Влияние профессий, степени зажиточности и т.п.

При современном состоянии науки почти невозможно точно определить различную степень вероятности смертности, которой подвергается человек при том или ином положении его в данном социальном строе; данные, которые удалось собрать по этому вопросу, еще слишком малочисленны и недостаточно определены; однако их уже достаточно много для того, чтобы доказать, что под влиянием профессии значительно изменяется степень смертности. То же мож­но сказать и о достатке, которым пользуется население, и способах и средствах питания. Для того чтобы остановиться на этих важных вопросах, приведем не­которые из главных выводов, к которым пришли в настоящее время.

Мы считаем нужным предпослать нашим наблюдениям одно важное замечание, подсказываемое теорией вероятностей, которая так часто упо­минается в наше время и принципы которой так же часто нарушаются. Для того, чтобы тот или иной вывод, сделанный на основании чисел, представ­ленных наблюдателем, заслуживал некоторого доверия, необходимо, чтобы использованные наблюдения были точны и достаточно численны <...>

С более общим значением действуют силы природы одновременно со случайными причинами, и великое искусство наблюдателя заключается в том, чтобы суметь определить их соответствующее действие: одну часть можно было бы назвать вечной, так как она периодически возрождается под влия­нием постоянных сил; а другую — случайной, так как она случайно и вся­ческими способами нарушает действие природы.

Все наши усилия должны быть направлены к решению этих двух вели­ких вопросов: надо уметь определять действие, оказываемое природой, че­ловеком и теми случайными факторами, которые постоянно изменяют это действие. Определение естественных сил и изучение пертурбационных сил составляет самый важный вопрос статистики или социальной физики <...>

/. Французская эмпирическая социология

Глава 8. О населении и его приращениях

<...> Народы нарождаются незаметно; только тогда, когда они достигают известного развития, начинают интересоваться своим существованием. Это при­ращение бывает более или менее быстрым и происходит или вследствие избыт­ка рождений над смертными случаями, или вследствие иммиграции. Оно ука­зывает на достаточную степень благосостояния и на то, что средства к суще­ствованию превышают нужды существующего населения. Если оно приближа­ется к этому пределу или переходит его, то рост населения прекращается и уступает место обратному. Интересно, стало быть, исследовать, сколько жите­лей в каждой стране, каковы их средства к существованию, какова сила приро­ста и, вместе с тем, пределы, которых оно может безопасно достигнуть...

Когда какое-нибудь население достигло в своем развитии уровня своих средств к существованию, оно должно остановиться благодаря человеческой предусмотрительности; или, если оно имело несчастье перейти этот предел, оно насильно возвращается к нему излишком смертности. Препятствия мо­гут быть сведены в этом случае к двум группам. Первые действуют, предуп­реждая прирост населения, а другие — разрушая его по мере его образова­ния. Совокупность первых составляет то, что называют предупредительными препятствиями, а вторые — разрушительными препятствиями'.

Мальтус исследовал с большой проницательностью главные препят­ствия, которые население может встретить в своем приращении; не менее удачно определил он предел, перейти который оно может, только подверг­нувшись очень большим потерям. Надо однако признать, что, несмотря на исследования английского ученого и следовавших по его стопам экономис­тов, влияние препятствий не было ясно установлено. Не установили закона, в силу которого они действуют: одним словом, не было дано способов пере­мещения теории населения в область математических наук, к которой она должна была, казалось, специально принадлежать. Вследствие этого иссле­дование этого трудного вопроса и не могло быть до сих пор полным; пре­увеличивали, может быть, опасности, угрожавшие обществу, не находя в действии препятствий достаточно гарантий против зла, ужасающая быстрота развитая которого идет в геометрической прогрессии.

Чтобы постараться заполнить столь важный пробел, я занялся много­численными исследованиями, приводить детали которых здесь излишне. Внимательное исследование вопроса доказало мне, что теория населения может быть сведена к двум принципам, которые я рассматриваю как основ­ные принципы анализа развития населения и причин, влияющих на него.

¹ Malthus. Essai, etc. p. 20. По-моему, разрушительные препятствия принадлежат вообще к естественным силам, а предупредительные препятствия — к пертурбацион­ным силам человека.

Хрестоматия

1. Население стремится к возрастанию в геометрической прогрессии.

2. Сопротивление (или сумма препятствий его развитию) при равенстве прочих условий равно квадрату скорости, с которой население стремится воз­растать.

Э. Дюркгейм Самоубийство. Социологический этюд

Предисловие

С некоторого времени социология вошла в моду; самое слово "социоло­гия" стало теперь употребляться очень часто, а еще десять лет назад оно было малоизвестно и почти осуждено наукой. Социология находит себе все новых и новых сторонников, и в публике слагается какое-то предвзято бла­госклонное отношение к этой новой науке, на которую возлагаются самые большие надежды. Нельзя, однако, не признать, что полученные до сих пор результаты не вполне оправдывают ни большого количества опубликован­ных по этому вопросу трудов, ни затраченного на них интереса читателей.

<...> Вместо того чтобы поставить себе целью осветить своими лучами определенную часть необъятного социального поля, социология в большин­стве случаев ищет блестящих выводов, причем все вопросы только подвер­гаются общему обзору, но отнюдь не исследуются по-настоящему; такой метод легко ведет к злоупотреблениям, давая читающей публике так назы­ваемое "представление" о всякого рода вещах, но не приходя при этом ни к какому объективному результату <...>

Вместо того чтобы предаваться метафизическим размышлениям по поводу социальных явлений, социолог должен взять объектом своих изысканий ясно очерченные группы фактов, на которые можно было бы указать, что называет­ся, пальцем, у которых можно было бы точно отметить начало и конец, — и пусть он вступит на эту почву с полной решительностью. Пусть он старательно рассмотрит все вспомогательные дисциплины — историю, этнографию, стати­стику, без помощи которых социология совершенно бессильна <...>

<...> И если среди различных вопросов, которые разбирались нами на всем протяжении нашего курса, мы выбрали темой настоящей книги само­убийство, то поступили мы так главным образом потому, что самоубийство

__________________

Источник: Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд / Пер. с фр. А.Н. Иль­инского; Под ред. В.А. Базарова. СПб., 1912. Приводится в современной орфографии.

/. Французская эмпирическая социология

принадлежит к числу явлений, наиболее легко определяемых, и может слу­жить для нас исключительно удачным примером <...> Без всякого сомнения, нам не раз случалось ошибаться, чрезмерно увлекаться в своей индукции и отдаляться от наблюдаемых фактов; во всяком случае, каждое из своих поло­жений мы подкрепляли возможно большим количеством доказательств; особенное внимание мы обращали на то, чтобы как можно тщательнее отде­лить рассуждение по поводу данного положения и нашу субъективную интер­претацию его от самих рассматриваемых фактов. Таким образом, читатель мо­жет сам оценить, насколько основательны предлагаемые ему объяснения, имея под руками все данные для обоснованного суждения <...>

Предлагаемый нами метод целиком зиждется на том основном принци­пе, что социальные явления должны изучаться как вещи, т.е. как внешние по отношению к индивиду реальности. Для нас это столь оспариваемое по­ложение является основным. В конце концов, для того чтобы существование социологии было возможным, раньше всего нужно, чтобы у нее был спе­циальный, только ей принадлежащий объект изучения <...>

Введение

<...> Мы можем с определенностью сказать: самоубийством называется каждый смертный случай, который непосредственно или опосредованно явля­ется результатом положительного или отрицательного поступка, совершен­ного самим пострадавшим, если этот последний знал об ожидавших его ре­зультатах.

Книга II Социальные причины и социальные типы

Глава I. Метод их определения

Результаты предыдущей книги носят не только отрицательный характер. Мы установили в ней, что в каждой социальной группе существует совер­шенно специфическая наклонность к самоубийству, необъяснимая ни фи­зико-органическим строением индивидов, ни физической природой окру­жающей их среды. Отсюда по методу исключения вытекает, что наклонность эта неизбежно должна зависеть от социальных причин и представлять собой коллективное явление; некоторые рассмотренные нами факты, в особенно­сти же географические и сезонные колебания процента самоубийств, приве­ли нас именно к такому заключению. Эту наклонность мы должны теперь изучить ближе и более тщательно.

Хрестоматия

Глава II. Эгоистическое самоубийство

Рассмотрим, каким образом различные вероисповедания влияют на са­моубийство.

I

Если посмотреть на европейскую картину самоубийств, то с первого взгляда бросится в глаза, что в чисто католических странах, как то в Ита­лии, Португалии и Испании, самоубийства развиты очень мало, тогда как максимум их наблюдается в протестантских странах, в Пруссии, Саксонии и Дании. Нижеследующие средние цифры, выведенные Морселли, подтвер­ждают это первое впечатление.

Среднее число самоубийств на 1 млн. жителей:

Государства протестантские 190

„ смешанные (прот. и кат.) 96

,, римско-католические 58

,, греко-католические 40

Впрочем, низкий уровень самоубийств у греко-католиков не может быть с уверенностью приписан влиянию религии, так как цивилизация этих стран резко отличается от цивилизации других европейских наций, а следователь­но, этнокультурные различия и могут оказаться причиной неодинаково вы­раженной наклонности к самоубийству. Но нельзя сказать того же самого относительно большинства католических и протестантских обществ. Бесспор­но, не все эти страны находятся на одинаковом моральном и интеллекту­альном уровне, но сходство между ними настолько велико, что мы имеем некоторое право приписать различию вероисповедного культа тот очевидный контраст, который они собой представляют по отношению к самоубийству...

Среди больших государств, входящих в состав Германской империи, наименьшее число самоубийств приходится на долю Баварии. Там едва на­считывается до 90 годовых случаев на 1 млн. жителей, начиная с 1874 г., тогда как в Пруссии в 1871—1875 гг. их было 133, в герцогстве Баденском — 156, в Вюртемберге — 162, в Саксонии — 300; в то же время именно здесь более всего католиков: 713,2 на 1000 жителей. Если мы, с другой стороны, сравним различньсе провинции этого королевства, то увидим, что число самоубийств прямо пропорционально числу протестантов и обратно пропор­ционально числу католиков.

Глава III. Эгоистическое самоубийство (продолжение)

Но если религия предохраняет от самоубийства лишь постольку, по­скольку она создает общество, то вполне вероятно, что и другие обществен­ные союзы вызывают те же результаты. Рассмотрим с этой точки зрения политическое общество и семью.

/. Французская эмпирическая социология

I

Если принимать во внимание только абсолютные цифры, то получается впечатление, что холостые люди кончают с собою реже, чем женатые. Так, например, во Франции в период 1873—1875 гг. насчитывалось 16264 само­убийства среди женатых, тогда как холостяки дали только 11709 случаев. Первое число относится ко второму как 100 к 132. Так как та же пропорция наблюдается и в другие периоды, и в других странах, то некоторые исследо­ватели раньше утверждали, что брак и семейная жизнь увеличивают на­клонность к самоубийству <...> Меньшее число самоубийств, даваемое хо­лостыми, зависит не от безбрачия, а от того, что большинство из них еще не вышло из детского возраста. Поэтому, если при сравнении этих двух групп населения мы хотим выделить то влияние, какое оказывают семей­ные условия и только они одни, то мы должны отбросить этот вносящий пертурбацию несовершеннолетний элемент и противопоставить людям, со­стоящим в браке, только неженатых и незамужних свыше 16-летнего возрас­та, исключая более молодое поколение. Откинув это последнее, мы находим, что за период 1863—1868 гг. на 1 млн. холостых старше 16-летнего возраста приходится в среднем 173 случая самоубийства, а на 1 млн. женатых — 154,6. Первое число относится ко второму как 112 к 100. Мы видим, таким обра­зом, что безбрачие увеличивает количество самоубийств <...>

Законы, вытекающие из этих данных, могут быть сформулированы сле­дующим образом.

/. Слишком ранний брак увеличивает наклонность к самоубийству, осо­бенно у мужчин <...>

2. Начиная с 20лет люди, состоящие в браке, по отношению к холостым и незамужним обладают коэффициентом предохранения [от самоубийства], пре­вышающим единицу <...>

3. Коэффициент предохранения супругов по отношению к холостым и не­замужним изменяется в зависимости от пола. Во Франции преимущество на стороне мужчин, и разница между полами довольно значительна; для муж­чин мы имеем 2,73, тогда как для женщин (замужних) — 1,56, т.е. на 43% Меньше <...>

4. Вдовство уменьшает коэффициент предохранения супругов обоего пола, но обыкновенно не уничтожает его совершенно. Вдовцы убивают себя чаще, чем люди, состоящие в браке, но в общем менее, нежели совсем безбрачные.

IV

<...> Нельзя отрицать, что существенным фактором предохранения от самоубийства людей, состоящих в браке, является все-таки семья, т.е. спло­ченная группа, образуемая родителями и детьми <...> Семейный союз, точ­но так же, как и религиозный, является могучим предохраняющим сред­ством от самоубийства.

Хрестоматия

Это предохранение тем полнее, чем больше семья, т.е. чем больше число ее членов <...>

<...> Поскольку семья является мощным предохранителем от самоубийства, она тем лучше оказывает свое воздействие, чем сильнее ее сплоченность.

V

<...> Итак, факты далеко не подтверждают обыденного мнения, что самоубийства вызываются главным образом тяготами жизни; наоборот, число их уменьшается по мере того, как существование становится тяжелее. Вот неожиданное последствие мальтузианства, которого автор его, конечно, не предполагал <...>

В литературе встречается мнение, что великие политические перевороты умножают число самоубийств. Но Морселли показал, что факты противоре­чат этому мнению. Все революции, имевшие место во Франции в течение XIX в., уменьшили количество самоубийств в тот период времени, когда они совершались. Общее число самоубийств, имевших место с 1804 г., пада­ет в революционный 1830 г. до уровня 1756 г., что дает внезапное уменьше­ние приблизительно на 10%. В 1848 г. падение это не менее значительно: общая годовая сумма понижается с 3647 до 3301. Далее, в 1848—1849 гг., кризис, только что разразившийся во Франции, проносится по всей Евро­пе; количество самоубийств везде уменьшается, и уменьшение тем заме­тнее, чем сильнее и продолжительнее был кризис.

В Германии возбуждение было более сильно, чем в Дании, и борьба была более продолжительна, чем во Франции, где новое правительство об­разовалось немедленно; в соответствии с этим в германских государствах число самоубийств продолжает понижаться вплоть до 1849 г. В этом после­днем году понижение достигает 13% в Баварии, 18%—в Пруссии; в Саксо­нии за один только 1848—49 гг. оно также равняется 18%.

Если взять всю Францию в целом, то ни в 1851, ни в 1852 гг. мы не замечаем аналогичного явления. Число самоубийств остается постоянным. Но в Париже coup d'etat производит свой обычный эффект; несмотря на то, что он совершился в декабре 1851 г., цифра самоубийств падает с 483 в1851 г. до 446 в 1852г. (-8%) и в 1853 г. остается еще на уровне 463. В этом факте можно было бы видеть доказательство того, что переворот сверху, совершен­ный в 1851 г., гораздо сильнее потряс Париж, чем провинцию, которая, по-видимому, осталась почти индифферентной. Однако влияние подобного рода кризисов вообще гораздо заметнее отражается на столице, нежели на департаментах. В 1830 г. в Париже падение равнялось 13% (269 случаев вмес­то 307 в предшествующем году и 359 в следующем); в 1848 г. оно составляло 32% (481 случай вместо 698).

Даже чисто парламентские кризисы, несмотря на свою сравнительно малую интенсивность, имеют иногда тот же самый результат. Так, напри­мер, во Франции хроника самоубийств носит на себе явный след парламент-

I. Французская эмпирическая социология

ского переворота 16 мая 1877 г., того возбуждения, которое за ним последо­вало, а также тех выборов, которые в 1889 г. положили конец буланжистской агитации.

В течение первых месяцев 1877 г. число самоубийств выше соответствен­ного числа 1876 г. (1945 вместо 1784 с января по апрель включительно), и повышение это сохраняется в мае и июне. Лишь в конце последнего были распущены палаты и фактически начался избирательный период; по всей вероятности, именно в этот момент политические страсти были возбужде­ны всего сильнее, ибо в дальнейшем они должны были несколько успоко­иться под влиянием времени и усталости. И мы видим, что в июле число самоубийств уже не превышает соответствующей цифры предыдущего года, а спускается ниже ее на 14%. Если не считать легкой приостановки в авгус­те, понижение это сохраняется, хотя и в меньшей степени, вплоть до нояб­ря. В этот момент кризис заканчивается. Тотчас же по его окончании нарас­тающее движение самоубийств, временно приостановленное, начинается снова. В 1889 г. интересующее нас явление обнаруживается еще ярче. Палата расходится в начале августа; избирательная агитация начинается немедлен­но и продолжается вплоть до конца сентября, когда и произошли выборы. И в августе наблюдается, по сравнению с соответственным месяцем 1888 г., внезапное уменьшение числа самоубийств на 12%, которое сохраняется в сентябре, но более или менее быстро прекращается в октябре, т.е. в тот момент, когда борьба закончена.

Великие национальные войны оказывают то же самое влияние, как и политические волнения. В 1866 г., когда разражается война между Австрией и Италией, число самоубийств как в той, так и в другой стране понижается на 14%.

1865 г. 1866 г. 1867 г.

ВИталии 678 588 657

В Австрии 1464 1265 1407

В 1864 г. наступает очередь Дании и Саксонии. В этой последней стране число самоубийств, составлявшее 643 на 1 млн. жителей в 1863 г., упало в 1864 г. до 545, т.е. на 16%, чтобы в следующем, 1865 г. снова подняться до 619. Что касается Дании, то, не имея сведений о числе ее самоубийств в 1863 г., мы не в состоянии сравнить его с числом 1864 г.; но мы знаем, что общий итог самоубийств в этом последнем году выражается цифрой (411), ниже которой число добровольных смертей ни разу не спускалось, начиная с 1852 г. И так как в 1865 г. оно поднимается до 451, то, по всей вероятности, цифра 411 знаменует собой значительное понижение. Война 1870—1871 гг. имела такие Же последствия для Франции и Германии.

Можно было бы подумать, что это уменьшение вызвано тем обстоя­тельством, что во время войны часть населения призывается на военную службу, а в действующей армии чрезвычайно трудно, конечно, вести счет самоубийствам. Но женщины не менее мужчин участвуют в указанном по-

Хрестоматия

нижении. В Италии число женских самоубийств со 130 в 1864 г. спускается до 117 в 1866 г.; в Саксонии - со 133 в 1863 г. до 120 в 1864 г. и до 114 в 1865 г. (уменьшение на 15%) <...>

Таким образом, вышеприведенные факты допускают лишь одно объяс­нение. И объяснение это заключается в том, что великие социальные пере­вороты, как и великие национальные войны, оживляют коллективные чув­ства, пробуждают дух партийности и патриотизма, политическую веру и веру национальную и, сосредоточивая индивидуальные энергии на осуще­ствлении одной цели, создают в обществе — по крайней мере на время — более тесную сплоченность <...>

VI

Мы последовательно установили следующие три положения.

Число самоубийств изменяется обратно пропорционально степени ин­теграции религиозного общества.

Число самоубийств изменяется обратно пропорционально степени ин­теграции семейного общества.

Число самоубийств изменяется обратно пропорционально степени ин­теграции политического общества.

<...> Мы приходим, следовательно, к нашему общему выводу: число самоубийств обратно пропорционально степени интеграции тех социальных групп, в которые входит индивид.

Глава V. Аномичное самоубийство

Общество является не только тем объектом, на который с различной интенсивностью направляются чувства и деятельность индивидов; оно пред­ставляет собой также управляющую ими силу. Между способом проявления этой регулирующей силы и социальным процентом самоубийств существует несомненное соотношение.

I

Известно, что экономические кризисы обладают способностью усили­вать наклонность к самоубийству.

В1873 г. в Вене разразился такой кризис, достигший своего апогея в 1874 г., и в то же самое время можно было констатировать увеличение числа само­убийств. В 1872 г. насчитывался 141 случай, в 1873 г. их было уже 153, в 1874 г. — 216, т. е. число их увеличилось на 51% по отношению к 1872 г. и на 41% — по отношению к 1873 г. Что это увеличение единственной своей причиной имело экономическую катастрофу, доказывается тем, что особенно высоко оно было в самый острый момент кризиса, а именно в течение первых 4 месяцев 1874 г. С 1 января по 30 апреля 1871 г. зарегистрировано 48 самоубийств, в 1872 г. — 44 и в 1873 г. — 43; в 1874 г. их насчитывалось за тот же период 73.

/. Французская эмпирическая социология

Мы имеем здесь, следовательно, увеличение на 70%. Тот же самый кризис охватил одновременно Франкфурт-на-Майне. В течение годов, предшество­вавших 1874 г., среднее годовое число самоубийств равнялось там 22, в 1874 г. их было уже 32, т.е. на 45% больше.

Еще очень ярко у всех сохранилось в памяти воспоминание о знамени­том крахе, постигшем парижскую биржу в 1882 г. Последствия его дали себя почувствовать не только в одном Париже, но и во всей Франции. С 1874 до 1876 г. увеличение среднего годового числа самоубийств не превышало 2%; в 1882 г. оно достигает 7%. Кроме того, увеличение это равномерно распреде­лялось на протяжении всего года, но особенно ярко выразилось в течение трех первых месяцев, т.е. как раз в момент этого краха. На эти три месяца приходится 0,59% общего увеличения. Ясно, что это возрастание зависит от исключительных обстоятельств, так как его не только не наблюдалось в 1881 г., но оно исчезло в 1883 г., хотя этот последний имеет, в общем, немного большее число самоубийств, чем предыдущий.

Соотношение между экономическим состоянием страны и процентом самоубийств наблюдается не только в нескольких исключительных случаях; оно является общим законом. Цифра банкротств может служить баромет­ром, отражающим с достаточной чувствительностью изменения, происхо­дящие в экономической жизни. Если наблюдается, что при переходе от од­ного года к следующему цифра эта внезапно увеличивается, можно быть уверенным, что произошла какая-нибудь значительная пертурбация в фи­нансовом мире. В период 1845—1869 гг. 3 раза наблюдалось внезапное повы­шение банкротств — этот характерный симптом кризиса; в продолжение это­го периода годовое увеличение числа банкротств равнялось 3,2%; в 1847 г. оно достигает 26%, в 1854 г. — 37, в 1861 г. — 20%. Именно в эти моменты можно было констатировать также исключительно быстрый рост числа са­моубийств; в то время как на протяжении этих 24 лет годовая сумма само­убийств увеличивается только на 2%, в 1847 г. увеличение достигало 17%, в 1854 г.-8, в 1864 г.-9%.

Но чему именно должны мы приписать такое влияние кризисов? Не потому ли происходит это явление, что с потрясением общественного бла­госостояния растет нищета? Не потому ли, что условия жизни становятся тяжелее, расставаться с ней более легко? Подобное объяснение соблазни­тельно по своей несложности, тем более что совпадает с общепринятым мнением о самоубийстве; тем не менее факты противоречат ему.

В самом деле, если число добровольных смертей увеличивается в силу того, что условия жизни становятся тяжелее, оно должно было бы заметно Уменьшаться в тот период, когда благосостояние страны улучшается. Но, в ^То время как чрезмерное возрастание стоимости предметов первой необхо­димости действительно вызывает повышение числа самоубийств, это после­днее, как показывает опыт, не опускается ниже среднего уровня в тот пери­од, когда наблюдается обратное движение цен. В Пруссии в 1850 г. цена на

Хрестоматия

хлеб была так низка, как еще ни разу на протяжении всего периода с 1848 по 1881 г. 50 килограммов стоили 6 марок 91 пф., а тем не менее число самоубийств вместо 1527 в 1849 г. повысилось до 1736, т.е. увеличилось на 13%, и продолжало увеличиваться в течение 1851, 1852 и 1853 гг., хотя низкие цены держались устойчиво. В 1858—1859 гг. имело место новое паде­ние цен, но число самоубийств продолжало увеличиваться. В 1857 г. оно было 2038, в 1858 г. — 2126, в 1859 г. — 2146. В продолжение 1863—1866 гг. цены, достигшие 11 м. 04 пф. в 1861 г., постепенно понижаются до 7,95 м. в 1864 г. и остаются весьма умеренными до конца этого периода. За то же самое время число самоубийств увеличилось на 17% (2112 —в 1862 г. и 2485 —в 1886 г.)<...>

Насколько трудно приписать возрастание числа самоубийств влиянию растущей нищеты, видно из того, что даже счастливые кризисы, во время которых благосостояние страны быстро повышается, оказывают на само­убийство такое же действие, как экономические бедствия.

<...> Вот почему нет ничего, что бы могло служить случайной причиной самоубийства; все зависит от той интенсивности, с которой влекущие за собой самоубийство причины оказывали свое воздействие на индивида.

II

Это заключение может найти себе подтверждение уже в одном постоян­стве процента самоубийств. Если, следуя нашему методу, мы должны были оставить до настоящего времени эту проблему нерешенной, то фактически очевидно, что она не допускает никакого другого решения. Когда Кетле обратил внимание философов на поразительную регулярность, с которой известные социальные явления повторяются в течение тождественных пе­риодов времени, он полагал, что объяснением ей может служить его теория среднего человека, — теория, оставшаяся до сих пор единственной система­тической попыткой дать объяснение этой замечательной особенности. По его мнению, в каждом обществе имеется определенный тип, которого более или менее правильно воспроизводит вся масса индивидов и среди которого только меньшинство имеет тенденцию отклоняться от средней под влияни­ем причин, нарушающих обычное течение жизни. Например, существует совокупность физических и моральных признаков, наблюдаемая у боль­шинства французов, но которой нет в том же виде и размере у итальянцев и немцев, и наоборот. Так как эти признаки являются наиболее распростра­ненными, то и вытекающие из них поступки встречаются очень часто, они образуют самую обширную группу. Те же индивиды, которые, наоборот, определяются выходящими из ряда особенностями, редки, как и сами эти особенности. С другой стороны, не будучи абсолютно неизменным, общий тип изменяется гораздо медленнее, чем тип индивидуальный, так как го­раздо труднее измениться всему обществу в целом, чем отдельным лицам-Это постоянство естественно сообщается и поступкам, которые вытекают из характеристических свойств этого типа. Первые не изменяются ни по каче-

1. Французская эмпирическая социология

ству, ни по величине, пока не изменяются вторые, а так как в то же время эти способы действия являются наиболее распространенными, то постоян­ство неизбежно становится общим законом проявлений человеческой ак­тивности, как это и показывает статистика. В самом деле, статистик подсчи­тывает все однородные факты, совершающиеся в недрах одного и того же общества. А так как эти последние остаются неизменными до тех пор, пока сохраняется постоянным общий тип общества, и так как, с другой сторо­ны, изменения типа осуществляются лишь с большими затруднениями, то результаты статистических обследований необходимо должны оставаться оди­наковыми в течение довольно длинного ряда последовательных лет. Что же касается тех фактов, которые совершаются под влиянием исключительных особенностей и индивидуальных случайностей, то они, конечно, не обна­руживают такой правильности. Вот почему постоянство никогда не бывает абсолютным.

Но это — лишь исключения; следовательно, неизменность можно счи­тать правилом, а изменчивость — исключением.

Этому общему типу Кетле дал название среднего типа, так как он точно определяется, если взять среднюю арифметическую всех индивидуальных ти­пов. Например, если, определивши все длины роста, сложить эти величины и сумму разделить на число подвергавшихся измерению индивидов, то полу­ченное частное выразит с достаточным приближением среднюю длину роста, так как можно допустить, что отклонения вверх и вниз, т.е. люди высокого и низкого роста, встречаются почти в одинаковом количестве. Они компенсируют друг друга и, следовательно, не изменяют частного.

Такая теория кажется очень простой; но, во-первых, она может быть рассматриваема как объяснение только в том случае, если она дает нам понять, откуда происходит то, что средний тип осуществляется в пре­обладающей массе индивидов. Для того, чтобы он не изменялся в то время, как изменяются эти последние, нужно, чтобы, с одной стороны, он был независим от них, а с другой стороны, чтобы был все же какой-нибудь путь, которым он мог бы накладывать на них свою печать. Правда, исчезает самая эта проблема, если допустить, что интересующий нас тип совпадает с этническим типом. В самом деле, элементы, создающие расу, имея свое происхождение вне индивида, не подчиняются тем изменениям, как и он, хотя в нем и только в нем одном они реализуются. Весьма понятно, что они пронизывают собой чисто индивидуальные элементы и даже служат для них основанием. Однако это объяснение могло бы соответствовать самоубийству лишь в том случае, если бы наклонность, влекущая к нему человека, зави­села непосредственно от расы, а мы знаем, что существующие факты проти­воречат этой гипотезе. Могут сказать, что общее состояние социальной сре-^ДЬ1> будучи одно и то же для большинства отдельных личностей, касается их *'^всех одинаковым образом и дает им, в частности, одну духовную физионо-^мию. Но ведь, по существу своему, социальная среда состоит из идей, веро-

Хрестоматия

ваний, привычек, общих стремлений; для того чтобы последние могли воз­действовать таким образом на индивидов, они должны существовать до из­вестной степени независимо; как видим, этого рода соображения неизбеж­но приближают нас к тому разрешению вопроса, которое мы предложили выше. В самом деле, здесь молчаливо допускается, что существует коллек­тивная наклонность к самоубийству, из которой вытекают индивидуальные наклонности, и вся задача сводится к тому, чтобы узнать, в чем эта кол­лективная наклонность состоит и каким образом она действует <...>

Следовательно, является основной ошибкой смешивать, как это часто случается, коллективный тип данного общества со средним типом индиви­дов, которые составляют это общество. Средний человек обладает в очень умеренной степени нравственностью. Только наиболее существенные пра­вила этики отпечатываются в его душе с известной силой, но и они далеки от той определенности и того авторитета, которыми они облечены в коллек­тивном типе, т.е. в обществе, взятом в его целом. Это смешение, которое определенно допустил Кетле, превращает моральный генезис в неразреши­мую проблему <...>

Кроме того, эта оценка очень преувеличена. Кетле пришел к своим циф­рам, приписывая произвольно средним людям известную наклонность к самоубийству на основании проявлений, которые обыкновенно наблюда­ются не у среднего человека, а только у небольшого числа исключительных субъектов; таким образом, аномальное служит у него определением нор­мального. Кетле думал, правда, избежать этого возражения, указывая на то, что аномальные случаи, отклоняясь то в одну, то в другую сторону от нор­мы, компенсируются и взаимно уничтожаются. Но такая компенсация име­ет место только в отношении тех свойств, которые в различной степени встречаются у всех, каков, например, рост человека <...>

В действительности отношение, вычисленное Кетле, измеряет собой лишь вероятность того, что человек, принадлежащий к данной социальной груп­пе, покончит с собою в течение года. Если, например, на население в 100 тыс. душ приходится в год 15 самоубийств — значит, имеется 15 шансов на 100 тыс. в пользу того, что любой произвольно выбранный субъект данного общества покончит с собою в течение того же самого промежутка времени. Но эта вероятность не дает нам никакого понятия о размере средней на­клонности к самоубийству и не может служить доказательством того, что эта наклонность действительно существует. Тот факт, что столько-то про­центов лишают себя жизни, не доказывает еще того, что остальные в каком бы то ни было размере подвержены этой возможности, и не может нам дать никаких указаний относительно природы или интенсивности причин, вы­зывающих самоубийства.

Таким образом, теория о среднем человеке не решает поставленной нами проблемы. Вернемся же к этой последней и посмотрим, как она ставится <.■?

/. Французская эмпирическая социология

В странах, где замечается усиление убийств и самоубийств, числа их измеряются не в одинаковых пропорциях; никогда оба явления не достига­ют максимума в одном и том же месте. Наоборот, по общему правилу, там, где убийство сильно распространено, ему соответствует своего рода иммуни­тет по отношению к самоубийству.

Испания, Ирландия и Италия суть три страны Европы, где меньше всего самоубийств; в первой на 1 млн. жителей их приходится 17; во второй — 21 и в третьей — 37. Наоборот, нет таких стран, где бы убивали больше. Это единственные страны, где число умышленных убийств превышает число само­убийств. В Испании убийств происходит втрое больше, чем самоубийств (1484 убийства на год за период 1885 — 1889 гг. и только 514 самоубийств); в Ирландии первых вдвое больше, чем вторых (225 против 116), в Италии — в полтора раза больше (2322 против 1437). Наоборот, Франция и Пруссия от­личаются распространенностью самоубийства (160 и 260 на миллион); убийств же здесь в десять раз меньше: Франция насчитывает их только 734 случая и Пруссия 459 ежегодно в среднем за период 1882—1888 гг.

Те же отношения наблюдаются и внутри каждой страны. На карте само­убийств Италии север сплошь окрашен в темную краску, весь же юг совер­шенно чист; как раз обратное замечается относительно убийств. Если, да­лее, распределить итальянские провинции на два класса по проценту само­убийств и посмотреть, каков в них же процент убийств, то антагонизм обнаружится еще резче. 1-й класс: от 4,1 самоубийств до 30 на 1 млн.; 271,9 убийств на 1 млн. 2-й класс: от 30 до 80 самоубийств; 95,2 убийства на 1 млн.

В Калабрии убивают больше, чем где-либо: здесь на 1 млн. бывает 69 убийств; зато нет провинции, где бы самоубийство случалось реже.

Во Франции департаменты, где совершается больше всего умышленных убийств, это — Корсика, Восточные Пиренеи, Лозера и Ардэм. Но по отно­шению к самоубийствам Корсика спускается с первого места на 85-е; Восточ­ные Пиренеи — на 63-е, Лозера — на 83-е и, наконец, Ардэм — на 68-е.

В Австрии самоубийства достигают своего максимума в Нижней Авст­рии, Богемии и Моравии, между тем как они слабо развиты в Крайне и Далмации. Наоборот, Далмация насчитывает 79 убийств на 1 млн. жителей и Крайна —57,4, тогда как Нижняя Австрия — только 14, Богемия — 11 и Моравия — 15.