В одной из своих первых публичных лекций “ Исторические дела философии” В.С.Соловьев (1853—1900) назвал первоначальной философской интуицией провозглашение “нового, неслыханного слова: все есть одно”. Следовательно, обособившееся, разделившееся множество явленностей этого мира социальности есть проявление единой сущности. “Все есть одно — это было первым словом философии, и этим словом впервые возвещались человеку его свобода и братское единение”. Идея всеединства всю жизнь сопровождала В.Соловьева и определяла постановку у него исторических вопросов и проблем человека. Основы учения о всеединстве как начале и цели мирового процесса, концепции истории и человека изложены В.Соловьевым в докторской диссертации “Критика отвлеченных начал” (1880), в работах: “Духовные основы жизни” (1884);
“История и будущность теократии” (1886); “Россия и вселенская церковь” (1889); “Красота в природе” (1889); “Смысл любви” (1892—1894); “Теоретическая философия” (1897—1899);
“Определение добра” (1897—1899); “Три разговора” (1900).
Соловьеву были чужды и славянофильство, и западничество. Широкие перспективы всеединства, в которых ставились вопросы совершенствования мира, преодоления индивидуализма, осуществления христианских идеалов любви, достижения абсолютных ценностей определяли его всемирно-историческую точку зрения. Из идеи всеединства вытекал и принцип свободы.
Всеединство, по Соловьеву, есть идеальный строй мира, предполагающий воссоединенность, примиренность и гармонизированность всех эмпирических несогласованных, конфликтных элементов и стихий бытия. “Я называю истинным или положительным всеединство такое, — писал Соловьев, — в каком единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы, само оказывается таким образом пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает эти элементы, осуществляясь в них как полнота бытия”. Если “положительное всеединство” потенциально объемлет собой и человека, указывая ему цель и смысл жизни, следовательно, сущность человека не может быть редуцирована, сведена к каким-либо частным его определениям и т.п. Отсюда истинная суть человека есть живое осуществление такого всеединства, которое не только созерцает умом, но само действует в мире как вполне конкретный, но “новый духовный человек”. Осуществление “живого всеединства”, по Соловьеву, свершилось в лице Христа. Оно явилось для людей “как высшая сила, которая овладела ими, но которою они не овладели”. Соловьев уточняет: в том хаосе, которым являлся мир далекого прошлого, истиной Христа овладели “немногие” человеческие души (“избранные”, по Достоевскому). И христианская идея свободного человеческого единения, всемирного братства снизилась до “христианства домашнего”, лишь до индивидуальной жизни немногих душ человеческих. Для основного же большинства Христос как живое воплощение всеединства, гармонии идеального и материального стал далеким и непостижимым фактом. Так христианская идея стала формализмом церковной организации, безуспешно пытающейся одухотворить общество, социальные отношения, самого человека верой в “чудо, тайну, авторитет”, повторяя Достоевского, писал Соловьев. В таком “храмовом, неистинном христианстве” человек, по мысли философа, находится в еще большем духовном рабстве, нежели язычник перед силами природы. Философия идеализма (от Декарта до Гегеля), восстав против лжехристианства, освобождает, по Соловьеву, разум от химер и тем самым открывает путь христианской истине. Богочеловечество, богосовершенство искать надо не в окружающем мире, но в самом человеке, в его “свободно-разумной личности”. Благодаря “рациональной философии” к этой идее человек должен прийти “от себя, сознательно, свободно”. Французский материализм восстановил материю и развил значение материального начала в мире и человеке. С точки зрения Соловьева, тем самым материализм также послужил христианской истине о воскресении и вечной жизни тел.
Разнонаправленными путями философия идеализма и материализма, “делая человека вполне человеком”, восстановила его полноту божественного всеединства. Теперь, по Соловьеву, остаются задачи практического осуществления всеединства для человечества в целом, чтобы христианство стало “всечеловеческим миром”, где исчезнут национальный эгоизм, вражда, разделение человечества на соперничающие народы.
Об “истинности” христианства как осуществлении “всечеловечества”, объединяющем народы не только верой, но и “всемирным общим делом”, Соловьев, в частности, говорит во второй речи памяти Достоевского (1882). Главным окончательным условием такой Бесчеловечности является свобода, гарантом которой является Бог, совершенный человек Христос и “бесконечность души человеческой”.
Мысль Соловьева об изначальной свободе воли, данной человеку, различные аспекты замысла философа о воссоединении бытия со всей очевидностью являются производными библейской мифологемы сотворения человека, Эдема. Всеединство как принцип бытийного устроения, строящегося из многоразличных элементов, связанных и сообразных так, что часть тождественна целому, по преимуществу является философской экзегетикой, рационализированным толкованием новозаветной символической характеристики цельного и совершенного устроения (“да будет Бог во всем” (1 Кор. 15, 28). Так философия всеединства, предполагающая укорененность здешнего бытия в божественном, включается в русло религиозной философии как “светского богословия”.
Поскольку всеединство является центральным онтологическим принципом, постольку смысл сущего и должного рассматривается Соловьевым только в тех измерениях, которые раскрывают их причастность, внутреннюю соотнесенность с божественным. Соловьев в своей онтологии идет за Иоанном Дамаскином, за православием и Платоном. Философ увлекался Кантом и проштудировал все аргументы последнего против эмпиризма, рационализма и мистики. Однако кантовский критицизм, направленный на гносеологическое исследование границ и содержания познания, Соловьев отвергает как субъективизм. Эта установка определяет у него зависимость процесса познания от предпосылок структуры бытия, зависимость гносеологии от онтологии. Поэтому концепция Соловьева (и аналогичные теории) получили название“онтологической гносеологии”. То есть акт познания является развертыванием идеи воссоединения бытия: познание рассматривается здесь именно в качестве воссоединяющей активности, работы воссоединения, в итоге которой устанавливается актуальное единство познающего и познаваемого.
Но если Истина бытия задана, то все остальное при “истинном”, нормальном ходе истории может только свидетельствовать о ней. Отсюда появляется понятие смысла. “Под смыслом какого-нибудь предмета, — писал Соловьев, — разумеется его внутренняя связь со всеобщей истиной”. Смещение внимания философа с проблем анализа бытия на смысл сущего, причастного к Абсолютному, соотнесенного с Ним, кроме религиозных оснований обусловлено реакцией Соловьева против отвлеченного, исключительно теоретического знания современной ему европейской философии. Им руководило стремление укрепить личностное начало в мире, обосновать приоритет субъекта сущего. Ибо только человек как единственное сущее в этом мире может любовно содействовать раскрытию, высвобождению божественных потенций мира и тем самым — утверждать в настоящем идеал будущего. Поэтому в целом теорию Соловьева можно назвать экзистенциологией, учением о сущем. Для самого мыслителя последовательное осуществление и проведение на практике обеих вер — веры в Бога и веры в человека — сходятся в единой, полной и всецелой истине Богочеловечества.
Философской архитектоникой идей Богочеловечества и Всеединства в концепции Соловьева является теургия —мистическое восхождение к Первоединому, Богу. Стремясь к универсальному синтезу науки, философии, религии, Соловьев создает возможность “цельного знания”, которое вместе с “цельным творчеством” образует “цельную жизнь”. Одним из средств к достижению этого является магия любви, эстетическое творчество как “общение с высшим миром путем внутренней творческой деятельности”.
Сам акт творения, преображающий хаос, разрозненный мир в космос, есть длительный процесс мистического соединения “лучезарного небесного существа Софии” с реальной стороной, материей мира. Человек как интенция всеединой сущности в этом процессе является посредником, связующим звеном. Импульсом и реальной силой, просветляющей и перерождающей весь человеческий мир, является искусство, красота которого демиургична по отношению к природе и теургична с точки зрения окончательного состояния будущего мира. Элементы эстетической теургии в учении “ Становящегося Абсолютного”, т.е. Богочеловечества, проявляются в своеобразной эротической утопии Соловьева, в его магической концепции любви и творчества. Задача эротической магии Соловьева — преодоление в единичной человеческой телесности односторонностей мужчины и женщины, что, с его точки зрения, должно способствовать “воскрешению природы для вечной жизни” и восстановлению истинного “цельного” человека. Таким образом магия любви и эстетического откровения у Соловьева являлась теургическим механизмом, приводящим весь мир к Всеединству и Богочеловечеству, являющемуся центральной категорией историософии мыслителя.
Воплощение для философа есть не единичный факт явления Богочеловека Иисуса, а постоянный процесс и общий метод спасения человечества и вместе с тем одухотворения мира. Поднимаясь к Богочеловечеству, люди вместе с собой поднимают природу, которая в конце концов обратится в светлую телесность царства очищенных духом. Но процесс этот длителен. Очищение и возрождение мира должно быть только проявлением свободы воли Запада и Востока. В 3-й речи о Достоевском (1885) Соловьев, отклоняясь от идей писателя, развивает и утверждает свои мысли. Он видит задачу христианства в примирении Запада и Востока. Симптомом “упразднения... многовекового раздора между Западом и Востоком” он считает “упразднение спора между славянофилами и западниками” в русской мысли. “Россия достаточно показала Востоку (нехристианскому — авт.) и Западу свои силы в борьбе с ними, — теперь предстоит ей показать им свою духовную силу в примирении”.
Идея “ взаимной необходимости ” христианского Востока и Запада является развитием “христианской политики” Соловьева в свете очерченной им же всемирно-исторической перспективы человечества, завершающего себя в Богочеловечестве. Идея “вселенской культуры”, культуры богочеловеческой, у мыслителя приобретает теократические черты, характеристики “нового средневековья”, о необходимости наступления которого уже прямо будет писать его почитатель и продолжатель идей Н.Бердяев.
Идея “собирания” христианского общества в живое “всечеловеческое” единство как “внутренняя русская задача”, идея России, “снимающей” все противоречия между Западом и Востоком, сознание неразрывности, единства исторического процесса сохранялись и проповедовались Соловьевым до конца его дней. “Сцена всеобщей истории страшно выросла за последнее время и теперь совпала с земным шаром”, — писал он незадолго до своей смерти.
26. христианский экзистенциализм бердяева.
11.6. ХРИСТИАНСКИЙ экзистенциализм М. БЕРДЯЕВА Выдающаяся роль в формировании и развитии экзистенциализма принадлежит М. 0. Бердяеву (1874-1948 гг.) Он родился в Киевской губернии, учился на юридическом факультете Киевского университета св. Владимира. В 1898 г. был арестован за участие в социалистическом движении. Молодости стремился соединить марксизм с неокантианством, но впоследствии отказался от этих теорий, заинтересовался философией В. Соловьева и приступил к созданию самостоятельного христианского мировоззрения. В 1922 г. по обвинению в различии с «советской идеологией» его выслали из России. Сначала поселился в Берлине, затем переехал в Париж. Работал в Христианской союзе молодежи, впоследствии - редактором религиозно-философского журнала «Путь». Умер за письменным столом во время работы. Основные труды: «Философия свободы», «Смысл творчества. Опыт исправления человека »,« Смысл истории »,« Опыт эсхатологической метафизики ». По Бердяеву, главным противоречием, с которой мы должны начать разработку мировоззрения, является противоречие между духом и природой, а не между психическим и физическим. Дух субъект жизни, свобода, огонь, творческая деятельность; природа - объект, вещь, необходимость, определенность, пассивность, недвижимость. В царство природы принадлежит все объективное и субстанциальный (под субстанцией понимается неизменное, замкнутое бытие), множественное и делимое в пространстве. Психическая жизнь также относится к царству природы. В царстве духа противоречия преодолеваются с помощью любви, отсюда дух является ни субъективной, ни объективной реальностью. Философские системы, которые не основаны на духовном опыте, является натуралистическими, отражают мертвую природу. Бог есть дух. Он реально присутствует в жизни святых, мистиков, людей высокой духовной жизни и в человеческой творческой деятельности. Те, кто имел духовный опыт, не нуждаются рационального доказательства существования Бога. В своей сущности божество иррациональное и надрациональне. Оно выходит за пределы естественного мира и может раскрыть себя только символически. Символы в религиозной философии связываются с мифами - такими, как, например, миф о Прометее, о грехопадении, о спасителя. Символы действительна естественной реальность, понятной через ее сверхъестественное значение, потому рождения богочеловека от девы Марии, ее жизни в Палестине и его смерть на кресте являются действительными историческими фактами, и в то же время они являются символами. Духовное бытие человека тесно связано с божественной духовностью. В учении о свободе Бердяев выделяет три ее вида: 1) первичная иррациональная свобода или непринужденность, 2) рациональная свобода, т.е. выполнение морального долга; 3) свобода, проникнута любовью к Богу. Человеческая иррациональная свобода находится в «ничто», из которого Бог сотворил мир. Это «ничто» - первичный принцип, опережающий Бога и мир. Свобода первична по отношению добра и зла, она обусловливает как добро, так и зло. По мнению Бердяева, действия существа, имеет свободу воли, не может предусматривать даже Бог, поскольку эти действия полностью свободны. Он отрицает всемогущество Бога и утверждает, что Бог не творит воли существ вселенной, а просто помогает тому, чтобы воля становилась добром. Особый интерес для Бердяева представляет проблема личности. Она - не субстанция, а творческий акт, она неизменна в процессе преобразований. В личности целое предшествует частям. Реализация личности означает восхождение от подсознательного через сознательное к сверхсознательного. Сущность природы человека искажена, потому что она отошла от Бога. В существ, отстранились от Бога и друг от друга, нет непосредственного опыта духовной жизни, они страдают от болезни изоляции. Возрождение человека означает его освобождения от природы, победу над рабством и смертью, понимание личности как духа, как существование, которое не может быть объектом и не может быть выражено общими идеями. Поэтому Бердяев называет свою философию экзистенциальной или персоналистской. Но истинный экзистенциализм идет не от Хайдеггера или Ясперса, а от Блаженного Августина, который выдвинул на первый план концепцию «субъекта». Общество, нация, государство не является личностными, человек как личность имеет большую ценность, чем они. Поэтому право человека и его долг - защищать свою духовную свободу от государства и общества. В жизни государства, нации и общества мы часто находим темную, демоническую силу, которая стремится подчинить личность человека и превратить ее в простое орудие для своих собственных целей. В общественной жизни процесс объективизации и условные правила искажают совесть человека. Чистая, настоящая совесть может проявиться только в личности и через нее; все должно быть подчинено юрисдикции этой «экзистенциальной» совести, не испорченной объективацией. В своих этических воззрениях (т.е. анализируя второй вид свободы) Бердяев отстаивает точку зрения, что любая разница между добром и злом является результатом грехопадения, и опыт добра и зла возникает тогда, когда иррациональная свобода приводит к отречению от Бога. Узаконена этика и узаконенное христианство приспособлены к требованиям общественной повседневной жизни, и поэтому они полны условностей и ведут к лицемерию и деспотизма. В связи с этим Бердяев требует терпимости в борьбе со злом и указывает на более высокую стадию «Боль жизни гораздо могущественнее интерес к жизни. Вот почему религия всегда побеждать философию ». В. Розанов нравственного сознания, которая находит свое выражение в этике любви к Богу, она основана на явлении богочеловека в мире и принятии ею страданий из любви к грешникам. Сын Божий может помогать мира только личным вступлением в трагедию мира, для того чтобы осуществить внутри мира единство любви и свободы, которая ведет к превращению и обожание мира. Это возможно только путем восхождения к третьему виду свободы, проникнуть любовью к Богу. Следовательно, преобразование и обожание предусматривают свободную любовь человека к Богу поэтому христианство является религией свободы. Общественная жизнь, считает Бердяев, - это организация, основанная в большей степени на лжи, чем на истине. Чистая истина не всегда бывает безопасной, - чаще она разрушительна, она действует как взрывчатое вещество и приводит к приговору над миром и до конца мира. Чистая истина всегда экзистенциальная; в общественной жизни мы пользуемся объективирован познанием истины, которая, будучи экзистенциальной, все же приспособлен к нуждам миллионов людей. Во многих работах Бердяев касается философских аспектов политических проблем. Он считает, что исторический процесс состоит в борьбе добра против иррациональной свободы. «Три силы действуют во всемирной истории: Бог, судьба и человеческая свобода. Вот почему история такая сложная. Судьба превращает человеческую личность на арену иррациональных сил истории. В определенные периоды своей истории народы подчиняются власти судьбы; человеческая свобода менее активна, и человек чувствует себя отделенной от Бога. Это особенно заметно в судьбах русского и немецкого народов. Христианство признает, что судьбу можно преодолеть, но ее можно будет преодолеть только через Христа ». Когда иррациональная свобода достигает господства, то реальность начинает распадаться и возвращаться к исходному хаоса. В общественной жизни крайней формой возврата к хаосу является революция, в которой народ теряет свою духовную свободу. Крайние ее элементы - якобинцы, большевики, которые представляли себя свободными творцами нового будущего, - на самом деле обращаются не к будущему, а к прошлому, прикованы к нему злобой, завистью и местью. Революции не создают, а разрушают; творчество начинается «Если вы хотите коснуться тайн национального бытия, то задумайтесь глубже и серьезнее над еврейским вопросом. Если неистребимая, неповторимо оригинальная и таинственная сила еврейства в истории не дает вам чувство национальности, то вы безнадежны ». Н. Бердяев только в период реакции, которая приходит на смену революции, тогда появляются новые формы жизни, к которым люди были подготовлены всем прошлым. Девизом нашего собственного времени является «освобождение творческих сил человека»; центр тяжести переносится из божественных глубин на собственное человеческое творчество, которая стремится усовершенствовать жизни путем покорения природы, не прибегая к помощи Божией. Но это ведет к исчезновению индивидуальности, поскольку нерелигиозный гуманизм способствует потере человечности человеком. Это закономерно, ведь человек, презрев в себе высший принцип - образ Бога, обречена быть рабом более низких вещей. Человеку угрожают новые формы рабства, они являются результатом социализма, который подменил истинную соборность, основанную на любви и религиозном преображении человека, фальшивой, основанной на принудительном служении личности обществу ради удовлетворения материальных потребностей. Социализм открывает новые разногласия в человеческой жизни. Он никогда не достигнет освобождения человеческого труда, не обогатит, не установит равенства, а только приведет к новой вражде между людьми, к новым формам гнета. Устранение голода и нищеты «не решает духовной проблемы»; человек остается один на один, по-прежнему, «с таинством смерти, вечности, любви, познания и творчества». И действительно, более рационально устроена общественная жизнь ведет к напряженности, к трагическому конфликту между личностью и обществом, личностью и космосом, личностью и смертью, временем и вечностью. Бердяев принадлежит к той группе философов-мыслителей, которые стремились развивать христианское мировоззрение. Он оригинально показал, как мало добра в нашей личной, общественной и церковной жизни. Как и Лев Толстой, он смело раскрывал недостатки нашего образа жизни и учил видеть те, которые мы не замечаем. Бердяев защищал мнение, что христианство - религия любви, а следовательно - свободы и терпимости. Он боролся против превращения относительных ценностей на абсолютные. Бердяев является поборником западноевропейского и русского гуманизма, абсолютной ценности личности и ее неотъемлемых прав на духовную свободу и приличные условия жизни. Эти принципы могут быть последовательно обоснованы только на основе христианского мировоззрения.