Я думал, две недели полного бездействия доконают нашу экспедицию. Парк каждое день пропадал в опиумных курильнях, а потом шел в большую конюшню смотреть на слона.
Я согласен, интересно посмотреть на диковинное животное, к тому же дрессировщики индийцы разговаривают со слоном на своем языке, и он понимает сказанное, кланяется и размахивает хоботом. Но Парк ходит к слону, как на службу, кормит его сахарным тростником, ведет с ним разговоры, а потом снова идет в курильню. Я уже точно не знаю, на что именно ходят смотреть зрители на слона или на Парка, беседующего со слоном. Тем не менее, индийцы исправно берут с него дирхемы за вход.
Норман, впрочем, не многим лучше. Шатается по базарам Александрии, ко всему приценивается и ничего не покупает. И тоже нашел себе друга, какого-то безумного шейха, постоянно перестраивающего свой дворец.
***
Наконец, посол нашел для нас время, и мы были приглашены на ужин. Парка за день до этого я запер в нашей гостинице, чтоб он хоть немного пришел в себя. Все равно на ужине он представлял собой жалкое зрелище с красными глазами и бледным лицом. С другой стороны, слуга Божий, наверное, так и должен выглядеть. Зато Норман разоделся, как на свадьбу, и всем своим видом показывал, как важна для него личная встреча с представителем Его Величества в Египте.
За ужином кроме нас троих и посла присутствовала его очаровательная дочь - Розмари и отвратительно мерзкий француз, не помню как его имя, кажется, Франсуа.
Все на этом приеме было довольно сносно, за исключением француза. Сэр Дэниэл Хосуорт вел себя, как и подобает дипломату. Он был исключительно вежлив и осведомился о целях нашей экспедиции, и здоровье моего отца. На вопрос о помощи в нашем походе, он ответил продолжительным монологом о трудностях финансирования дипломатических посольств Его Величества, затем развернул перед нами грандиозную и ужасающую картину интриг и подлостей, что замышляют коварные египетские шейхи против британской короны, а закончил тем, что может дать нам трех солдат и свести с купцами, продающими товары за бесценок.
Ничего более конкретного мне добиться не удалось. Напоследок он произнес тост за успех нашей экспедиции, рассказал, что доставивший нас корабль "Рингхорн" утонул во время шторма в Средиземном море, подарил мне походный компас и подзорную трубу, извинился и попросил закончить ужин без него.
Как мне показалась, Парк немного взбодрился, узнав о гибели капитана Сишора, во всяком случае, начал есть и налег на спиртное, а я был атакован французом, задававшим мне немыслимое количество вопросов о нашей экспедиции.
"Вы знаете, Александрия – маленький город, новости здесь разносятся молниеносно, это правда, что вы собираетесь отыскать истоки Нила? Вы что-нибудь слышали о шотландце Джеймсе Брюсе? Пару лет назад он написал книгу, где утверждал, что нашел истоки Нила…", - в общем, вся эта дилетантская чушь.
Конечно, я не ответил ему, что Брюс нашел лишь один из рукавов реки. Нил не заканчивается на востоке Африки. Зачем французам знать, что мой предок, Тобиас Сэндгрейв, в 13 веке, свернув на запад, ушел вдоль Нила гораздо южнее сэра Брюса, дойдя до мифических Лунных гор. Что заставило его повернуть обратно, я и сам не знаю, так как его дневники не были закончены.
В любом случае, я совершенно не собирался распространяться перед этим холеным ублюдком и начал злиться, но ситуацию спасла Розмари, пригласившая меня оценить богатство библиотеки ее отца,и француз тут же переключился на Нормана.
***
В общем, вечер закончился неплохо, а дочери посла я, очевидно, очень понравился. Но это от скуки. Она рисует пейзажи окрестностей Александрии акварелью, много читает, играет на фортепиано, и, конечно, ей здесь очень тоскливо. Картины, на мой взгляд, довольно посредственные. Но я заметил у нее среди кистей немецкие графитовые карандаши, и подумал, что ими гораздо удобнее будет вести дневник в пути, чем чернилами. Она с радостью отдала их мне, сказав, что почти ими не пользуется, затем пригласила зайти к ней на следующий день, но я отказался, потому что было много дел перед отправкой.
Наброски к книге "Жизнеописание Франсуа Ле Вайна".