ПЛАН ВОЗВРАЩЕНИЯ ИЕРОНИМА

Убедить его в том, что скоро начнется восстание, призванное свергнуть власть Юпитера и Цезарей, и что он мог бы сыграть в нем ключевую роль.

Подробности замысла для Иеронима

Эти предложения преследуют прагматическую цель, но они являются временными. Глобальные перемены на ближайший период не предусматриваются.

Юпитер

Он будет отравлен перед началом наступления — так же, как и двое его сыновей.

Солдаты

Бразды правления внешне останутся у солдат: они пользуются всеобщим авторитетом, их боятся, и только они способны гарантировать порядок и безопасность, пусть даже временно.

Неоднократно была установлена связь с Квирином, их главнокомандующим, который утверждает, что готов поддержать своих людей в обмен на материальную компенсацию, которая обеспечит ему спокойную старость. Он согласен предоставить возможность Иерониму, чей ум и авторитет он признает, самостоятельно принимать решения.

Рекомендовано использование мощных доз успокоительных средств для нейтрализации бойцов.

Постепенное вымирание солдат будет способствовать возникновению новой военной силы, набранной среди детей.

Цезари

Цезари принесут присягу верности сообществу, в противном же случае будут уничтожены. Учитывая их организационные способности, представляется важным сохранить в живых хотя бы двоих.

Рваные Уши

В отношении этой группы, не подчиняющейся внешним авторитетам, необходимо применять манипулирование. С целью их ослабления придется разжечь клановую вражду.

Одновременно с этим следует в тайне пообещать значительные полномочия вождям Кабанов, Хамелеонов и Беркутов.

Последующие кровопролитные межклановые бои повлекут за собой уменьшение численности Рваных Ушей, что значительно ослабит их.

Слуги

Их статус изменится лишь отчасти: за ними сохранятся те же обязанности, но условия жизни улучшатся (отмена наказаний, ушных колец и ограничений в питании).

Дети из Дома

На первых порах их будут ограждать от любых перемен.

Бездомные дети из Зоны № 17

Детей-отказников из Зоны № 17 примут на острове.

Чтобы придать плану правдоподобие, необходимо решить последний вопрос: как отрезать остров от остального Мира во избежание внешней интервенции?

Вариант ответа

Представить остров серьезно и безнадежно зараженным, официально запретив высадку на берег (как на Эсби). Но как это сделать?

 

Вечером я жду, что Цезарь придет меня арестовать: возможно, кто-то видел меня с Октавием на складе медикаментов прошлой ночью.

Но, к великому моему удивлению, Стефан спрашивает с глазу на глаз, не найдется ли для него работа во время предстоящей вылазки на континент. Он говорит, что устал ждать, пока ему поручат настоящее задание. Я уверяю, что не занимаюсь набором отряда и что все зависит от Цезарей. Судя по недовольной гримасе, я его не убедил.

 

Лежа на кровати, я терпеливо жду Клавдия, который заходит за пару минут до одиннадцати.

— Тебя засекли у солдат — а информация здесь разлетается очень быстро. Все снова заговорили о «предателе Мето». Слуги и дети даже называют тебя «будущим Юпитером». Выходит, у тебя новый план?

Я решаюсь рассказать о своей двойной игре и о связях, которые сумел наладить.

— Не устаю тебе удивляться! Ты никогда не сдаешься. Но не забывай, что в прошлый раз мы потерпели поражение.

— Теперь все будет иначе.

— Тебе видней… А как поживает «лекарь Октавий»?

— Не ахти. Он живет в постоянном страхе, оттого что нечаянно убил человека. Он встретил Тита, которого ранили в драке, и наш старый друг сказал, что ему жалко нас.

— Бедный Тит, не завидую ему.

— Послушай, должно быть, ты в курсе, что прошлой ночью убили «эшника». Не знаешь случайно, в окрестностях санчасти никого не заметили?

— Я это выясню.

 

Через час приходит Ромул, который жестом велит мне молча следовать за ним. В коридорах никого. Мы проникаем в стенной шкаф, съемная стенка которого служит дверью в проход: точно таким же лазом я воспользовался утром у солдат. Мы добираемся до незнакомого спортивного зала, где нас ждет Рем, скрестив руки на груди. С ним мой друг-бунтовщик Мамерк: последний раз мы с ним виделись на том роковом матче, после которого я был вынужден вернуться в Дом. Брат Ромула заключает меня в грубоватые дружеские объятья, а его секундант горячо пожимает мне руку. Ромул стоит с каменным лицом: он относится к поединку со всей серьезностью и, пока его брат улыбается и гримасничает, торжественно заявляет:

— Исход этой схватки определит, кто станет преемником нашего отца. Проигравший не вправе оспаривать результат, который будет храниться в тайне вплоть до констатации смерти Юпитера. Принесем клятву! Мето?

— Клянусь.

— Мамерк?

— Клянусь.

— Рем?

— Я тоже клянусь, — весело говорит тот, но затем, видя гневный оскал брата, повторяет: — Клянусь.

— Клянусь, — последним произносит Ромул.

Мы разуваемся, а борцы стягивают с себя одежду и остаются в одних трико. Они разминаются, размахивая руками и делая наклоны, а потом становятся друг напротив друга.

— Начали! — кричит Мамерк.

Они резко сцепляются и начинают вертеться по кругу, ворча или шумно дыша. Ромул увлекает брата на пол и наваливается на него, но Рем вырывается, перекатывается на бок и становится на колени. Ромул вскакивает и поворачивается к нему лицом, а Рем бросается брату на шею и принимается его душить. В эту минуту взгляд его безумен. Мы пытаемся разнять их, и нам с трудом удается оттеснить нападающего, который рычит и брыкается. Ромул изменился в лице и лежит неподвижно. Распростершись на полу, он тихо дышит ртом. Я заявляю:

— Нужно остановиться, ребята. Вы не в состоянии бороться.

— Согласен, — подтверждает Мамерк.

Братья мало-помалу приходят в себя и встают. Ромул говорит:

— Нет, нужно закончить. Ты тоже так думаешь, Рем?

— Да, и немедля.

Мы не успеваем вмешаться, и они набрасываются друг на друга с еще большим остервенением. Они так крепко сцепились, что едва могут дышать. В эту минуту они похожи на четырехлапого монстра, балансирующего на месте. Рем впивается зубами в плечо брата, тот вопит и вытягивает голову вперед, чтобы стукнуть его в лоб. Удар получается сильный и гулкий. Рем пятится и валится на скамью. Его шея выгнулась, а сам он застыл, над левым ухом рана, из которой хлещет кровь. Подходит Мамерк:

— Нужно кого-то позвать. Он умирает.

— Я сам займусь этим, ребята, возвращайтесь в свои комнаты. Не хочу, чтобы вы за это расплачивались.

Мы не шевелимся, и тогда он орет во всю глотку:

— Валите отсюда сейчас же! Сматывайтесь!

 

Мне совестно оставлять их, но Ромул прав. Я удираю по секретному ходу и устремляюсь в свою комнату. Не успеваю я спрятаться, как слышу торопливые шаги по коридору и шум хлопающих дверей. Когда приходит Аттик, мне кажется, будто я смежил веки максимум минут на десять, но присутствие друга успокаивает, и я снова засыпаю.

Утром, судя по мрачным лицам окружающих, я понимаю, что случилось нечто ужасное. Я уверен, что Рем мертв. За завтраком никто не произносит ни слова. В раздевалке перед утренней пробежкой я подхожу к Стефану и осмеливаюсь еле слышно спросить:

— Что случилось?

— Никто не знает, но всем велено соблюдать молчание.

Я плетусь вслед за группой, а на выходе из душа меня ждет Цезарь, чтобы отвести в комнату для подготовки к заданиям. Я спрашиваю:

— Вы нашли убийцу Жан-Люка?

— Еще нет — ни свидетелей, ни явных улик, но мы подозреваем одного из членов группы. А у тебя есть идеи на этот счет?

— Есть, но я никогда не обвиняю бездоказательно.

— Резонно. Покажи мне свое досье.

Цезарь неспешно читает мои записи. Я пытаюсь угадать, что он о них думает, и чувствую, что некоторые из моих мыслей его даже веселят, а другие ставят в тупик.

— Славная ловушка. Тебе удалось соблюсти осторожность, а мысль о том, чтобы предоставить убежище бездомным детям, которых опекает наш друг, просто превосходна. Ты овладел искусством манипулирования людьми, Мето. Это у тебя врожденное?

— Нет, думаю, я многому научился у вас.

Мое замечание не вызывает ни малейшей реакции, и я продолжаю:

— У вас есть ответ на вопрос, который я ставлю в конце?

— Конечно. Власти острова должны поклясться своей честью, что остров заражен, предъявить соответствующие доказательства, оценить серьезность положения и возможную продолжительность «карантина». Ввиду этих обстоятельств экспертная комиссия официально заявит о переводе острова в низший разряд.

После паузы Цезарь продолжает:

— Сколько дней на континенте понадобится тебе в этот раз?

— Трех должно хватить. Когда я могу отправиться?

— Послезавтра вечером, а пока отдохни. Похоже, ты не спал уже целую неделю.

 

Я остаюсь в своей комнате до самого вечера, но мне так и не удается заснуть. Правило абсолютного молчания соблюдается и за ужином. Меня навещает Клавдий, который рассказывает обо всем, что удалось узнать за день:

— Рем был случайно ранен во время дружеского поединка с братом. Думаю, ты представляешь себе «нежный» характер их встречи, — говорит он с улыбкой. — Это настолько серьезно, что информация держится в секрете. Как вижу, ты не удивлен?

— Нет, почему же.

— Кроме того, расследование гибели твоего приятеля зашло в тупик: они не знают, где искать.

— Попробуй навести их на Стефана. Я нахожу его странноватым.

Перед уходом мой друг сообщает о времени «окна» в расписании ночных дежурств, подходящем для возможной вылазки.

Я так устал, что с трудом поднимаюсь с кровати, чтобы пойти к Октавию, но свежий воздух на улице придает мне бодрости. Октавий крепко спит, и я ограничиваюсь тем, что всовываю ему в руку записку, которую нужно передать Черпаку. В ней я пишу, что зайду ближайшей ночью.

 

Аттик дал мне возможность выспаться, и наутро я чувствую себя лучше, но во время тренировки мне все равно не по себе. Я ухитряюсь обогнать всю группу к концу пробежки, чтобы выбрать себе нужную душевую кабинку, где оставляю короткую записку: «До вечера».

Сидя в своей комнате, я жду вестей от Цезарей, очевидно, занятых более важными делами. К обеду я узнаю, что Стефана вызвали на допрос. В отсутствие формальных доказательств я уверен, что встреча будет для него мучительной. Остаток дня нам запрещают выходить из своих комнат — возможно, они боятся, что мы услышим крики нашего сотоварища, если он будет тянуть с признанием.

Я проспал большую часть послеобеденного времени. Ужин нам приносят в комнаты и запирают нас на ключ.

 

Около десяти вечера я улучаю момент, чтобы отпереть свою дверь, и через час приходит Клавдий.

— Ты был прав. Он раскололся около восьми. Подробности, которые он сообщил, не оставляют никаких сомнений.

— Сегодня ночью мне надо наведаться к Рваным Ушам.

— Тогда тебе стоит поторопиться. Путь будет свободен с двадцати трех десяти до часа сорока пяти. Передавай Октавию привет от меня.

Мои сегодняшние сообщники поджидают меня на лестнице и затем молча следуют за мной. С ними я продвигаюсь медленнее, чем в одиночку, потому что Ахиллес быстро устает, а я понимаю, что обращаться с ним нужно бережно. В главной пещере царит атмосфера запустения. Многие Рваные Уши уснули прямо на земле. Как я и предполагал, мы находим их главаря в командирской палатке. Он не удивлен нашим появлением, словно был готов к нему.

— Настал мой последний час, верно? Предатель Мето пришел сделать свою грязную работу. Как видишь, я не сбежал, когда понял, что все мои собратья одурманены. Но у тебя не хватило смелости прийти в одиночку. Кто это с тобой?

— Мы пришли поговорить. Познакомься с Ахиллесом и Элегием.

— Добрый вечер, Кассий, — говорит Ахиллес, — помнишь меня? Я пришел на встречу с тобой без оружия. Ты знаешь, какой властью я обладаю?

— Да, ты на самой верхушке. Чем я заслужил такую честь?

— Грядут большие перемены, и ты должен задать себе вопрос: хочешь ли ты в этом участвовать? Юпитер скоро умрет, и у нас есть возможность построить лучшее будущее для всех жителей этого острова.

— Ради чего тебе так рисковать?

— Я уже почти достиг конца пути и желаю подарить своим людям достойную старость. Прежде всего я хочу, чтобы фабрика чудовищ перестала уродовать детей. Я мечтаю сделать что-нибудь хорошее перед смертью и хочу, чтобы ты был рядом со мной, как прежде на площадке для инча, когда мы были друзьями.

— Мне и моим ребятам не нужны перемены. Наша жизнь похожа на игру, и нам это нравится.

— Вы убиваете друг друга ради того, чтобы получить и сохранить места в своей иерархии. Вы ломаете слабых и делаете их рабами, а живете лишь по милости своих угнетателей, которые оставляют вас в живых только для того, чтобы вы выступали в роли мишеней на учениях их собственных войск. Ты же не идиот и все это знаешь. Пора тебе, дружок, наконец повзрослеть, взять на себя ответственность и повести своих людей более трудным, но более достойным путем. Я не побоялся выступить с открытым забралом, потому что знаю: ты — человек чести и не подвергнешь нас опасности. Подумай над моим предложением, но только не слишком долго: все может произойти и без вашего участия.

Каабн невозмутимо смотрит нам вслед.

Элегий подходит ко мне и спрашивает:

— Где находится койка Хамелеона, который снабжает Дом информацией?

— Неохамела? А зачем тебе?

— Просто хочу взглянуть.

Я показываю дорогу, но у меня смутное предчувствие, что он сказал мне не все. Элегий наклоняется и подбирает нож возле одного из спящих. Ахиллес крепко хватает меня за руку, чтобы я не помешал, и шепчет на ухо:

— Иногда нужно пожертвовать одним, чтобы сберечь сотню.

 

Я провожаю друзей до выхода из пещеры и, расставшись с ними, отправляюсь к Октавию.

— Наконец-то ты пришел! Что стряслось? Ты выглядишь взволнованным!

Я пересказываю подробности этого ужасного вечера и события прошлой ночи.

— Иди-ка спать, Мето, и не вини себя за поступки своих друзей.

— Возможно. Думаю, Черпак укроется в Промежутке, чтобы избежать мести. Спрячь его и передай ему эту записку. Пока!