

Точно так же нет отношений взаимного отрицания между субконтрарными суждениями. Хотя они могут быть вместе ис­тинными, но не могут быть вместе ложными. Их отношения, вспомним, это как бы «зеркальное» отражение отношений про­тивоположных суждений.

Аналогично атрибутивным отрицаются реляционные суж­дения, но тут есть некоторые особенности. Так же как и отри­цание атрибутивных суждений, их отрицание означает изме­нение и количества, и качества на обратные. Но само отрица­ние касается уже не свойства какого-либо предмета, а отношения между предметами. Если формула исходного суж­дения имеет здесь вид х R у, то его отрицание будет 1 (xRy) (читается: «Неверно, что х и у находятся в отношении R»).

Каков здесь механизм отрицания? Учитывая, что реляци­онные суждения, как и атрибутивные, различаются не только качеством, но и количеством, а следовательно, имеют кван- торные слова, логическая операция отрицания будет сводить­ся к следующему:

а) квантор общности (V) заменяется на квантор существо­вания (3), а квантор существования соответственно на кван­тор общности;

б) перед исходным суждением ставится знак отрицания (]). Если формула исходного суждения имеет, например, вид:

1 xRy, то его отрицанием будет I (xRy).

Например, будем отрицать общеутвердительное ложное суж­дение (А): «Все металлы тяжелее воды». Получим истинное суждение: «Неверно, что все металлы тяжелее воды» (что равнозначно истинному частноотрицательному суждению: «Не­которые металлы не тяжелее воды»). Или будем отрицать час­тноутвердительное суждение: «Некоторые металлы легче воды». Результат — ложное суждение' «Ни один металл не лег­че воды».

Другой пример: «Мужчина и женщина равны перед законом». Это истинное суждение. Его отрицанием будет ложное сужде­ние: «Неверно, что мужчина и женщина равны перед законом» (или: «Мужчина и женщина не равны перед законом»).

Отрицание сложных суждений. Отрицание здесь имеет тот же характер замены несовместимым по смыслу суждением, то же соотношение по истинности и ложности, те же языко­вые средства выражения: «неверно, что...», которое ставится перед всем суждением, или «не», которое используется внут­ри сложного суждения перед тем или иным из составляющих его суждений. Но с учетом специфики сложных суждений их отрицание обладает и определенными отличиями.

Как уже подчеркивалось, в результате отрицания исходно­го простого суждения образуется хотя и новое, но тоже про­стое суждение. Что же касается выражения «неверно, что...», то, отдельно взятое, оно не составляет самостоятельного сужде­ния. В итоге же отрицания исходного сложного суждения по­лучается тоже сложное суждение.

Отрицание конъюнкции. Если формула конъюнкции АлВ, то отрицание конъюнкции может быть записано так: 1 (АлВ). На­пример: отрицание суждения «Все юристы знают логику, и все юристы знают латинский язык» будет означать: «Неверно, что все юристы знают логику и все юристы знают латинский язык». Но отрицание может быть выражено и в эквивалентной положи­тельной форме. Вспомним, что конъюнкция ложна, если ложно хотя бы одно из составляющих ее суждений. Следовательно, до­статочно отрицать одно из них, чтобы стало возможным отрица­ние всей конъюнкции. Вот почему отрицание конъюнкции мо­жет принять форму дизъюнкции отрицаний (нестрогой). Так, если мы будем отрицать суждение «Все юристы знают логику, и все юристы знают латинский язык», то мы можем получить сужде­ние: «Некоторые юристы не знают логики, или некоторые юрис­ты не знают латыни» (а может быть и то и другое вместе). Сим­волически: ](АлВ) = (I Av]В). Отрицание конъюнкции возмож­но и в форме импликации.

Отрицание дизъюнкции. Если использовать в качестве при­мера нестрогую дизъюнкцию (AvB), то ее отрицанием будет ] (AvB). Например, отрицая суждение «Применяются нормы морали, или применяются нормы права», будем иметь: «Не­верно, что применяются нормы морали или применяются нор­мы права». Но поскольку отрицание дизъюнкции означает от­рицание каждого из исходных суждений одновременно, то этим можно объяснить, почему оно может облечься в эквивалент­ную форму конъюнкции отрицаний. Например: отрицание суж­дения «Применяются нормы морали, или применяются нор­мы права» означает то же самое, что «Не применяются нор­мы морали, и не применяются нормы права». Записывается: AvB = (1 Ал1 В).

Отрицание импликации. В результате отрицания имплика­ции можно получить конъюнктивное суждение. Например: «Если закон вступил в силу, то он должен исполняться» — «Закон всту­пил в силу, но он не исполняется». Запись: (АэВ)г(Ал]В).

Знание смысла отрицания как простого, так и сложного суж­дения имеет принципиальное значение для понимания сущ­ности формально-логических законов противоречия и исклю­ченного третьего, а также логических основ косвенного дока­зательства (см. об этом ниже).

Отрицание как логическая операция тоже часто применя­ется в практике мышления. Оно незаменимо, например, в по­лемике, когда в противовес одним суждениям высказываются другие, противоречащие им, когда сталкиваются взаимо­исключающие мнения.

Чтобы правильно пользоваться этой логической операцией, необходимо знать не только условия и пределы ее приложи­мости, но и логический смысл отрицаемого суждения. Как, например, опровергнуть высказывание «Суд состоится завт­ра»? Ведь уже подчеркивалось, что в зависимости от логичес­кого ударения в нем может содержаться три суждения. А это означает, что и отрицание его может принять три различные формы: «Не суд (а совещание судей) состоится завтра»; «Суд не состоится (а будет отложен) завтра»; «Суд состоится не завтра (а послезавтра)». Аналогично обстоит дело и с отрица­нием сложных суждений.

В заключении главы отметим, что между основными логи­ческими операциями — преобразованием суждений и отри­цанием их — нет жесткой грани: они могут взаимодейство­вать между собой, взаимно проникать друг в друга. Так, в процессе преобразования суждений используется их отрица­ние (например, при превращении). А в процессе отрицания применяется преобразование (например, превращение) — от­рицательная форма суждения нередко преобразуется в экви­валентную положительную. Пример с простым суждением: «Прокурор не может не знать законов» — «Прокурор знает (должен знать) законы». Преобразование суждения в процес­се его отрицания широко используется и в отношении слож­ных суждений. Без этого немыслимо исчисление высказыва­ний, особенно более или менее сложных.

Обозревая теперь всю проблематику раздела о суждении в целом (сюда, как мы видели, входит сущность суждений, их классификация, отношения между ними, логические опера­ции с ними), можно сделать общий вывод, что в рамках фор­мальной логики анализируются в основном «готовые», уже существующие, сложившиеся суждения. Это необходимая и важная задача, в ней много еще нерешенного и интересного, но ею формальная логика, по существу, и ограничивается.

Диалектическая логика значительно раздвигает горизонт логического знания. Она исследует процесс становления и раз­вития суждения как формы мышления в истории человечест­ва, его взаимодействия с другими формами. В ней раскрыва­ется внутренняя диалектика всякого суждения — от самого простого до самого сложного — как отражение объективной диалектики вещей (диалектика отдельного и общего, явления и сущности, случайного и необходимого и т. д.). Не ограничи­ваясь анализом отдельных — пусть и многообразных — ви­дов суждений, их координацией — пусть даже важной, она выявляет их субординацию, выводит одни формы суждений из других, показывает диалектику перехода в мысли от еди­ничного к особенному и общему (включая и всеобщие, универ­сальные связи и отношения действительности).

В этом смысле диалектическая логика представляет собой качественно новую и в известном отношении более высокую теорию суждения, особую ступень в его всестороннем иссле­довании.

Раздел третий. Умозаключение

Еще более сложной формой мышления, чем суждение, яв­ляется умозаключение. Оно содержит в своем составе сужде­ния (а следовательно, и понятия), но не сводится к ним, а предполагает еще их определенную связь. Благодаря этому и образуется качественно особая форма с ее специфическими функциями в мышлении.

Формально-логический анализ этой формы означает ответ на следующие основные вопросы: в чем сущность умозаключений и какова их роль и структура; что представляют собой их основ­ные типы, в каких взаимоотношениях между собой они нахо­дятся; наконец, какие логические операции с ними возможны.

Значение подобного анализа определяется тем, что именно в умозаключениях (и основанных на них доказательствах) со­крыта «тайна» принудительной силы речей, которая поража­ла людей еще в древности и с постижения которой началась логика как наука. Именно умозаключения обеспечивают то, что мы называем в настоящее время силой логики. Вот поче­му нередко логику именуют наукой о выводном знании. И в этом есть значительная доля истины. Ведь весь предшеству­ющий анализ понятий и суждений, хотя и важный сам по себе, в полной мере раскрывает все свое значение лишь в связи с их логическими функциями по отношению к умозак­лючениям (а значит, и доказательствам).

Теория умозаключений — наиболее тщательно и глубоко раз­работанная часть логики. Когда на экзамене по логике одной из отвечающих был задан вопрос: «Что больше всего Вам понрави­лось в логике?», она ответила: «Умозаключение. Это очень кра­сивая теория. Здесь одно вытекает из другого». И она права. Добавим от себя, что это еще очень практичная теория, дающая нам в руки могущественное орудие познания и общения.

Глава I. Общая характеристика умозаключения

Придерживаясь избранного в предыдущих разделах прин­ципа, рассмотрим умозаключения в двух соотношениях: 1) как форму отражения действительности и 2) как форму мышле­ния, тоже так или иначе воплощающуюся в языке. В целях большей стройности изложения, учитывая бесконечное мно­гообразие проявления этой формы, рассмотрим здесь же ти­пологию умозаключений, чтобы последующие главы посвятить уже анализу каждого из их типов в отдельности.

1. Умозаключение и взаимосвязь (взаимоотношение) предметов

Происхождение и сущность умозаключения. Чтобы уяс­нить происхождение и сущность умозаключения, необходимо сопоставить два рода знаяий, которыми мы располагаем и пользуемся в процессе своей жизнедеятельности, — непосред­ственные и опосредованные.

Непосредственные знания — это те, которые получены нами с помощью органов чувств: зрения, слуха, обоняния и т.д. Таковы, например, знания, выраженные суждениями типа: «Дерево зеленое», «Снег бел», «Птица поет», «Сосновый лес пахнет смолой». Они составляют значительную часть всех на­ших знаний и служат их базой.

Однако далеко не обо всем на свете мы можем судить непос­редственно. Например, никто никогда не наблюдал, что в районе Москвы некогда бушевало море. А знание об этом есть. Каким образом? Оно получено из других знаний. Дело в том, что в Под­московье обнаружены большие залежи белого камня, из которо­го и строилась белокаменная. Он образовался из скелетов бес­численных мелких морских организмов, которые могли накап­ливаться лишь на дне моря. Так был сделан вывод о том, что примерно 250—300 млн лет назад Русскую равнину, на которой расположена и Московская область, заливало море. Подобные знания, которые получены не прямо, непосредственно, а опосре­дованно, путем выведения из других знаний, называются опос- редованными (или выводными). Логической формой их приобре­тения и служит умозаключение. В самом общем виде под ним разумеется форма мышления, посредством которой из извест­ного знания выводится новое знание.

Существование такой формы в нашем мышлении, как и понятия и суждения, обусловлено самой объективной действи­тельностью. Если в основе понятия лежит предметный харак­тер действительности, а в основе суждения — связь (отноше­ние) предметов, то объективную основу умозаключения со­ставляет более сложная взаимная связь предметов, их взаим­ные отношения. Так, если один класс предметов (А) входит целиком в другой (В), но не исчерпывает его объема, то это означает необходимую обратную связь: более широкий класс предметов (В) включает в себя менее широкий (А) как свою часть, но не сводится к нему. Это видно из схемы:

 

Например: «Все космонавты — мужественные люди». Это означает: «Некоторые мужественные люди — космонавты». Или более сложный случай взаимосвязи предметов мысли: если один класс предметов (А) входит в другой (В), а этот, в свою очередь, входит в третий (С), то отсюда следует, что первый (А) входит в третий (С). На схеме:

 

Пример: «Если А. Леонов — космонавт, а все космонавты — мужественные люди, то А. Леонов — мужественный человек».

Такова объективная возможность умозаключений: это струк­турный слепок с самой действительности, но в идеальной фор­ме, в форме структуры $яысли. А их объективная необходимость, как и понятий и суждений, тоже связана со всей практикой че­ловечества. Удовлетворение одних потребностей людей и воз­никновение на этой основе других требует прогресса обществен­ного производства, а он, в свою очередь, немыслим без прогресса знаний. Необходимым связующим звеном в осуществлении этого прогресса и выступают умозаключения как одна из форм пере­хода от известных знаний к новым.

Роль умозаключений и их структура. Умозаключения — весьма распространенная форма, используемая в научном и по-вседневном мышлении. Этим определяется их роль в поз­нании и практике общения людей. Значение умозаключен ний состоит в том, что они не только связывают наши знания в более или менее сложные, относительна законченные ком­плексы — мыслительные конструкции, но и обогащают, уси­ливают эти знания.

Вместе с понятиями и суждениями умозаключения преодоле­вают ограниченность чувственного познания. Они оказываются незаменимыми там, где органы чувств бессильны: в постижении причин и условий возникновения какого-либо предмета или яв­ления, его сущности и форм существования, закономерностей развития и т. д. Они участвуют в образовании понятий и сужде­ний, которые нередко выступают как итог умозаключений, что­бы стать средством дальнейшего познания.

Умозаключения используются как способ познания прошлого, которое непосредственно наблюдать уже нельзя. Например, с их помощью получены фундаментальные знания о «большом взрыве» Вселенной, который произошел 10—20 млрд лет на­зад; о становлении крупномасштабной структуры Вселенной (галактик и их скоплений); о возникновении Солнечной систе­мы и образовании Земли; о происхождении и сущности жизни на Земле; о возникновении и этапах развития человеческого общества. Историки общества по отдельным фрагментам, до­ступным нам, восстанавливают облик прошедших поколений людей, их образ жизни. Теоретики общества по бесчисленным проявлениям общественной жизни познают глубинные зако­номерности ее экономического, социального, политического и духовного развития.

Умозаключения тем более важны для понимания будущего, которое наблюдать еще нельзя. В общественной жизни пред­видения, прогнозы, цели человеческой деятельности тоже не­возможны без определенных выводов — о тенденциях разви­тия, действовавших в прошлом и действующих в настоящее время, прокладывающих путь в будущее.

На каждом шагу умозаключения производятся в повсе­дневной жизни. Так, выглянув утром в окно и заметив мокрые крыши домов, мы делаем вывод о прошедшем ночью дожде. Увидев, что день солнечный, мы заключаем, что сосновый лес теперь пахнет смолой. Наблюдая вечером багрово-красный закат, мы предполагаем на завтра ветреную погоду. Заметив на площади множество людей со знаменами, транспарантами, плакатами, мы умозаключаем, что идет митинг.

Особую роль играют умозаключения в юридической прак­тике. В своих знаменитых записках о Шерлоке Холмсе А. Ко­нан Дойл дал классический образ сыщика, который блестяще, в совершенстве владел искусством умозаключений и на их основе распутывал самые сложные и невероятные криминаль­ные истории. В современной юридической литературе и прак­тике умозаключениям тоже принадлежит огромная роль. Так, предварительное следствие с точки зрения логики есть не что иное, как построение всевозможных умозаключений о пред­полагаемом преступнике, о механизме образования следов преступного деяния, о мотивах, побудивших к его соверше­нию, и о последствиях совершенного для общества. Самый суд есть не что иное, как анализ фактов с целью получения опре­деленного вывода. Наконец, обвинительное заключение есть лишь одна из форм умозаключения вообще.

Умозаключение — целостное мыслительное образование. Но подобно тому как, например, вода, будучи целостным ка­чественно определенным агрегатным состоянием вещества, раз­лагается на химические элементы — водород и кислород, на­ходящиеся в определенном соотношении между собой, так и всякое умозаключение имеет свою структуру. Она обуслов­лена природой этой формы мышления и ее ролью в познании и общении. В Структуре любого умозаключения различаются два основных более или менее сложных элемента: посылки (одна или несколько) и заключение, между которыми тоже, конечно, существует определенная связь.

Посылки — это исходное, и притом уже известное, знание, служащее основанием умозаключения.

Заключение (или вывод) — производное, притом новое, зна­ние, полученное из пбсылок и выступающее их следствием.

Связь между посылками и умозаключением есть необходи­мое отношение между ними, делающее возможным переход от одного к другому, — отношение логического следования. Это ос­новной закон всякого умозаключения, позволяющий раскрыть его самый глубокий и сокровенный «секрет» — принудительность вывода. Если мы признали какие-либо посылки, то хотим мы этого или не хотим, но вынуждены признать и заключение — именно из-за определенной связи между тем и другим. Этот за­кон, в основе которого лежит объективное соотношение самих предметов мысли, проявляется во многих особых правилах, ко­торые специфичны для разных форм умозаключений и которые будут раскрываться в последующих главах.

Выше говорилось, какую роль играют умозаключения в об­разовании понятий и суждений. А какую роль играют поня­тия и суждения в умозаключениях? Поскольку они входят в структуру умозаключений, важно установить здесь их логи­ческие функции. Так, нетрудно понять, что суждения выпол­няют функции либо посылок, либо заключения. Понятия же, будучи терминами суждения, выполняют здесь функции тер­минов умозаключения. Если рассматривать познание диалек­тически, как процесс перехода с одной ступени знания на дру­гую, более высокую, то не составит труда уяснить себе отно­сительность деления суждений на посылки и заключение. Одно и то же суждение, будучи результатом (выводом) одного по­знавательного акта, становится исходным пунктом (посылкой) другого. Этот процесс можно уподобить строительству дома: один ряд бревен (или кирпичей), положенный на уже имею­щееся основание, превращается тем самым в основание для другого, последующего ряда.

Аналогично обстоит дело и с понятиями — терминами умо­заключения: одно и то же понятие может выступать то в роли субъекта, то в роли предиката посылки или заключения, то в роли посредствующего звена между ними. Так осуществляет­ся бесконечный процесс познания.

Подобно всякому суждению, заключение может быть ис­тинным и ложным. Но то и другое определяется здесь, как и в сложных суждениях, непосредственно отношением не к дей­ствительности, а прежде всего к посылкам и их связи.

Заключение будет истинным при наличии двух необходи­мых условий: 1) если посылки истинны по содержанию и

2) если умозаключение правильно по своей форме (строению). Например:

Все художники тонко чувствуют природу.

И. Левитан — художник.

Следовательно, И. Левитан тонко чувствовал природу.

Здесь обе посылки истинны, а умозаключение построено правильно, что явствует из следующей схемы:

где А — И. Левитан, В — художники,

С — тонко чувствующие природу.

И наоборот, заключение может быть ложным, если: 1) хотя бы одна из посылок ложна или 2) строение умозаключения неправильное.

Пример:

Все свидетели правдивы.

Сидоров — свидетель.

Следовательно, Сидоров правдив.

Здесь одна из посылок ложная. Вот почему определенного вывода сделать нельзя. А о том, насколько важно правильное строение умозаключения, свидетельствует известный в логи­ке шутливый пример, когда из обеих истинных посылок вы­вод следует нелепый:

Все дикари носят перья.

Все женщины тоже носят перья.

Следовательно, все женщины — дикари.

О том, что определенный вывод при подобной конструкции умозаключения невозможен, свидетельствует круговая схема:

— где А — женщины, В — дикари, С — носящие перья.

Из ложных посылок или при неправильном строении умо­заключения истинный вывод может получиться чисто случайно. Например:

Стекло не проводит электричества.

Железо — не стекло.

При подобном строении умозаключения достаточно вместо «железа» подставить «резину», чтобы понять случайность вер­ного вывода. Связь между посылками и заключением должна быть не случайной, а необходимой, однозначной, обоснован­ной: одно должно действительно следовать, вытекать из дру­гого. Если же связь случайна или многозначна и в отношении вывода, как говорят при обмене квартир, «возможны вариан­ты», то такой вывод делать нельзя. Иначе неизбежна ошибка, которая в логике называется «поп sequitur» («не следует»). Продолжая начатое выше сравнение со строительством дома, можно сказать: нельзя построить добротный дом,, если мате­риал негодный (например, бревна гнилые); но и дом из хоро­шего материала может развалиться, если строить его непра­вильно, не соблюдая законов механики.

2. Умозаключение и связь предложений

Как и любая другая форма мышления, умозаключение так или иначе воплощается в языке. Если понятие выражает­ся отдельным словом (или словосочетанием), а суждение — отдельным предложением (или сочетанием предложений), то умозаключение всегда есть связь нескольких (двух или более) предложений, хотя не всякая связь двух или более предложе­ний — непременно умозаключение (вспомним сложные суж­дения).

В русском языке эта связь выражается словами «следова­тельно», «значит», «таким образом» и другими либо словами «потому что», «так как», «ибо» и т.п. Употребление тех или иных языковых средств не произвольно, а определяется по­рядком расположения посылок и заключения. Дело в том, что в живой речи, в отличие от учебника логики, этот порядок тоже является относительным. Умозаключение может завер­шаться заключением (выводом), но может и начинаться с него; наконец, вывод может находиться в середине умозаклю­чения — между его посылками. И это естественно: ведь но­визна заключения не психологическая, а логическая. Она не носит характера какой-то «приятной неожиданности» или «счастливой случайности», когда из произвольного сочетания каких-то суждений вдруг что-то получилось. И она, конечно, не заложена изначально ни в одном из элементов исходного знания в отдельности, но потенциально, скрыто содержится во всей структуре этого знания в целом и проявляется лишь во взаимодействии ее элементов. Это можно сравнить с тем, как огбнь не заключен ни в спичке, ни в коробке, взятых по­рознь, а вспыхивает лишь от трения одной о другую. Как здесь, чтобы получить новое явление, требуется определенное дей­ствие, так и в мышлении, чтобы получить новое знание, тре­буется определенное умственное усилие: это и достигается посредством умозаключения.

Общее правило языкового выражения умозаключения та­ково: если заключение стоит после посылок, то перед ним ста­вятся слова «следовательно», «значит», «поэтому», «итак», «отсюда следует» и т. п. Если же заключение стоит перед по­сылками, то после него ставятся слова «потому что», «так как», «ибо», «оттого что» и др. Если же, наконец, оно располагается между посылками, то и перед ним, и после него употребляют­ся соответствующие слова одновременно.

Воспользуемся приведенным выше примером с художника­ми. Здесь возможны следующие логические, а следовательно, и языковые конструкции:

1) «Все художники тонко чувствуют природу, а И. Леви­тан — художник, следовательно, он тонко чувствовал приро­ду» (заключение в конце);

2) «И. Левитан тонко чувствовал природу, потому что он — художник, а все художники тонко чувствуют природу» (за­ключение в начале);

3) «Все художники тонко чувствуют природу, следователь­но, И. Левитан тонко чувствовал природу, потому что он ху­дожник» (заключение в середине).

Совсем не трудно догадаться, что мы не исчерпали всех воз­можных вариантов (в данном случае их шесть). Их важно знать, чтобы в потоке живой речи — письменной или устной — уметь выделить более или менее устойчивые мыслительные конструк­ции, дабы подвергнуть их строгому логическому анализу во из­бежание возможных или допущенных ошибок и недоразумений.

3. Типология умозаключений

Выступая в качестве более сложной, чем понятие и сужде­ние, формы мышления, умозаключение представляет собой в то же время более богатую по своим проявлениям форму. И в этом ecjb определенная закономерность.

Обозревая практику мышления, можно обнаружить вели­кое множество самых разнообразных видов и разновидностей умозаключений. Они различаются числом посылок — одна, две и более; типом суждений — простое или сложное; видом суж­дений — атрибутивное или реляционное; степенью вероятности вывода — достоверный или вероятный и т. д. и т. п. Какой же из признаков положить в основу деления умозаключений на типы? Думается, мы поступим разумно, если.будем исходить прежде всего из самой глубокой сущности этой формы мыш­ления. Поскольку всякое умозаключение вообще, безотноси­тельно к его формам, представляет собой логическое следова­ние одних знаний из других, то в зависимости от характера этого следования, от направленности хода мысли в умозаклю­чении можно выделить три коренных, фундаментальных типа, которые и будут положены в основу всего последующего ана­лиза выводного знания. Это дедукция, индукция и традукция.

Дедукция (от лат. deductio — выведение) — это умозаклю­чение от более общего знания к менее общему. Типичный при­мер дедукции, идущий от древности:

Все люди смертны.

Сократ — человек.

Следовательно, Сократ смертен.

Индукция (от лат. inductio — наведение) — умозаключение от менее общего знания к более общему. Например: наблюдая за движением каждой из планет Солнечной системы, можно сде­лать общий вывод: «Все планеты движутся с Запада на Восток».

Традукция (от лат. traductio — перевод, перемещение, пе­ренос) — умозаключение, в котором посылки и заключение — одной и той же степени общности.

Пример: «На Земле, где есть атмосфера, смена дня и ночи, времен года, есть также и жизнь. На Марсе, подобно Земле, есть атмосфера, смена дня и ночи, смена времен года. Воз­можно, что на Марсе тоже есть жизнь» (вывод, как будет по­казано в соответствующей главе, не подтвердился).

В подобной типологии — отправной пункт для понимания всего многообразия умозаключений. Каждый из типов, в свою очередь, имеет особые виды и разновидности. К их последова­тельному рассмотрению мы и переходим.

В зависимости от числа посылок, из которых можно сде­лать тот или иной вывод, дедуктивные умозаключения под­разделяются прежде всего на непосредственные и опосредо­ванные. Учитывая, что эти выражения уже употреблялись нами в предыдущей главе при характеристике умозаключений в целом, подчеркнем во избежание недоразумений: там речь шла о непосредственном и опосредованном знании, а в настоящей главе речь идет о непосредственном и опосредованном умо­заключении, т. е. о видах исключительно выводного, опосре­дованного знания. Этим и исчерпываются неудобства данной Терминологии.

Непосредственные умозаключения — это такие, которые делаются из одной посылки.

Опосредованные — те, которые делаются из нескольких (двух и более) посылок.

Перейдем к их конкретной характеристике.

1. Непосредственные умозаключения из простых суждений

Непосредственные умозаключения можно получать прежде всего из простых суждений — как атрибутивных, так и реля­ционных. Применительно к атрибутивным суждениям это до­стигается двояким путем: 1) через преобразование суждений и 2) через отношение суждений (в «логическом квадрате»).

Непосредственные умозаключения через преобразование суждений. Как отмечалось выше, преобразование суждений происходит в формах'обращения и превращения, на основе сочетания которых возможны противопоставление субъекту и противопоставление предикату.

В силу чего возможно здесь умозаключение? В силу того, что нам известно отношение субъекта (S) суждения к преди­кату (Р). На этой основе можно вывести новое знание о целой гамме других отношений этих структурных элементов сужде­ния — Р к S, S к не-Р, Р к не-S, не-Р к S.

Общее правило непосредственного умозаключения гласит: термин, не распределенный в посылке, не может быть рас­пределен и в заключении.

В умозаключении через обращение суждения мы, зная от­ношение S к Р, выясняем обратное отношение — Р к S. При­ведем пример такого умозаключения, где посылка — обще­утвердительное суждение (А):

Все поэты — впечатлительные люди.

Следовательно, некоторые впечатлительные люди — поэты.

Логическая схема такого умозаключения: «Все S есть Р. Сле­довательно, некоторые Р есть S». Выразим эти взаимоотноше­ния S и Р графически:

—где S — поэты, Р — впечатлительные люди.

Непосредственные умозаключения на основе обраще­ния могут быть получены также из общеотрицательных (Е), и частноутвердительных (I) суждений. Что же касается частно­отрицательных суждений (О), то они, как подчеркивалось, не обращаются, поэтому умозаключения из них сделать нельзя. Иначе будет нарушено общее правило распределенности тер­минов: субъект, не распределенный в посылке, окажется рас­пределенным в заключении.

В непосредственном умозаключении через превращение суж­дения наше знание об отношении S к Р позволяет сделать вывод об отношении S к не-Р (поскольку оно находится в от­ношении противоречия к Р).

Вот пример такого^[26]' умозаключения, где посылка — обще­утвердительное суждение (А):

Все поэты — впечатлительные люди.

- где S — поэты, Р — впечатлительные люди, не-Р — невпечатлительные люди.

Аналогично можно сделать умозаключения из общеотрица­тельных (Е), частноутвердительных (I) и частноотрицатель­ных (О) суждений.

Непосредственные умозаключения на основе противопос­тавления субъекту или предикату сделать нетрудно, если вспомнить, что сами эти логические операции есть лишь то или иное сочетание обращения и превращения.

Приведем лишь примеры. Вот пример умозаключения на основе противопоставления субъекту:

Все поэты — впечатлительные люди.

______________________ ^______________________________

Следовательно, некоторые впечатлительные люди

не могут быть не поэтами.

Пример умозаключения через противопоставление предика­ту:

Все поэты — впечатлительные люди.

Следовательно, ни один невпечатлительный человек не поэт.

Непосредственные умозаключения через отношение суж­дений (в «логическом квадрате»). Вспомним, что в «логичес­ком квадрате» зафиксированы такие важнейшие отношения между суждениями, как логическое подчинение, противопо­ложность (контрарность), субконтрарность, противоречие. Не­посредственные умозаключения возможны здесь потому, что между суждениями, находящимися в этих отношениях, су­ществуют определенные зависимости по истинности и лож­ности. Учитывая, что каждое суждение — А, Е, I, О — может находиться в трех отношениях с другими, из него можно сде­лать три вывода.

Например, если истинно общеутвердительное суждение (А), что «Все благородные мысли находят себе сочувствие», то отсю­да следует: 1) что тем более истинно частноутвердительное суж­дение (I): «Некоторые благородные мысли находят себе сочувст­вие» (отношение подчинения); 2) что ложно общеотрицательное суждение (Е): «Ни одна благородная мысль не находит себе со­чувствия» (отношение противоположности) и 3) что ложно частноотрицательное суждение (О): «Некоторые благородные мыс­ли не находят себе сочувствия» (отношение противоречия).

Другой пример. Если ложно общеутвердительное суждение (А), что «Все юристы имеют специальное высшее образова­ние» (так как есть еще среднее юридическое), то отсюда мож­но сделать выводы, что истинно частноотрицательное сужде­ние (О): «Некоторые юристы не имеют высшего образования» и неопределенны общеотрицательное (Е): «Ни один юрист не имеет высшего образования» (в данном случае это тоже лож­но) и частноутвердительное (I): «Некоторые юристы имеют высшее образование» (в данном случае оно истинно).

Непосредственные умозаключения могут быть получены также из простых реляционных суждений. Логическим осно­ванием здесь служит характер отношения R между предме­тами х и у. Так, если установлено, что «Женщины равны в правах с мужчинами», то отсюда можно заключить, что «Муж­чины равны в правах с женщинами». Если известно, что «Кон­ституционные законы выше остальных законов страны», то отсюда следует, что «Остальные законы страны не выше (ниже) конституционных».

2. Непосредственные умозаключения из сложных суждений

Посылкой непосредственного умозаключения может быть не только простое — атрибутивное или реляционное, но и слож­ное суждение.

Возьмем в качестве примера условное суждение (имплика­цию): «Если завтра будет солнечная погода, то мы пойдем в лес». Из него можно сделать заключение: «Если мы не пошли в лес, то погода не была солнечной».

Подобное умозаключение основано на законе контрапози- ции. Он означает, что любое истинное условное суждение, если в нем поменять местами основание и следствие и подвергнуть их одновременно отрицанию, может дать в качестве заключе­ния тоже истинное условное суждение.

Непосредственное умозаключение можно сделать и из конъ­юнкции. Если истинно, что «Казань находится на Волге, и Саратов находится на Волге», то истинным будет и вывод: «Саратов находится на Волге, и Казань находится на Волге».

Заключение из нестрогой дизъюнкции: если истинно, что «Производительность труда зависит от технического прогрес­са или от квалификации работника», то отсюда следует, что истинно и такое суждение: «Производительность труда зави­сит от квалификации работника или от технического прогрес­са». В основе этих непосредственных умозаключений из конъ­юнкции и дизъюнкции лежит их свойство коммутативности (перестановочности).

Наконец, можно делать умозаключения из строгой дизъ­юнкции и эквиваленции.

Подводя теперь общий итог, можно подчеркнуть, что непос­редственные умозаключения из простых и сложных суждений — не только лишь «гимнастика для ума». Благодаря им из уже известного знания извлекается дополнительная, и притом самая разнообразная и богатая, информация: о взаимоотношениях структурных элементов мысли — S и Р или хну — в простых суждениях, а также исходных суждений в сложных Важно лишь, чтобы в каждом отдельном случае соблюдались те или иные спе­цифические правила таких умозаключений, дабы избегать оши­бок в рассуждениях.

Глава III. Дедукция. Опосредованные умозаключения из простых суждений

Опосредованные умозаключения, состоящие из нескольких (двух и более) посылок, тоже бывают различных видов.

Прежде всего, выделяются опосредованные умозаключения из простых суждений (им и посвящена настоящая глава) и опосредованные умозаключения из сложных суждений (им будет посвящена следующая глава).

Опосредованные умозаключения из простых суждений, в свою очередь, подразделяются на умозаключения из атрибу­тивных (категорических) суждений и умозаключения из суж­дений об отношениях (реляционных).

И наконец, умозаключения из атрибутивных суждений в зависимости от числа посылок — двух или более — делятся на простой категорический силлогизм и сложный (тоже ка­тегорический) силлогизм.

1. Простой категорический силлогизм

Наиболее распространенной и важной формой опосредован­ного умозаключения из простых атрибутивных суждений вы­ступает простой категорический силлогизм (от греч. syllogis- mos — умозаключение, выведение). Приводившийся выше при­мер с Сократом и есть классический пример такого силлогизма.

Структура простого категорического силлогизма. Он назы­вается простым именно потому, что состоит всего из двух посы­лок, особым образом связанных между собой, и заключения.

В свою очередь, посылки и заключение, будучи суждения­ми, состоят из терминов, тоже определенным образом соот­носящихся друг с другом. Принципиально важно отметить, что их всего три: меньший, больший и средний.

Меньшим термином называется субъект заключения. По­этому он обозначается буквой «S».

Большим термином именуется предикат заключения (бук­ва «Р»).

Средний термин не входит в заключение, но входит в обе поселки, обеспечивая логическую связь между ними, высту­пая их посредствующим звеном и тем самым делая возмож­ный само заключение. Обозначается буквой «М» (от лат. me­dium — средний).

Посылка, в которую входит больший термин, называется большей.

Досылка, включающая в себя меньший термин, —меныиая.

Бея эта структура может быть наглядно представлена на примере:

Бее люди (М) смертны (Р). (Большая посылка.)

Сократ (S) — человек (М). (Меньшая посылка.)

Следовательно, Сократ (S) смертен (Р). (Заключение.)

Заметим, что все значение подобного силлогизма, который камсется ученически тривиальным и который люди до поры до времени не склонны относить к себе, обнаруживается (как это с огромной художественной силой показал JI. Толстой в повести «Смерть Ивана Ильича») лишь на смертном одре.

Аксиома, силлогизма. Отражением многовековой практики мышления людей, миллиардного повторения одной и той же мыслительной конструкции служит аксиома силлогизма. В за­висимости от того, рассматриваются посылки в объемном или содержательном плане, различаются две ее формулировки:

1) . Dictum de om'ni et de nullo (буквально: сказанное обо всем и ни об одном): все, что утверждается или отрицается о шоссе предметов в целом, утверждается или отрицается и о части или отдельном элементе этого класса;

2) . Nota notae est nota rei (признак признака есть признак самой вещи).

3 современной логической литературе обе формулировки подвергаются критике; последняя считается даже элементар­но ошибочной; но сама аксиома в целом сохраняет известный рациональный смысл. Более того, она составляет исходную ло­гическую основу, на которой выстраивается грандиозное и стройное здание всей силлогистики.

Общие правила простого категорического силлогизма. По­строение простого категорического силлогизма подчиняется ряду общих правил, без соблюдения которых даже из истин­ных посылок нельзя с логической необходимостью получить истинное заключение. Всего таких правил семь: три из них — это правила терминов, а четыре — правила посылок.

Каковы прежде всего правила терминов?

1. В силлогизме должно быть только три термина (S, Р и М). Нарушение этого правила ведет к логической ошибке, кото­рая называется «quaternio terminorum» («учетверение терми­нов»). Так, если у нас есть два суждения с различным содержа­нием, не связанные средним термином, то заключения сделать нельзя. Например, из того, что «Собака бегает по двору», а «Кошка сидит на заборе», никакого вывода не получится. Здесь налицо четыре разных термина — два субъекта и два предиката. Сред­него термина, который связывал бы оба суждения, нет.

Логическая ошибка «учетверение терминов» часто носит за­вуалированный характер. Это может быть связано с употреб­лением омонимов (т. е. одного и того же слова в разных значе­ниях). Например, слово «закон» означает и объективную связь между предметами, и юридическое установление. Поэтому если мы построим силлогизм, где это слово выражает средний тер­мин, то вытекающего отсюда с логической необходимостью вы­вода не получится.

Например:

Все законы объективны, т. е. не зависят от людей.

Конституция России — закон.

Следовательно, Конституция России не зависит от людей.

Нелепость получается именно из-за «учетверения терминов».

2. Средний термин должен быть распределен хотя бы в одной из посылок. Если это правило нарушается, то связь между большим и меньшим терминами будет неопределен­ной. Значит, и вывод из посылок не может следовать с логи­ческой необходимостью.

Все художники (Р) тонко чувствуют природу (М).

Петров (S) тонко чувствует природу (М).

Вывод неопределенный, так как Петров вЛожет и не быть художником. Причийа неопределенности в том, что средний термин (М), занимающий место предиката и в большей, и в меньшей посылках, не распределен, так как обе они утверди­тельные, а в утвердительных суждениях предикат, как пра­вило, не распределен. Покажем соотношение терминов на кру­говой схеме:

 

t

3.Если больший или меньший термины не распределены в посылках, то они не могут быть распределены и в заключении.

Например:

Все учебники (М) — полезны (Р).

Все учебники (М) — книги (S).

Следовательно, некоторые книги (S) полезны (Р).

А почему в этом случае нельзя сказать, что «Все книги полез­ны»? Суть в том, что субъект заключения («книги»), занимаю­щий место предиката в меньшей посылке, не распределен, так как эта посылка утвердительная, а в утвердительных суждени­ях предикат, как правило, не распределен. Поэтому он не может быть взят во всем объеме и в заключении. См. круговую схему:

 

Нетрудно догадаться, что по этой же причине не распреде­лен и предикат заключения.

Таковы правила терминов. А теперь о правилах посылок.

1. Из двух отрицательных посылок определенного вывода сделать нельзя. Хотя бы одна из них должна быть утверди­тельным суждением. Например:

£

Стекло (М) не проводит электричества (Р).

Резина (S) — не стекло (М).

Следовательно, резина (S) проводит электричество (Р).

Вывод ложный. Если же вместо «резины» подставить, на­пример, «железо», то он окажется истинным. В чем причина неопределенности вывода? В том, что при отрицательных по­сылках средний термин не может связать субъект и предикат. См. схему:

 

2.Если одна из посылок отрицательная, то и вывод бу­дет отрицательным. Например:

Всякое преступление (Р) есть правонарушение (М).. Моральный проступок (S) не есть правонарушение (М).

Следовательно, моральный проступок (S) не есть преступление (Р).

 

3.Из двух частных посылок определенного вывода сделать нельзя. Хотя бы одна из посылок должна быть общим сужде­нием.

Например:

Некоторые депутаты Госдумы (М) — юристы (Р). Некоторые артисты (S) — депутаты Госдумы (М).

Следовательно, некоторые артисты (S) — юристы (Р).

А может быть, «ни один»? А почему не «все»?

См. схему:

 

4.Если одна из посылок частная, то и вывод будет част­ным.

Например:

Некоторые пенсионеры (Р) — работающие (М).

Все работающие (М) получают заработную плату (S).

Следовательно, некоторые получающие заработную плату (S) — пенсионеры (Р).

См. схему:

 

Фигуры и модусы простого категорического силлогизма. Простой категорический силлогизм имеет свои разновиднос­ти, которые называются фигурами силлогизма. Они различа­ются положением среднего термина (М) в посылках. Таких фигур четыре.

Первая фигура характеризуется тем, что средний термин занимает место субъекта в большей посылке и место преди­ката — в меньшей. Приведем соответственно ее графическое изображение и пример.

 

р Всякое преступление (М) есть правонару­

шение (Р).

 

Следовательно, кража (S) есть правонарушение (Р).

 

Во второй фигуре средний термин занимает место преди­ката в большей и меньшей посылках.

М Все юристы (Р) знают логику (М).

Павлов (S) не знает логики (М).

Следовательно, Павлов (S) — не юрист (Р).

М

Третья фигура отличается тем, что средний термин зани­мает здесь место субъекта в большей и меньшей посылках.

М

Все учебники (М) полезны (Р).

Все учебники (М) — книги (S).

Следовательно, некоторые книги (S) полезны (Р).

М

Четвертой фигуре свойственно то, что средний термин за­нимает здесь место предиката в большей посылке и место субъ­екта — в меньшей.

Некоторые пенсионеры (Р) — работающие (М).

Все работающие (М) получают зарплату (S).

Следовательно, некоторые получающие зарплату (S) — пенсионеры (Р).

Каждая фигура тоже имеет свои разновидности, которые называются модусами (от лат.₍ modus — способ, образ). Они различаются количеством и качеством суждений, составляю­щих посылки. Каждая из посылок может быть общеутверди­тельной (А), общеотрицательной (Е), частноутвердительной (I) и частноотрицательной (О). Поэтому в одной фигуре возмож­но 16 модусов (4x4). Так, если большая посылка — общеут­вердительная (А), то могут быть следующие модусы: АА, АЕ, AI, АО. Если большая посылка — общеотрицательная (Е), то возможны модусы ЕА, ЕЕ, El, ЕО. Если большая посылка — частноутвердительная (I), то модусы будут IA, IE, II, Ю. На­конец, если большая посылка — частноотрицательная (О), то могут быть модусы ОА, ОЕ, OI, ОО.

Таким образом, в четырех фигурах соответственно будет 64 мо­дуса (16x4). Но правильными из них будут только 19 модусов. Запишем их вместе с заключениями: по первой фигуре — AAA, ЕАЕ, All, ЕЮ; по второй фигуре — ЕАЕ, АЕЕ, ЕЮ, АОО;

по третьей фигуре — AAI, IAI, All, ЕАО, ОАО, ЕЮ

и, наконец, по четвертой — AAI, АЕЕ, IAI, ЕАО, ЕЮ. Почему только эти 19 модусов являются правильными? Пото­му что именно они подчиняются общим правилам простого кате­горического силлогизма. Остальные же так или иначе не подчи­няются. Так, модус ЕЕ — неправильный, так как обе посылки отрицательные, а из них определенного вывода сделать нельзя. Или модус II: в нем обе посылки частные.

Специальные правила фигур силлогизма. Каждая из фигур имеет особые, специальные правила, вытекающие из общих.

Правила первой фигуры. Большая посылка должна быть общим суждением, меньшая посылка — утвердительным. Начнем с меньшей. Если меньшая посылка — отрицательная, то и вывод, согласно одному из общих правил силлогизма, будет отрицательным. Но в отрицательных суждениях преди­кат всегда распределен. Следовательно, согласно одному из правил терминов, он должен быть распределен и в большей посылке. А он может быть распределен в ней лишь в том слу­чае, если эта посылка отрицательная. Но это противоречит одному из общих правил о том, что из двух отрицательных посылок определенного вывода сделать нельзя. Значит, мень­шая посылка не может быть отрицательной. Значит, она дол­жна быть утвердительным суждением.

А почему большая посылка должна быть непременно об­щей? Если, как установлено, меньшая посылка — утверди­тельная, то средний термин, занимающий в ней место преди­ката, не распределен. Следовательно, согласно одному из об­щих правил терминов, он должен быть распределен в большей. А так как он занимает в ней место субъекта, то, значит, она должна быть общим суждением. '

Вспомним, что в первой фигуре возможны следующие мо­дусы:

АА	ЕА	IA	ОА
АЕ	ЕЕ	IE	ОЕ
AI	EI	II	OI
АО	ЕО	Ю	ОО

 

Вычеркнем вначале все те, которые не соответствуют пер­вому правилу первой фигуры, а затем те, которые не соответ­ствуют второму правилу. Какие же останутся? АА, ЕА, AI, EI. А какие будут заключения? В соответствии с общими прави­лами силлогизма — AAA, ЕАЕ, All, ЕЮ.

Какое значение имеют умозаключения по первой фигуре простого категорического силлогизма? Без преувеличения — огромное. Это наиболее распространенная и богатая форма сил­логизма. На ее основе происходит типичное для дедукции при­менение какого-либо общего положения к частному (или еди­ничному) случаю. Вспомним классическое: «Все люди смертны. Сократ — человек». Первая фигура дает самые различные заключения: А, Е, I, О.

Ее часто используют в юридической практике, когда на ос­новании общей нормы, юридического закона, статьи какого- либо кодекса — о труде, уголовного и т. д. — делается вывод о конкретном факте. Например: «Хищение в особо крупных размерах наказывается по статье такой-то. Данное хищение — в особо крупном размере. Следовательно, оно наказывается по статье такой-то».

Правила второй фигуры. Большая посылка должна быть об­щим суждением, одна из посылок — отрицательным. Естествен­но, что по второй фигуре заключение всегда носит отрицатель­ный характер. Значение умозаключений по второй фигуре тоже велико. Оно используется в тех случаях, когда частный случай не подходит под общее правило. Например, в юридической прак­тике — когда требуется доказать чью-либо невиновность.

Правила третьей фигуры. Меньшая посылка должна быть утвердительным суждением, заключение — частным. Третья фигура — сравнительно редкая в практике мышления.

Правила четвертой фигуры. Если большая посылка — ут­вердительное суждение, то меньшая посылка должна быть общим. Если одна из посылок отрицательное суждение, то большая должна быть общим. Заключение по четвертой фи­гуре носит в значительной мере искусственный характер. Вспомним пример с работающими пенсионерами:

Некоторые пенсионеры (Р) — работающие (М).

Все работающие (М) получают зарплату (S).

Следовательно, некоторые получающие зарплату (S) —

пенсионеры (Р).

Естественнее было бы, конечно, сказать: «Некоторые пен­сионеры получают зарплату».

Рассмотренные выше качественные различия между фигу­рами силлогизма на самом деле относительны. При опреде­ленных условиях силлогизм одной фигуры может превращать­ся в силлогизм другой.

Особое значение имеет здесь логическая операция, которая называется сведением всех фигур силлогизма к первой фигу­ре, поскольку она является наиболее употребительной и важ­ной. Покажем это на примере силлогизма третьей фигуры, уже приводившемся нами:

Все учебники (М) полезны (Р).

Все учебники (М) — книги (S).

Следовательно, некоторые книги (S) полезны (Р).

Подвергнем меньшую посылку операции обращения: «Все учебники — книги» — «Некоторые книги — учебники». В итоге получим то же самое заключение, но уже по первой фигуре:

Все учебники (М) — полезны (Р).

Некоторые книги (S) — учебники (М).

Следовательно, некоторые книги (S) полезны (Р).

Сокращенная форма простого категорического силлогиз­ма. Энтгшёма. Простой категорический силлогизм может быть полным и сокращенным.

В практике мышления далеко не всегда он может облекать­ся в полную, т. е. развернутую, языковую форму — с боль­шей и меньшей посылкам^, заключением.

Нередко он принимает сокращенную форму, т. е. в нем опус­кается либо одна из посылок, либо заключение. Такой сокра­щенный категорический силлогизм называется энтимемой (от греч. «в уме»).

Существует три разновидности энтимемы:

1) силлогизм с пропущенной большей посылкой. Например: «Петров — адвокат. Следовательно, он юрист». Здесь подра­зумевается очевидная большая посылка: «Все адвокаты — юристы», поэтому она опускается;

2) энтимема с пропущенной меньшей посылкой. Например: «Все адвокаты — юристы. Следовательно, Петров юрист». Предполагается, что «Петров — адвокат»;

3) энтимема с пропущенным заключением. Например: «Все адвокаты — юристы. Петров — адвокат». Предполагается, что «значит, он юрист».

Значение энтимем состоит в том, что с их помощью дости­гается краткость, лаконичность речи. Кроме того, они побуж­дают слушателя или читателя мыслить, думать. Вот почему энтимемы довольно широко используются в устной и пись­менной речи.'Так, древний афоризм: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты неправ» — это энтимема. Здесь подразумевается, а поэтому опущена, большая посылка: «Всякий, кто сердится, неправ». Восстановим весь силлогизм полностью:

Всякий, кто сердится, неправ.

Юпитер сердится.

Следовательно, Юпитер неправ.

Подобную энтимему представляет замечательно краткое и сильное высказывание А. Пушкина о Е. Баратынском: «Ори­гинален, ибо мыслит». Здесь тоже опущена большая посылка. Восстановим полный силлогизм:

Тот, кто мыслит, оригинален.

Баратынский мыслит.

Следовательно, Баратынский оригинален.

Еще пример. «Все это говорят, а что говорят все, должно быть правдой». Пропущено заключение: «Следовательно, это правда».

Или как сказано у поэта: «Я где боль: а боль — везде». Вос- , становим полностью силлогизм:

Боль везде.

Я — где боль.

Следовательно, я везде.

Для чего необходимо восстанавливать полный силлогизм из энтимемы? Чтобы проверить ее правильность. Как это дела­ется? Покажем всю процедуру на примере: «Он, должно быть,

очень невежественный человек, поскольку отвечает на все во­просы, которые ему задают». Сначала находим заключение. Оно, как мы помним, стоит после слова «следовательно» и ему подобных либо перед словами «потому что» и их аналогами. В нашем примере заключением будет «Он, должно быть, очень не­вежественный человек», так как стоит перед словом «по-сколь- Ку». Определяем структуру этого суждения, т. е. находим в нем субъект и предикат. Субъект — «он», предикат — «невежествен­ный человек». По субъекту или предикату заключения устанав­ливаем характер имеющейся налицо посылки: «Он отвечает на все вопросы...» В ней находится субъект заключения, следова­тельно, это меньшая посылка. По предикату заключения и сред­нему термину, который входит в меньшую посылку, восстанав­ливаем опущенную большую посылку: «Тот, кто отвечает на все вопросы, должно быть, очень невежественный человек». Полу­чаем полный силлогизм:

Тот, кто отвечает на все вопросы, невежественный человек.

Он отвечает на все вопросы, которые ему задают.

Следовательно, он невежественный человек.

Проверим правильность этого силлогизма. Он построен по первой фигуре, оба правила этой фигуры (см. выше) соблюде­ны. Значит, этот силлогизм правильный. Его можно проверить также с помощью круговой схемы:

 

2. Сложный категорический силлогизм

Умозаключение из атрибутивных (категорических) суждений далеко не всегда облекается в форму простого силлогизма, вклю­чающего лишь две посылки. Оно может принимать форму и слож­ного категорического силлогизма, состоящего из нескольких сил­логизмов, определенным образом связанных между собой. Такое умозаключение называется полисиллогизмом (от греч. poly — много) или сложным силлогизмом. Например:

Все растения — живые организмы.

Все цветы — растения.

Следовательно, все цветы — живые организмы.

Заключение этого силлогизма может быть, в свою очередь, использовано в качестве большей посылки нового силлогизма:

Все цветы — живые организмы.

Роза -— цветок.

Следовательно, роза — живой организм.

Нетрудно заметить, что первое (промежуточное) заключе­ние может быть опущено. И тогда все умозаключение в целом примет следующий вид:

Все растения — живые организмы.

Все цветы — растения.

Роза — цветок. ^f

Следовательно, роза — живой организм.

Такой силлогизм называется соритом (от греч. soros — куча). Он используется в тех случаях, когда необходимо обозреть более или менее длинную цепочку зависимостей между клас­сами предметов.

Наконец, может быть полисиллогизм, в котором обе посыл­ки — энтимемы, т. е. сокращенные простые силлогизмы. Та­кой полисиллогизм называется эпихейремой. Используем в качестве большей посылки известное философское положе­ние Р. Декарта: «Cogito, ergo sum» («Я мыслю, следовательно, я существую»). Справедливости ради заметим, что сам Де­карт пытался доказать, будто это не умозаключение, а нечто непосредственно, интуитивно данное, а потому безусловно ис­тинное. Но по форме это все же энтимема.

В качестве меньшей посылки используем афоризм древ­них: «Dum spiro, spero» («Пока дышу, надеюсь»), несколько перефразировав его.

Таким образом, из двух энтимем получается эпихейрема: «Я мыслю, следовательно, я существую, а пока существую, надеюсь».

Развернем ее в полный сложный силлогизм:

Тот, кто мыслит, существует.

Я мыслю.

Следовательно, я существую.

Тот, кто существует, надеется.

Я существую.

Следовательно, я надеюсь.

Разумеется, мы не исчерпали всех форм простого и сложного категорического силлогизма. Но и сказанного достаточно, чтобы сделать общий вывод о богатстве силлогистических форм, а сле­довательно, о развитости человеческого мышления, обладающе­го таким разнообразным арсеналом логических средств.

3. Несиллогистические дедуктивные опосредованные умозаключения (из суждений об отношениях)

Помимо силлогистических существуют еще несиллогисти­ческие дедуктивные опосредованные умозаключения. Если первые есть,выводы из простых атрибутивных (категоричес­ких) суждений, имеющих субъектно-предикатную структу­ру, то вторые — это выводы из суждений об отношениях, имеющих иную структуру. Несомненно, у них может быть оп­ределенное сходство с силлогизмами. Например:

B. Маяковский — современник М. Горького.

C. Есенин — современник В. Маяковского.

Следовательно, С. Есенин — современник М. Горького.

Как и в силлогизме, здесь налицо две посылки, из которых с логической необходимостью следует определенный вывод. По своему строению это умозаключение напоминает первую фигуру силлогизма.

Однако это не силлогизм в строгом смысле этого слова. За внешним сходством с ним кроются существенные различия. И обусловлены они характером посылок: в них выражается не принадлежность (или непринадлежность) того или иного свой­ства предмету, а отношение между предметами. Поэтому здесь

нет обычного среднего термина силлогизма. Понятие «В. Мая­ковский» в первой посылке и «современник В. Маяковского» во второй — это совершенно разные понятия: одно выражает конкретное лицо, другое — отношение к нему. Поэтому и вы­вод делается не на основании среднего термина, как в силло­гизме, а иначе. Да и сами посылки не делятся здесь на боль­шую и меньшую.

Что же, в таком случае, лежит в основе умозаключения? Объективным, а значит, и логическим основанием здесь слу­жит наличие одного и того же отношения, обладающего одним и тем же свойством (в данном случае свойством симметрич­ности): одновременность жизни известных лиц.

Во многих науках — об истории Земли, о жизни на Земле, истории человечества — делаются подобного рода умозаключе­ния, поскольку речь идет о сосуществовании каких-то объектов, одновременности явлений, событий, исторических деятелей.

Могут быть умозаключения и о других отношениях — про­странственных (дальще — ближе), временных (раньше — поз­же), количественных (равно, больше — меньше), семейных, моральных, правовых и др. Известный пример:

Эльбрус выше Монблана.

Эверест выше Эльбруса.

Следовательно, Эверест выше Монблана.

Несиллогистические умозаключения из суждений об отно­шениях так или иначе используются в юридической теории и практике: например, в расследовании преступлений, в реше­нии трудовых и имущественных споров. Так, при расторже­нии брака и разделе имущества учитывается, приобретено ли оно до брака или совместно нажито, ибо отсюда вытекают раз­ные правовые последствия для супругов.

Глава IV. Дедукция. Опосредованные умозаключения из сложных суждений

Наряду с опосредованными умозаключениями из простых суж­дений существуют еще опосредованные умозаключения из слож­ных суждений. Логическое следование заключения из посылок определяется в них не субъектно-предикатными отношениями, как в умозаключениях из простых суждений, а лишь логической связью между составляющими сложного суждения.

В зависимости от характера этой связи выделяются такие виды опосредованных умозаключений из сложных суждений, как условное и разделительное.

1. Условное умозаключение

Условным называется умозаключение, в котором по край­ней мере одна из посылок представляет собой условное суж­дение. В зависимости от того, одна или обе посылки являются условными, различают две разновидности условных умо­заключений — условно-категорические и чисто условные.

Условно-категорическое умозаключение. Оно состоит из од­ной условной и одной категорической посылки. Заключение в этом случае — категорическое суждение. Логическим основа­нием для такого умозаключения служит определенная связь между основанием и следствием (антецедентом и консеквен- том).

В условно-категорическом умозаключении мысль, вообще говоря, может протекать по следующим четырем направлени­ям:

1) от утверждения основания к утверждению следствия;

2) от отрицания основания к отрицанию следствия;

3) от утверждения следствия к утверждению основания;

4) от отрицания следствия к отрицанию основания.

Поэтому в зависимости от хода мысли теоретически воз­можны четыре разновидности, или модуса, условно-категори- ческого умозаключения. Однако подобно тому, как в простом категорическом силлогизме из 64 возможных модусов правиль­ны лишь 19, так и здесь из 4 правильны лишь 2 модуса.

Первый — это modus ponens — утверждающий модус, ког­да мысль движется от утверждения основания к утвержде­нию следствия. Пример:

Если день солнечный, то сосновый лес пахнет смолой.

День — солнечный.

Следовательно, сосновый лес пахнет смолой.

Формула: Если А, то В.

А

Следовательно, В.

В символической записи: А—>В, А

. В

Еще пример:

Если решение суда обжаловано в кассационном порядке, то оно еще не вступило в законную силу.

Решение суда обжаловано в кассационном порядке.

Следовательно, оно еще не вступило в законную силу.

Второй — modus Pollens — отрицающий модус, когда мысль направляется от Зтрицания следствия к отрицанию основа­ния. Пример:

Если день солнечный, то сосновый лес пахнет смолой. Сосновый лес не пахнет смолой.

Следовательно, день не солнечный.

Или:

Если решение суда обжаловано в кассационном порядке, то оно еще не вступило в законную силу.

Решение суда вступило в законную силу.

Следовательно, оно не может быть обжаловано в кассационном порядке.

Формула: Если А, то В

не-В

Следовательно, не-А.

Символическая запись: А-»В, 1 В

Та^-

Почему правильными являются только эти два модуса? В конечном счете их правильность определяется объективными взаимоотношениями между причиной и следствием в действи­тельности, отражением которых прежде всего и выступают условные суждения. Если есть причина, то есть и следствие, а если нет следствия, то нет и причины.

Почему же два других возможных модуса неправильны? Потому что взаимоотношения причины и следствия неодно­значны. Одно и то же следствие может быть результатом дей­ствия многих причин (это так называемая множественность причин). А одна и та же причина может вызывать много след­ствий (так называемая множественность следствий).

Вот почему если нет данной причины, *го это еще не значит, что не может быть и данного следствия: оно может оказаться следствием совсем другой причины Например:

Если я простужусь, то заболею.

Я не простудился. _________

Следовательно, я не заболею.

Нет, такой вывод из посылок не следует с логической необхо­димостью. Я могу заболеть, если заражусь, отравлюсь и т. д. С другой стороны, если есть данное следствие, то это еще не озна­чает, что оно вызвано именно данной причиной. Например:

Если я простужусь, то заболею.

Я заболел.

Следовательно, я простудился.

Но подобный вывод тоже не обязателен. Я мог заболеть по­тому, что заразился, отравился и т. п.

Отсюда вытекают следующие четыре правила условно-ка­тегорического умозаключения, соблюдение которых при ис­тинности посылок обеспечивает истинность вывода.

1.Можно идти от утверждения основания к утвержде­нию следствия.

2.Можно идти от отрицания следствия к отрицанию основания.

3: Нельзя идти от отрицания основания к отрицанию след­ствия.

4.Нельзя идти от утверждения следствия к утвержде­нию основания.

В двух последних случаях можно получить лишь вероятные выводы. Если, однако, речь идет о выделяющем условном суж­дении, то вывод будет достоверным (при условии, конечно, ис­тинных посылок). Все дело в том, что в таком суждении связь основания и следствия взаимно-однозначна. Так, «Если лицо со­вершило правонарушение, то Оно несет юридическую ответствен­ность». Это означает, что «Оно несет юридическую ответствен­ность только в том случае, если совершило правонарушение».

Современная логика, подводит более прочную, чем традици­онная логика, базу под объяснение выводов в условно-категори­ческих умозаключениях, а главное, под проверку их истинности или ложности. С помощью таблиц (матриц) импликации и конъ- юнйции можно показать, почему, например, утверждающий и отрицающий модусы являются правильными.

Чисто условное умозаключение. Оно отличается от услов­но-категорического умозаключения тем, что обе его посыл­ки — условные суждения. Поэтому и заключение — тоже условное суждение. Например:

Если данное деяние — мошенничество, то оно —

преступление.

Если оно — преступление, то карается по закону.

Следовательно, если данное деяние — мошенничество,

то оно карается по закону.

Схематически это умозаключение выглядит так:

Если А, то В.

Если В, то С.

Следовательно, если А, то С.

В символической записи:

(А-»В) л (В-»С)

А-»С

Здесь действуёт правило: следствие следствия есть след­ствие основания.

2. Разделительное умозаключение

Разделительным называется такое умозаключение, в кото­ром хотя бы одна из посылок — разделительное суждение (дизъ­юнкция). В зависимости от характера другой посылки различа­ются три основные его разновидности: разделительно-категори­ческое, разделительно-условное и чисто разделительное.

Разделительно-категорическое умозаключение. Оно состо­ит из разделительной и категорической посылок. Заключе­ние — категорическое суждение.

В зависимости от хода мысли выделяются два модуса раз­делительно-категорического умозаключения:

1) модус ponendo tollens — утверждающе-отрицающий модус, когда мысль направляется от утверждения одного из мыслимых вариантов к отрицанию другого. Например:

Формами соучастия в преступлении признаются соучастие с разделением ролей или соучастие без разделения ролей. Данное соучастие осуществлено с разделением ролей.

Следовательно, оно не было соучастием без разделения

 

ролей.

Формула: А или В А

не-В

В символической записи: AvB, А

1в

Формула: А или В не-А

В

В символической записи:

AvB, 1а В

 

Разделительно-категорическое умозаключение подчиняет­ся определенным правилам:

а) суждение должно быть строго разделительным, т. е. мыслимые варианты (члены деления) должны исключать друг друга. Если это правило нарушается, то возможны логические ошибки. Пример:

Книги бывают полезными или интересными.

Эта книга полезна.

Следовательно, эта книга неинтересна.

Вывод не следует здесь с логической необходимостью, так как дизъюнкция — не строгая, а слабая: книги могут быть и полезными и интересными одновременно;

б) строго разделительное суждение должно быть исчер­пывающим. Нарушение этого правила тоже ведет к ошибке. Например:

Власть может быть законодательной или исполнительной.

Данная власть — не законодательная.

Следовательно, она исполнительная.

Этот вывод тоже логически не необходимый, ибо власть может оказаться судебной, но этот вариант не был преду­смотрен в дизъюнкции;

в) в строго разделительном суждении не должно быть «лишних» членов.

Политики нашей страны могут быть дестабилизаторами,

нормализаторами или стабилизаторами.

Данный политик — нормализатор.

Получается бессмыслица, ибо политики исчерпываются дву­мя основными противоречащими понятиями: «стабилизаторы» или «дестабилизаторы»; «нормализаторы» здесь лишний член, v Разделительно-условное суждение. Оно называется иначе еще «дилемма» (от двух греч. слов: dis — дважды, lemma — предположение, посылка). Одна посылка в нем — условное суждение, другая — разделительное. Заключение может быть категорическим или разделительным.

В зависимости от направления мысли различаются две ос­новные разновидности дилеммы: конструктивная (созидатель­ная) и деструктивная (разрушительная).

1. Конструктивная дилемма характеризуется тем, что мысль переходит в ней от утверждения вариантов в основа­нии к утверждению следствия. Например:

Если вред причинен личности гражданина, То он подлежит возмещению в полном объеме (лицом, причинившим вред). Если вред причинен имуществу гражданина, то он тоже подлежит возмещению в полном объеме.

Но вред причинен или личности гражданина, или его имуществу.

Следовательно, в любом случае Он подлежит возмещению в полном объеме.

Формула: Если А, то С, если В, то С.

А или В С

Символически: (А С) л (В -» С), AvB

С

2. Деструктивная дилемма. Она, отличается тем, что мысль направляется в ней от отрицания следствий, вытекающих из основания, к отрицанию самого основания. Например:

Если у меня будет достаточно свободного времени, то я буду работать над книгой и писать картину.

Я не работал над книгой или не писал картину.

Формула: Если А, то В и С. не-В или не-С не-А Символическая запись: (А-»В)л(А-»С), ] В v 1С