ПРОБЛЕМЫ КОНСТРУИРОВАНИЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ ТЕОРИЙ СЕМЬИ

В социологии нет никакой «количественной» парадигмы и, следо­вательно, не может быть перехода к «качественной», о чем говорят некоторые ученые. Научное развитие идет не по пути количественно-

го накопления данных и затем постепенного обобщения их в теории. Теория всегда задавала тон в социологии, и задача исследователя зак­лючалась в операционализации основных тезисов и терминов, т. е. в переводе теоретических положений и гипотез на язык измерительных средств³¹. Конечно, предпринимались попытки исследований «наобум», без опоры на какую-либо теорию ввиду отсутствия таковой, но в по­добном случае колоссально возрастала роль обиходных концепций, имплицитного использования при разработке инструментария обще­житейских интерпретаций изучаемого феномена.

Как бы ни была развита социальная статистика, ее данных всегда недостаточно для анализа социологических явлений. Отдельные отрас­ли социологии могут отличаться друг от друга объемом статистичес­ких показателей (особенно повезло тут демографии, меньше — социо­логии семьи), но выявление побуждений к каким-то социальным дей­ствиям, как правило, не подлежит статистическому учету. Социологам приходится самим создавать собственную статистику, но ограничен­ную размером выборочной совокупности респондентов или какого-то массива документов. Измерение ценностных ориентации, установок и мотивов не имеет численно определяемых признаков и поэтому отно­сится к измерению такого качества, которое, в отличие от событий и фактов, не характеризуется количественной определенностью.

Основная трудность для социолога заключается в необходимости каждый раз заново при операционализации теоретических терминов придумывать индексы, позволяющие осуществлять количественные манипуляции. Опасность операционализации в том, что разрабатывае­мые операции по приспособлению исследуемого «качества» к индек­сированию могут увести от измерения требуемого объекта и привести к измерению какого-то другого, но выдаваемого за искомый. «На этом пути, — отмечает Г. М. Андреева, — легко отвлечься от содержатель­ного анализа, предлагаемого социологической теорией, так что итог окажется неудовлетворительным и филигранная техника математичес­кого аппарата придет в противоречие с произвольно интерпретирован­ными переменными»³².

Разителен контраст между шлифовкой социологических инструмен­тов и пренебрежением теорией. Иногда складывается впечатление, что поглощенность техникой исследований, успех при разработке все бо­лее изощренных методик служит как бы доказательством профессио-

³¹ См ; Лекции по методике конкретных социальных исследований / Под
ред. Г М Андреевой МГУ. 1972. С. 4-55: Куприян А. Л. Методологичес­
кие проблемы социального эксперимента. МГУ. 1971 С. 6-12; Ядов В А.
Социологическое исследование. Самарский ун-т. 1995. С. 20—79.

³² Андреева Г. М. ук. соч. С. 16.

нализма, но, увы, ложного, понимаемого лишь как получение «права на выдумку» любых истолкований социологического содержания изу­чаемых явлений. Разумеется, многозначность социальных феноменов ведет к плюрализму концепций, а сложность верифицируемое™ (про­веряемости) их якобы оправдывает обособленное существование са­мих по себе социальных явлений и теорий их развития. Действитель­но, социологу легче добиться признания среди специалистов благода­ря успехам в методике, чем в теории, — в первом случае есть критерии оценок, есть «твердая почва» под ногами, а не «трясина» гипотетичес­ких построений. Во всяком случае, по отношению к собственным те­ориям не наблюдается такой же требовательности к деталям, что и при разработке технических приемов.

В социологии и демографии семьи тщательность и скрупулезность в отладке даже мельчайших деталей инструментария соседствуют па­радоксальным образом не просто с невниманием к теоретическому аппарату, а с игнорированием критического подхода к процедуре на­учного анализа. В этом следует видеть опять же влияние личной се­мейной жизни ученых, представляющих, как правило, средние классы общества. Бытующие в этой среде трактовки обыденных семейных действий с необычной легкостью становятся постулатами теорий, при­обретающих попутно концептуально-технологическое «оперение». Поэтому должна всячески приветствоваться любая попытка привлечь внимание к процессу выработки содержательных выводов, к необхо­димости совершенствования всех узлов и звеньев познавательного ме­ханизма, к строгому соблюдению правил построения теории,

С этой точки зрения трудно недооценить имеющиеся в отечествен­ной науке единичные работы подобного типа. К ним относится заме­чательная книга М. С. Мацковского по проблемам систематизации переменных, соотнесения теоретического и эмпирического уровней при развертывании социологического объяснения в рамках специальных теорий брака и семьи, но, к сожалению, она оказалась не востребо­ванной в атмосфере попустительства «ползучему эмпиризму». В демог­рафии такая же судьба постигла фундаментальную работу В. А. Бори­сова «Перспективы рождаемости», где автор проявляет обостренный интерес к языку междисциплинарного исследования, к концептуаль­ному аппарату, способному продуцировать социолого-демографичес-кие объяснения обратных корреляций между условиями жизни и чис­лом рождений в семьях³³.

³³ Мацковский М. С. Социология семьи. Проблемы теории, методоло­гии и методики. М.. 1989, Борисов В А Перспективы рождаемости. М 1976.

В зарубежной социологии семьи, прежде всего в американской, с конца 50-х годов благодаря усилиям крупнейших социологов Р. Хилла и У. Гуда началась систематическая разработка теории. Более того, под влиянием идей Г. Зеттерберга по конструированию теорий³⁴ в социоло­гии семьи сформировалось целое направление, возглавляемое Р. Хил­лом, а И. Най совместно со своими учениками применил технику кон­струирования теории в трех областях социологии семьи: в объяснении ранних браков, семейной стабильности, размера и численности семьи ³⁵.

Наметившаяся тенденция к тщательному продумыванию терми­нологического аппарата и концептуальных связок, к осмыслению про­цедур социологического объяснения не затронула конвенциональных основ семейных теорий. Склонность к объективизму, к инструменталь­но-позитивистскому взгляду на мир семейности не сопровождалась феноменологическим осознанием роли представлений в формирова­нии теорий разводимости, заключения брака, планирования семьи и т п. По свидетельству Д. Томаса и Джин Уилкос — соавторов тысяче­страничной энциклопедии по социологии семьи в США, — «в то время как в философии и социологии науки совершился переворот от объек­тивистского подхода к теории, теория семьи парадоксальным образом продолжала двигаться в противоположном направлении»³⁶.

В 60-е и 70-е годы — время бурного развития социологической гер­меневтики и этнометодологии³⁷, популярности и даже моды на фено­менологическую критику основ традиционной социологии, американ­ские социологи семьи, находившиеся в гуще этого теоретического бума, продолжали с удивительным постоянством держаться подальше от очередного увлечения своих коллег. Для студентов, интересующихся историей социологии, это очень интересная и совершенно неизучен­ная тема.

Единственная работа Р. МакЛайна и А. Вейгерта с призывным заг­лавием «Вперед к феноменологической социологии семьи»³⁸ не нашла

³⁴ Zetterberg H On theory and verification in sociology. N.J , 1965; см. так­
же Хилл Р. Современные теории в исследовании семьи. Социальные иссле­
дования. М , 1970

³⁵ Цит.. Handbook of Marriage and the Family. Sussman M., StemmetzS.
N Y.-London, 1987 P. 81.

³⁶ Handbook of Marriage and the Family. P. 88.

³⁷ Герменевтика — искусство интерпретации: этнометодология — страте­
гия изучения привычного, как будто это совершенно чужой, незнакомый мир.
Этнометодолог не может уподобляться путешественнику, тычащему пальцем
в разные предметы и получающему на вопрос «Что это?» один и тот же ответ,
°значаюший на туземном языке «палец».

^3S Me La in R. & Weigert A. Toward a Phenomenological Sociology of Family. Contemporary theories about the Family. Vol 2. Ed. W Burr a. o. New York, 1979.

отклика в 80-е годы, и только на исходе 90-х гг. можно сказать, что дело сдвинулось с мертвой точки и расцвет анализа истории жизни семей, современного семейного фольклора, разного рода семейных архивов и т, д. предвещает в будущем появление новой фамилистической соци­ологии, не замутненной пятнами домашней премудрости.

Таким образом, микросоциология семьи не редуцируется к коли­чественному подходу, не предлагает лишь описания статистических, документальных данных и объясняет не только «эмпирические фак­ты», полученные в исследованиях, а и соотносит в рамках теории ис­следовательскую информацию с гипотетически-интуитивной. В преде­лах ее предмета нет «низших» или "высших» теорий, нет обобщений сугубо «эмпирических» либо «теоретических», в ней конструируются и средства (инструменты, методы) исследования, и теории исследуе­мых объектов.

Внимание к процедурам конструирования познавательных средств и объяснительных приемов позволяет произвести «очищение» концеп­туального аппарата от всего наносного, предвзятого, обиходного. Если измеряемые признаки фамилистических явлений образуются в ходе операционализации терминов, то ступени объяснения семейных явле­ний соответствуют уровню объекта изучения. Одно дело — объясне­ние внутрисемейных взаимоотношений, ведущих к устойчивости или распаду семьи, и другое дело — объяснение роста разводимости, вклю­чающее внутрисемейную дезорганизацию как звено в цепи объяснений, учитывающих рост профессиональной занятости женщин, изменение жилищного законодательства и другие обстоятельства.

Микромир семьи специфичен, обладает параметрами, которые неуместны или незначимы в макромире социальных институтов. Час­тный мир семьи, становящийся доступным, увы, взглядам посторон­них, особенно представителей разного рода служб и организаций, т. е. делающийся все менее приватным, все более открытым внешнему миру, нуждается в своего рода приватизации, если не желает раство­риться вовне. Именно это качество внутрисемейных отношений, на­зываемое иногда «интимностью»³⁹, и характеризует специфику объек­та микросоциологии семьи, той его части, которая больше относится не к инструментальным аспектам, а к социально-символическим зна­чениям семейности.

Микромир семьи основан на непосредственных контактах, в каж­дой ситуации наблюдается уникальное своеобразие участников. Мир близких людей построен на первичности отношений в отличие от кон-

³⁹ Голод С, Социально-психологические и нравственные ценности се­мьи. Молодая семья. Ред.-сост. А. И. Антонов. М., 1977. С 52.

тактов на улице, транспорте, где вторичное общение ограничивается интеракциями ролей, взаимодействием функций или функционеров. Проникновение в приватную микросреду, так сказать без приглаше­ния, осуждается, официальные лица несут за это ответственность.

Социологи в соответствии с профессиональной этикой не могут не учитывать того, что многие социокультурные нормы как бы отменя­ются в лоне семьи и дома и что тут возникают правила для своих и чужих, социально контролируемые⁴⁰. В культуре особая роль гостя, сопровождаемая повышенным вниманием к нему со стороны домо­чадцев; почетное место, отводимое посетителю, является обшекуль­турным поощрением главы семьи, остающимся хозяином дома неза­висимо от высоты социального положения гостя. Однако защита куль­турой приватной жизни не смогла противостоять вмешательству госу­дарства и социальных институтов в семью.

Собственно говоря, микроисследование семьи не может проходить мимо подобного вмешательства, хотя иногда само социологическое изу­чение приватного семейного «климата» рассматривается, увы, как фор­ма вторжения. Следует отметить, что аморальным является не научное исследование микромира семьи, а такое практическое использование знаний, которое может привести к манипулированию поведением семей. Социолог обязан постоянно помнить о приватности микромира семьи, поэтому важно различать «инструментальную» социологию, сосредото­ченную на «механизме» возникновения результатов действий и «пони­мающую» социологию семьи, стремящуюся действительно объяснить особый мир приватного с помощью специальных методов.

Научное познание условно, конвенционально, относительно. Инструменты исследования влияют на получаемые результаты, сам по себе объект изучения — абстракция, наделяемая свойством реального, объективного существования. Социология семьи не изучает отдельные единичные роды, рождения, браки, разводы. Она исследует динамику этих событий, соотнесенных с параметрами времени, пространства и совокупности событий. В зеркале социологии отражаются процессы рождаемости, детности, брачности и т. д., тенденции их изменений, факторы направленности этих процессов, соотношение семейных и одиночно-холостяцких элементов современного образа жизни. При этом различение макро- и микрообъекта исследования весьма отно­сительно. Например, «причины» семейных изменений можно иссле­довать лишь в рамках методологически сложно структурированной процедуры социологического объяснения.

С. 57.

Рапопорт С. О системе норм семейного поведения. Молодая семья.

Детальный анализ микро- и макропеременных взаимно дополняет друг друга в единой системе объяснения, логически непротиворечиво фиксирующей связи между субъективной и объективной реальностью семьи. Наличие множества минитеорий семьи предполагает поэтому в учебных пособиях изложение не одной, а нескольких теорий той же, к примеру, нуклеаризации, дабы убеждение в правильности какой-либо точки зрения строилось не на вере, а на сопоставлении «аргументов и фактов».

Итак, различия макросоциологии и микросоциологии семьи отно­сительны, и, как бы они ни объяснялись, в исследованиях эти отли­чия дополняют друг друга. Если предметом анализа становятся при­ватные семейные интеракции, то результаты их ведут к коллективным, макросоциологическим нормам поведения. Одновременно статисти­ческие тенденции семейных макропроцессов находят объяснение лишь в сопоставлении с феноменами микроориентаций, установок, мотивов семьи, семейного МЫ.

Это нераздельное сочетание макро- и микроуровней объекта изуче­ния свидетельствует о том, что семья не является простым промежу­точным элементом в обществе, проводником общественных влияний. Само общество, если видеть посредническую роль семьи, всего лишь поле пересеченна миллионов семейных воль. Хорошо сказал об этом извес­тный французский социолог Луи Руссель: «...существует вымышленное противопоставление тех, кто считает, что отношения между супругами отражают только влияния общественных структур, тем, кто полагает, что все определяется частными интеракциями. Тогда бы не было про­тивопоставления макросоциологии и микросоциологии. Это два пути, ведущие к одному и тому же перекрестку: анализ взаимодействия обна­руживает «правила игры», находящиеся вне семьи, тогда как изучение общественных норм и регуляторов поведения приводит к способам их микровосприятия и осуществления в семейной жизнедеятельности»⁴¹.

Тем не менее, различение макро- и микрообъектов при социоло­гическом изучении семьи облегчает применение феноменологическо­го подхода и, привлекая внимание к символике семейности, вскрывает типичные интерпретации семейных событий, проникающие из повсед­невности в научные объяснения и в обоснования тех или иных мето­дов исследований. Другими словами, соблюдение современных требо­ваний и канонов социологического анализа предохраняет, по мнению П. Бергера и Т. Лукмана, от искажающих воздействий «как социоло­гизма, так и психологизма»⁴², а эта «двойная угроза» в сфере фамилис-

⁴¹ RousseS L. La familie incertame. Pans, 1989.

⁴² Бергер П.,Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.,
1995. С. 299.

тики весьма ощутима. Социологизаторы ныне уповают на социальный perpetuum mobile, который якобы спасет от кризисных тенденций, а психологизаторы⁴³, размывая границы семьи до «влечения сердец», убеждают себя в сверхценности многообразных форм «осколочной се­мейности».

Есть еще одно преимущество рассмотрения семьи как под микро­скопом — углубление в диспозиционную регуляцию⁴⁴ семейного поведе­ния очерчивает диапазон взаимовлияний природного и социального. Например, анализ рождаемости на макроуровне по схеме «стимул — реакция», минуя репродуктивное поведение, как правило, ведет к ин­стинктивизму, когда высокая или низкая рождаемость связывается с отсутствием либо наличием «инстинкта размножения». Обиходная ин­терпретация репродуктивных мотивов как «естественно природных», т. е. неизменных, вечных и т. п., исключает ведущую роль социального.

Микроскопическое исследование скрупулезно в том смысле, что четко устанавливает взаимосвязи репродуктивного, контрацептивного и сексуального видов поведения и показывает, что биологически воз­можное для индивида и пары (плодовитость)⁴⁵ оказывается социально неприемлемым для личности и семьи. Реализация плодовитости поэто­му всегда неполная, т. к. сокращение числа детей вплоть до бездетно­сти не таит угроз телесному самосохранению индивида. Добровольная и безопасная для личности бездетность, раскрываемая на микроуров­не, создает (исследуемую на макроуровне) возможность конструиро­вания доселе неведомой человечеству социальной реальности — ново­го феномена массовой бездетности.

Социальная организация семьи как нечто целостное может пони­маться подобно микромиру, отражающему макромир социума. В че­ловеческом опыте постоянным является взаимопроникновение этих миров, и социологу, чтобы разобраться во всем этом, надо держать в уме двойственное проявление феномена, именуемого семьей. Однако не все так просто с этой двойственностью.

^4j Психологизация социологии семьи отмечается некоторыми теоретика­ми феминизма. Например, Мэри Осмонд подчеркивает решающую роль мак­росоциетальных факторов, внешних по отношению к семье, и показывает свертывание «конвенциальной социологии семьи» до рамок социально-пси­хологического подхода: Handbook of Marriage and Family. P. 119

⁴⁴ См Ядов В А О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975. С 93

^4j Борисов В А. Перспективы рождаемости. С. 19-Рождаемость есть ре­ализация плодовитости; снижение рождаемости происходит при неизменно высоком ее потенциале, но под влиянием ослабления потребности в детях, сверхнизких установок на число детей.

Питер и Бриджит Бергеры, в своем учебнике по социологии⁴⁶ при­водят любопытную притчу о пьянице, который, сидя на тротуаре воз­ле урны, долго старался обхватить ее руками. Наконец, ему это уда­лось, и он расплылся в улыбке. Но торжество затем сменилось расте­рянностью, и, не разнимая рук, он прошептал почти с ужасом: «Люди. Я окружен!».

Человек подобно этому пьянице-философу держит в руках Вселен­ную, мыслями-молниями мгновенно проникая на столетия в прошлое и будущее. Но ему все время почему-то кажется, что он микроскопи­ческая часть того, что поддерживается его же руками.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ГЛАВЫ 1 _}

1. В социологии семьи объект изучения зависит от познавательных
средств исследования и от вовлеченности самого социолога через лич­
ный опыт семейной жизни в собственно объект исследования. Это за­
ставляет обратить внимание на «внутреннюю лабораторию» ученого,
скрытую от потребителей его продукции и зачастую от него самого.

2. Освоение социологии семьи предполагает постепенный отказ от
личного взгляда на мир семьи. Первая заповедь фамилиста — катего­
рически запретить себе проецирование своей частной позиции на сфе­
ру профессиональных интересов. Отсюда высока роль теории и мето­
дологии исследования в социологии семьи.

3. Макро- и микросоциология семьи подразделяется прежде вceго
по уровню объекта изучения. Макросоциология семьи изучает соци­
альный институт семьи со стороны эффективности выполнения им
функций по отношению к обществу. Она исходит из посреднической
роли семьи в конфликте личности и общества, в «профилактике» ин­
дивидуализма и тоталитаризма. В сохранении семьи, обоюдной заин­
тересованности в ней личности и общества социология видит средство
от сползания к тоталитарности и эгоцентризму.

4. Микросоциология семьи фокусируется на уровне семейно-груп­
повом. Семья берется как малая группа, но не одна какая-либо семья,
а семья отдельная. Микросоциолог как анатом, препарирующий отдель­
ный организм и получающий представление о строении и функциони­
ровании данного вида, также пытается найти нечто общезначимое в
жизненных историях семей, в многообразии семейного поведения
Используя биографический подход, можно анализировать семью по

⁴⁶ Berger P. and Berger В. Sociology. A biographical Approach. Penguin Books, 1976. P. 13

стадиям ее жизненного цикла от возникновения до распада, но в кон­тексте всей совокупности семей. Описание отдельных случаев при та­кой перспективе, когда одновременно учитывается все пространство семейных событий от «старта до финиша», позволяет определить весь спектр семейных судеб и статистически выявить наиболее типичные конфигурации жизненных историй семей.

5. Анализ жизненного цикла и выявление тем самым магистраль­
ных направлений семейной динамики — одна сторона микросоциоло­
гии семьи. Другая — изучение семейного поведения (брачного, репро­
дуктивного, социализационного и самосохранительного).

6. Исследование динамической оси (семейного цикла жизни) и
структурное измерение семьи (структура результатов семейного пове­
дения) не исчерпывают собой всего объекта микросоциологии семьи в
силу их инструментального характера. Представление о технологии
осуществления действия, семейной интеракции оставляет в тени ог­
ромную зону не инструментальных явлений, социально-символических
интерпретаций семейной жизнедеятельности, бытующих в практичес­
ком, обиходном бытии.

7. В расшифровке обыденных интерпретаций членами семьи их
семейного поведения заключается социально-символический аспект
микросоциологии семьи. Подобный анализ направлен не на выясне­
ние причин действий, а на понимание самих по себе мнений респон­
дентов. Феноменологическая критика стереотипов здравого смысла,
относящихся к рождению детей, вскрывает популярность инстинкти­
вистских представлений и их влияние через общественное мнение на
исследователей семейных отношений.

8. Объект микросоциологии семьи состоит из динамики семейных
интеракций и семейной структуры (инструментальный аспект) и из
стереотипов обиходной семейности (символический аспект). Количе­
ственные методы исследования чаше ассоциируются с инструменталь­
ным аспектом, а качественные — с символическим, но это неверно.
Например, феноменологический анализ стереотипов предполагает не
только качественный, но и количественный подход — статистическую
оценку распространенности тех или иных иллюзий.

9. В микросоциологии семьи существует опасность подмены ее
объектов — семьи, семейных интеракций и структур — единицей кате­
гориальной, агрегативной — индивидом. Редукция семьи к индивидам —
престарелым, инвалидам, больным и т. п. особенно в связи с необхо­
димостью их социальной защиты и поддержки, невольно способствует
«медикализации» социологии семьи. В связи с этим обостряется воп­
рос о самом определении семьи, тем более что некоторые экономис­
ты и юристы начинают сводить семью к «домохозяйству одиночек», а

социологи к «двум индивидам», один из которых зависим от другого {мать с ребенком).Но нуклеарная семья в принципе не может иметь меньше трех нуклеарных позиций (мать — жена, отец — муж, ребенок — сын или дочь), и поэтому даже арифметически семья не может состо­ять меньше, чем из трех человек, т. е однодетная семья — это предел количественного «сжатия» семьи.

10. Противопоставление количественного и качественного подхо­дов взамен их применения по принципу дополнительности не способ­ствует прояснению истины. В социологии и демографии семьи иногда количество членов семьи, детей противопоставляется «качеству» семей­ных отношений либо «качеству» воспитания детей. Вопреки данным социальной психологии по изучению малых групп, обиходный стерео­тип «лучше меньше, да лучше» в теориях семьи возводится в ранг са­моочевидной истины («лучше один ребенок, но лев, чем много детей-зайчат»). Однако неприязнь к многодетной семье питается присущей людям неприязнью к множеству вообще. Боязнь обезлички сказыва­ется на отрицательном отношении людей к статистике и к выбороч­ному методу, что хорошо показано в фрагментах из работы Э, Ноэль.

П. Возросший в последние годы в науке интерес к качественным методам следует рассматривать не в контексте противопоставления количественному подходу, а в связи с бумом социологических опросов и «анкетоманией». Вместе с тем, акцент на качественный анализ се­мейных биографий усиливает значение теории Это в свою очередь пред­полагает последовательное проведение принципа феноменологической редукции, ибо исследование отдельных жизненных историй семьи мо­жет быть связано с подспудной эксплуатацией здравого смысла.

12 В зарубежной и в том числе американской социологии семьи акцент на теории, на, так сказать, технику конструирования теорий, особенно в области брачного выбора и стабильности семьи, в шести­десятые годы не сопровождался, увы, феноменологическим осознани­ем роли обыденных представлений о семейности. При резком поворо­те социологии науки и теоретической социологии от объективизма и позитивизма в сторону социологической этнометодологии можно было бы ожидать появления «феноменологической социологии семьи». Се­мейная теория, как заметил кто-то из комментаторов, «продолжала дви­гаться в обратном направлении».

13. Микросоциология не редуцируется к количественному анали­зу, не дает лишь описания статистических, документальных данных. Здесь объясняются не только эмпирические «факты», полученные в исследованиях, но и «законы», а также соотносится в рамках теории (феноменологически «очищаемой» от житейских стереотипов) иссле­довательская информация с гипотетически-интуитивной. Микросоци-

ология семьи должна конструировать и средства (инструменты, мето­ды) и теории исследуемых явлений. Внимание к процедурам констру­ирования познавательных средств и к объяснительным приемам по­зволяет избавиться от всего наносного, предвзятого, обиходного в кон­цептуальном аппарате.

14. Поскольку измеряемые признаки фамилистических явлений образуются в ходе операционализации терминов — элементов тех или иных теорий (включающих в себя обыденную символику), то звенья или ступени объяснения семейных явлений соответствуют уровню объекта изучения. Одно дело, например, объяснение внутрисемейных отношений, ведущих к распаду семьи. Другое дело — объяснение рос­та разводимости, включающее внутрисемейную дезорганизацию как звено в цепи объяснений, учитывающих рост профессиональной заня­тости жен-матерей, изменение жилищного законодательства и другие обстоятельства.

15 Важно различать инструментальную социологию семьи, сосре­доточенную на механизме возникновения результатов семейной жиз­недеятельности, и понимающую социологию семьи, стремящуюся дей­ствительно понять особый мир приватного «домоубежища» с помощью теорий и методов, приспособленных к своеобразию объекта. Частный мир семьи, делающийся все менее приватным из-за вторжения разно­го рода служб и организаций все более нуждается в подлинной прива­тизации. Тем не менее, приватный характер семейных отношений об­разует специфику объекта микросоциологии семьи в отличие от мак­рообъекта (институциональные изменения семьи).

16. Различение макро- и микрообъекта исследования в единой со­циологии семьи относительно. Оно служит поиску причин семейных изменений в рамках методологически сложно устроенной процедуры социологического объяснения, в контексте иерархии концептуально-терминологических связок между переменными семьи институциональ­ного, группового и индивидуального уровней.

17 Вместе с тем, различение макросоциологии и микросоциоло­гии семьи необходимо для углубления знаний о феномене семьи и о самом обществе во избежание как социологизма, так и психологизма.