Последний маг

Возможно, более чем любой другой композитор раннего барокко, Клаудио Монтеверди воплотил изменение от структурного совершенства до выразительной силы. Его смелые гармонии, поддерживающие текстовые пассажи, вызвали значительную критику, самую пылкую в диалоге «L'Artusi overo delle imperfettioni della moderna musica», опубликованном в 1600 году за авторством Джиованни Мария Артузи, теоретика из Болоньи. Она превратилась в полемику, длившуюся на протяжении семи лет.

«Для (Артузи) существовало только два оправдания человеческих действий: авторитет мастеров прошлого и логическая или математическая аргументация. Сталкиваясь с использованием Монтеверди мелодической уменьшённой кварты, Артузи спрашивал: “Есть ли у него разрешение природы и искусства на то, чтобы подобным образом сбивать с толку науки?”»[36]

Далее Артузи приводил такие аргументы: так как concenti были, по определению, приятным звучанием, а построения Монтеверди звучали неприятно, то, возможно, Монтеверди не мог создавать новые concenti. В ответ Монтеверди совершал платоническую защиту своей secunda prattica: его цель была в том, чтобы «сделать речь хозяйкой гармонии, а не прислужницей». Итак, если основная задача музыки состояла в том, чтобы пробуждать страсти, то он был свободен в том, чтобы нарушить эти правила для достижения выразительных целей, чтобы подтвердить божественное безумие, сочиняя ни посредством формулы, ни с помощью случая. Лучшей композицией была та, которая объединяла семантические и синтаксические элементы настолько совершенно, что исчезало различие между её музыкальными и немузыкальными элементами, и, таким образом, дух буквально гармонировал бы с космосом. Магия в музыке Монтеверди действительно существует; он был магом прекраснейшей герметической традиции.