Атеистически настроенную науку последних трёх веков отличает «чудобоязнь» – склонность категорически отрицать наличие фактов, которые не укладываются в её парадигмы, а также в контролируемые условия лабораторий, где учёные привыкли поступать с изучаемыми процессами по своему усмотрению. Такая наука склонна игнорироровать духовный опыт мировых и языческих религий. Между тем, этот опыт, в отличие от опыта научно-технологического, имеет историю не в пятьсот лет, а в несколько тысячелетий. В последние десятилетия особенно интенсифицировались попытки сравнительно немногих учёных поставить на научную основу изучение аномальных природных явлений и человеческих способностей. (Подавляющее большинство деятелей современной науки по-прежнему не считает существующим сам предмет подобных исследований.) Эти исследования отличают:
- хроническая невоспроизводимость изучаемых явлений;
- попытки скомпенсировать её статистической обработкой разнообразия современных наблюдательных данных и историче-ских свидетельств;
- обилие умозрительных гипотез с заимствованиями и объединениями идей из теории элементарных частиц, космологии, кибернетики, теории голографии, а также религиозных учений, в основном, языческих, особенно – индуистских;
- явные попытки ряда авторов представить дело так, что в их лице наука наконец-то становится способной объяснить с единых позиций то, о чём лишь «смутно догадывались» основатели мировых религий, включая Иисуса Христа.
Значение исследований подобного рода в высшей степени двойственное. С одной стороны, они особенно сильно размывают религиозно нейтральный фундамент современного научного мировоззре-ния, который заложен отнюдь не творцами классического естествознания в ХVI–ХVII вв., а французским материализмом ХVIII в. С другой стороны, авторы таких исследований чаще всего не знают или игнорируют предостережения христианской мистики о том, что Духовный Космос отнюдь не однозначно-божест-венного качества, и вторжения в него людей по собственному почину ведут их не к Богу, а к сатане. Во всяком случае, традиционному нейтралитету новоевропейской науки по отношению к религии и нравственным ценностям здесь приходит конец.