ТЕМА 5. АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ

[III. ЭТИКА]

Диоген Лаэртский VII. (84) [Стоики] делят этиче­скую часть философии на учения о влечении, о добре и зле, о страстях, о добродетели, о цели, о высшей цен­ности, о поступках, об обязанностях, об убеждении и разубеждении. Такое разделение проводят последова­тели Хрисиппа, Архедема, Зенона из Тарса, Аполло-дора, Диогена, Антипатра и Посидония. Зенон из Ки-тия и Клеанф, как более старшие, понимали эти во­просы проще. Именно они различают логику и физику. (85) Стоики говорят, что первичное влечение живого существа — это стремление к сохранению себя, по* скольку природа прививает ему это стремление с са­мого начала. Так говорит Хрисипп в первой книге о целях, утверждая, что всякому живому существу бли­же всего собственное строение и осознание его. Ведь неестественно, чтобы живое существо относилось к себе как к чужому или действовало так, чтобы его строение стало чуждым и неблизким. Нам остается сказать, что природа сделала животное наиболее близ­ким ему самому: ведь оно отгоняет все вредное и при­нимает все годное. Некоторые считают, что первичное влечение живых существ обращено к удовольствию; стоики показали, что это неверно. (86) В самом деле, удовольствие, говорят они, если оно существует, есть нечто привходящее, [возникающее], когда природа в своих поисках сама находит то, что соответствует строению [живого существа]. Именно таким образом радуются живые существа и цветут растения. Стоики говорят, что природа не делает различия между рас­тениями и живыми существами, потому что она управ­ляет растениями, не наделяя их влечением и чувст­вом, но в нас происходит нечто такое, что присуще растениям. А так как у живых существ влечение в из­бытке появляется вслед за тем, чем они пользуются, для того чтобы достичь подобающего им, то влечение управляется тем, что сообразно с природой. Но так как разум дан разумным для более совершенного руковод­ства, то жить согласно разуму в действительности означает для них жить по природе. Именно разум становится творцом влечения. (87) Вот почему Зенон в книге о природе человека первый говорит, что [выс­шая] цель — это жить согласно природе, а это значит жить добродетельно: ведь именно к добродетели ведет нас природа. Подобным же образом [высказываются] Клеанф в книге об удовольствии, Посидоний, Гекатон в книгах о целях. Хрисипп же в первой книге о це­лях говорит, что жить добродетельно — это то же са­мое, что жить исходя из приобретаемого опытом зна­ния того, что происходит в природе, так как наша природа есть часть общей природы. (88) Поэтому [выс­шая] цель — жить в согласии с природой — согласно своей природе и общей природе, ничего не делая та­кого, что запрещается общим законом, а именно пра­вильным разумом, проникающим все; он же присущи Зевсу, устроителю и управителю всего сущего. Сама добродетель счастливого человека и полнота жизни бывают тогда, когда все поступки совершаются в со­гласии каждого человека с волей того, кто управляет всем. Диоген ясно говорит, что [высшая] цель состоит в том, чтобы проявлять благоразумие при выборе того, что соответствует природе; (89) по Архедему, это означает жить, исполняя все обязанности. Под приро­дой, согласно которой нужно жить, Хрисипп понимает и общую природу, и особенно природу человеческую. Клеанф же считает, что следовать нужно только об­щей природе, а не единичной.

Цицерон Acad. prior. II131. Зенон, основатель и глава [школы] стоиков, считает, что цель людей добродетельных — это честная жизнь, то есть согласная с природой.

Цицерон de fin. Ill 21. (72) К тем добродетелям, о которых шла речь, [стоики] прибавляют еще диалекти­ку и физику и называют и то и другое добродетелью. Диалектику [прибавляют потому], что она содержит способ, позволяющий нам не соглашаться с чем-либо ложным, не давать себя вводить в заблуждение обман­чивым правдоподобием и удерживать в памяти то, что мы знаем о добре и зле. Они считают, что без этого искусства можно каждого сбить с истинного пути и ввести в заблуждение.

Если при всех обстоятельствах необдуманность и невежество порочны, то искусство устранять их вполне правильно называется добродетелью. (73) Физике тоже выпадает — л не без основания — та же честь, потому что всякий желающий жить в согласии с при­родой должен брать за исходное все мироздание и его· управление. Кроме того, никто не может правильно еудить о добре и зле, не зная всего смысла природы, а также жизни богов, не зная, соответствует ли челове-^ ческая природа общей природе или нет. Что касается старых наставлений мудрецов, предписывающих «co^j образоваться со временем», «следовать богу», «познать самого себя», «ничего слишком», то без [знания] фи­зики никто не может понять их значение, а значение их очень велико. Только знание физики может на­учить нас, что значит природа для соблюдения спра­ведливости, сохранения дружбы и других привязанно­стей. Каковы должны быть благочестие и благодар­ность по отношению к богам, этого нельзя понять без объяснения природы.

Климент Александрийский Strom. II460 (Арним II, № 377). Влечение — это движение мысли к чему-то или от чего-то. Страсть - влечение чрезмерное или преступающее границы, установленные разумом, или увлекающее стремление, не повинующееся разуму. Итак, страсти — это противоестественные движения души, не повинующиеся разуму.

Андроник de pass. I (Арним III, № 391). Страсть— это неразумное противоестественное движение души, или чрезмерное влечение... Существуют четыре глав­ных рода страстей: печаль, страх, вожделение, удо­вольствие. Печаль—это неразумное сжатие или свежее впечатление от наличного зла, против которого, как полагают, необходимо сжаться. Страх — это неразум­ное избегание ожидаемой угрозы или бегство от нее. Вожделение — это неразумное стремление или поиски ожидаемого блага. Удовольствие — это неразумное воз­буждение или свежее впечатление от наличного блага, которым, как полагают, необходимо увлечься.

Цицерон Tuscul. disp. IV 6. Зенон дает такое опре­деление страсти: страсть — то, что он называет pathos, — есть душевное волнение, противоположное здравому смыслу и противное природе. Некоторые вы­ражаются короче и говорят, что страсть — это чрезмер­ное влечение, и, когда они говорят «чрезмерное», они имеют в виду того, кто слишком удаляется от посто­янства природы.

Диоген Лаэртский VII. (107)... Стоики называют долгом то, что, когда оно совершено, может быть опра­вдано разумным основанием, например сообразное в жизни, что простирается также на растения и живот­ных, так как и у них мы видим обязанности. (108) Зенон первый употребил слово «долг», ибо он вывел его из слов «то, что подобает»⁶: долг есть действие, присущее природным созданиям. Из действий, совер­шенных по влечению, одни сообразны с долгом, дру­гие противны долгу, третьи — ни то ни другое. Сооб­разно с долгом то, что внушается разумом, например почитать родителей, братьев, отечество, уступать дру­зьям. Противно долгу то, чего разум не внушает, на­пример относиться пренебрежительно к родителям, не заботиться о братьях, не думать о друзьях, презирать отечество и т. д. (109) А то, что разум не внушает и не запрещает, — это и не сообразно с долгом, и нe про­тивно долгу, например поднять соломинку, держать грифель или гребень и т. п. Из сообразного с долгом одно безусловно, другое случайно. Безусловна забота о своем здоровье, о своих органах чувств и т. п. Слу­чайно нанесение себе увечья, разделение своего иму­щества.

Диоген Лаэртский VII. (117) [Стоики] говорят, что мудрец бесстрастен, поскольку он : не падок [до чего-либо]. Есть и другая, дурная бесстрастность — чело­века черствого и жестокого. Мудрец не тщеславен, так своих этических исследований, а также Персей и Зе-нон... (121) Гераклид же из Тарса, ученик Антипатра из Тарса, и Афинодор говорят, что прегрешения не равны между собой. Мудрец, если ничто ему не пре­пятствует, должен принимать участие в обществен­ных делах, как утверждает Хрисипп в первой книге об образах жизни. Он должен отвращать от зла и по­ощрять добродетель. Как говорит Зенон в «Государ­стве», он должен жениться и произвести детей. Далее, мудрец не должен высказывать предположений, то есть никогда не должен соглашаться с ложным. Он должен жить как киник, ибо образ мыслей и дейст­вий киников — кратчайший путь к добродетели, гово­рит Аполлодор в «Этике». При крайней необходимо­сти мудрец отведает даже человеческого мяса. Только он свободен, дурные люди — рабы. Свобода — это воз­можность действовать самостоятельно, рабство же — утрата такой самостоятельности. (122) Другой [вид] рабства состоит в подчинении, третий — в возможно­сти быть приобретаемым и попадать в подчинение, чему противостоит деспотия, но и она зло. Не только мудрецы свободны, но и цари. Царская власть неогра­ниченна, она может быть устойчивой только среди мудрецов, как говорит Хрисипп в книге о том, как Зе­нон употреблял слова в их собственном смысле. Ведь правитель должен различать, что хорошо и что плохо, а этого не знают люди дурные. И только мудрецы умеют управлять, сведущи в судебных делах, облада­ют даром красноречия, а отнюдь не дурные люди. * Кроме того, они непогрешимы, так как не подвержены * прегрешениям. (123) Они безвредны, ибо не вредят ни другим, ни себе. И они ни к кому не проявляют сострадания, ибо никому не прощают и ни с кого не снимают полагающегося по закону наказания, по­скольку уступки и жалость и сама снисходительность есть ничтожность души, прикидывающейся доброй, когда наказывают; ведь они не считают, что наказания слишком строги. Далее, мудрец не удивляется тому, что кажется необычайным, как, например, Хароновым [пропастям], морским отливам, горячим источникам и извержениям огнедышащих гор. Однако добродетельный, говорят они, не будет жить в одиночестве, так как он по природе общителен и деятелен, он упраж­няет свое тело ради его укрепления. (124) Мудрец обращается к богам и молит их о благах, как говорят Посидоний в первой книге о долге и Гекатон в треть­ей книге о необычайном. [Стоики] говорят, что дружба бывает только среди добродетельных людей ввиду их сходства между собой. Дружба, говорят они, есть не­которая общность того, что необходимо для жизни, ведь мы обращаемся с друзьями, как с собой. Друг желателен ради него самого, и множество друзей — благо. У дурных людей не бывает дружбы, и у них нет друзей.

Плутарх de Alex. virt. 16 (Арним I, № 262). Весьма удивительно, что главное в форме правления, которую описал Зенон, положивший начало школе стоиков, со­стоит не в том, что мы обитаем в городах и областях и отличаемся своими особыми законами и правами, а в том, что мы рассматриваем всех людей как своих сограждан, что жизнь одна подобно тому, как миро­здание одно. Это как бы стадо, которое пасется на об­щих пастбищах согласно общему закону.