Толерантная российская общественность должна быть шокирована книгой, в которой с первых же строк речь заходит о расе – термине, без которого не может существовать антропология. Тем не менее, с первых же строк общественность может почти успокоиться: автор исследования Марина Могильнер не предполагает никакой возможности использовать этот термин для современности и в первом абзаце своего труда отмежевывается даже от современных републикаций русских антропологов, занимавшихся расовыми проблемами. Автор утверждает, что невежество бывает двух сортов: одно связано с неведением историков и антропологов, другое – с «вдохновителями современного расового русского национализма».
Нас мало волнуют проблемы историков и антропологов, которые в своей профессии столь несостоятельны, что игнорируют первоистоки русской расовой антропологии. Нас волнует, что в труде по истории антропологии говорится о некоем «русском расовом национализме». Что это такое, понять почти невозможно. Единственный намек в самом начале своей книги дает автор: с пренебрежением Могильнер отвергает всякую научную ценность комментария Владимира Авдеева к переизданным им работам русских антропологов, собранных в два тома «Русская расовая теория до 1917 года». Этот комментарий без всяких объяснений назван «идеологическим проектом». На том обличение и закончено. Хотя в книге автор еще несколько раз касается публикации Владимира Авдеева.
Полное спокойствие «толерантной» общественности должно наступить, когда она начнет натыкаться в тексте Могильнер на вездесущий «еврейский вопрос», ставший по воле автора главным содержанием ранней русской антропологии. И уж совсем решительно госпожа Могильнер будет реабилитирована за интерес к феномену «расы», когда «толерантный» читатель убедится, что ее работа профинансирована рядом еврейских фондов, а интеллектуальное вдохновение почерпнуто почти сплошь от нерусских людей. Разве в России русские имеют право говорить о расе и исследовать расы? Нет, «толерантная» публика на это согласиться не может. Она непременно объявит это «расизмом» и будет писать доносы во все инстанции. Иное дело, когда вопросом о расе занимаются евреи или просто нерусские.
Как расолог поневоле, Могильнер не может не касаться культурно-религиозных аспектов, сопровождающих «расу». Обращаясь к «еврейскому вопросу», автор замечает, что некоторые исследователи не считают антисемитизм в Империи расовым. Надо полагать, что антисемитизм в России всегда был разнородным – в одних случаях он выражался в реакции на иудаизм, в других – на образ жизни евреев и их общения с другими народами.
Мне всегда забавны такие формулировки, которые дают два сценария оценки, но ее основу сохраняют неизменной. В данном случае – об антисемитизме. Читателю предложено выбирать только формы антисемитизма – расовый или нерасовый. А что антисемитизм имел место – вещь для автора просто непреложная. Соответственно, и читатель должен следовать за автором по пути, накатанному и привычному: мол, все было бы ничего в Империи, если бы не антисемитизм. Честный этнолог или антрополог должны были бы спросить: о каких это семитах говорит мадам Могильнер? Что это за семиты такие, что так не угодили Империи? Увы, официозная (мнящая себя уже почти придворной) антропология в России чаще всего не способна задавать профессиональные вопросы. Поэтому и ответов на них в этой среде не существует.
Одно из открытий, которое сделает в книге Могильнер нетолерантный читатель, будет касаться обширнейшей библиографии, которая свидетельствует: даже исторический аспект русской расовой теории изучается за рубежом вдоль и поперек. В России – ничего (книга Могильнер, как она сама утверждает, уникальная, единственная и первая в этом роде), в англоязычном ученом мире – море публикаций. Здесь – запрет, там – горячий интерес. Раз в России антропологи и историки антропологии проглотили язык и полностью игнорируют тему, интересную ученым других стран, то, разумеется, мировоззренческая позиция в отношении даже самого термина «раса» формируется не у нас. Не у нас даются оценки и самой русской антропологии. Нерусские оценивают русских, как им в голову взбредет. А русские помалкивают. Когда же за дело берется Владимир Авдеев, когда он переиздает и комментирует уникальные книги, на него обрушивается поток грязной брани. От кого? От тех, кто обязан был заниматься своим делом, но почему-то решил предоставить это дело какому-то «зарубежному дяде». И теперь на подвижнический труд доселе вялые российские антропологи бодро отвечают клеветой и злобными оценками.