СОЦИОЛОГ

НАБЛЮДАТЕЛЬ

Теперь можно сформулировать различия между объектами наблю­дения трех основных методов социологического исследовании семьи. При анализе документов (семейных писем, фотографий, дневников и т. п. результатов семейного поведения) весь изучаемый материал со­здавался вне социолога и без его влияния, тогда как при опросе анке­ты и вопросники либо схемы интервью конструируются социологом, и в этом смысле объект наблюдения уже не может считаться класси­ческим, т. е. существующим вне социолога. Что касается собственно метода социологического наблюдения (включенного, когда социолог гостит в семье и наблюдает за семейными событиями, и невключен­ного, когда социолог наблюдает за поведением семей где-нибудь на ули­це, в кафе, в парке, на пляже и т. д.), то здесь объект находится вне наблюдателя, но феномены семейного поведения каким-то образом фиксируются (камерой, диктофоном, журналом наблюдения и т д.). В любом случае имеется схема наблюдения, которая избирательно фик­сирует данные, и в этом смысле материал непосредственных наблю­дений несет в себе следы двойственности.

С одной стороны, в отличие от опроса социолог не обращается не­посредственно к мнениям своих респондентов, но при включенном наблюдении он самим фактом своего присутствия влияет на все про­исходящее. При невключенном наблюдении методом скрытой каме­ры (или «подглядывания» в замочную скважину) социолог остается

^J БоролкинФ М.. Алексеев И. С. Принцип дополнительности в ссшиологии // Моделирование социальных процессов. М.: Наука, 1970.

инкогнито для наблюдаемых, но отбор и считывание информации находятся опять же под влиянием схем наблюдения, концепции иссле-ювания и даже личностных установок наблюдателя. С другой сторо­ны, в сравнении с анализом документов наблюдатель сам участвует в сотворении документов наблюдения, и поэтому искажающее воздей­ствие конвенциальных предпосылок исследователя сильнее, чем при контент-анализе. Конечно, можно сказать, что собственно работа с документами также зависит от их отбора, схем кодирования, т. е. опять от теории и исследователя, его опыта и предпочтений. По-видимому, при включенном и участвующем наблюдении (когда социолог сам яв­ляется участником событий и вольно-невольно влияет на них) отли­чие метода наблюдения от анализа документов наибольшее. Что же касается иных типов наблюдений — «неучаствующих», когда факт на­блюдения остается неизвестным для наблюдаемых, то отличие от ана­лиза документов тут весьма относительное. Другое дело, что обеспе­чить подобное наблюдение за семьями в естественной обстановке на­много труднее, чем воспользоваться семейными фотографиями или письмами.

Таким образом, при сопоставлении объектов наблюдения трех ме­тодов сбора информации выяснилось, что все они не могут считаться независимыми от условий исследования и исследователя. Вместе с тем классическое понимание объекта наблюдения может скорее всего от­носиться к документу, как безусловно находящемуся вне исследовате­ля и создававшемуся до и безотносительно к какому-либо исследова­нию. Материалы самозаполняемых анкет и зафиксированные социоло­гом бланки интервью вряд ли можно назвать существующими вне вся­кого исследования. Следует отметить, что вопрос о типах документов и их особенностям в рассматриваемом здесь смысле не обсуждается. Так­же хотелось бы подчеркнуть еще один момент — наше изложение каса­ется только первого этапа социологического исследования, а именно: этапа составления программы, разработки теоретического раздела. Пос­ледний этап анализа данных имеет дело со вторичной информацией, уже обработанной на компьютере и связанной с проверкой гипотез. Тут уже влияние метода сбора первичных данных не ощущается.

Однако разные виды документации (поскольку они составляются Участниками интеракций) могут, в свою очередь, характеризоваться той или иной ориентированностью на возможное наблюдение со стороны Участников взаимодействий, более того, преследовать цели воздействия ^мй них, изменения их поведения. В этом отношении все виды докумен-^тов оказываются учитывающими возможность исследования, поскольку обиходная интерпретация жизненных ситуаций предполагает иных интерпретаторов.

С точки зрения феноменологической социологии любой документ есть продукт взаимодействия интерпретаций, взаимных исследований друг друга (будь то индивиды, партии или фирмы). Интерпретацион­ная социология видит, конечно, разницу между непосредственными и косвенными интерпретациями, но объект наблюдения в любом слу­чае оказывается не вне интепретатора-исследователя. Социальная ре­альность, как конструируемая в ходе взаимодействующих интерпрета­ций и постоянно оставляющая овеществленные «следы» этих интерак­ций в виде тех или иных документов, не может быть вне наблюдателя. Даже если взять личные документы, личные дневники, создаваемые на­едине с самим собой и как бы лишь для себя, надо помнить, что их авторы не могут не подлаживаться невольно под тех значимых других, которые всегда незримо присутствуют между исповедующимся и чис­тым листом бумаги. Пример отчаянья одиночек убеждает, что и они всегда действуют перед аудиторией, как бы оглядываясь на публику: предсмертные записки — это последний диалог со своей референтной группой.

Отмечая относительность обозначения документа как классичес­кого объекта наблюдения (лишь условно пребывающего вне исследо­вания в широком смысле), тем не менее следует усвоить, что в срав­нении с анкетой и материалами наблюдений это различие остается существенным. Поэтому данные архивов, статистики, справочников, словарей и другие овеществленные, реифицированные части социаль­ной реальности, являясь сконструированными в феноменологическом смысле, будут считаться в узком смысле «естественными», специаль­но не создаваемыми в угоду социологическим исследованиям.

Преимущества метода документов. В социологии семьи практически нет классических объектов наблюдения, находящихся вне социолога. Это не должно вести нас к агностицизму, к признанию не­возможности познать что-либо. Напротив, понимание действитель­ной сложности социального познания является мощным стимулом к научному поиску, стремящемуся преодолеть все каналы деформа­ции данных.

Первый практический вывод отсюда — сократить до минимума ан­кетирование и интервьюирование, расширить исследовательскую ра­боту с документами разного рода. Поскольку все может стать «доку­ментом» — письменным, словесным (вербальным), иконографическим (нарисованным иди изобразительным), музыкальным, фотографичес­ким, фонетическим, фольклорным и т. д., то следует вслед за корифе­ями семейной социологии изобретать все новые и новые виды семей­ных документов вслед за Ле Пле, который предложил наблюдать за бюджетами доходов и расходов (и что позже способствовало изучению

бюджетов расходования времени), или вслед за канадским социологом и историком Филиппом Ариесом, который исследовал средневековую живопись на предмет оценки социальной роли детей и значимости се­мейного образа жизни⁵.

Документ как отражение семейно-групповой жизнедеятельности (семейных циклов, тенденций поведения, ритуалов и церемоний) в большей мере выражает целостность семейного бытия, чем индивиду­ально заполняемые анкеты или бланки индивидуальных интервью. При опросе семей, как показывает практика разного рода «статистики мне­ний», в фокусе внимания постоянно оказывается индивид. В демогра­фических опросах о числе детей и беременностей всегда источник ин­формации женщина, хотя рождаемость — итог репродуктивного пове­дения семьи.

Даже опросы супружеских пар редки, и то немногое, что делалось в этом направлении, обнаружило свою ценность (так как были выяв­лены существенные расхождения мнений мужей и жен) и высокую про­гностическую полезность согласованных установок супругов⁶. Разуме­ется, сложность построения выборки семей (а не индивидов, как обыч­но делается) и трудоемкость проведения общесемейных опросов с уче­том повышения стоимости такой работы отбивают охоту у большин­ства социологов к посемейным опросам. Но поэтому все более акту­альной является перестройка на работу с документами, хотя это пред­полагает более высокую квалификацию социолога.

При опросе опытные социологи разрабатывают теоретический раз­дел и основы инструментария, передоверяя сбор информации, ее ко­дировку и обработку своим помощникам.'При использовании метода документов высокая квалификация необходима для получения первич­ных данных. Извлечение искомой информации из документов, как бы ни был формализован этот процесс, по-видимому, самая ответствен­ная процедура, ее новичкам или практикантам не доверишь. В этом, еще одна причина недостаточной распространенности метода докумен­тов вообще в социологии.

Документ как источник первичной информации о семейных струк­турах и процессах весьма эффективен, даже если ограничиться пона­чалу одними письмами, дневниками, фотоальбомами, рассказами о се­мейной истории. Увлекательными головоломками становятся задачи по расширению круга разновидностей документов в социологических.

⁵Aries P. Centuries Of Childhood. Penquin Books, 1973.

⁶Антонов А. И. Проблемы измерения репродуктивной мотивации//Раз-витие населения. М., 1974; Его же. Социологические методы // Система зна­ний о народонаселении. М., 1976; Антонов А. И., Медведков В. М. Вто­рой ребенок. М., 1987.

исследованиях жизненного цикла семьи, семейного поведения и семей­ных взаимоотношений.

О социографических параметрах. Следует внести уточне­ние вот еще в какое обстоятельство. Метод документального исследо­вания не стоит путать с измерением 0-параметров, т. е. таких социог-рафических характеристик, которые И. С, Алексеев и Ф. М. Бородкин считают не зависящими от способа измерения вообще (пол, возраст, место рождения, национальность, к этому можно добавить семейную принадлежность, цвет глаз, рост, вес и т. д.). Преимущества документа в сравнении с анкетой и схемой наблюдения выявляются при измере­нии S-параметров, т. е. таких характеристик, которые становятся из­меримыми лишь в момент взаимодействия условий и объекта наблю­дения. Сама мера этих параметров (элементов семейного поведения: мотивов, установок, ценностных ориентации, элементов семейного цикла жизни и внутрисемейного «климата») возникает в зависимости от типа взаимодействия в системе «объект — условия наблюдения».

Социографические характеристики пола и возраста в социологии семьи не имеют самостоятельного значения, хотя и могут использо­ваться в комплексе с другими параметрами при описании жизненного цикла семьи (например, продолжительность брака и стаж семьи могут определяться в годах в зависимости от среднего возраста членов семьи в моменты наступления тех или иных стадий цикла).

В демографии семьи характеристики пола и возраста являются од­ними из основных, отсюда постоянное тяготение демографов считать «объективными» (из-за практики оперирования ими, т. е. 0-параметра-ми) все измерения «субъективных» параметров, но измеряемых чис­лами (например, статистика мнений о числе детей в семье, средние чис­ла детей — ожидаемые, идеальные, желаемые и т. п.). Возможность при­менения большинства математических процедур к числам детей и лет создает в демографии (благодаря манипулированию числами) иллюзию того, что измеряемая числами социальная реальность является клас­сическим объектом наблюдения, как это принято в естествознании.

Число как составной элемент статистического наблюдения в де­мографии семьи может реифицироваться, овеществляться как само­стоятельная, вне всякого социального исследования пребывающая сущность. Материалы подобных статистических наблюдений могут приравниваться по своему методологическому статусу к документу как источнику «объективной» информации о классическом объекте наблю­дения.

Между тем документ, как отмечалось выше, хотя и создается и су­ществует вне целей социологического исследования (в отличие от ан­кет, схем наблюдений и вопросников интервью), тем не менее не яв-

ляется методом измерения 0-лараметров или превращения в таковые всех тех феноменов, которые становятся «измеримыми» и «реальны­ми» лишь в момент возникновения системы «исследователь — иссле­дуемая реальность».