НОВЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОСТРАНСТВА

егодня мы все — свидетели возникновения новых социальных пространств. Эти социальные пространства стали предметом актив­ного обсуждения начиная с конца 50-х годов. Речь идет о работах А.Тоффлера, Д.Белла и Ж.Бодрийяра, Р.Барта, Э.Гидденса и Ю.Ха-бермаса².

Западные теоретики размышляли о том, что было у них перед глазами. О том, что оживленные улицы столиц мира полнятся ма­газинами, в витринах которых — все богатства мира: индийские шали и американские револьверы, китайский фарфор, парижское белье и меха из России, специи из тропиков. О том, что на всех этих вещах маленькие белые этикетки с арабскими цифрами и лаконич­ным обозначением USD, которые приравнивают их к единому зна­менателю. Все это сверкает в огнях витрин, без которых торговля сегодня не была бы торговлей. Изобилие потребляемого как мета­фора праздника жизни намекает на возможность магического спа­сения.

Теоретики акцентировали внимание на том, что в современных торговых и гостиничных центрах сосредоточены все виды потреби­тельской активности. Это не только покупка, но и флирт с объекта­ми, бесцельное шатание и т.д. В новой ситуации культурный центр может органически стать интегральной частью торгового центра. Вот новое искусство жизни — возвещают реклама и модные журна­лы: приятный шоппинг в едином пространстве с кондиционирован­ным воздухом, сразу можно купить продукты, товары для квартиры и летнего дома, одежду, цветы, последний роман. Женщина покупа­ет, а в это время муж и дети будут сидеть в кино, а затем, не сходя с места, семья пообедает. Кафе, кино, книжная лавка — все подобно калейдоскопу. Это спектакль потребления, где «искусство» состоит в игре на двойственности знака объекта. Новый торговый центр — всемирная неокультура, где больше нельзя провести границу между магазином деликатесов и галереей живописи, между журналом «Ко-смополитен» и «Исследованием по палеонтологии» (социологии или информатике, если угодно). Такой центр может стать целым горо­дом, где искусство и досуг перемешаны, а церковь пребывает в од-

² См.: To/Her A. The culture consumers: A study of art and affluence in America. — N.Y., 1967(1973); Belt D. The culturalcontradictions of capitalism.— N.Y., 1976; Habermas J. Legitimatiomprobleme imSpatkapitalismus. — F.a.M., 1973; Baudrillard J. Selected writings. —Stanford, 1988; Baudrillard J. Seduction. —N.Y., 1990; Giddens A. Consequences of Modernity. — Stanford,1990; Барт Р. Мисрологии. — M.,1996.

ном пространстве с теннисными кортами, элегантными бутиками, библиотеками и барами.

Главная фигура описания здесь — аккумуляция (накопление), т.е. нечто большее, чем сумма продуктов. Это окончательное отрицание недостатка, бедности, демонстрация изобилия, преддверие страны молочных рек и кисельных берегов, образ чудовищного плодородия. Покупая банку чего-либо, приобщаешься к громоздящейся пирами­де товаров. Покупаемое представлено не столько в виде потреби­тельной стоимости, сколько в виде символического приобщения к части гигантского целого.

Что при этом происходит? Одни говорят: культура проституиру­ется. Но это было бы слишком просто. Скорее, торговля культура-лизуется. Следовательно, товар — одежда, еда и т.д. — также куль-турализуется. Он превращается в почти лишенную целесообразно­сти субстанцию, роскошь и предмет среди других предметов в общей витрине потребляемого.

Новые способы организации более представительны для совре­менной потребительской активности, чем обычный универмаг, где остается мало места для бесцельного исследования, где размещение отделов и продуктов подчинено утилитарному подходу к потребле­нию. Такой универмаг сохраняет черты той эпохи, когда массы лю­дей только начинали получать доступ к повседневным потребитель­ским товарам. Новые торговые центры выполняют совершенно Дру­гую функцию. Там происходит не сопоставление различных катего­рий товаров, но реализуется амальгамирование (сплавление) знаков, Все категории товаров рассматриваются как частичное поле во все­общем потреблении знаков⁵. В качестве образцов новых про­странств чаще всего рассматриваются новые аэропорты (типа ко­пенгагенского), гостиницы.

Постепенно обнаруживалось, что речь идет не о «дальнем Запа­де, стране святых чудес» (если воспользоваться словами славянофи­ла А.Хомякова), а о родных палестинах. Не обо всей стране, конеч­но, но о Москве, во всяком случае. Действительно, «вдруг» с безум­ной скоростью универмаги стали превращаться в социальные про­странства нового типа, подобные тем, что описаны выше. Взять хо­тя бы ГУМ. Нет больше кишащей толпы со всех концов нашей бес­крайней родины, дисциплинированно выстраивающейся в очередь за мало-мальски пригодной для жизни вещью. Витрины заполнены то­варами, играет приятная музыка, разносятся вкусные запахи, жур­чит фонтан, увенчанный огромным букетом цветов, а над фонтаном под стеклянным куполом сидят люди и потребляют пиво «Хайне-кен». А к этому можно добавить новые гостиничные комплексы «Пента-Олимпик» или «Рэдисон-Славянская», Центр международ­ной торговли... В магазине «Библио-Глобус» струнный квартет игра-

¹ Baudrillard J. Consumer Society//Baudrillard J. Selected writings. — Stanford, 1988. — P. 29— 56. Те же самые явления наблюдал ОЛЪффлер.

ет Вивальди (в живом исполнении). В выставочном центре на Крымской набережной спокойно можно провести весь день: побро­дить по выставкам, постоять у книжных прилавков, зайти в художе­ственный салон или антикварную лавку, посмотреть кино, послу­шать музыку и, естественно, посидеть в баре или кафе. Социум здесь видится превратившимся в культуру: то ли вещный обмен пре­обладает, то ли символический...

Правда, пятизвездочный отель «Националь» (с рестораном «Ма­ксим») окружен харчевнями-киосками, замаскировавшимися руди­ментами обжорок старого московского Охотного ряда. Под Манеж­ной площадью возведены очередные Хрустальные дворцы, на сей раз посвященные богам потребления. А рядом, в переходе станций метро — бродячая, нищенствующая, юродивая Русь. Да, еще оста­ются актуальными уличные наблюдения Вальтера Беньямина — гостя Москвы 1927 года: «Сразу по прибытии возвращаешься в дет­ство. Ходить по толстому льду, покрывающему эти улицы, надо учиться заново»⁴. Вообще рядом с роскошной витриной непременно разбитый тротуар...

Мозаика разных социальных пространств порождена резкими со­циальными контрастами. При разговоре об этих предметах на фа­культете социальной работы студенты выражали неподдельное мо­ральное возмущение. Дело в том, что эти студенты помимо учебы работали в детских приемниках, в домах для престарелых, в пунктах оказания помощи бездомным и в прочих местах человеческого горя. Новые социальные пространства у нас в России — места малонасе­ленные. Но тем не менее они есть. Другой вопрос, что вокруг...

Кстати, и западные теоретики, пишущие о чудесах обществ всеоб­щего благоденствия, которые принято у нас именовать цивилизован­ными странами, прекрасно ощущают противоречивость происходя­щего. Эту противоречивость отнюдь не определяет, допустим, слово трагедия. Ж.Бодрийяр весной 1996 г. посетил Москву и прочитал лек­цию «Город и насилие». В этой лекции он говорил, что современный город непременно окружен полосой отбросов. В мегаполисе могут ор­ганично сочетаться выставка художественных произведений из от­бросов и следы забастовки мусорщиков. Он разъяснял, что имеет в виду не только мусор, но и отбросы виртуальные. Мге^но добавить, что сюда же нельзя не включить и тех людей, которые представляют собой почти что «не-общество» (Ф.Бродель). Неспроста современ­ный бомж как две капли воды может напоминать нищих и бродяг с картин Петера Брейгеля. Жизнь на краю общества диктует утрату со­циальной определенности (занятий, самой внешности человека).

Эти контрасты — один из источников ненависти и немотивиро­ванного насилия. Французский социолог обратил внимание на ранее немыслимые воплощения социальных противоречий. Ненависть не