Постструктурализмом обозначают ряд подходов в социально-гуманитарном познании, сформировавшихся в 70-е - 80-е годы ХХ столетия и связанных с критикой и преодолением структурализма. К постструктуралистам относят Жака Деррида (1930-2004), Жиля Делёза (1925-1995), Феликса Гваттари (1930-1992), Жана Бодрийяра (р. 1929), Жана-Франсуа Лиотара (1924-1998), позднее творчество Ролана Барта (1915-1980) и Мишеля Фуко (1926-1984) и др. Его возникновение было обусловлено событиями мая-июня 1968 года во Франции, когда активизировалась студенческая молодежь и леворадикальная интеллигенция, выступив против существующих общественных порядков. Стало очевидно, что популярные философские направления (в том числе структурализм и экзистенциализм) не смогли ни предвидеть, ни объяснить причины массовых революционных выступлений, в связи с чем упал престиж социально-гуманитарных наук. Объективистский подход структурализма к человеку и культуре в целом себя не оправдал. Как тогда говорили во Франции: «Структуры не выходят на улицы». На фоне происходящего формируется убежденность в том, что за рамками структуры как законосообразности, статической упорядоченности находится что-то главное, а именно: история, случай, шанс, событие, власть и т. д. Реальностью объявляется не структура, а текст («нет ничего, кроме текста» (Деррида)) или политика («все в конечном счете – политика» (Делёз)), ставится задача создания новой онтологии – «неометафизики». Ее единой основой объявляется желание как главная сила, от которой зависят все проявления индивидуальной и социальной жизни. Желание – это непреложная, предельная, не редуцируемая реальность, определяющая все неструктурное в структуре. Один из ведущих специалистов по структурализму и постструктурализму Н.С. Автономова отмечает, что переход от программы структурализма к постструктурализму отчетливо прослеживается в эволюции творчества М. Фуко, который от «археологии знания» 60-х годов переходит к «генеологии власти» 70-х и в конце жизни в 80-е годы к «человеку вожделеющему», «желающему».
Для понимания методологических ориентиров постструктурализма необходимо прежде всего отметить критику западноевропейской метафизики за ее поклонение логосу, признание репрезентации как основы мышления, необходимости концептуального аппарата. Понятия, с точки зрения постструктуралистов, не могут претендовать на схватывание объекта, осмысление реальности. Сообразно с таким аконцептуализмом меняется характеристика человека. Если в структурализме субъект был носителем и защитником знания, то в постструктурализме он «безумец, колдун, дьявол, ребенок, художник, революционер, шизофреник, слуга беспорядка» и т. д., т. е. человек, мышление которого зыбко, неустойчиво, бессистемно и безосновно. Однако не ясно, как может функционировать мысль без понятий? Как мы можем оспорить претензии разума, если не в формах самого разума?
Несмотря на энергичную критику структурализма, постструктурализм также как и структурализм обращается к анализу культуры как тексту, меняя однако сам подход к анализу. Постструктурализм не выявляет структуры, наоборот, в тексте его интересует все, что находится за ее пределами и прежде всего контекст, который не интересовал структуралистов. Другими словами, постструктуралисты обращают внимание на совокупность индивидуальных явлений и черт, которые стоят за текстом и определяют его. Это динамика, изменчивость, все случайное, иррациональное в человеческих действиях, которые не фиксируются структурным анализом.
Хотя постструктурализм не определился с явной программой, по мнению Н.С. Автономовой, можно выделить несколько положений, которые определяют его как культурное явление. Во-первых, представление о человеке. Исходным в понимании человека берутся несистемные, неструктурные явления, проявляющиеся в его субъективности, воли и, главное, в желании, которое является универсальной формой бытия человека, обеспечивает его коммуникации с окружением с целью реализации его волевого стремления к доминированию над этим окружением. Сознание человека описывается не логически упорядоченной структурой, а хаотической картиной желаний, устремлений, лишь частично определяемых его социальным и культурным опытом.
Во-вторых, трактовка отношения к обществу. С точки зрения постструктуралистов, общество и культура – это поле тотального проявления отношений «власть-подчинение». «Власть» конкретно существует как воля к доминированию, как стремление к упорядоченности, структурированности, устойчивости, единству. Она реализует себя на всех уровнях человеческих взаимоотношений и прежде всего как «язык власти» и «власть языка». Постструктурализм видит свою задачу в противопоставлении «власти» множественности и разобщенности.
В-третьих, отношение к тексту. Оно отличается как от герменевтической, так и собственно структуралистической позиции. Так, Деррида предложил «деконструкцию» текста, его фундаментальную «разборку» на элементарные формы во всех планах: композиционном, сюжетном, стилистическом, психологическом, и затем последующую «сборку». Последняя представляет собой интерпретацию, выявляющую то, что внесено в этот текст конкретно контекстом, желанием его создателя, того, что сам автор не видит или умалчивает, но что обнаруживает себя как «след»дискурса власти. Для постструктурализма важны в тексте не его структурные элементы, а то уникальное, несистемное, маргинальное, что реализовалось в тексте помимо сознания и понимается интуитивно. Интерпретация текста с позиций постструктурализма – это понимание в нем того, что к самому тексту прямо не относится, того, что в нем «вынесено за скобки» и выводит за пределы самого текста в мир желаний. Такое понимание есть всегда процесс, по Дерриде, «различание», но не результат. Для постструктурализма важны элементы, из которых собран текст, конструктивные механизмы, технология создания текста.
В-четвертых, нетрадиционное понимание знака. Знак есть не указание на какой-либо предмет или смысл, а наоборот, указание на его отсутствие. Знак и смысл превращаются в постструктурализме в фикцию, симулякр. Бодрийяр выделяет четыре исторических этапа превращения знака в симулякр, сменявшие друг друга от Возрождения до современности: 1) знак, обозначающий реальность; 2) знак, искажающий, маскирующий реальность; 3) знак-фикция, не связанная никак с обозначаемой реальностью; 4) знак и язык как собственное объективно существующее пространство, не связанное ни с человеком, ни с действительностью. С позиций постструктурализма знак ничего не означает или означает лишь самого себя, но при этом в человеческом общении он сохраняет свойство симулякра, детерминируя человека. Знак становится полем, где реализуется дискурс власти.
В-пятых, отношение к метафизике и науке. Объективность, логичность, верифицируемость научного познания рассматриваются постструктурализмом как фикция и симулякр, порожденные опорой на авторитет, выступающий как власть. Однако он не предлагает для преодоления этой традиции ничего кроме попыток «деконструктивной» переинтерпретации. Постструктурализм пытается противопоставить философии и науке культуру, понимая последнюю как свободную стихию творчества, игры, реализации желания, рождения феноменального текста, размывает границы между ними и считает, что традиционная философия и наука уходят в прошлое.
Постструктурализм рассматривается в одних случаях как теоретическая предпосылка формирования постмодернизма, в других - как вариант постмодернизма. Это вполне уместно, так как многие видные постструктуралисты рассматриваются и как постмодернисты, например, Р. Барт, Ж. Бодрийяр, Ж. Делёз и др. Кроме названных, можно назвать имена постмодернистов Жоржа Батая (1897-1962), Поля Вирильо (р. 1932), Юлию Кристева (р. 1941) и др.
Постмодернизм – направление современного философствования, называемое постнеклассической философией. Его представители относят себя не только к «пост-современной» философии, но и к «пост-философии» вообще. Философский постмодерн радикальным образом пересматривает саму философию. Он отказывается от подразделения философии на онтологию, гносеологию и др. области, не признает возможности конституирования в современной ситуации метафизики как таковой, отрицает бинарные оппозиции, в частности, субъект-объект, внутреннее-внешнее и др.
Тем не менее, постмодернизм, как отмечает белорусский философ А.А. Грицанов, формирует свою парадигму, в которой, во-первых, вырабатывает собственную цельную модель видения реальности, которая предстает изначально смысловой и языковой организованностью, атрибутивной хаотичностью. Согласно Деррида, нет «чистого смысла», присутствие которого якобы мыслимо «до и прежде процесса и системы означивания», смысл – продукт конструирования, интеллектуального производства.
Во-вторых, формируются специфические идеалы и нормы описания и объяснения мира, построенные в контексте программного плюрализма. Если методология структурализма была основана на синхронии, которая позволяла выявлять в различных областях человеческой жизни бинарные оппозиции («господство/подчинение», «означающее/означаемое», «центр/периферия» и др.), то постмодернизм окончательно отвергает всякую бинарность и иерархию и заменяет их множественностью, не основанной ни на каком единстве. Образно это выражено в термине «ризома», введенном Ж. Делёзом и Ф. Гваттари в работе «Кафка» (1975г.). Этот термин заимствован из ботаники, где он означает определенный способ роста растений, где нет единого или пучкообразного корня, а своего рода сетка корней. Ризома – это способ беспорядочного роста без превалирующего направления, рост во все стороны, вверх, вниз, без регулярности. Для постмодернистов ризома олицетворяет собой «движение желания». Это метафора современной культуре, в которой «все дозволено». В результате такого видения мира исчезает всякий универсализм, системность. Наука дезинтегрируется, распадается на многочисленные «понимания» и «осмысления». Согласно Ж.-Ф. Лиотару, возникло «ничейное» пространство, заполненное множеством пониманий, имеющих ровно столько власти, сколько они сами могут порождать.
В-третьих, провозглашаются идеалы и нормы познавательного релятивизма. Постмодернизм отрицает возможность постижения истины, так как люди неспособны непосредственно коснуться реальности, поскольку они являются «пленниками языка, который придает форму нашим мыслям прежде, чем мы можем помыслить, и поэтому мы не можем выразить то, о чем думаем». Реальность конструируется людьми посредством языка, и ее природа определяется теми, кто наделен властью формировать язык.
Постмодернизм ориентировался прежде всего на явления культуры (искусство, литературу, кино и т. д.), выражая современное кризисное состояние сознания. Однако его парадигма коснулась и философии, обнаружив определенную онтологическую и гносеологическую исчерпанность подходов в европейской философии в настоящий период. В тоже время, обнаружив тенденцию современной эпохи к «смене эпистем» (М. Фуко), постмодернизм, как нам представляется, сориентировал современную науки пока только на поиски многовариантных решений, но не способен дать более глубокие методологические рекомендации и потому остается невостребованным ею.
Контрольные вопросы:
1.Каково отношение первого позитивизма к науке и философии?
2.Каковы предпосылки формирования эмпириокритицизма и его взгляд на науку?
3.Какую концепцию истины предложил А. Пуанкаре?
4.Чем должны заниматься наука и философия с точки зрения неопозитивизма?
5.Что нового внес в трактовку науки постпозитивизм?
6.Каков вклад герменевтики в методологию социально-гуманитарного познания?
7.Что нового внес структурализм в методологию гуманитарного познания?
Темы рефератов:
1.Теория «элементов мира» Э. Маха.
2.«Третий мир» К. Поппера.
3.Анархистская теория познания П. Фейерабенда.
4.Герменевтика как методология гуманитарных наук.