Тема 2. ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ ФИЛОСОФИИ

Натурфилософия — исторически первая форма фило­софии. — Классическая философия Древней Греции. — Софисты и софистика. — Сократ и софисты. — Объ­ективный идеализм Платона. — Европейская филосо­фия средневековья. — Патристика. — Схоластика. — Философия Ренессанса. — Философия Нового времени.

— Рационализм и сенсуализм. — «Мыслю, следователь­но, существую». Рене Декарт. — Французский мате­риализм XVIII в. — Немецкая классическая филосо­фия. — Антропологический материализм Л. Фейербаха.

— Диалектика и метафизика. — Современные типы и направления философии.

Философия многолика, и различные философы в разные вре­мена предлагали выделять те или иные ее типы. Одни говорили о восточной и западноевропейской философии, делили философию на языческую и христианскую, другие рассматривали философию природы — натурфилософию и философию истории, третьи члени­ли ее на диалектику и метафизику на основании применяемого в ней метода. Со времен Гегеля утвердился взгляд, согласно которому периодизация историко-философского процесса связывалась с круп­ными историческими эпохами. Следовательно, можно было гово­рить о философии античности, средневековья, Возрождения, Но­вого времени и пр. Иногда для выделения типов философии в каче­стве опоры служили национальные факторы. Тогда речь шла о фи­лософии английского эмпиризма, о немецкой классической фило­софии, русской религиозной философии и пр. Когда же во главу угла ставился основной вопрос философии — вопрос об отноше­нии мышления к бытию — с точки зрения его первой онтологиче­ской стороны: Что первично? — Мышление или бытие, «создан мир Богом или он существует от века?», то в зависимости от того, как на этот вопрос мыслители отвечали, возникали такие историче­ские типы философии, как идеализм и материализм. Как известно, идеалисты полагали в качестве «первичного» — сознание, мысль, идеальное, материя же принималась вторичной и производной. Идеа­лизм также был представлен несколькими разновидностями: объек­тивный идеализм, субъективный идеализм, солипсизм.

Таким образом, объективный идеализм, признавая первич­ность мышления идеального, понимал это идеальное объективно

безличностно: как Идею, Абсолютный дух либо как всеобщую тво­рящую Волю. Сам же человек с его конкретным мышлением заста­вал уже созданный мир и участвовал в его освоении, но не являлся его творцом.

Субъективный идеализм предполагал иное отношение. С точки зрения субъективного идеализма определяющим оказывался дух, мышление и идея каждого отдельного субъекта. Именно они могли выступить как первичные движущие силы и основания, как факто­ры, определяющие все мироздание и универсум. Иными словами, в качестве творца мироздания оказывалось сознание, мышление субъ­екта, оно наделялось функцией «творения».

Крайнее выражение субъективного идеализма — солипсизм. Кредо солипсизма было связано с утверждением, что «вещи суть мои ощущения». Это известное изречение Беркли описывало весь мир как скованный и представленный формами ощущения субъекта. Сле­довательно, ничего, кроме ощущений, не существует и существо­вать не может.

Натурфилософия — исторически первая форма философии.Тра­диционно считается, что философия возникла на ступени разложе­ния мифологического сознания, когда синкретизм (нерасчленен­ность), образность и символичность мифа уступили место понятий­ному мышлению. Исторически первой формой философии была на­турфилософия. В ней олицетворение сменяется абстракцией, на место множества человекообразных богов в основу всего сущего ставится единое «естество» — вечная и многообразная природа. Если в мифо­логии действительность воображалась, в натурфилософии она начи­нает пониматься. Происходит изгнание всех антропоморфных сил. Поэтика мифа уступает место зарождающемуся логосу — «разумному слову» о природе вещей. Личностно-образная форма мифа заменя­ется безличностно-понятийной формой философии.

Первые натурфилософы — «фисиологи», по определению Ари­стотеля, изучали природу, пытаясь объяснить первопричины сущего в учениях о первоэлементах мира, исходя из общей первоосновы. В качестве таковой античное мышление полагало, как правило, кон­кретную физическую сущность, нечто чувственно данное. Это — вода в учении Фалеса, воздух — у его ученика Анаксимена или же огонь — у Гераклита Эфесского. Только Анаксимандр — другой уче­ник Фалеса высказал положение, что началом (принципом) и сти­хией (элементом) сущего является апейрон (с древнегреческого — бесконечное, неопределенное). Апейрон — абстрактная, не связан­ная чувственно конкретным образом сущность, лежит в основе все­го, обладает творческой силой и является причиной всеобщего воз­никновения и уничтожения. Тем самым осуществлялось дальнейшее освобождение от метафоричности и переход от мышления, обре-

мененного чувственными образами, к интеллекту, оперирующему понятиями. Сенека первым применил название «philosophia naturalis» как общее обозначение философских течений Древней Греции, предшествующих Сократу и софистам.

Примечательно, что первые «фисиологи» или натурфилософы — представители Милетской школы: Фалес, Анаксимен, Анаксимандр, а также Гераклит Эфесский, были не только натурфилософами, но также и учеными. Они занимались изучением астрономии, геогра­фии, геометрии, метеорологии. Фалес, например, предсказал сол­нечное затмение и первым объяснил природу лунного света, счи­тая, что луна отражает свой свет от солнца. Доказывая простейшие геометрические теоремы, он вводил и использовал дедуктивный метод. Названия приписываемых по традиции Фалесу работ: «Мор­ская астрология», «О солнцестоянии», «О равнодействии», «О на­чалах» свидетельствуют, в какой степени ум его был обращен к познанию природы. Ученика Фалеса Анаксимандра называют «ис­тинным творцом греческой, а вместе с тем и всей европейской нау­ки о природе».

Логос натурфилософии имел своим содержанием поиск основ мироздания, причин и законов строения мира. «Фисиологи» стре­мились открыть единую основу многообразных природных явле­ний. Названные ими в качестве первоначал сущности были не про­сто физическими стихиями, они несли в себе сферхфизический смысл, так как выступали носителями мироединства. Сам термин «логос» трактовался многозначно: как всеобщий закон, основа мира, мировой разум, слово и огонь. Как слово о сущем логос противо­поставлялся не только вымыслу мифа, но и видимости чувствен­ного восприятия вещей. От мифа к логосу — так обозначалось то направление пути, которое выбрала человеческая мысль, осваивая универсум, Считается, что античный мир обеспечил явные сдвиги в сторону всеобщей рационализации мышления. Большое внима­ние уделялось постижению и развертыванию истины, т.е. логике и диалектике. Постепенно философские системы приобретали вид все более и более рационально оформленного знания.

Натурфилософия, выступив исторически первой формой мыш­ления, направленного на истолкование природы, взятой в ее це­лостности, привнесла вместо господствующего в мифологии образа «порождения» идею причинности. В рамках натурфилософии был выдвинут ряд гипотез, сыгравших значительную роль в истории науки. Например, атомистическая гипотеза, гипотеза о возникно­вении порядка из хаоса. Наметившиеся в натурфилософии два на­правления в объяснении мира могли быть обозначены как: «Многое есть единое» и «Единое есть многое». С точки зрения первого — мно­гообразный природный мир имел в основе некую единую субстан-

цию и строился из первичных элементов, первокирпичиков — ато­мов. С точки зрения второго — единый в своей целостности уни­версум порождал из себя на протяжении хода развития все много­образие природных явлений. Тем самым натурфилософы постави­ли для всей последующей философии две важнейшие проблемы: проблему субстанции — вечной и пребывающей основы всего су­щего и проблему движущего принципа — источника всех проис­ходящих изменений.

Существенным стало то, что, формируя идею природы, мысль античных натурфилософов должна была приучиться осваивать то, что вне ее, что существует независимо от нее, не прибегая к закре­пленным в мифологическом сознании приемам антропоморфиза-ции, но лишь двигаясь по логике предмета. Натурфилософское мыш­ление было направлено на объект. При этом, однако, неизвестные действительные связи заменялись «идеальными фантастическими связями», а «недостающие факты — вымыслами». Иначе и быть не могло.

Классическая философия Древней Греции —по определению Ари­стотеля — «италийская философия» выступила второй формой фи­лософии. К ней относятся Пифагорейский союз, элеаты, плюрали­сты Эмпедокл и Анаксагор, атомисты, софисты. Пифагорейцы свя­зали философию с математикой и поставили вопрос о числовой структуре мироздания. Основанный Пифагором после его долгого путешествия на Восток Пифагорейский союз в Кротоне отличался строгими обычаями, его члены вели аскетический образ жизни. «Са­мое мудрое — число», «число владеет вещами», «все вещи суть чис­ла» — таковы выводы Пифагора, возникшие не без связи с кабба­лой. Пифагор говорил о «гармонии сфер» и считал космос упорядо­ченным, симметричным целым. Мир, по его мнению, был доступен лишь интеллекту, но не доступен чувствам. Математика парадок­сальным образом утверждала сакральную сущность числа, а чи­словые соотношения определяли суть мироздания.

Элеаты, к числу которых относятся Ксенофан, Парменид, Зе-нон и Мелисс, поставили вопрос о субстанциальной основе бытия и о соотношении мышления и бытия. В своем главном сочинении «О природе» Парменид, вкладывая в уста Дике — богини справед­ливости идеи своего философского учения, говорит: «Одно и то же мысль о предмете и предмет мысли». Небытие не существует, потому что оно немыслимо. Ибо сама мысль о небытии делает небытие бытием в качестве предмета мысли. Сущее есть, не-суще-го нет. Сущее бытие есть единое, неизменное и неделимое целое.

Ученик Парменида Зенон доказывал единство бытия методом от противного. «Если существует много /вещей/, то их должно быть /ровно/ столько, сколько их действительно есть, отнюдь не боль-

ше и не меньше, чем сколько их есть. Если же их столько, сколько их есть, то число их ограничено». То, что бытие неподвижно, Зенон пытается обосновать, обращаясь к апориям (трудно разрешимым проблемам). Зеноновские рассуждения против движения дошли до нас через «Физику» Аристотеля и впоследствии получили названия «Дихотомия», «Ахиллес и черепаха», «Стрела», «Стадион». В «Дихо­томии» утверждается, что движение не может начаться, потому что прежде, чем пройти весь путь, движущийся должен пройти поло­вину. Чтобы дойти до половины, он должен пройти половину по­ловины, а чтобы пройти эту половину, ему необходимо пройти по­ловину половины половины, и так без конца. Бесконечно малый отрезок стремится к нулю, но в то же время не исчезает. Его невоз­можно определить, поэтому движущийся не только не в состоянии пройти весь путь, он не в силах его начать. Этим Зенон пытается доказать, что все движущееся и изменяющееся не может быть мыс­лимо без противоречия. Физический мир противоречив. Чувственное познание обесценено.

Однако, если натурфилософы, пытаясь объяснить мир, исхо­дили из принятия одного начала, и следовательно, были мониста­ми, то учения, которые клали в основу мироздания несколько на­чал, получили название плюралистических.

Плюралистический подход в философии связан с именами Эмпедокла и Анаксагора. Эмпедокл в качестве начал мироздания выделяет четыре стихии, четыре корня: землю, воду, воздух и огонь. Они «равны и все одинаково древнего рода». Сочетание различных доз этих корней обуславливает многообразие явлений. Процессы мироздания сопряжены с борьбой двух начал, имеющих, однако, не физическое, а психическое происхождение. Это: любовь — Фи-лия — космическая причина единства и добра и Нейкос — ненависть или вражда — причина множества и зла. Филия и Нейкос находят­ся в состоянии постоянной борьбы, во вращении космического вих­ря. Эмпедокл считал, что мир шарообразен. В золотой век вражда была снаружи, а любовь внутри. Затем в мир вошла вражда, любовь была изгнана. В наихудшие времена любовь оказалась вне мира. Впослед­ствии происходило обратное движение, и цикл повторялся. В первой фазе побеждала любовь, во второй присутствовало равновесие любви и ненависти. В третьей победа была на стороне Нейкоса. В четвертой устанавливалось равновесие Нейкоса и ФиЛии.

Плюрализм Анаксагора иного рода. Он отвергал конкретные стихии в качестве первоначал и выдвигал тезис — «все во всем». Для него первичными оказываются все состояния вещества, а этих со­стояний «неопределенное» множество. Анаксагор называет их семе­нами или «гомеометриями», т.е. подобночастными. Любая гомеомет-рия бесконечно делима, неоднородна и как целое заключает в себе

все существующее. Его сочинение «О природе» начинается словами: «Вместе все вещи были».

Однако гомеометрии Анаксагора играют роль материи пассив­ной, а хаос может развиться в космос лишь при условии активно­го начала. Таковым у Анаксагора выступает Нус, или Ум. Первона­чально он приводит все в круговое движение, затем происходит процесс формообразования. Легчайшее идет к периферии, тяжелей­шее падает в центр. Анаксагор, введя в качестве движущего начала Ум, является сторонником рационалистической традиции. Везде, где возможно, он предпочитает механистическое объяснение процессов мироздания, и в его космологии нет «проведения».

Атомистика (от греч. atomos — неделимый), к которой относи­лись Левкипп, Демокрит, Эпикур и Лукреций, в противовес элеа-там, отрицающим небытие, признавала наличие пустоты. Она есть условие всех процессов и движений, но сама неподвижна, беспре­дельна и лишена плотности. Каждый член бытия определен фор­мой, плотен и не содержит в себе никакой пустоты; он есть недели­мое. Атомы могут иметь разную форму, отличаться порядком и по­ложением. Складываясь и сплетаясь, они рождают различные вещи. Даже душа в учении Демокрита .состоит из атомов. Таким образом, в атомистической картине мира отражаются процессы возникнове­ния, уничтожения, взаимодействия и движения. Атомисты, как под­мечает историк философии А.Чанышев, примирили Гераклита и Парменида, признав, что мир вещей текуч, мир элементов, из ко­торых вещи состоят, неизменен. Кроме установленных законов со­хранения бытия, сохранения движения атомисты провозгласили за­кон причинности: «Ни одна вещь не происходит попусту, но все в силу причинной связи и необходимости». Случайность, однако, по­нимается субъективно, как то, причину чего люди не знают.

Софисты и софистика.Поскольку в Древней Греции искус­ство красноречия и умение убеждать ставились необыкновенно высоко, в V в. до н. э. появились софисты (от греч. sophistes — мастер, художник) — платные учителя красноречия, «мудрецы за плату». В их деятельности произошло перемещение центра тя­жести философских интересов из сферы натурфилософии в сфе­ру этики, политику, теорию познания. Софисты учили искусству спора и могли показать, как защищать или оспаривать то или иное мнение. Считалось, что обучение риторике и логике рассуж­дения закладывается софистикой.

В силу того, что они, ловко и умело манипулируя словами и аргументами, могли ложное доказать, а истинное опровергнуть, от­ношение к ним было неоднозначное. Их всегда более интересовали сами способы доказательства и опровержения, нежели суть споров и истинное положение вещей. Они пренебрегали нормами, моралью,

обычаями, не признавали объективности критерия добра и зла. Благо понималось, как то, что выгодно. Сократ весьма неодобрительно от­зывался о софистах: «Так красоту, если кто продает за деньги кому угодно, того называют распутником... Точно так же, кто продает свои знания за деньги кому угодно, тех обзывают софистами».

Софисты вели в основном странствующий образ жизни и по всеобщему мнению были очень заносчивы. Радикальная молодежь в лагере софистов выступала с критикой норм, признаваемых обще­значимыми, утверждая, что вся нравственность выдумана органи­зованным обществом в его интересах. Постепенно софистов стали именовать лжемудрецами или даже фокусниками, считая, что они либо вовсе не занимаются практическими вопросами, либо обнару­живают в них такую ловкость, что заморочат и обведут вокруг паль­ца любого. Когда Аристофан в комедии «Облака» зло высмеивал софистов, он подразумевал всю систему новой учености, которая имела целью «дать человеку средства поставить свой произвол выше «законов писаных и неписаных».

В платоновском диалоге «Софист» делается вывод: «Этим име­нем обозначается основанное на мнении лицемерное подражание искусству, запутывающему другого в противоречиях, подражание, принадлежащее к части изобразительного искусства, творящего при­знаки и с помощью речей выделяющего в творчестве не божествен­ную, а человеческую часть фокусничества: кто сочтет полного со­фиста происходящим из этой плоти и крови, тот, кажется, выра­зится вполне справедливо».

Вот пример того, как два софиста решили запутать простого человека по имени Ктисипп: «Скажи-ка, есть ли у тебя собака?» — «И очень злая», — отвечал Ктисипп.

«А есть ли у нее щенята?» — «Да, тоже злые» — «И их отец, конечно, собака же?» — «Я даже видел, как он занимается с самкой».— «Что ж, ведь эта собака твоя?» — «Конечно». — «Зна­чит, этот отец — твой, следовательно, твой отец — собака и ты — брат щенят».

В дошедшем до нас сочинении «Двоякие речи» видно, как основные понятия добра и зла цинично доводятся до карикатуры. «Болезнь есть зло для больных, для врачей — благо». «Смерть есть зло для умирающих, а для продавцов вещей, нужных для похорон и для могильщиков, — благо». Неизвестный автор «Двояких ре­чей» пытается объяснить, что зло и благо есть одновременно как хорошо, так и дурно. Примером древнего софизма является со­физм «Рогатый»: «То, что ты не потерял, ты имеешь; ты не поте­рял рога, следовательно, ты их имеешь».

Аристотель приводит примеры рассуждений софистического рода. Если человек, будучи образован в искусстве, стал сведущим в язы-

ке, то значит, он, будучи сведущ в языке, стал образован в искусстве. В трактате «О софистических опровержениях» Аристотель определяет софистику как мнимую мудрость. Он предпринимает серьезную попытку систематизации софистических приемов. Например, софист может говорить очень быстро, чтобы его противник не смог уяснить смысл его речи. И напротив, софист может нарочито растягивать свою речь, дабы его противнику было трудно охватить весь ход его рассуждений. В основе разоблачения тайны искусства вводить людей в заблуждение выявляют пять целей или намерений софистов:

• опровержение;

• ложь;

• несогласованность с общепринятым; '

• погрешность в речи;

• принуждение собеседника к пустословию, т.е. к частому повто­рению одного и того же.

Больше всего софисты одержимы идеей опровержения, за ней по значимости следует стремление показать, что собеседник гово­рит неправду, третьим шагом является попытка привести его к тому, что не согласуется с общепринятым, четвертым — умение заставить противника делать ошибки и допускать погрешности в речи и в заключении привести к тавтологии, т.е. заставить гово­рить одно и то же.

Оценивая совокупный вклад софистики, можно отметить, что именно потому, что софисты были готовы следовать за доказатель­ством куда угодно, они переместили акцент философских размыш­лений на противоречия познавательного процесса и парадоксы ло­гики высказываний. В софистике были созданы определенные пред­посылки для возникновения формальной логики, софистическая аргументация стояла у колыбели европейского способа мыслить. Исследователи определяют софистику как совокупность многооб­разных видов аргументации, основанных на субъективистском ис­пользовании правил логического вывода ради сохранения и утвер­ждения наличных положений и теорий, которые по тем или иным причинам, независимо от фактического положения дел, признают­ся истинами, не подлежащими критике, пересмотру.

Софистика способствует активному выявлению малейших про­тиворечий в системе. Фигуры софистики — софизмы, как отмечал Гегель, при ближайшем рассмотрении оказываются первичной фор­мой теоретического освоения противоречий, представая обычно в виде апорий и парадоксов. Причем софизмы могут содержаться в любых сферах познавательной деятельности, а софистика занимает законное место проблемообразующего момента, вскрывает и указы­вает на логические тонкости мышления. Экспериментируя со словом и суждением, она показывает «пути и распутья» словесно оформлен-

ной мысли и обращает внимание на то, что объем понятия в словес­ном материале может быть выражен гибко и неоднозначно.

Различают две школы софистов — старшую и младшую. К стар­шей относились Протагор, Горгий, Гиппий, Продик, Антифонт. Главой софистов был Протагор. Сын богатого отца, Протагор стал профессиональным преподавателем риторики и эристики — искус­ства речи и спора. Он один из первых стал брать деньги за обучение философии. Большая часть его зрелой жизни была проведена в не­прерывном лекторском турне по городам Греции. Он учил за возна­граждение «всякого, кто желал практического успеха и более вы­сокой культуры», устраивал публичные диспуты и ввел в обиход со­физмы. Протагор уделял особое внимание обучению тому, как сде­лать слабейший аргумент сильнейшим. Согласно характеристикам Секста Эмпирика, Протагор утверждал, что материя текуча и ее восприятие находится также в непрерывном изменении. Это поло­жение готовило почву для онтологического релятивизма. Утвержде­ние типа «Ничего не существует само по себе, но все только в от­ношении к другому» — и было основанием релятивизма софистов. Протагор известен также своим тезисом: «Человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют». Именно данный тезис традиционно истол­ковывают как манифест этического релятивизма.

Древнегреческий философ-софист Антифонт, автор сочине­ний «Истина», «Согласие», разделяет мнение Протагора о том, что общественная жизнь, предписания законов есть результат согла­шений, они искусственны и поддельны. Законы природы возник­ли сами собой. Боги — также результат «искусства», они созданы. Мысль об искусственности происхождения богов поддержал Про­дик — ученик Протагора. Его знаменитый антирелигиозный тезис гласит: «Солнце, луну, реки, источники и вообще все, что полез­но для нашей жизни, древние признали богами вследствие полу­чаемой от них пользы, подобно тому, как египтяне боготворили Нил». Продик занимался анализом языка, проблемами синони­мии, учил правильному употреблению слов, особое внимание уде­лял правилам спора, приближался к формулировке общего спосо­ба опровержения ложных условных предложений.

На основании того, что в софистических рассуждениях стано­вится возможным судить о всякой вещи по крайней мере двояко, с взаимоисключающих позиций, софистика вошла в историю ин­теллектуальной мысли человечества еще как визитная карточка ре­лятивизма. Обратимся к суждениям софиста Горгия: «Ничего не су­ществует, а если что-либо существует, то оно непознаваемо, если су­ществует и познаваемо — оно невыразимо. Мир настолько изменчив, что невозможно, чтобы кто-либо смог передать свои знания друго-

му». Таким образом, релятивизм обнаруживает себя как абсолюти­зация изменчивости и отрицание даже относительной устойчивости. В рассуждениях релятивистского типа эксплуатируется реальная осо­бенность взаимодействий, согласно которой ничто не существует изолированно, само по себе, но лишь в отношении и взаимосвязи с другим. Все существующее приходит в состояние, отличное и про­тивоположное себе, поэтому о каждой вещи возможны различные и противоположные мнения. Релятивизм активно используется для критики догматов. Вместе с тем он ведет к обоснованию субъекти­визма, к отрицанию общезначимых норм и законов. Онтологический релятивизм дополняется гносеологическим и завершается этическим.

Сократ и софисты.В диалогах Платона, из которых мы чер­паем сведения об античной философии, Сократ (469—399) по­стоянно спорит с софистами, которые связывают несвязываемое, возводят в закон случайность, корысти ради обманывают людей. Сократ, сделав предметом пристального рассмотрения смысловой и содержательный объект понятия, объявляет и всю предшест­вующую натурфилософию, и приемы софистов неудовлетвори­тельными. В период процветания греческой культуры, названный периодом греческого Просвещения, важнейшим становится ана­лиз человеческой души (psyche), центр внимания переносится на рассмотрение антропологических проблем. Сократ связывает душу с умственной деятельностью и представляет ее как лоно разума и мышления. Здесь сказывается его интеллектуализм. По словам Со­крата, «душа царит в нас», но в отличие от тела она невидима. Душа — «незримая» хозяйка — управляет и нашим телом, и все­ми нашими поступками. Она источник благоразумия и сдержан­ности. И хоть мудрец мыслит душу и тело в единстве, приоритет отдан душе.

От ограниченности человеческого разума Сократ переходит к разуму всеобщему, что выливается в учение об универсальном разу­ме и об отдельных богах — умах. Общий разум делает видимой целе­сообразность в делах. В качестве внутреннего голоса, совести или здравого смысла участвует во всех начинаниях так называемый «дай-монион» Сократа. Толкование этого понятия неоднозначно. С ним связывают просветленное внутреннее чутье или инстинкт, выраже­ние откровения или проявление религиозного энтузиазма.

Сократический метод достижения истины делится «по форме на иронию и майевтику, а по содержанию — на индукцию и определе­ние». Причем в первой части «иронически-индуктивной» он практи­чески совпадает с операциями софистических доказательств. После­довательное обнаружение противоречий во взглядах и высказываниях собеседников, а затем заключение: «Я знаю, что я ничего не знаю»,— весьма напоминает чисто софистический парадокс «Лжец»: «Я знаю

истинно, если и только если «я ничего не знаю». Однако в отличие от софистов, эксплуатирующих гибкость понятий, Сократ устремлен к поиску критерия, отличающего сущность от видимости.

Майевтика — от греч. maieutike, букв, повивальное искусство — способствует рождению истины. Следуя ей, Сократ подвергает ис­пытанию и обличению неверные взгляды людей, этические нормы, общие представления, новшества. После многочисленных «наведе­ний», при которых происходит уточнение понятий и отбрасывание лишних, ведущих к противоречиям следствий, после обращений к «воспоминаниям» бессмертной души о «правде обо всем» (что в со­временной интерпретации трактуется как подсказка бессознатель­ного) Сократ останавливается на отождествлении. Справедливое — соответствует законному, прекрасное — полезному, добродетель­ное — знанию. Однако такой исход вскрывает грандиозную теоре­тическую проблему. Ведь прекрасное не есть ни прекрасный кувшин, ни прекрасная лошадь, ни прекрасная девушка. Сущность прекрас­ного нельзя определить путем «наведения». Поэтому главный урок для натурфилософии, извлеченный из деятельности софистов и Со-. крата, состоял в выявлении и фиксации самого факта противоре­чивости суждений, в том числе суждений о космосе и первоначалах. Кризис античной «физики» проявился в невозможности построить логически непротиворечивую и образно-интуитивно-достоверную картину природы. Софисты подорвали доверие к многочисленным попыткам объяснения единого из многого и многого из единого. Кос­мос и природа застыли в ожидании нового объяснения.

Объективный идеализм Платона.Фигурой, олицетворяющей собой объективный идеализм античности, был философ Платон (427—347). Разделяя тезис Гераклита Эфесского о том, что все вещи находятся в непрестанном становлении, учитывая попытки Парме-нида найти устойчивое единое, всеобщее, Платон развернул струк­туру мира, связанную с текучим многообразием чувственных вещей и одновременно этому многообразию противопоставленную всеобщ­ность в мире идей. Именно в идее, представляющей, по Платону, сущность одноименных вещей, противоречия чувственного мира «снимаются» — т.е. одновременно уничтожаются и сохраняются. Со­гласно взглядам Платона и более древним установкам анимизма (от лат. anima — душа) и панпсихизма (одушевления всего сущего), душа есть в каждой вещи и в самом космосе. Подобно тому, как человек имеет душу, так и вещи природного мира обладают своей душой. Душа это «идея» их сущности. Наряду с теорией мировой души у Платона имеется концепция индивидуальной души.

В античной философии особое место занимал стоицизм. Антич­ный стоицизм привлек пристальное внимание к проблеме челове­ка, морали, исправлению нравственных недугов и воспитанию доб-

родетели. Стоики рассматривали понятия совести и воли в качестве механизма морального поступка, они поднимали проблему винов­ности и греховности человеческой природы. К ранним стоикам от­носился Зенон, римский неостоицизм был представлен именами Сенеки, Эпиктета и Марка Аврелия. Важной идеей стоицизма ста­ли тезисы о том, что добродетель не зависит от происхождения че­ловека и что социальный и нравственный прогресс возможен лишь на основе любви к ближнему.

Эпикурейцы — последователи философии Эпикура и Лукреция Кара утверждали, что только живя разумно, человек может изба­вить себя от страданий, а следовательно, обрести счастье. Удоволь­ствие — это не что иное, как отсутствие страданий. Счастье в самом человеке, в его замкнутой личной жизни, оберегаемой им от раз­личного рода увлечений. Атараксия — самое желаемое состояние человеческого бытия — есть отсутствие страдания и безмятежность духа. Однако более поздние версии эпикуреизма подчеркивали именно стремление человека к чувственным наслаждениям, видя в них глав­ную цель жизни. Эпикурейцем стал называться всякий, кто стре­мился к умножению чувственных удовольствий. Такой упрощенный и вульгаризированный эпикуреизм подвергался резкой критике за гедонизм и аморальность.

Европейская философия средневековья.Средневековье имело в качестве официальной доктрины теологию, и независимые от тео­логии подходы и взгляды жестоко карались. Известное изречение: «Верую, ибо абсурдно» говорило об абсолютной несовместимости веры (религии) и философии (разума). В Средние века теология раз­вивалась в направлении усвоения греческих моделей. Бог описывал­ся как идея абсолютного блага, абсолютной истины, как чистое бытие.

Однако в самой религии велась непрекращаемая борьба мнений относительно толкования отдельных догматов. Местные и Вселен­ские соборы принимали решения и контррешения, то и дело про­возглашались анафемы в адрес инакомыслящих. Религиозный фана­тизм достиг своего апогея и стал отличительной чертой, характери­зующей психологический фон развития религии и философии в Средние века.

Важной концептуальной идеей философии средневековья была христологическая проблема и, в частности, монофизитство — уче­ние о единой природе Бога. Монофизитство продолжало занимать су­щественное место в мировоззрении народных масс. Вместе с тем су­ществовала и доктрина, связанная с признанием двойственной при­роды Христа. Чтобы найти компромисс, признание в Христе двух природ — божественной и человеческой, предлагалось положение о том, что вся божественная деятельность вдохновлена одной энергией.

Эта концепция получила название моноэргийной — одноэнергий-ной. Но когда вместо одной энергии стали говорить об одной воле (thelema), предпочтительным оказалось монофелитство.

Иконоборство против иконопочитания выступило вторым по хронологии и, пожалуй, первым по остроте сюжетом после споров вокруг интерпретации монофизитства. Доказательством невиданной жестокости борьбы иконопочитателей и иконоборцев было ослеп­ление императрицей Ириной (VIII в.), отстаивающей иконопочита-ние, своего сына и наследника престола Константина VI. После чего он уже не был опасен как противник иконопочитания и как пре­тендент на трон.

Патристика.С I по VI в. философская проблематика развивалась в рамках патристики (от лат. pater — отец, имеется в виду отец церк­ви). Василий Великий, Августин Блаженный, Григорий Нисский, Тертуллиан, Ориген и другие обсуждали проблемы сущности Бога, движения истории к определенной конечной цели («град Божий»), соотношения свободы воли и спасения души. Средневековье в лице отцов церкви — Оригена, Дионисия Ареопагита затрагивало и во­прос о соотношении веры и разума, авторитета и разума. Богосло­вие вынуждено было пользоваться правилами логического мышле­ния. Последние же наталкивали религиозную мысль на противоре­чия, софизмы, несуразности и бессмыслицы. Философская мысль не укладывалась в прокрустово ложе теологических догматов.

В патристике проводится различие между пониманием челове­ческого Я как соборного, всечеловеческого единства душ (что впо­следствии будет характерно для православия) и представлением о человеке как индивидуализированном Я, в своем одиночестве рас­крытом Я — Бога, что в дальнейшем разовьется в католицизме и протестантизме.

Особое внимание привлекает к себе фигура Тертуллиана (160—222), о стиле мышления которого известно, что он отмечен тягой к интел­лектуальной провокации. Тертуллиан подчеркивает пропасть между конкретной реальностью веры и истинами умозрения. «Что общего у Афин и Иерусалима? У Академии и церкви?» — вопрошает мысли­тель. Он всякий раз показывает несоразмерность веры и разума. «Сын Божий распят; нам не стыдно, ибо полагалось бы стыдиться. И умер Сын Божий; это вполне достоверно, ибо ни с чем не сообразно. Ипо-сле погребения он воскрес; это несомненно, ибо невозможно». Тер-туллиану принадлежит суждение: все сущее есть тело, следовательно, и Бог должен быть понят как «тело, которое, впрочем, есть дух». Тер­туллиан требует представить душу такой, какой она является в ви­дении, т.е. как прозрачное, светящееся тело. От вещественности души делается умозаключение к ее материальному происхождению. Она не вселяется в тело извне (согласно платонической доктрине), но заро-

ждается в теле от спермы (стоистическая концепция). Поскольку средневековый мыслитель стремился заглянуть в глубины человече­ского духа, он требовал доверия не только к мистическому опыту, но и ко всевозможным спонтанным проявлениям души (необдуман­ным выкрикам, не доходящим до сознания стереотипным форму­лам речи). Видимо, поэтому к его наследию обращаются современ­ные психоаналитики, в частности К.Юнг.

Схоластика.В эпоху средневековья философия была служанкой теологии, однако в VIII—XIV вв. происходил расцвет схоластической учености. Схоласты (от греч. scholasticos — школьный) защищают ос­новные догматы официальной теологической доктрины, приспосаб­ливая ее к удобствам преподавания в университетах и школах. Схола­стом величал себя всякий, кто занимался преподавательской деятель­ностью. К ним принадлежали Эриугена, Альберт Великий, Фома Ак-винский, Абеляр, Ансельм Кентерберийский. На первое место высту­пают вопросы о соотношении разума и веры, науки и религии. Со схоластикой связано оттачивание логического аппарата, рассудочных способов обоснования знания, при которых сталкиваются тезис и антитезис, приводятся аргументы и контраргументы. Однако взаимо­отношение философии и теологии истолковывается неоднозначно. А.Кентерберийский считает, что истины, добытые разумом, но про­тиворечащие авторитету Священного Писания, должны быть забыты или отвергнуты. Абеляр (1079—1142) предлагает иной подход. Сна­чала с помощью разума исследовать религиозные истины, а затем судить, заслуживают они веры или нет. Абеляру принадлежит став­ший знаменитым принцип: «Понимать, чтобы верить». В автобиогра­фическом сочинении «История моих бедствий» он описал не толь­ко свою трагическую любовь, но и все конфликты с церковью и ортодоксальными схоластами. Абеляр стремился к четкому разграни­чению между верой и знанием. В отличие от веры философия, как и знание, опирается на доказательства разума. Человеческие позна­ния постоянно возрастают, авторитет церкви все больше подверга­ется сомнению, а разум идет дорогой вопрошания. Работа Абеляра «Да и нет» собрала 159 сложных вопросов христианской догматики. На них были предложены ответы из автбритетных церковных писа­ний. Но оказалось, что на каждый из вопросов в распоряжении бо­гослова имеется как утвердительный, так и отрицательный ответ.

Фома Аквинский (1225—1274) — выдающийся авторитет и вер­шина схоластического богословия — разграничивает область приме­нения философии и теологии по предмету, источнику и цели. По предмету философия направлена на сущее, религия — на спасе­ние, по источнику философия происходит из разума, теология — из веры, по цели философия стремится к знанию ради знания, теология — к знанию ради спасения.

Основной труд Фомы «Сумма теологии» направлен на отра­ботку вероучения в форме здравого смысла. Он находится в рамках теолого-рационалистических поисков и оперирует аристотелевской метафизикой, что позволяет придать теологии видимость научно­сти и систематичности. Фома Аквинский считает некоторые догма­ты доказуемыми, а другие не доказуемыми, но последние он счи­тает не противоразумными, а сверхразумными, доступными лишь божественному разуму.

Пристальный интерес у схоластов вызывало учение предшест­вующего периода — учение отцов церкви. Вопрос о свободе обретает форму вопроса о происхождении зла и предопределении. Зло связы­вается с человеческой деятельностью, а свобода заключается не в следовании необходимости, а в том, чтобы определять поступки совестью и нравственностью. История рассматривается под углом зрения божественной цели, поток времени линеен, он устремлен от сотворения мира к его концу.

Схоласты делились на ортодоксальных схоластов, санкциониро­ванных церковью, и оппозиционных, направляющих острие своей критики против богословских догматов. Последние стремились пока­зать иррациональность религии, а следовательно, независимость от нее научных знаний. Поднимался вопрос о «ложных» религиях.

Борьба между номинализмом и реализмом, имела существенное значение для церковной ортодоксии, ибо касалась вопроса о суще­стве общих понятий — «универсалий». Соответствуют ли общим по­нятиям — универсалиям — объективные реальности или универса­лии лишь слова и имена? Номиналисты отрицали онтологическое (бытийствующее) значение общих понятий. Для них универсалии существуют лишь в уме. В XIV в. Оккам выразит эту идею номинализ­ма, заявив, что предметом познания могут быть только единичные вещи — индивидуальности.

Реалисты утверждали, что универсалии существуют реально и независимо от сознания. Согласно Фоме, универсалии могут суще­ствовать трояко: «до вещей», в божественном разуме, как первооб­раз, «в вещах» — как сущности, «после вещей» — как понятия в человеческой голове.

Номиналисты, пытаясь освободиться от пут теологии, создали учение о двойственной истине: божественной и философской. Тео­рия двойственной истины настаивала на разделении истин богосло­вия и истин философии. Истины в философии могут быть ложными в теологии,и наоборот.

Для эпохи средневековья в целом было характерно, что она ориентировала на религиозное осмысление мира и вся активность человеческого духа была сопряжена с проблемами христианства и поиском спасения души.

Философия Ренессанса.Возрождение началось в XIV в. в Ита­лии, к концу XV столетия распространилось на другие европей­ские страны, а в XVI в. охватило часть Восточной Европы. Главны­ми действующими идеологическими силами оставались религия и схоластика, которые по-прежнему господствовали в европейских университетах. Однако гуманистическая мысль вступила с ними в ожесточенное сражение. Гуманистика опиралась на античный мате­риал и находилась в тесной связи с многообразными явлениями городской буржуазной культуры. В новых условиях авторитет Свя­щенного Писания не мог ограничить стремление мышления к по­стижению истины. Культуре Возрождения была свойственна веро­терпимость. Характерным стало и то, что критика религии прово­дилась с рационалистических позиций. Происходило расшатыва­ние авторитарного мышления. Оспаривалась идея бессмертия души. Внимание обращалось на то, что религиозное братство отнюдь не едино, а раздираемо распрями и раздорами.

Николай Кузанский (1401 — 1464) — одна из самых значительных фигур раннего Ренессанса, последовательный пантеист. С 1448 г. он кардинал, с 1458 г. — генеральный викарий в Риме при папе Пие II. Он рассматривал Бога как «бесконечный максимум», приближаю­щийся к природе как к ограниченному максимуму. Низводя беско­нечность Бога в природу, Кузанец формулирует идею бесконечно­сти Вселенной.

Его самое значительное произведение «Об ученом незнании» (иногда переводится «Об умудренном неведении», или «О знающем незнании») осуждалось за явно выраженный пантеистический ха­рактер. Зримый и телесный мир зависим от начала полностью бесте­лесного и непостижимого. Начало «просвечивает» во всем, остава­ясь недостижимым именно потому, что оно всему предшествует. Оно источник всякого движения, естественной и человеческой истории, оно же и его конец. Мир имеет и центром, и пределом своим Творца. Максимально бесконечный и предельно единый Бог становился не столько объектом одной положительной религии, сколько универ­сальным, межрелигиозным и межнациональным понятием. Бог вы­ступает как возможность — бытие, как абсолютная возможность — форма форм. Бог как актуальная бесконечность принципиально не­познаваем. Богопознание открывается человеку «на нем самом», он есть возможность быть по-человечески всем.

Вряд ли правомерно, обсуждая проблемы становления и разви­тия философии в эпоху Возрождения, не упомянуть имени Пико делла Мирандолы (1463—1494), в трудах которого пантеистические идеи занимали большое место. Ибо понимание божественного закона предполагало, как утверждал мыслитель, углубление в природу ве­щей и выявление их действительных причин. В его яркой «Речи о

достоинстве человека» обосновывалась субстанциональная свобода человека. Бог создал человека существом, подобным себе, поставил его в центр мироздания. Человеческий микрокосм тождествен при­родному макрокосму. Чудеса человеческого духа определяются сво­бодой его воли и выбора. Бог-отец, творя человека, вложил в него «семена и зародыши разнообразной жизни», но их развитие и при­менение во власти самого человека. Человек способен к формирова­нию своего бытия, он обладает свободой самоопределения..

Во взглядах Пико делла Мирандолы можно обнаружить и акцент рационального смысла магии, в противоположность закрепившему­ся за ней колдовскому истолкованию. Одаренный, владевший древ­ними языками, богатый флорентийский граф Пико обращал вни­мание своих современников на то, что магия связана с постижением действительных тайн природы. Именно поэтому она носит имя «magia naturalis» — «естественная магия». В сочинении «Против астрологии» граф Пико протестовал против своеобразного жесткого астрологи­ческого детерминизма, который сковывал и парализовывал челове­ческую активность.

Философия Нового времени.В XVI—XVII вв. в европейской циви­лизации произошли радикальные изменения. Классическое христи­анство, ориентировавшее человека на сосредоточение в сфере духов­ной жизни и поиски спасения души, столкнулось с провозглашени­ем иного идеала. Стала признаваться важность усилий человека в по­вседневном бытии. Активность была устремлена к делам практиче­ской значимости. А наука выступила необходимым средством рацио­нализации практической жизнедеятельности. Философия Нового вре­мени, развивая традиции Возрождения, возвела в высший принцип утилитаризм, оправдывающий и мобилизующий человеческую ак­тивность. Сильное влияние приобрел и принцип рациональности, ибо только искоренение невежества и распространение света научного знания могло обеспечить нравственное совершенство человека.

Учение о познании — гносеология — стало основным и наибо­лее важным компонентом всех философских систем Нового време­ни. Ориентация на науку приняла две формы: опытного естество­знания, опирающегося на эксперимент, и теоретического построе­ния, подчиненного правилам логики. Опора на опытное естество­знание породила эмпиризм (Бэкон, Гоббс, Локк). Антитезой эм­пиризму выступил рационализм (Декарт, Лейбниц), ориентирую­щийся на теоретические принципы организации научного знания и математику.

В философии Нового времени весьма сильны были установки механистического объяснения явлений. Поскольку конкретные нау­ки, в частности механика, вступили в период бурного развития, то социальные и психические явления стали объясняться на осно-

ве прямого заимствования положений механики. Вошел в силу жесткий лапласовский детерминизм.

Картезианское сомнение поставило перед философией про­блему предпосылок познавательной деятельности. Именно в фило­софии Нового времени противопоставление человеку мира было заменено противопоставлением субъекта и объекта.

Родоначальником английского эмпиризма (от греч. empeiria — опыт) по праву считают Ф.Бэкона (1561 — 1626). Он предпринял по­пытку «великого восстановления» наук, пытаясь показать их прак­тическую пользу и значимость. «Знание — сила» — вот основной тезис Бэкона, который подчеркивал сущность и цель новоевропей­ской науки. Ученый должен вернуться к изучению природы. А чтобы избежать «великого обмана чувств», необходимо использовать хоро­шо организованные опыты, которые получили название экспери­ментов. Кроме того, необходимо проделать критическую работу над наукой, а именно выявить причины человеческих заблуждений (уче­ние об идолах), а также провести ревизию прочно утвердившегося схоластического метода познания. Учение о методах познания стало ведущим в философии Бэкона.

Образно называя искаженные представления людей о действи­тельности идолами познания, он предлагает их остроумную класси­фикацию:

• идолы рода;

• идолы пещеры;

• идолы рынка;

• идолы театра.

Идолы рода выделяются Бэконом в силу того, что человеческо­му роду присущи многочисленные заблуждения, ограниченные и ложные представления. Причиной тому может служить очень рас­пространенная процедура антропоморфизации, т.е. наделение при­родных процессов свойствами и особенностями человеческой пси­хики. (Антропос — человек, морфе — форма.)

Идолы пещеры свидетельствуют о сложности и потаенности субъективного внутреннего мира человека, который во многом влия­ет и обуславливает восприятие мира, часто искажая его и дефор­мируя.

Неправильное употребление слов, пустые бесплодные споры порождают идолов рынка. Поскольку словесные баталии еще со вре­мен античности, а затем и во времена схоластов происходили в людных местах на площади, то идолы рынка называются также идо­лами площади.

К идолам театра причислялись все некритически заимствован­ные положения из различных философских систем и доктрин. Ка­ждая система представляла сконструированный ею мир. Поэтому,

ссылаясь на те или иные системы, индивиды оказывались на сце­не вымышленного мира.

Борьба с идолами должна была вестись по многим направле­ниям. Идолы рода вытеснялись усилением просвещения и образо­вания. Идолы пещеры — развитием интеллекта и мышления. Идо­лы рынка заставляли обратить внимание на понятийную структу­ру речи, язык и слово. Преодоление идолов театра предполагало отказ от доминирующей роли авторитетов и традиций.

Материалиста и натуралиста Т.Гоббса (1588—1679) часто ве­личают систематизатором бэконовского материализма. Однако ост­рые социальные катаклизмы (Гоббс жил во времена английской буржуазной революции) обусловили строение философской систе­мы мыслителя иным образом. На передний план выдвигаются во­просы социальной философии, гносеология и онтология мыслятся как вводные части.

Т.Гоббс, проживший долгую жизнь, застал кризис абсолютиз­ма, гражданскую войну и казнь короля, установление республики, а затем реставрацию Стюартов. Расцвет философского творчества мыслителя пришелся на его зрелые годы. Лишь в 1640 г. в 52-летнем возрасте Гоббс сделал набросок своего философского учения. Его труд «Основы философии» по замыслу автора должен был состоять из трех частей — «О теле», «О человеке», «О гражданине». Начав­шаяся революция сделала наиболее актуальными размышления «О гражданине» (1642). В 1651 г. выходит его знаменитый «Левиа­фан». Примечательно само название. Левиафан — библейское чудо­вище, олицетворявшее государственную власть. С реставрацией Стю­артов в жизни Гоббса произошли значительные осложнения. По­скольку в Левиафане высказывались возражения против стремле­ния церковников подчинить своему руководству власть и общест­во, его произведения «Левиафан» и «О гражданине» были внесены в папский «Индекс запрещенных книг».

В контексте полного отрицания теологии звучит его концепция двух истин. Понятие истины, по мнению мыслителя, применимо лишь к философии, отождествляемой с наукой! Философию Гоббс истолковывает как систему действий познающего ума, который от известных причин идет к объяснению действий и от тех или иных явлений приходит к породившим их основаниям. Его отношение к теологии хорошо выражено следующим изречением: «Пилюли ре­лигиозной веры следует проглатывать, не разжевывая». Поэтому понятно, почему в Англии XVII в. всякого вольнодумца называли «гоббистом».

Автор «Левиафана», разделяя позиции эмпиризма и сенсуа­лизма, согласен, что «нет ни одного понятия в человеческом уме, которое не было бы порождено первоначально, целиком или час-

тично, в органах, ощущениях». Философия Гоббса суха и аскетич­на, но именно таковой ее хочет видеть мыслитель. По его мнению, «истинная философия отвергает не только словесные румяна и бе­лила, но и всякие прикрасы. Первые основы всякой науки действи­тельно далеко не ослепляют своим блеском — они скорее являются невзрачно сухими и почти безобразными».

В центре философских интересов Гоббса стоит человек. Он одно из тел, наряду с прочими природными и физическими телами. По­этому в объяснении человеческой жизнедеятельности и человеческой души у Гоббса преобладает механистический подход. Жизнь есть движение членов, сердце — пружина, нервы — нити, а суставы — колеса, сообщающие движение всей машине человеческого тела.

В человеке он подчеркивал его эгоистическую природу. Стрем­ление человека к самосохранению приближает его к животному миру. «Люди от природы подвержены жадности, страху, гневу и осталь­ным животным страстям», они ищут выгод и почета, действуют ради пользы или славы, т.е.ради любви к себе, а не к другим».

Любой народ, по мнению автора «Левиафана», проходит две стадии развития: догосударственную или естественную, которая сме­няется государственной. Мыслитель ярко живописует чувственную природу людей, их алчность, присущую им в естественном состоя­нии. Свои выводы он резюмирует, используя древнеримскую посло­вицу: «Человек человеку волк». Естественное состояние обозначает непрерывную войну каждого с каждым. Однако такая война обрече­на на самоистребление. И поэтому естественное, догосударственное состояние должно смениться государственным.

В «Левиафане» можно почерпнуть непреходящие по своему зна­чению образцы интеллектуальных достижений. Гоббс по-новому высвечивает роль речи. Он уверен, что именно человеческая речь может помочь выйти из индивидуалистического одиночества. «Без языка люди бы жили одиноко, каждый из них замыкался бы в себе и не общался бы с другими», «без способности к речи у людей не было бы ни государства, ни общества, ни договора, ни мира, так е как нет этого у львов, медведей и волков».

Люди, в противоположность естественной, сугубо эгоистиче­ской природе человека, должны стать на путь общественного дого­вора. Ибо даже плохой мир лучше войны. И конечно же, у Гоббса огромное значение придается широко известному правилу, зафик­сированному еще в евангелиях: «Не делай другому того, чего ты не желал бы, чтобы было сделано по отношению к тебе». В теории естественной природы человека Гоббса эта максима есть одновре­менно и самоограничение первобытного эгоизма. В историю фило­софии Гоббс вошел как материалист и натуралист, он имел мало сторонников в эпоху, когда религия оставалась самой мощной

идеологической силой. Материалистические воззрения Гоббса были развиты его соотечественником Локком.

О философии Дж.Локка (1632—1704) впоследствии скажут, что она — одно из ключевых звеньев не только в истории британского эмпиризма, но и в развитии всей материалистической мысли и в становлении научной гносеологии. Замысел основного сочинения Локка — «Опыты о человеческом разуме», в котором исследовались бы познавательные способности человека, возник в 1671 г., когда Локку было около 30 лет. Работа длилась на протяжении 19 лет, было осознано, что «мусор на пути науки — это теологически-схо­ластические представления, сковывающие естественный процесс раз­вития человеческого разума, способности которого к познанию оп­ределяются ощущениями, опытом, выступающими в качестве ис­точника знаний».

Основным содержанием локковских «Опытов» была критика врожденных идей. Схоластика искала истоки знания в душе и разуме человека, в котором в готовом виде запечатлены основополагаю­щие принципы и идеи. Опираясь на данные этнографии и, как бы мы сказали сейчас, возрастной психологии, Локк опровергает саму возможность врожденных идей. Ни детям, ни идиотам, ни диким народам, ни множеству необразованного люда врожденные логиче­ские принципы неведомы. За всеми общими принципами неизбеж­но скрывается опыт. Локк отвергал «схоластическое всезнание» и понимал необходимость сужения и специализацию знания как важ­нейшее средство повышения его содержательности. Никто не обя­зан знать «все», — и далее: «Надо знать не все, а то, что важно для нашего поведения». Бэконовский лозунг «Знание — сила» Локк пы­тается переинтерпретировать личностно и субъективно. «Знание своих познавательных способностей предохранит вас от скептицизма и умственной бездеятельности».

Локк выделяет две разновидности опыта, объясняющие проис­хождение всех наших идей. Идеи внешнего опыта мы получаем по­средством зрения, слуха, осязания и других органов чувств. Однако люди могут иметь еще и идеи о своей собственной деятельности, психических состояниях, чувстве радости, печали, гордости. Эта дея­тельность названа Локком размышлениями или рефлексией. В дея­тельности внутреннего опыта познавательные процессы неотделимы от волевых и эмоциональных. За этой важнейшей проблемой двух родов опыта встала проблема первичных и вторичных качеств. Пер­вичные качества — это неотъемлемые свойства всех без исключения тел. Это протяженность, форма, движение, число, покой. К ним Локк прибавляет еще и плотность — непроницаемость. Вторичные — это всегда изменчивые качества, доводимые до нашего сознания ор­ганами наших чувств: цвет — глазами, звуки — ушами, запахи —

обонянием, вкусы — органами рта. О них в «Опытах» Локк пишет: «Идеи первичных качеств суть сходства, вторичных — нет... То, что является сладким, голубым или теплым в идее, то в самих телах есть только известный объем, форма, движение незаметных частиц».

Локк стремится выявить разновидности простых идей, из ком-бинатории которых возникают сложные. Так, идеи формы, движе­ния и покоя, теплого, холодного и цветного — это простые идеи внешнего опыта. Простые идеи рефлексии — это идеи мышления и хотения, разума и воли. Сложные идеи, например идеи субстанции, состояния, отношения или идея друга, предполагают комбинацию простых. В последних присутствуют и понятия любви, и расположе­ния, и действия.

Знание Локк делит на интуитивное и демонстративное (вывод­ное, доказательное). В совокупности они образуют умозрительное зна­ние. Третью разновидность Локк называет сенситивным знанием, зна­нием относительно внешних предметов, получаемым нашими ощу­щениями. Оно с необходимостью свидетельствует о существовании единичного предмета и самого внешнего мира. Однако Локк нередко сбивается на путь одностороннего сенсуализма и эмпиризма.

Немало написано Локком на религиозно-политические темы: «Письма о веротерпимости», «Два трактата о государственном прав­лении», «Некоторые письма о воспитании». Следуя примеру Гассен-ди, Локк отрицает даже врожденность идеи Бога, указывая на су­ществование атеистов и сам феномен атеизма.

Рационализм и сенсуализм.В философии Нового времени наря­ду с ярко выраженным эмпиризмом существовал и рационализм. В поисках ответа на вопрос, как следует понимать рационализм и рациональность, заметим, что рационализм(от лат. ratio — разум) есть прежде всего определенный способ объяснения мира, где до­минирующая роль принадлежит разуму. Рациональность опосредо­вана предварительной работой мысли, она предполагает построе­ние схем деятельности в идеальном плане, связана с целесообраз­ностью и общезначимостью. Если вы рационалист, то вы предваряе­те все свои действия их апробацией в мыслительном, идеальном плане, для вас главенствующей является идея, вы предпочитаете следовать общезначимой норме.

Об открытии рациональности говорят, имея в виду способность мышления работать с идеальными объектами и способность слова отражать мир понятийно. В этом смысле открытие рациональности приписывают античности и, в частности, учению Платона об «иде­ях» как основаниях мира сущности. За европейской цивилизацией изначально закрепилось значение рациональной цивилизации. Ей присущ дух разумного и рассудочного подхода к действительно­сти, практическо-прагматического способа решения проблем. Он-

тологический рационализм исходит из убеждения, что мир разу­мен и в основе бытия лежит некое разумное начало. С новой си­лой, после засилия в средневековье теологии, рационализм зая­вил о себе, в эпоху Нового времени. К рационалистам причисляют Декарта, Лейбница, Фихте, Гегеля. Последнему принадлежит про­граммный тезис онтологического рационализма: «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно».

Гносеологический рационализм (рационализм в познании) объ­являет главным источником познавательной деятельности не опыт и эксперимент, а разум и независимые от опыта идеи. Он занят выяснением всеобщего и необходимого содержания познания, не-зависимого от мира чувственных впечатлений. Этический рациона­лизм предписывает каждому индивиду следовать нормам нравствен­ности, утверждая, что в основе этических действий лежит разум. (Родоначальником и главным представителем этического рациона­лизма считается Сократ.)

Рационализм противостоит сенсуализму и иррационализму. Сен­суализм (от лат. sensus — восприятие, чувство, ощущение) провоз­глашает в отличие от рационализма в качестве источника и основы познания человеческую чувственность. Все содержание познания вы­водится из деятельности органов чувств. Сенсуализм имеет две фор­мы: материалистическую и идеалистическую. Материалистический сен­суализм именно в ощущениях видит связь человека с внешним ми­ром, показания органов чувств трактует как тот канал, который обес­печивает адекватное отражение внешнего мира. Наиболее последова­тельным представителем этого направления в античности был Эпи­кур. Позиции умеренного сенсуализма занимали стоики. Именно они пришли к выводу, что человеческое сознание первоначально пред­ставляет собой чистую доску (tabula rasa), на которой опыт записыва­ет свои данные. Сенсуалистам принадлежит и еще одна крылатая фраза: «Нет ничего в разуме, чего прежде не было бы в чувствах». Этим сенсуализм подчеркивал роль опытного знания. К сенсуалистам от­носят Бэкона, Гоббса, Локка, Гельвеция, Дидро, Гольбаха.

Идеалистический сенсуализм утверждает, что органы чувств со­общают человеку только данные относительно его собственного состояния, но никак не об объективно существующем вне субъекта мире. Так думал Беркли, заявляя, что вещи есть комплексы ощуще­ний. К идеалистическому сенсуализму тяготел и Юм.

В современной философии преодолеваются ограничения абсо­лютизации как рационализма, так и сенсуализма. Процесс позна­ния предстает как сложный процесс взаимосвязи и взаимодейст­вия чувственного и рационального, включающий в себя и данные органов чувств и процедуры их умственного, логического упоря­дочивания, рациональные и чувственные формы познания.

«Мыслю, следовательно, существую»,— говорил французский философ Р.Декарт (1596—1650). Он как яркий представитель ра­ционализма уверен, что источником истины может быть только разум. Отвергнув обычаи, традиции, авторитет, необходимо во главу угла поставить знания, проверенные разумом. Этому способствует эффективный метод, опирающийся на четыре правила:

• принимать за истинное только то, что не дает никакого повода к сомнению;

• разлагать сложные проблемы на простые компоненты;

• располагать простые элементы в строгой последовательности;

• составлять полные перечни имеющихся элементов.

Классификация наук у Декарта уподобляется дереву. Корневи­щем является метафизика (наука о первопричинах), стволом — фи­зика, крона включает в себя медицину, механику и этику.

Поскольку необходимо отбрасывать все, в чем сомневаешься (а это чувства, которые обманывают; образы, которые неустойчи­вы; понятия, которые бывают ошибочны), то предельным основа­нием, свидетельствующим о нашем собственном существовании, является акт сомнения. Тот, кто осуществляет акт сомнения, бес­спорно, существует, отсюда знаменитое «cogito ergo sum» — «мыс­лю, следовательно, существую».

Р.Декарт вошел в историю философской мысли и как яркий представитель дуализма. Радикальный механицизм Декарта привел его к представлению о полной бездуховности материи. Материаль­ная телесная субстанция в качестве своего атрибута имела лишь про­тяжение в длину, ширину и глубину. Она исключала абсолютную пустоту, но наделялась способностью к движению, т.е. разделе­нию, перемещению и изменению телесных частиц.

Духовная жизнь представала перед философом в ее наиболее специфических проявлениях как познавательно-мыслительная дея­тельность, как интеллектуальная интуиция и дедукция. За пони­маемой таким образом духовной субстанцией он закрепил проч­ное убеждение в ее бестелесности. И хоть Декарт выступил одним из родоначальников новой философии и новой науки, у него можно обнаружить как бы оставленное в наследство от средневе­ковой философии употребление термина «субстанция» для ос­мысления индивидуальной вещи, а также провозглашенный им особый автономный статус двух важнейших универсальных и бес­конечных субстанций: мышления и протяженности. Декартово «мыслю, следовательно, существую» говорит о безусловном пре­восходстве умопостигаемого над телесным. Декарт доказывает, что субстанция мыслящая неделима и открыта каждому Я — ра­зумному существу нёпосредованно, в то время как субстанция протяженная — опосредованно. Неделимая субстанция — ум —

предмет изучения метафизики, делимая — протяженность — пред­мет физики.

Рационализм Лейбница и его учение о монадах явились зна­чительной вехой философии Нового времени. Г.В.Лейбниц (1646— 1716) немецкий философ-идеалист, математик, физик, изобрета­тель, юрист, историк и языковед явился предшественником не­мецкой классической философии. Несмотря на огромные научные успехи, Лейбниц отказывается от карьеры академического про­фессора. Причиной тому — серьезное отставание университетов от запросов науки. В XVII в. без естественных наук не могла уже обой­тись ни экономика, ни военное дело. Появились новые организа­ционные формы — академии наук, Королевское общество в Лон­доне и в Париже. Многие выдающиеся ученые той эпохи, в част­ности Декарт, Гоббс, Спиноза, не связывали свою профессио­нальную деятельности с университетами.

Ведущие научные интересы Лейбница сводились к механике, объяснявшей природные явления пространственным перемещени­ем. Ученый освоил и счетную технику, ознакомился с проектами счетной машины Паскаля и разработал свой вариант машины, ко­торая открыла новую эру счетно-решающих устройств. За это изо­бретение Лондонское Королевское общество избрало Лейбница своим членом. Впоследствии Норберт Винер — отец кибернетики назвал Лейбница предшественником и вдохновителем. Независимо от Лейб­ница к открытию математического анализа подошел и Исаак Нью­тон. Но именно Лейбницу принадлежит честь введения в обиход математической мысли терминов: «алгоритм», «функция», «диффе­ренциал», «дифференциальное исчисление», «координаты».

Наследие Лейбница — это выдающийся образец рационалисти­ческой философии и методологии. Суть ее состоит в признании ре­шающей роли в процессе достижения истины способностей челове­ческого ума. Не отвергая значения опыта, рационалисты отводят ему второстепенную ролы Опыт подтверждает истины, открывшие­ся уму, может служить основанием для. многообразных открытий. Однако достижения самих истин всеобщего и необходимого харак­тера опыт обеспечить не может. Поэтому в рационализме исходные положения трактовались как интуитивные. Именно от них начилась непрерывная цепь де