ОТ СЕМЬИ К ИНДИВИДУ

Затем, если выделить только брачное поведение — ими будут элементы его регуляционной структуры: потребность в браке и брачном партнере каждого из супругов, степень согласованности индивидуальных потреб­ностей, оценка возникающих жизненных ситуаций не с позиции отдель­ного Я, а исходя из супружеского МЫ, и наконец, результаты поведе­ния брачной диады, воплощающие в себе реализацию парных или же эгоцентристских решений. Чем больше в брачном поведении призна­ков того, что супружеское ядро действует как нечто целое, тем более оно оказывается брачно-семейным, а не «индивидным». Несогласован­ность индивидуальных линий поведения супругов, разъединение их ха­рактеризуют дезинтеграцию брачного поведения, поведения брачной пары: сведение или редукцию к индивидуалистическим траекториям, т. е. исчезновение брачного поведения как такового, как подлинного объек­та микросоциологического исследования супружества.

Семья и семейное поведение не есть сумма индивидуальных линий поведения, и если социолога интересует семейный индивид, то в каче­стве члена семьи, семейного МЫ, элемента семейных взаимодействий. Вопрос о соотношении семьи и личности в социологии семьи имеет смысл, когда объектом изучения является семья, а не индивид, — в последнем случае исчезает то, что собственно исследуется социологи­ей семьи.

Подобная подмена объекта часто наблюдается не только в соци­ологии семьи. Это происходит и в других социологических отраслях, когда вольно или невольно поведение групп, разного рода общнос­тей и организаций редуцируется к индивидуальному поведению. По свидетельству французских социологов Д. Берто и И. Берто-Вьям, «первые социологи, которые стали конкретно работать над вопроса­ми социальной стратификации, в качестве базового элемента выде­ляли не индивида, а семейную ячейку. Однако с введением техники репрезентативной выборки, основу которой составлял индивид, этот социологический подход был забыт. Можно лишь сожалеть, что та­ким образом техническая детерминированность предала забвению целое теоретическое направление»¹¹.

Конечно, в выборочном исследовании технически удобнее рабо­тать с индивидом и как с единицей отбора, и как с первоэлементом социальности в смысле типизации, формирования разного рода соци­альных категорий — по профессии, образованию, доходу, месту житель­ства или работы и т. д. Подобная социография, объединяющая людей по избранным признакам в зависимости от целей ученого, может

¹¹ Берто Д.. Берто-Вьям И Наследство и род // Вопросы социоло­гии. Т. 1. 1992 № 2. С 106.

«кромсать» социальную реальность как угодно, конструируя агрегаты любителей пива, болельщиков «Спартака», членов профсоюза, владель­цев овчарок и т. п.

Однако это классифицирование было облегчено долгой историей дробления общества на части, социальной дифференциацией на мно­гочисленные институты, общности и организации, разделением труда, быта и отдыха. Именно такая тенденция дифференциации в средние века приблизилась к порогу расширенного семейного домохозяйства, когда завязалась борьба между семейной экономикой и нарождающейся рыночно-наемной индустриализацией. Борьба, которая усугублялась ожесточенной конкуренцией государства и церкви за влияние на ин­дивида, все более и более эмансипируемого от семьи¹-. Прежнее цент­ральное положение семьи как базовой единицы общества пошатнулось, стало слабеть влияние на отдельную семью семейного родства и рода. Резко усилилось влияние на семью крепнущих новых институтов об­разования, здравоохранения и др., причем первоначальная концент­рация внешних по отношению к семье институтов на главе семьи по­степенно расщеплялась, сменяясь воздействием отдельно и на мужа и на жену, и на их детей, затем уже в современную эпоху обнаружилось мощное воздействие на отдельное ЭГО со стороны государства.

Смешение внимания с традиционной семьи на семью нуклеарную и в конечном счете на индивида представлено на схеме 1.3, построен­ной на основе разработок английского культуролога Джона Дэвиса¹³. На рис. 1.3.1 показано первоначальное внешнее воздействие на расши­ренную семью, осуществляемое через ее главу; затем процесс нуклеа­ризации делает объектом влияния главу нуклеарной семьи — мужа (по­этому система родства на рис. 1.3.2 отнесена к внешним воздействиям, а на остальных рисунках устранена как потерявшая свое значение вообще). На рисунке 1.3.3 все воздействия на нуклеарную семью в индустриальном обществе идут уже через пару «муж-жена». На четвер­том рисунке социальные воздействия направлены на отдельное ЭГО, т. е. отдельно на мужей, на жен и на ребенка. Следует обратить вни­мание, что на первых двух рисунках влияние общества в целом явля­ется ведущим, а на двух последних воздействие государства становится самым важным.

В схеме Дж. Девиса выделяется ориентация современного государ­ства (выражающего преимущественно интересы наемно-индустриаль­ного производства) не на «равноправную пару», а на мать с ребенком. Причем произошедшее на наших глазах «выманивание» матери из се-

¹² См.:Carlson A. Fromcottage to work station San Fiancisco, 1993 ¹⁵ Davies J. /ed./The Family: isit just another lifestyle choice? London, 1993. P 100.

мейно-домашнего производства в рыночную систему с индивидуаль­ной оплатой труда заложило основы конкуренции жен и мужей, созда­ло материальную базу для разводов и для распространения после- и внебрачных матерей-одиночек. Компенсируя некоторым образом за­нятость жен вне дома и частично же облегчая совмещение работы с материнством, подобная «охрана материнства» стимулировала внесе­мейные ориентации и установки на рождение одного-двух детей, на малодетную семью. Вся эта «забота» о матерях и детях подспудно. имплитцитно оттесняла отца от отцовских функций. Фактически госу­дарство, беря эти функции на себя, разрушало мужскую роль семья­нина. Подобная склонность к государственному патернализму, заме­щающему фигуру отца, граничит с вмешательством в приватный мир семьи.

Ориентация в современных условиях всех социальных институтов и всего строя жизни на индивида-одиночку в связи с системой индиви­дуальной зарплаты ведет к тенденции рассматривать семью не в целом, а по агрегативным категориям. Отдельно от семьи классифицируются дети, но не как сыновья-дочери, а как дети вообще, при этом часто употребляется понятие «ребенок» (по типам: больной — здоровый, бла­гополучный — неблагополучный и т. д.); также отдельно рассматрива­ются мужья, но типологизируемые не как «отцы», а просто как «муж­чины»; и наконец, отдельно от семьи классифицируются матери, жены (но уже как «женщины»: занятые — незанятые, работающие — нера­ботающие и т. п.). Другими словами, социально значимая занятость в семье исключается при агрегативно-индивидном подходе из понятия «работа», стаж работы по дому исключается из «трудового стажа», ро­дительский труд не подпадает под категории найма, не учитывается при исчислении пенсий.

Подобная «индивидуализация» объекта исследования в социологии семьи совершенно неприемлема, ведь данные о категориях мужчин или женщин используются для обобщений о семье и браке в целом. Под­мена семьи индивидом искажает информацию о семье, нельзя судить о семейном положении по мнениям отдельных категорий людей, т. к. за скобки выносятся феномен взаимодействия, специфика семейных интеракций. По этому поводу основатель социометрии Якоб Морено писал, что «социальный атом — это наименьший социальный элемент, но это не индивид»¹⁴.

Человеческое существование и общение — всегда «со-человеческое». Обособленный индивид — это социальная фикция, поскольку соци-

¹⁴ Цит по: Лейти Г. Психодрама, теория и практика. Классическая пси­ходрама Морено Я Л. М., 1994. С. 38-39

альный «атом» человека включает все многообразие отношений с ок­ружающими. Если продолжить эту физическую метафору, то семья окажется своеобразной молекулой — системой систем межличностных взаимоотношений. Поэтому редукция семьи к социальному атому ин­дивида, и тем более к личности как агрегативной единице (понимае­мой в качестве элементарной части какого-либо агрегата, конгломе­рата произвольно соединенных элементов), и впрямь лишает микро­социологию ее объекта изучения.

Склонность к подмене объекта «семья» индивидом вызывается не только удобством проведения исследований — построением выборки, обработки данных и прочее. Расширяется практика социальной рабо­ты, социальной заботы и помощи, психотерапии, т. е. «медикализации» в связи с этим брака и семьи. Социальная работа, возникающая в ин­дустриальном обществе в целях налаживания «человеческих отноше­ний» прежде всего на производстве, по-видимому, направлена на ком­пенсацию исчезнувших человеческих качеств этих отношений, кото­рые были присуши экономике на стадии семейного производства. Не случайно основоположник теории человеческих отношений американ­ский психолог Элтон Мейо пытался анализ производственных отношений строить по образцу семейных¹⁵. Однако свелось все это на про­мышленном производстве к психотерапии, направленной на индиви­да. Как сказано в профессиональном кодексе Национальной ассоциа­ции социальных работников США — «индивид является объектом пер­востепенной заботы общества».

Социальная работа с семьей, или семейная терапия, является со­ставной частью этого вида деятельности, но чаще всего сводится к материальной помощи отдельным категориям индивидов. Исследова­ния в разных странах показывают, что с уменьшением доходов и рас­пространением бедности происходит обострение семейной дезоргани­зации. Иногда бедность считают причиной «основных семейных про­блем — безработицы, дезорганизации семейных отношений, роста раз­водов и неполных семей, инцеста, депрессии, насилия, алкоголизма, наркомании и токсикомании, финансового стресса...». В соответствии «с индивидно-разъединительной методологией» объявляется, что эти проблемы затрагивают не семью в целом, а «больше всего детей, и всю тяжесть ответственности несут обычно женщины»¹⁶.

ⁱ⁵ Цит по : Эпштейн С И. Индустриальная социология в США. М., 1972 С 20.

^1Ь Саппс М., Уэллс К Опыт социальной работы Введение в профес­сию. М , 1994. С. 81. Авторы в соответствии с феминистской ориентацией делают акцент наухудшение положения женщин (а не семьи в целом) и по­тому приводят цифры среднегодового дохода мужчин, превышающие на 10

Здесь не место полемизировать с вышеприведенными мнениями, преувеличивающими роль бедности, особенно «бедности женщин», в социальной патологии разного рода. Важно другое — какова ориента­ция социальной работы с семьей, призванной в идеале активизировать потенциал самой семьи в решении острых вопросов? Налицо «инди­видная ориентация» на заботу о детях разных категорий и о женщи­нах, находящихся в различных жизненных обстоятельствах и класси­фицируемых в соответствии с ситуациями, характерными для одино­чек, а не для семей. В подобных условиях необходимость теоретичес­ких обоснований практики социальной работы с семьями, имеющими ребенка-инвалида, подростка-правонарушителя, наркомана и т. п., усиливает «медикализацию» самой социологии семьи.

Терапевтический подход, усиливающий апелляцию к индивиду и ве­дущий к типологизации семей по категориям индивидов, нуждающих­ся в заботе и лечении, не просто расширяет «медикализацию» соци­альной работы с семьей. При этом индивидуальная терапия помеща­ется в центр интересов социологии семьи, превращая ее в социальную психологию личности, которая попеременно то обретает семейный статус, то отказывается от него.

Английский социолог Д. Н. Морган из Манчестерского универ­ситета понимает под «медикализацией» семьи «широкий процесс ус­воения медицинской модели в отношении к институту брака и се­мьи». Фамилистская ориентация заменяется ориентацией на те или иные категории индивидов, теряющих к тому же свойство целост­ной полноценной личности в связи с реификацией (овеществлени­ем, материализацией) болезни и нездоровья в разного рода админи­стративно-технологических средствах (мистифицирующих значи­мость медицинских профессий, специализирующихся на лечении в ущерб остальным медицинским службам охраны и профилактики здоровья).

тыс. долл доход работающих женщин Однако интереснее сравнить доходы семей с двумя работающими супругами и семей, где жена не занята в наем­ном труде В 1987 году превышение на 14 тыс. долл. было в пользу «двухген­дернои» зарплаты: в 1992 году эта цифра выросла до 1965S, а пропорция до­ходов двух- и однозарплатных семей была 1,65. Ожидается рост этого индек­са в США к 2000 г до 1,75 (в соответствии с темпами роста в 60-е — 80-е гг обусловившими падение брачности и рождаемости). Максимальное значение 2,0 характеризует двойное превышение доходов в семьях с двумя работаю­щими супругами над семьями с одним работником. См. об этом подробнее: Карлсон А Семья в России. № 3-4 1995. С. 140-141. Таким образом, в США семья с 2 работающими супругами и с меньшим числом детей оказыва­ется в привилегированном положении по сравнению с однодоходной семьей, имеющей большее число детей.

Рост популярности слова «терапия» говорит не просто о модном увлечении медициной, а о качественном изменении общественной атмосферы, отражающейся и на научных исследованиях. Сосредото­ченность на «семейной терапии», на медицинских аспектах брачно-семейных отношений отдаляет понимание межличностных процессов в семье от широкого социального контекста. Все это ведет к деполи­тизации проблем семьи и принимаемых в связи с этим решений, к смещению интереса с семейной политики, изменяющей положение семьи среди других социальных институтов, на интерес к манипулиро­ванию «внутренними изменениями», межличностными взаимодействи­ями в семье с помощью социальной работы разного рода¹⁷.

Схема «общество — семья», при которой семья выступает в двух ипостасях социального института и малой социальной группы, в слу­чае смещения исследовательских акцентов с семейного МЫ на отдель­ное Я превращается в схему «общество-индивид, диада, неполная се­мья». Растворение семейного в индивидуальном, разумеется, обуслов­лено историческим ослаблением посреднической роли семьи¹⁵. Одна­ко важно отметить с точки зрения методологической, что при фокуси­ровке на индивиде и его семейном окружении появляется риск поте­рять определенность предмета социологии семьи.

Социологический подход к семье реализуется, когда удается через посредничество семьи проследить, как индивиды мотивируются к удов­летворению потребностей общества и как одновременно государство становится восприимчивым к запросам личности. При обоюдной заин­тересованности личности в семье и детях, а также общества и государ­ства в укреплении института семьи достигается взаимная респонсивность (отзывчивость) личности и общества. Предполагается, что социологичес­кие данные на макроуровне отношений семьи с государством и другими социальными институтами, свидетельствующие о подчиненном положе­нии семьи среди институтов, об ущемлении ее нужд и интересов, должны коррелировать с данными о невыполнении семьей социетальных функ­ций по рождению, содержанию и воспитанию новых поколений.

На микрогрупповом уровне семьи следует ожидать проявления ее макроинституционального неблагополучия с помощью социологичес­ких данных о сокращении полноты и длительности жизненного цик­ла, о деформации семейных взаимоотношений и о том, что семья и дети перестают быть объектом удовлетворения потребностей инди­вида. Эмпирические данные о снижении личной ценности брака и родства, среднедетного родительства (3-4 детей в семье) показывают

ⁱ⁷ Morgan D. H. J. The Family, Politics and Social Theory. London, 1985. P. 34. ^IS См. подробнее об этом. Антонов А. И. Социология рождаемости. М., 1984 С. 211.

появление других, более значимых, чем семья, посредников, ведущих к взаимной респонсивности личности и общества. Отсутствие таких посредников, впрочем, как и самой этой респонсивности, говорит о том, что взаимная невосприимчивость индивидов и государства при прочих равных условиях обусловлена крахом ценности семьи, детей и родительства.

Конечно, трактовка предмета социологии семьи сквозь призму соотношения интересов семьи с противоборствующими интересами личности и общества (соотношения, изменяющегося по своей силе в разные эпохи и в разных типах общественных систем) может вызвать возражения. Однако вышеизложенная версия¹⁹ конструктивна, т. к. позволяет заняться понятийно-концептуальным аппаратом, соединя­ющим микроисследование с макроисследованием семьи. Четкая опре­деленность макро- и микрообъектов изучения семьи позволяет избе­жать подмены институционального исследования семьи групповым, а семейно-группового — индивидно-агрегатным.

Чтобы навести методологический мост между уровнями исследо­вания семьи, недостаточно создания познавательных средств, отсле­живающих на общенациональном уровне результаты семейного пове­дения и на микросоциальном уровне фиксирующих воздействия обще­ства на жизненные ситуации семьи, их восприятие и оценку. Крайне важно придерживаться определения семьи как малой группы с прису­щими ей свойствами, не сводимыми к свойствам индивидов или пар. Если считать, как и Ян Щепаньский и многие социальные психологи, группой лишь такую, которая характеризуется определенной насыщен­ностью взаимных контактов, наблюдающихся начиная с трех человек²⁰ (в паре всегда всего одна интеракиия), тогда нельзя будет удовлетво­риться дефинициями семьи, прокламируемыми некоторыми экономи­стами, включающими в нее домохозяйства одиночек. Также неприем­лемы дефиниции семьи, где два индивида, — один из которых зависим от другого и в социальном и в экономическом смысле (например, мать с ребенком), считаются минимальной границей семьи. Таков подход американского социолога Д. Попеное³¹, который стремится выделить (после краха расширенной семьи в ее преемнице — нуклеарной семье) минимальный остаток, разрушение которого, в свою очередь, позво­ляет говорить уже и об упадке нуклеарной семьи. Подобные попытки могут предприниматься и далее, по мере обострения институциональ-

¹⁹ Антонов А. И., Медков В. М. Социология семьи. М., 1996. С. 34 ²⁰Щепаньский Я Элементарные понятия социологии. М., 1969. С. 118. ²¹ Попеное Д. Упадок американской семьи (1960—1990): обзор и оцен­ка. Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политоло­гия. № 3. 1996. С. 61, 65.

ного кризиса семьи, т. е. невыполнения ее специфических функций. Массовое распространение однодетности, рост разводимое™ и паде­ние брачности ведут к преобладанию осколочных форм семьи над ос­новной формой нуклеарной однодетной семьи. Об этом можно точно судить по числу нуклеарных позиций: если их меньше трех (отец — муж, мать — жена, ребенок — сын или дочь), то это означает крах нуклеар­ной семьи. Отсюда следует ожидать в дальнейшем поиска новых, смяг­ченных критериев определения семьи во имя ее «спасения», объявле­ния семьями тех «осколков», которые состоят из двух нуклеарных позиций.

Методологическое требование четкого проведения различий меж­ду макрообъектом и микрообъектом исследования позволяет избежать отождествления семьи как института с семьей как малой группой, а также с индивидами или парными формированиями индивидов, оста­ющихся после распада полной семьи. Может возникнуть вопрос, а до­статочно ли микросоциологию отличать лишь по объекту и не следует ли иметь в виду уровень обобщения анализа? Что, если микросоцио­логия семьи всего лишь описание данных исследования, тогда как мак­росоциология дает объяснение?

По мнению Г. М. Андреевой, тут правилен ответ «нет», даже если связывать микроисследование с объяснением фактов, а макроиссле­дование с объяснением законов. Объяснение фактов — результатов выборочных исследований требует апелляции к законам, установления места социологического факта в рамках той или иной теории, имею­щей дело с социологическими законами, раскрываемыми на уровне макрообъектов. Научное объяснение есть процесс перехода от объяс­нения фактов к объяснению закона. Включение социального факта в систему социологического знания не может быть осуществлено без его интерпретации на основе теории. Описание фактов дает лишь эмпири­ческие обобщения, нуждающиеся в теоретическом объяснении. Раз­личение макро- и микросоциологии по уровню объекта предполагает и иерархию соответствующих методов познания. Переход от микрообъ­екта исследования к макрообъекту «в конечном счете соответствует переходу от объяснения, построенного на основе эмпирического обоб­щения, к объяснению в рамках теории»-².

Андреева Г М. Указ. соч. С. 13.