В.Брюсов. Городу

Общество «сделано» людьми, оно — результат их деятельности. Именно людьми делаются непреднамеренные социальные изобрете­ния, которые меняют общество. В рамках данной темы предполага­ется рассмотреть, каким образом социальные изобретения, сделан­ные в группах крестьян, «джентльменов»-благороднорожденных и буржуа, становятся достоянием всех. То, что сказано в предыдущих разделах, и сказанное здесь — страницы истории нас самих.

Созданное человеком подвергается овеществлению. То, что бы­ло представлено как габитус, т.е. связано с живым телом человека и его практиками, превращается в отношение. Реальность общества как системы общественных отношений выглядит как следствие «природы вещей», как готовая, внешняя человеку структура, кото­рую можно «взять», рассмотреть теоретически и описать в учебни­ке. Инновации объективируются и институционализируются, высту­пая как мощная, внешняя по отношению к индъячдам сила, которая начинает подгонять их под себя. Новая система связей и отношений воспроизводит нужного системе человека. Созданная человеком ре­альность начинает формировать человека. Она диктует людям, представленным последующими поколениями, свои правила. Скла­дываются новая телесность и новая ментальность, новые образы жизни в массовом масштабе. Меняется способ объединения людей в общество и способ включения в общество человека. Можно сказать, что меняются способы жизни людей вместе.

Еще раз зададим вопрос: как одна социально-историческая систе­ма начинает преобладать над другой? Буржуа рассматривался выше как человек, входивший в пилотную социальную группу. Именно в жизнедеятельности этой группы возникли социальные инновации,

которые стали распространяться на общество в целом и определили облик обществ индустриальной современности. Мы говорили о пе­реходе морального этоса буржуа-человека на предприятие. Пред­приятие как система отношений диктует человеку-работнику свои правила, подгоняет его под себя, меняет его.

Общество Модерна и традиционное общество представляют два различных способа воспроизводства человека. Ниже мы проведем сравнение антропологических параметров этих обществ.

Произнося слово Модерн, мы не имеем в виду стиль в искус­стве начала XX в. В современной социальной теории Модерн приблизительно равен тому, что называли индустриальным об­ществом, обществом классического капитализма.

От последних терминов почти отказались. Так произошло по­тому, что общество, о котором мы говорим, не исчерпывается этими характеристиками. Это тем более справедливо, когда обсу­ждается столь многомерная реальность, как человек.

Ряд исследователей высказывают идею, что Модерн несво­дим к капитализму или индустриализму. Известный английский социолог Э.Гидценс высказал идею, что капитализм» индустриа­лизм являются различными институциональными измерениями Модерна, разными и равнозначимыми источниками его динамиз­ма как цивилизации (См.: Giddens A. The consequences of Modernity. — Stanford, 1990). Капиталистические общества с их разделением государства и экономики, гражданским обществом, превращением труда в товар и постоянной технологической ин­новацией — варианты Модерна, Таких вариантов может быть много.

Именно это заставляет использовать нерусское слово Мо­дерн. Понятно, что Модерн представляет собой кальку с евро­пейских языков. К сожалению, адекватного русского языкового выражения пока не найдено. Перевод английского Modernity ско­пом современность вводит в заблуждение. По-русски современ­ность — то, что происходит здесь и теперь. Более близка переда­ча слова Modernity выражением индустриальная современность. В настоящее время в русской научной литературе вариант Мо­дерн используется достаточно широко.

Рассматривая следствия возникновения новых социальных форм на антропологическом уровне, можно говорить о возникновении но­вых тенденций, которые сегодня называют темамиМодерна. Слово тема здесь не подразумевает ничего похожего на тему сочинения на вступительном экзамене в вуз. Это скорее напоминает музыкальную тему, т.е. основной музыкальный мотив. Подобно музыкальному лейтмотиву темы Модерна могут быть обнаружены в жизни соци­альных групп, общностей, отдельных обществ, человеческого обще­ства в целом. Эти темы могут сочетаться самым причудливым обра­зом. В результате возникает исторически уникальная картина жиз­ни. Продолжая музыкальное сравнение, можно напомнить о теме с

вариациями. В вариации слушатель может не сразу узнать основную тему, но тем не менее, если прислушаться, она звучит.

Известный социолог П.Бергер описывает (вслед за К.Марксом, Э.Дюркгеймом и Г.Зиммелем) эти темы. Эти темы включают Бу­дущность, Абстракцию, Освобождение,Индинидуацию и Секуляри-зацвю¹. Они охватывают всю человеческую жизнь, затрагивают об­ласти сознания и ментальности, философские, социально-историче­ские, жизненно-практические вопросы. Исторически и генетически родиной этих тем считают Запад.

Корни Абстракции видят в капиталистическом рынке, в возник­новении правовых систем, в бюрократизированном государстве, в городе с его скоплениями людей, которые друг с другом не знакомы.

Тема Будущности связана с глубочайшими изменениями воспри­ятия времени. Индивидуальная жизнь начинает планироваться в тер­минах карьеры, на уровне общества и отдельных общностей возни­кают представления о проекте, о долгосрочной программе развития.

Индивидуация связана, прежде всего, с возникновением биогра­фической идентичности и приватного пространства. Человек ощу­щает, что он не вмещается в социальные определения и заданности.

Говоря о Секуляризации, мы имеем в виду, что в классических своих проявлениях современность оказывается враждебной транс­цендентному измерению человеческого бытия. Вхождение в Модерн — обращение к земному миру, принуждение к жизни в таком мире, осознание самоценности его. Возникновение этих тем несет людям как блага, так и беды.

Для того чтобы попасть в Модерн, не обязательно проходить тот путь, который прошли ранние буржуа. Для большинства людей это не приобщение к протестантской этике, но вхождение в мир, кото­рый, по выражению В.Зомбарта, суть «сложная комбинация школь­ного преподавания, карманных часов, газет, дождевых зонтиков, книг, канализации, политики и электрического освещения»². Сумма перечисленных В.Зомбартом вещей и процессов может показаться случайной. Однако она не просто тесно связана с темами Модерна. «Вещи» являются их воплощениями. Темы Модерна вплетены во множественные деятельности. Они незримо присутствуют в различ­ных ситуациях. Ниже они рассматриваются по отдельности — для удобства изложения и понимания.

1. РАЗРЫВ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ

Родившееся в буржуазно-купеческих кругах представление вре­мя-деньги становится всеобщим достоянием, пронизывает повсе­дневную жизнь.

¹ См.: BergerP., BergerB., KellnerH. The Homeless Mind. Modernisation and Consciousness. — N.Y., 1974; Berger P. Facing upto Modernity. — N.Y., 1977.

² ЗомбартВ. Пролетариат. — СПб.,1907. — С. 10—11.

Свидетельством является превращение этого представления в метафору-идиом у повседневного языка. Распространяется представ­ление об ограниченности ресурсов времени. В современной культу­ре (в особенности западной) понятие труда обычно связывается со временем, затраченным на его выполнение. Время подлежит точно­му количественному измерению, труд оплачивается по часам, неде­лям, годам. Можно напомнить о повременной оплате телефонных разговоров, посуточных тарифах за пользование гостиницей, годо­вых бюджетах, процентах по вкладам и займам. Мы называем рабо­ту общественной, если она выполняется во внерабочее время.

Мы относимся ко времени как к очень ценной вещи — как к ог­раниченным ресурсам, как к деньгам — и осмысливаем его соответ­ствующим образом. Мы переживаем его как нечто такое, что может быть истрачено, израсходовано, рассчитано, вложено разумно или безрассудно, сэкономлено или растрачено напрасно¹.

Пользуясь понятием времени, мы применяем наш повседневный опыт обращения с деньгами. Существуют культуры, где этот способ обращения со временем отнюдь не обязателен. То же можно ска­зать о ранних стадиях общества европейского.

Циклическое «время-круг» традиционного общества постепенно превращается во «время-стрелу» . Восприятие времени как субстан­ции, как неостановимого потока — продукт длительного историче­ского развития. Индустриальная современность — период, когда та­кое восприятие времени становится массово распространенным.

Восприятие «временной последовательности» предполагает об­ладание уникальным человеческим потенциалом синтеза, способ­ности определить связь через использование символов. Это уни­кальная способность человека одновременно видеть то, что проис­ходило раньше, и то, что происходит теперь, связывая прошлое и настоящее в единой ментальной картине. Сами понятия «раньше» и «позже» являются проявлениями этой человеческой способно­сти. То, что ощущается и называется нами простым словом «вре­мя», — одно из фундаментальных человеческих средств ориента­ции в мире.

Когда мы говорим об измерении времени, кажется, что мы име­ем дело с чем-то вроде измерения высоты горы или ширины реки. Измерение времени — не просто отношение, но способность к уста­новлению отношений. Возрастающая дифференциация и интегра­ция социальных функций, множество цепей взаимозависимости, точкой пересечения которых является человек, порождают ощуще­ние текущего в бесконечность времени. Усложнение систем взаимо­зависимостей идет в ногу с развитием сложной системы саморегуля­ции и индивидуальной чувствительности относительно времени.

В календарях, расписаниях, часах, в том числе наручных, еже-

³ См.: Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем/Пеория метафоры.— М.,1990. — С. 390—392.

дневниках вроде бы представлено внешнее социальное принужде­ние. Эти ограничения точны и тонки. Они вездесущи, избежать их невозможно. Однако они не воспринимаются как насильственные. О присутствии времени человеку напоминает внутренний голос. Символ и реальность сливаются. Трудно провести границу между последовательностью событий, составляющих жизнь человече­скую, и последовательностью календаря. Людям трудно уйти от ощущения, что проходит именно время, в то время как в действи­тельности ощущение, обозначаемое словом «проходит», относится к естественному течению их жизни, трансформации общества и природы.

В традиционном обществе каждое новое поколение оживляет традицию: отсюда «время-круг». Традиция и непрерывность поко­лений тесно связаны друг с другом. Поколение — когорта родичей, порядок, который ставит жизнь индивида в зависимость от жизни коллективов. Традиция воспроизводится до бесконечности через жизнь все новых и новых поколений. В обществах Модерна поколе­ние определяется по отношению к стандартизированному времени. Мы говорим: поколение 60-х, 70-х или 90-х годов XX в.

Использование часов в городских обществах во многом напоми­нает изготовление и использование масок в обществах догородских. Маски видятся воплощениями духов. Часы воспринимаются как во­площение времени. В часах время обретает плоть. Люди осознают, что часы сделаны людьми. Но они действуют с часами так, как буд­то часы представляют внечеловеческие силы.

Часы показывают время. Но время — не субстанция. «Когда мы это сделаем¹?» — такой вопрос не является важным и значимым для всех обществ. В традиционных обществах время носит прерыви­стый, точечный характер. Момент происходящего события невоз­можно установить точно. Вокруг споров о точной дате рождения ге­роя организован сюжет английского романа «Жизнь и мнения Три-страма Шенди, джентльмена» Л.Стерна, написанного в 60-е годы XVIII в. Действие романа происходит в группе привилегированных, но и у них отношения со временем сложные. Старые крестьяне и в XX в. не всегда могли указать не только точную дату, чо и год сво­его рождения.

В обществах традиционных пространство и время воспринима­ются в неразрывном единстве. Напомним, что время и место там же­стко увязаны. Время определяется разного рода работами, оно не разделено на «труд» и «жизнь», на рабочее и свободное время. Бо­лее того, для большинства людей пространственные параметры жизни преобладают. Отсюда — локальность бытия, о которой обыч­но говорят, характеризуя жизнь в традиционных обществах.

В обществах, где установился порядок Модерна, происходит раз­рыв пространства и времени. Невозвратимое «время-стрела», устре­мленное в бесконечность, в будущее, ни с каким конкретным местом не связано.

Массовое распространение нового ощущения времени связано с развитием железных дорог, которые уничтожили местное время. В городе и деревне люди ориентировались на часы колоколен. Время в разных местах не совпадало. Часы на железнодорожных станциях показывали одно время. Железные дороги покрывают пространст­во. Следует отметить, что представления о пространстве меняются так же, как и восприятие времени. Пространство начинают мыслить абстрактно, оно превращается в род единообразной протяженной материи, измеряемой в метрах и километрах. Точно так же время из­меряется в часах, минутах и секундах. Человек традиционного обще­ства скажет: «До этого места три дня пути». Человек современный выразится по иному: «Расстояние до этого места — столько-то ки­лометров».

Каким еще образом осуществляется разрыв пространства и вре­мени? Этот разрыв связан не только с железными дорогами. Печат­ное слово — не менее важный и мощный источник возникновения новых пространственно-временных представлений, равно как источ­ник динамики обществ, их устремленности в будущее.

Традиционные культуры пользуются в основном устным словом. Там, где отсутствует письменная фиксация информации, всегда есть опасность утраты с трудом накопленного социального знания. Именно поэтому они ориентированы на прошлое, на постоянное воспроизводство от века данных практик. Даже там, где существует письмо, тексты ориентированы на воспроизводство традиции. Пе­чатные материалы (книги, журналы, газеты) не только надежно со­храняют информацию. Печатное слово более или менее одновре­менно достигает адресата. Это также способствует разрыву единст­ва пространства и времени. Человек узнает из газет о событиях очень скоро после того, как они произошли. В книгахинформация как бы законсервирована, мы можем обратиться к ней в любое удоб­ное для нас время, не опасаясь ее утратить.