Формы человеческой деятельности

Если рассматривать деятельность человека с точки зрения диалектики цели и бесцельности, то можно видеть, что она выступает в разных формах в зависимости от того, какой из указанных моментов преобладает. К таким формам деятельности следует прежде всего отнести труд и отдых. В трудовой деятельности преобладает целевой момент (напряжение цели), в отдыхе преобладает бесцельность (отвлечение от главной цели). Ниже дана диаграмма, в которой наглядно-логически выражено соотношение различных форм деятельности с точки зрения диалектики цели и бесцельности.

игра   труд творчество отдых     Рис. Диаграмма “Формы человеческой деятельности"

На диаграмме труд и отдых изображены как противоположные формы деятельности. Это и на самом деле так. Совершенно очевидно также, что между ними должна быть промежуточная форма деятельности. На эту “роль" претендует игра (игровая форма деятельности). Она отчасти свойственна труду, а отчасти отдыху (есть формы труда, включающие в себя игровой элемент, и формы отдыха в виде спортивно-оздоровительных игр). В то же время игра как форма деятельности не сводится ни к

труду, ни к отдыху. Значит, она "располагается" где-то между трудом и отдыхом, занимает промежуточное положение между ними (на диаграмме игра помещена между трудом и отдыхом и отделена от них прямыми пунктирными линиями; пунктирный характер линий указывает на плавность перехода от одной формы деятельности к другой). В качестве примера игры как особой формы деятельности, сочетающей в себе элементы труда и отдыха, можно привести игру детей.

М.В. Демин справедливо отмечает противоречивый, как бы сказать, серьезно-несерь­езный характер игры. "Приходится констатировать, — пишет он, — что проблема игры, игровой деятельности находится лишь в начальной стадии своего развития. В значительной мере такая ситуация сложилась в результате своеобразия и противоречивости игрового феномена. С одной стороны, игра представляется как бы несерьезным, бесполезным и не стоящим большого значения явле­нием. С другой стороны, при более пристальном рассмотрении она же оказывается далеко не простым, фундаментальным феноменом действительности, тесно связанным с глубочайшими истоками человеческой активности и потому превращается в весьма серьезную и нелегкую проблему научного исследования"[38].

Нельзя не согласиться с М.В. Деминым в том, что игра "не ограничивается первоначальным периодом в жизни человека, а является необходимой и существенной составляющей деятельности во все без исключения периоды его жизни"[39].

Если в труде, трудовой деятельности мы видим высшее напряжение цели, а в отдыхе, напротив, некоторую бесцельность времяпрепровождения, то в игре, в различных ее формах мы видим постепенный переход от напряжения цели к бесцельности или от бесцельности к напряжению цели. "Что же касается специфики игры, — пишет М.В. Демин, — отличающей последнюю от неигровой деятельности, то она связана со свободным проявлением сил в процессе человеческой активности и с достижением результата, не имеющего утилитарного характера. Игра — не такая деятельность, которая осуществляется под давлением практической необходимости. И хотя игра, как труд и как всякая деятельность, предполагает преодоление препятствий, это такая активность, процесс реализации которой доставляет удовольствие, проистекающее главным образом от свободного, самопроизвольного применения человеческих сил”[40].

Диапазон форм игры простирается от самых серьезных, практически значимых (военные маневры, деловые игры) до самых несерьезных, кажущихся абсолютно бесцельными (детские игры, игры на отдыхе).

Теперь о творчестве. Оно имеет много общего с игрой. Можно даже сказать: в основе всякого творчества лежит игровая деятельность. Однако творчество нельзя изображать только как игру. Оно, во-первых, так же серьезно, целенаправленно, как и труд. Творческий труд — необходимый элемент творческого процесса.

 

Хорошо сказал об этом П.И. Чайковский. В ответ на слова И. Грабаря о том, что гении творят только "по вдохновению", он проговорил с досадой: "Ах, юноша, не говорите пошлостей! Вдохновения нельзя ожидать, да и его одного недостаточно: нужен прежде всего труд, труд и труд. Помните, что даже человек, одаренный печатью гения, ничего не даст не только великого, но и среднего, если не будет адски трудиться. И чем больше человеку дано, тем больше он должен трудиться. Советую вам, юноша, запомнить это на всю жизнь: "вдохновение" рождается только из труда и во время труда. Я каждое утро сажусь за работу и пишу. Если из этого ничего не получается сегодня, я завтра сажусь за ту же работу снова. Так я пишу день, два, десять дней, не отчаиваясь, если все еще ничего не выходит, а на одиннадцатый день, глядишь, что-нибудь путное и выйдет. Упорной работой, нечеловеческим напряжением воли вы всегда добьетесь своего”[41].

 

Во-вторых, во всяком творчестве присутствует то, что характерно для отдыха — некоторая бесцельность, рассредоточенность, расслабленность, наслаждение. Творчество не просто является промежуточным звеном между трудом и отдыхом, а органически связывает их, включая их в себя. Труд и отдых в творчестве не перемежаются, а опосредствует друг друга. В самом существе творческого труда лежит вдохновение. Последнее создает особую атмосферу творчества — приподнятость, горение, радость, раскованность, чувство полета. И отдых творческого человека — это по-существу не отдых, а деятельный труд мысли, чувства, воли. Нередко именно во время отдыха открывают или изобретают новое.

 

Вот что писал, например, Моцарт: "Когда я чувствую себя хорошо и нахожусь в хорошем расположении духа, или же путешествую в экипаже, или прогуливаюсь после хорошего завтрака, или ночью, когда я не могу заснуть,— мысли приходят ко мне толпой и с необыкновенной легкостью. Откуда и как приходят они? Я ничего об этом не знаю. Те, которые мне нравятся, я держу в памяти, напеваю; по крайней мере так мне говорят другие. После того, как я выбрал одну мелодию, к ней вскоре присоединяется, в соответствии с требованиями общей композиции, контрапункта и оркестровки вторая и все эти куски образуют "сырое тесто". Моя душа тогда воспламеняется, во всяком случае если что-нибудь мне не мешает. Произведение растет, я слышу его все более и более отчетливо, и сочинение завершается в моей голове, каким бы оно ни было длинным”[42] .

 

Интересен спор между теми, кто понимает творчество как терпение, и теми, кто понимает его как вдохновение. Лев Толстой, например, любил изречение Бюффона “Гений — это терпение”. С другой стороны, В.Г. Белинский писал: “Гений не есть, как сказал Бюффон, терпение в высочайшей степени, потому что терпение есть добродетель посредственности”. И каждый по своему прав. Творчество — это и терпение, и вдохновение, и труд, и наслаждение, и “муки творчества” и “радость творчества”. Ш. Фурье как-то сказал: “Мораль приказывает нам любить труд, но пусть она сумеет сначала сделать его приятным”. В этом пожелании Ш. Фурье выражено извечное стремление человека не просто к труду, а к творческой деятельности, соединяющей полезное и приятное, труд и отдых-наслаждение. Ведь именно творчество делает труд приятным. И именно творчество составляет сущность человеческой деятельности.

 

 

И.А. ГОРЮНОВ