Исполняющий греховное дело всего себя исполняет грехом, все силы и все существо наклоняет и направляет к греху. Поэтому уже в первом совершении дела греха полагается основание привычке, ибо сделавший однажды какое-либо дело, легче, скорее и охотнее совершит его в другой раз и так далее (особенно плотские грехи). Таким образом, грех, однажды совершенный, если не будет изглажен покаянием, но будет повторяться, мало-помалу обращается в греховную привычку, из греховной же привычки образуется постоянное расположение, наклонность ко греху или страсть. Посредством привычки страсть пользуется как духовными, так и телесными органами для служения греху, а когда уже органы приобретают большой навык ко греху (привычку), они, в свою очередь, приводят страсть в движение. Между ними устанавливается полное взаимодействие.
Наряду с понятием “страсть” существует еще другое — “порок.” Порок вообще обозначает порчу или повреждение, постоянно пребывающее, будет ли это повреждение физическое или нравственное. Состояние греховного повреждения (порока) характеризуется тем, что человек становится рабом того или иного отдельного греха. Понятие “порок” близко к понятию “страсть,” понимаемой в широком смысле.
Греховное расположение, иначе греховная наклонность или страсть есть постоянное желание грешить известным образом или любовь к каким-нибудь греховным делам или предметам. Например, страсть чревоугодия есть постоянное желание неумеренного насыщения пищей и питьем и т.п.
Такие греховные склонности (или страсти) в нравственной жизни имеют великое значение. В них крепость зла, как в добрых расположениях крепость добра.
Страсть в отношении к деятельности человека есть истинно духовное рабство: человек ею, как невольник, ведется на зло, даже против воли, против своего желания. “Велико, — говорит св. Иоанн Златоуст, — “мучительство обычая (навыка), потому что он превращается в истинную потребность” (св. Иоанн Златоуст. Беседы на 2 Кор., беседа 7-я). Здесь человеческая природа терпит полное унижение от греха. Иной пытается воздерживаться от греха, но вскипает, как огонь, страсть, и увлекает к привычным греховным делам. Иной терзается, мучится, окаявает себя, когда страсть утихает, но лишь придет она в движение, беспрекословно покорствует ей и охотно предается в руки своего мучителя. У иного сила и господство страсти доходит до того, что ни убеждение, ни страх, ни стыд, ни беды, ни даже смерть не в силах отвратить его от греховного дела.
Человек, работающий страсти, есть беднейшее существо. В религиозно-нравственном отношении страсть есть настоящее духовное идолопоклонство. Она, как идол, стоит в сердце, в котором как в капище все приносится ей с охотой в жертву. Чье сердце пристрастилось к какому греху, для того он бог. Для чревоугодника бог — чрево (Фил. 3:19), для сребролюбца и лихоимца — деньги (Кол. 3:5) и т.д.
Отсюда всякая страсть есть тяжкий и смертный грех, ибо отдаляет от Бога и погашает ревность к богоугодной жизни.
Никак не должно думать, что страсти образуются естественно, сами собою. Всякая страсть есть наше дело. Каждый из нас приходит на свет только с семенем всех страстей — самолюбием. И это семя потом жизнью и свободной деятельностью развивается и вырастает в большое ветвистое дерево всякого рода страстей. От нас зависит противиться греху, не давать ему войти в привычку, в страсть.
Из самолюбия, как из корня, произрастают основные, главные ветви: гордость, любостяжание и сластолюбие. От этих же корней, истошных страстей рождаются уже другие страсти — блуд, чревоугодие, зависть, леность, памятозлобие (гнев). Вместе с первыми тремя они составляют семь начальных страстей и являются возбудителями греха и всякой другой греховной склонности и страсти (см. Православное Исповедание, ч. III, вопрос 18-40; ср.: преп. Иоанн Лествичник. Слово 26, § 39; слово 23, §5; См. в Добротолюбии, т. II: деление на 8 главных страстей у преп. Иоанна Кассиана, Синайского, Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника; так же см. у преп. Сорского и др.).
Об искоренении страстей подробно пишут все св. подвижники, которые касаются в своих писаниях духовной жизни. Ниже, в отделе о христианском подвижничестве, мы коснемся еще этого вопроса более подробно.