пожалуй, все еще сентябрь 1795 года
После пары дней пути пустыня закончилась, и наш отряд спустился в долину. На ближайшем холме мы увидели церковь, увенчанную крестом. Неожиданное видение привело нас в полное замешательство.
- Иисус и мать его Мария, - только и вымолвил Парк.
- Что это? – спросил я у Мвеле, - опять мираж?
- Нет, это монастырь, - ответил проводник.
- Откуда?
- Всегда был здесь, - сказал Мвеле.
- Дьявол, - сказал Парк, сплевывая, - я слышал о таком, это православная эфиопская церковь, грязные еретики, не больше.
Все же, несмотря на презрение нашего пламенного миссионера к другим христианским толкам, нам следовало пополнить наши припасы и немного отдохнуть под крышей после изнурительного перехода через пустыню.
Мы направили верблюдов к монастырю, где наше появление уже заметили, так как навстречу нам вышел человек в белом, видом чистый цыган.
- Баслейос, - представился он, когда мы поравнялись.
Я через Мвеле назвал наши имена, и мы как мирные путники получили ночлег. Въехав на двор, мы разгрузили верблюдов, и Баслейос жестом пригласил нас в церковь. Внутри было сумрачно и душно, по стенам висели яркие картины, иконы, объяснил нам эфиопский священник.
- Кто это? – спросил пораженный Парк, указывая на яркую фреску под потолком, изображавшую бородатого мужчину на слоне.
- Иисус Христос, въезжает в Иерусалим, - произнес Баслейос, с не меньшим удивлением глядя на Парка.
- Почему он не на осле?
- Что за Бог поедет на осле, когда есть слоны, - не без заносчивости ответил эфиоп.
И Парк впервые на моей памяти не нашел, что возразить, и, как мне кажется, с той самой секунды проникся глубоким чувством уважения к эфиопской православной церкви, о чем впоследствии часто и охотно говорил, впадая, на мой скромный взгляд, в излишний экуменизм.
После этой небольшой экскурсии, открывшей для некоторых из нас столь многое, нам отвели кельи и предложили скромный ужин. Весь наш отряд улегся спасть, а мне не давал забыться сверчок, заползший, казалось, прямо под мое изголовье.
Я вышел во двор монастыря и гулял без цели, пока мое внимание не привлек свет, льющийся из окна приземистого строения. Непонятно, откуда налетевший ветер будто толкнул меня в спину, и я вошел внутрь.
Здание оказалось монастырской библиотекой, на полках, выдолбленных в камне, лежали ветхие свитки и книги, за столом сидел эфиоп, обликом древнее рукописей.
Он оторвался от чтения, посмотрел на меня, потом задумался, и словно что-то вспомнив, медленно встал и скрылся за каменными стеллажами. Я некоторое время стоял в недоумении, потом он вернулся и со странной улыбкой подал мне какую-то рукопись.
Я бережно взял ее, посмотрел на пожелтевший лист, и руки мои затряслись, во рту пересохло, а кровь застучала в ушах…
"О моих напрасных и бесплодных поисках истоков Нила". Тобиас Сэндгрэйв.