В вопросе о сущности человека, его свободе или предопределенности древнекитайские мыслители разделились на две противоположные группы.
Одни философы исходили из того, что жизнь человека предопределена еще до его рождения и в своих поступках он должен следовать указаниям либо Неба, либо каких-то иных оснований. Другие – хоть и признавали зависимость человеческой жизни от Неба, однако отрицали предопределение Небом человеческой судьбы и настаивали на свободе выбора поведения.
К числу первой группы философов относился Конфуций (VI-V вв. до н.э.). Он отводил Небу роль безличной объективной необходимости, судьбы, от которой человек не может уйти, не может ее преодолеть. Его концепция «неба» означает не только часть природы, но и высшую духовную силу, определяющую развитие мира и человека. Небо, по мнению Конфуция, следит за справедливостью на Земле и стоит на страже социального порядка.
Но в центре его философии находится не небо, не природный мир, а человек, его земная жизнь и существование. Самое важное открытие Конфуция – это открытие человека как особой реальности. Если формы бытия выстроить в иерархическую лестницу, то окажется, что земля – это основание пирамиды, небо – ее верх, а человек занимает срединное положение. С одной стороны, человек скован своими страстями, безнадежно самолюбив: «Я не видел, чтобы человек мог, заметив свои ошибки, осудить себя в душе», – говорит Конфуций. С другой стороны, обеспокоенный разложением современного ему общества, Конфуций обращает внимание на нравственное поведение человека. Таким образом, в концепции Конфуция человек находится на пересечении двух векторов, определяющих его поведение – природы и нравственности. Из срединного положения человека Конфуций делает вывод: нельзя ответить на вопрос, что такое человек, не отвечая на вопрос: каким он должен быть. Это значит, что не природные качества определяют путь человека, а его стремление к самоосуществлению. Наличие разума, традиционно считающегося отличительным признаком человека, не является основанием для определения человека. Более того, он настаивает на том, что нравственное, т.е. социальное начало первично по отношению к природному. Только возможность создавать самого себя, т.е. нравственность, возможность отличать добро от зла, является специфическим признаком человеческого в человеке.
Двойственность человеческого существования предопределяет возможность двух различных проектов его жизни: высокого (благородного) и низкого. Возможность осуществления проекта зависит от того, какая из двух определяющих получит преобладание.
Идеал совершенного (благородного) человека достигается через обучение целого ряда этических принципов. Наивысший и основной принцип – человеколюбие, гуманность (жэнь). Принцип жэнь включает в себя правильное отношение к людям и взаимность. Сущность принципа жэнь выражена в, так называемом, «золотом правиле нравственности» – «не делай людям того, чего не пожелаешь себе». «Золотое правило нравственности» в качестве нравственного императива (императив – от лат. imperativus – повелевать, т.е. нравственное требование) в разных вариантах будет встречаться потом в учениях мудрецов Древней Греции, в Библии, у И.Канта, В.Соловьева и других. Конфуций писал, что, наделенный Небом определенными этическими качествами, человек обязан поступать в согласии с моральным законом – дао и совершенствовать эти качества в процессе обучения. Дао как моральный закон существует и в душе человека, и в природе. Он не требует пояснений или доказательств, его существование следует принять как нравственную аксиому.
Однако возникает закономерный вопрос – как примирить людей с различными характерами, взглядами и, главное, с различными социальными статусами, например, господина и слугу? Как добиться от них нравственной взаимности? Именно этому и должен помочь второй принцип, которому следует обучать нравственного человека, – соблюдение ритуала и этикета (ли). В самом общем плане под ритуалом надо понимать конкретные образцы общественно достойного поведения. Этикет важен потому, что он научает человека правильному обращению с другими людьми, уважению, терпению и общению. Гуманная основа ритуалов реализуется в том, что он обеспечивает согласие в обществе, преодолевает конфликты, смуту. Через ритуал один человек понимает и принимает другого, оказывает ему настоящие знаки уважения, подчеркивает достоинство всех людей, участвующих в ритуальных церемониях.
Основой для исполнения ритуалов является третий принцип – сыновняя почтительность и уважение к родителям и старшим (сяо).
Почитание старших, культ прошлого – характерная черта всего древнекитайского мировоззрения. Не существует ничего, что могло бы оправдать грубость или неподчинение воле отца или матери. Под страхом смертной казни в китайских законах запрещалось доносительство на родителей. Поэтому сыновняя почтительность стала краеугольным камнем китайской цивилизации.
Сыновняя почтительность обеспечивает преемственность поколений. В китайской традиции уважение к родителям и старшим в семье переносится не только на здравствующих родственников, но и на предков. Конфуций свято верит, что в прошлом люди были почтительны, избегали грубых выражений, некрасивых манер, уважали волю своих родителей и почитали умерших предков. Теперь же все иначе. В обществе царят грубость, неуважение, непочтительность. Выход Конфуций видит в возврате старых традиций. Приверженность старине восстановит не только порядок и гармонию человеческих взаимоотношений, но и обеспечит подлинное бытие человека. Ведь только в исторической памяти поколений сохраняется знание о необходимых качествах, создающих человека как родовое существо.
Сыновняя почтительность переносится из сферы личностных отношений на социальные отношения и воплощается в принципе (чжэн мин) – исправлении имен. Чжэн мин обеспечивает функционирование общества в условиях социальной иерархии. Исправление имен означает неправильное представление о своем статусе в семье или в обществе. Суть данного принципа выражена в следующей формуле Конфуция: «Государь должен быть государем, сановник – сановником, отец – отцом, сын – сыном». Таким образом, каждый в обществе имеет свое имя, т.е. социальный статус и профессиональное исполнение обязанностей.
Если люди выдают себя не за тех, кем они в действительности являются, если слова их лживы, а дела не соответствуют ожиданиям, которые сопряжены с выполняемыми ими функциями, то в отношениях между ними согласие сменяется смутой.
И наконец, четвертый принцип социального человека – справедливость к другим (и). Справедливость состоит в том, чтобы каждый человек четко знал свое место в обществе и умел бы соизмерять обязанности с ответственностью. Это значит, что чем выше стоит человек на ступени социальной лестницы, тем больше круг его нравственных обязанностей, и тем больше его профессиональная и социальная ответственность. Это значит, что ответственность правителя за судьбу своих поданных несоизмеримо глубже, чем ответственность крестьянина, выполняющего свою роль хлебопашца. Но и тот, и другой должны выполнять свою роль ответственно и не пытаться изменить существующее положение дел в обществе. Справедливость, по сути, есть некий абстрактный долг, противопоставленный пользе.
Оппозиционная школа моизма категорически отрицала трактовку справедливости, созданную Конфуцием. Каждый поступок в философии моизма предполагает определенный результат, в то время как конфуцианцы требовали следить за внешним соответствием своего поведения «долгу» безотносительно к «пользе». Важно лишь соблюдение формальностей, внешней стороны ритуала и претворение его в жизнь, и человек может прослыть справедливым.
В концепции Конфуция четко прослеживается социальная направленность. Идеал человека, каким он его себе представляет, – это социальное существо, связанное крепкими родственными и общественными отношениями. Таким образом, понимание сущности человека сливается в философии Конфуция с социальным предназначением. Он говорит о том, что благородство, человеколюбие и справедливость проявляются в том, как человек исполняет свою общественную роль. И по этим показателям можно судить о самом человеке и его предназначении. Человека необходимо направлять и обучать ритуалам, поддерживать традиции и уважать знание, исправляющее невежество.
Впоследствии конфуцианство получило новое звучание, и в философии конфуцианца Сюнь-цзы усиливается мотив личных интересов людей. Он полагает, что люди должны больше опираться не на Небо, а на собственную волю, ибо, по его мнению, всякий человек рождается с «инстинктивным желанием наживы», «стремление к наживе и алчность – это врожденные качества человека». По сути, он предвосхитил идею Т. Гоббса о врожденной агрессивности человека и вечной войне «всех против всех».
Но не все конфуцианцы разделяли убеждение Сюнь-цзы. Китайский мыслитель Мэн-цзы (IV в. до н.э.) не согласен с конфуцианцами, утверждавшими, что «природа человека подобна бурлящему потоку воды. Откроешь ему путь на восток – потечет на восток, откроешь на запад – потечет на запад. Природа человека не разделяется на добрую и недобрую, подобно тому, как вода в своем течении не различает востока и запада». Мэн-цзы возражает: куда бы вода ни текла, она всегда течет вниз. Человек всегда стремится к добру, и в этом отношении все люди равны. Не доброта человека столь же противоестественна, как и движение воды вверх. Злое в человеке есть отражение определенных условий: неурожая, голода, наличия или отсутствия власти, материального достатка и т.д. «В урожайные годы большинство молодых людей бывают добрыми, а в голодные годы – злыми».
Прирожденное стремление любого человека к добру Мэн-цзы доказывал тем, что всем людям от природы свойственны такие качества, как сострадание – основа человеколюбия, стыд и негодование – основа справедливости, уважение и почитание – основа ритуала, правда и неправда – основа познания и т.п.
Познание своей доброй природы приравнивается Мэн-цзы к познанию Неба. Нет лучшего служения Небу, чем открытие в своей душе начала добра и справедливости.
Однако в учении Мэн-цзы о справедливости звучат ноты и социального неравенства, оправдываемого якобы природным предназначением человека. «Одни напрягают свой ум. Другие напрягают мускулы. Те, кто напрягает свой ум, управляют людьми. Управляемые содержат тех, кто ими управляет… Таков всеобщий закон в Поднебесной».