Правители

Нго Куен (899 - 944)

1. Год мау-туат, третий год правления под девизом Тянь-фу дома Цзинь (938) ^[67]. Зимой, в двенадцатую луну, Нго Куен, нятыонг (полководец) [Зыонг] Динь Нге, выступил со своим войском из области Ай и пошел на Киеу Конг Тиена[68]. А [Киеу] Конг Тиен отправил послов с подарками искать спасения у [царства] Хань[69].

Ханьский владыка [Лю] Гун решил воспользоваться этой смутой и захватить [наши земли]. И тогда назначил своего сына Вань-вана [по имени Лю] Хунцао цзедуши (командующим) армией цзинхай - "Умиротворяющей моря", сменил его [титул] на Цзяо-ван[70] и велел повести войско на выручку Киеу Конг Тиену. А сам ханьский владыка возглавил укрепления в Хаймэне, чтобы поддержать его своим авторитетом и силой. [Перед походом] Лю Гун обсудил свой замысел с чунвэньши Сяо И. [Сяо] И сказал: "Ныне уже несколько декад [подряд] идут затяжные дожди. Путь по морю опасен и далек. Нго Куен жесток и коварен. [Все это] нельзя недооценивать. [Нашей] великой армии следует действовать с осторожностью, широко используя местных проводников. Только в этом случае можно выступать". [Лю Гун] не прислушался к совету. Велел Хунцао повести полки на кораблях, войти [в нашу страну] через [устье] реки Батьданг и разгромить Куена.

Однако [Нго] Куен [к этому времени] уже покарал Киеу Конг Тиена. Прослышав, что на подходе еще и Хунцао, он сказал своим полководцам и воеводам: "Хунцао - просто придурок. Приведя армию из далеких краев, он измучает своих солдат. А когда они узнают, что Конг Тиен помер и поддержки изнутри не будет, [боевой] дух окончательно растеряют. Когда мои люди со [свежими] силами встретят немощных, то разобьют их непременно! Однако у них превосходство [в числе] кораблей. Если мы заранее не подготовимся к этому, то исход сражения будет непредсказуем. Если же, упредив [врага], мы пошлем людей к морскому устью тайно вбить [в дно реки] большие сваи, заострив верхние концы и покрыв их железом, то корабли [врага], войдя с приливом [в устье реки], окажутся внутри [пространства], огороженного сваями. И тогда мы легко одолеем врага, поскольку он не сможет уйти".

После утверждения плана сваи были установлены в двух местах морского устья. Во время прилива [Нго] Куен послал людей на легких судах спровоцировать сражение, и, якобы обратившись в бегство, заманить врага. Хунцао действительно повел войско в наступление. Как только корабли с воинством вошли внутрь [огороженного] сваями [пространства], а прилив кончился и показались сваи, Куен обрушил на них свое войско. Все бились не на жизнь, а на смерть, уже не имея возможности управлять судами. Когда же прилив кончился, и все корабли [врага], получив пробоины от свай, стали переворачиваться, в возникшей от разрушения панике более половины солдат нашли свою смерть в воде. Развивая успех, [Нго] Куен бросился преследовать и добивать [остальных]. Пленил Хунцао и зарубил его. А Ханьский владыка [Лю Гун], горько рыдая, собрал остатки своих полков и ушел.

Историк Нго Ши Лиен[71] сказал: "Желая расширить свои владения, Лю Гун жаждал захватить чужие земли. Но вот, земли ему не достались, а сына своего он погубил и [навредил] своему народу. Не это ли Мэн-цзы называл "свою жестокость к другим распространять на своих присных" {5, с. 171}[72].

2. Хронология [дома] Нго. Тиен Нго-выонг (Правитель Нго Первый)[73]. На престоле сидел шесть лет, [скончался] в возрасте 47 лет. Выонг был хорошим стратегом и добрым воителем. Совершив подвиг возрождения [страны], он стал родоначальником всех [наших] правителей[74].

Его фамилия была Нго, запретное имя - Куен[75]. Правитель был уроженцем области Дыонглам и потомственным аристократом. Отец его - Ман был тяумуком этой области. В [час] рождения правителя весь дом наполнился удивительным светом. Внешний вид его был в высшей степени необычный, а на спине у него было три родимых пятна. Физиогномист, подивившись этому, определил так: "Сможет стать хозяином целой страны" и велел дать имя Куен - "Властный". Куен вырос высоким здоровяком. Блеск глаз был подобен молнии, поступь величавая, как у тигра. Обладал умом и отвагой, а силу имел такую, что мог поднять треножник[76]. Когда он стал нятыонгом Зыонг Динь Нге, тот выдал за него свою дочь и дал в управление область Ай. К указанному [времени] (939) [Нго Куен] уже покарал Киеу Конг Тиена и объявил себя выонгом-правителем, а столицей сделал Лоатхань - Город-улитку.

Год ки-хой - начальный год правления [Нго Куена], или четвертый год эры правления Тянь-фу дома Цзинь (939). Весной [Нго Куен] стал называть себя правителем-выонгом. Правительницей поставил урожденную Зыонг. Учредил сто приказов, установил придворный регламент, утвердил фасон и цвета [одежд для служивых].

Зяп-тхин, шестой год [правления Нго Куена], начальный год [правления под девизом] Кай-юнь цзиньского Ци-вана [по имени Ши] Чжунгуй (944). Правитель скончался.

[Историк] Ле Ван Хыу[77] сказал: "Тиен Нго-выонг смог повести армию новобранцев нашего Вьета и разгромить несметные полчища Лю Хунцао. Так он расширил свои владения и назвался правителем-выонгом.

[Тиен Нго-выонг] заставил северян остерегаться вновь приходить к нам. Как можно назвать это? [Вот как:] поддавшись одной только вспышке гнева, он принес спокойствие своему народу, будучи добрым стратегом, он оказался и добрым воителем.

Хотя [Тиен Нго-выонг] принял титул всего только правителя-выонга, на императорский престол не вступил и ни одного девиза правления не сменил, законная преемственность власти в нашем Вьете была им вновь продолжена!"

Историк Нго Ши Лиен сказал: "Если говорить о возвышении Тиен Нго-выонга, то [надо признать], что среди его подвигов не одни только ратные победы. То, как этот [правитель] учредил сто приказов, установил придворный регламент и утвердил фасон и цвета [одежд], позволяет считать, что у него был размах [настоящего] правителя-императора. Вот только правил он недолго и не увидел плодов [своего] правления. Как жаль!" {5, с. 171 - 172}.

Динь Бо Линь (924 -979)

1. Год тан-хой, начальный год [правления] Поздних выонгов дома Нго (951). [...] В это время Динь Бо Линь, уроженец горного уезда Хоалы, сочтя неприступными свои горные долины, перестал исполнять даннические обязанности. И тогда два правителя [дома Нго][78] вознамерились собрать дружину и покарать его. Испугавшись, Бо Линь послал заложником своего сына Лиена, чтобы он уплатил [дань] и тем остановил их военные приготовления. Когда тот прибыл, два правителя, обвинив [Динь Бо Линя] в непокорности, вопреки ожиданиям задержали Лиена и выступили в карательный поход. Не одолев Бо Линя за целый месяц, они подвесили Лиена к шесту и послали человека сказать Бо Линю следующее: "Не сдашься - убьем Лиена!" Бо Линь в гневе воскликнул: "Великий муж может дать волю [своим чувствам] только ради подвига и славы. Разве может он уподобиться бабе в привязанности к ребенку?!" И тут же приказал десятку с лишним лучников прицелиться и выстрелить в Лиена.

Два правителя дома Нго в замешательстве сказали: "Мы подвесили его сына желая воззвать к самому дорогому для него и вынудить к скорейшей сдаче. А он оказался таким безжалостным! Чего ради подвешивать Лиена?!" После чего они прекратили войну, даже не убив Лиена {5, с. 174}.

Историк Нго Тхи Ши[79] сказал: "Если сравнить то, что Динь Тиен-хоанг [велел] стрелять [в сына], с тем, что Ханьский Гао-цзу [просил] уделить ему чашку похлебки, [сваренной из его отца][80], то на взгляд храбреца разницы никакой нет. Как ни оценивай такое, выходит одно - ратные мужи неучи, по причине чего отношения отца и сына, уже по небесной природе [самые] близкие, они частенько подвергают испытаниям [по правилам] азартной игры. И тогда они безнравственны в высшей степени!

Однако, [вернемся к сравнению]. Что до Ханьского Гао[-цзу], то он знал, что Сян Юй не осмелится убить [его отца] Тай-гуна. Поэтому он и позволили себе сказать такое[81]. Если же говорить о Динь Тиен-хоанге, то вовсе не факт, что в той ситуации Нго-выонги не дали бы убить Лиена. Очевидно, в сердце своем он решил, что Лиена уже давно нет. Вот почему, получив страну, он в конце концов отверг Лиена и поставил наследником своего младшего сына Ханг Ланга. И при столь преступных доблестях он еще надеялся, что его дом не ожидает скорая гибель. Да разве это возможно?!" {6, нгоай ки, глава 7, с. 11а - 11б}.

2. Год динь-мао - семнадцатый год правления дома Нго (967). В это время [земли] внутри [четырех] морей лишились хозяина. Двенадцать удельных правителей оспаривали [друг у друга] старшинство, но никто из них не мог привести к покорности остальных. Динь Бо Линь, прознав, что [один из них -] Чан Минь Конг - наделен доблестями, но обделен потомством, отправился к нему со своим сыном Лиеном, чтобы стать ему опорой. Чан Минь Конг, пораженный необычностью его (Динь Бо Линя) внешности, а также прекрасными задатками, усыновил его. Милости, проистекавшие от расположения и любви Чан Минь Конга, день ото дня становились все более щедрыми. Чан Минь Конг передал ему командование своей армией и послал воевать против удельных правителей, и он всех их истребил [...]. Когда Чан Минь Конг умер (968), [...] чиновники и население столичной округи отдали свои сердца [Динь Бо Линю]. Так кончилось [правление] Нго {5, с. 176}.

3. Хронология дома Динь. Тиен хоанг-де[82]. Фамилия - Динь, запретное имя - Бо Линь. Уроженец горного уезда Хоалы, в области Дайхоанг, сын Динь Конг Чы, тхыши (правителя) области Хоан. [Динь Бо Линь] сровнял с землей владения удельных правителей и стал императором. На престоле пробыл 12 лет, был убит дворцовым слугой До Тхитем. Скончался в возрасте 56 лет, похоронен в кургане Чыонганшон - Гора вечного покоя. Император превосходил обычных людей талантами и прозорливостью, возвышался над современниками отвагой и замыслами. Вымел всех до единого местных храбрецов и, связав, продолжил [нить преемственности власти] рода Чиеу[83]. При этом [Динь Бо Линь] упустил из виду меры предосторожности и тем не обеспечил себе мирной кончины. Как жаль!

Прежде отец императора - Динь Конг Чы, был нятыонгом у Зыонг Динь Нге. Динь Нге поручил ему занять должность тхыши (правителя) области Хоан. Затем [Динь Конг Чы] примкнул к правителю Нго [Куену] и был за это оставлен на прежней должности, [при коей] и скончался. <Матушка императора, урожденная Дам, как-то раз во сне увидела величественного мужа с верительной биркой и императорской печатью в руках. Он попросил разрешения перевоплотиться в ее ребенка. Проснувшись, она почувствовала, что зачала и [через положенный срок] родила императора {6, бан ки, гл. 1, л. 1а}.> Император рано остался без отца. Тогда его матушка, урожденная Дам, вместе со своими слугами поселилась рядом с кумирней горного духа уезда Хоалы. < За воротами [их дома] была гора, и там на листьях лотоса улитки оставили следы, сложившиеся в слова "Сын Неба" {3, с. 17}>.

В детстве [Динь Бо Линь, ] вместе с [деревенскими] детьми пас буйволов на лугах. Дети интуитивно почувствовали, что по глубине задатков они ему неровня и дружно избрали его своим главой. Во всех играх и забавах [будущий] император всегда играл главную роль. [Порой] взявшись за руки, дети сооружали как бы паланкин для императора и несли его, а сопровождавшие его справа и слева со стеблями тростника и цветами изображали гвардию Сына Неба. В свободные дни они отправлялись в поход на детей из соседних деревень. Куда бы они ни приходили, везде им в страхе покорялись и по очереди ежедневно доставляли хворост для очага, как бы исполняя повинности и [выплачивая] налоги. Видя такое, матушка его радовалась и готовила [на этих дровах] домашних поросят и потчевала его. Старики селения говорили друг другу: "Коли так прекрасны задатки этого отрока, он наверняка сможет привести в порядок дела [Поднебесной] и стать хозяином положения. Если мы не присоединимся к нему сейчас, то настанет день, когда пожалеем о нашей медлительности, да будет поздно!" Поэтому они со всеми своими домочадцами последовали за ним и сделали его своим старейшиной, а поселился он в селении Даоао.

В то время младший дядька Динь Бо Линя, укрепившийся в селении Бонг, противопоставил [будущему] императору силу оружия. В те годы император был молод и полководческий талант у него еще не проявился. По этой причине он с позором покинул [поле боя]. Когда он пробегал по мосту Ныонглоан в селении Дамзя, мост под ним проломился, и [будущий] император рухнул прямо в [прибрежную] топь. Дядька уже собрался заколоть [Динь Бо Линя], но увидел двух желтых драконов, поддерживавших того [на поверхности воды]. В страхе он отступил. А [будущий] император собрал остатки своих бойцов и вновь пошел на него войной. И тогда дядька тоже покорился ему. После этого все люди в округе в страхе покорились ему. Где бы ни пролегали пути его карательных походов, везде он побеждал с легкостью, словно отламывал бамбуковую тросточку. За это он получил прозвище Вантханг-выонг[84] {5, с. 179}.

Прежде, когда император был ребенком, он как-то ловил рыбу в реке Дамтхюи. В его сеть попал большой [нефритовый] кхюэ [правителя][85]. [Предмет] ударился о нос лодки, и его [верхние] выступы обломились. В ту ночь император заночевал в монастыре Дамтхюи. Кхюэ он спрятал на самое дно корзины с рыбой. На рассвете он собирался отправиться на рынок торговать рыбой. Едва император заснул, как из корзины стал струиться удивительный свет. Какой-то монах того монастыря подошел и спросил в чем дело. Император рассказал ему, как все было, и даже показал тот кхюе. Монах вздохнул и сказал: "Сын мой, настанет день, когда ты будешь столь богат и знатен, что и не выразить словами. Однако же, боюсь, счастье твое будет недолговечно!" {5, с. 183}.

[Историк Нго Тхи Ши сказал:] "Согласно неофициальной биографии, когда Динь Тиен-хоанг был ребенком, он с ватагой подпасков [часто] развлекался игрой в правителя-выонга. Когда его мать как-то раз отлучилась из дома, он на радостях вместе со всей ватагой украл [собственную] свинью и зажарил ее. Вернувшись домой, его мать перепугалась, побежала в деревню и рассказала все дяде [будущего императора] Динь Зы. Тот рассвирепел, схватил нож и побежал искать детей в укромных уголках. Динь Тиен-хоанг со своими приятелями тем временем закончили приготовления к пиршеству. Динь Диен и Нгуен Бак стали заговаривать зубы Динь Зы, дав Динь Тиен-хоангу возможность сбежать. Динь Зы гнался за ним до самой реки. А там он увидел желтого дракона, легшего поперек [русла] реки в виде плавучего моста, по которому Динь Тиен-хоанг переправился [на другой берег]. Динь Зы в страхе бросил нож и вернулся. А Тиен-хоангу пришлось уйти на реку Дамтхюи, где он пристроился к семейству рыбака. Занимаясь ловлей рыбы, он и выловил тот кхюэ".

О событиях тех времен в [официальных] летописях сказано, что мать его жарила свиней и угощала подпасков, а еще, что Тиен-хоанг и дядя его, каждый укрепившись в своем селении, сошлись на битву. Но здравый смысл говорит нам, что в действительности дело было так, как повествует неофициальная биография {6, бан ки, гл. 1, л. 2а}.

4. Год мау-тхин - начальный год [правления дома Динь] (968). Император [Динь Бо Линь] взошел на престол и учредил официальное название государства - Дайковьет. Перенес столичный город в горный уезд Хоалы. Отстроил его, возвел стены и выкопал рвы. Поставил дворцы и палаты, учредил регламент двора. Вельможи представили ему почетный титул: Великий победитель, Мудрейший Властитель-император.

Император пожелал управлять Поднебесной c помощью устрашения, для чего установил огромный треножник во дворе [дворца] и завел злобного тигра в клетке. А затем обнародовал такой указ: "Нарушивший [мою волю] примет наказание - будет сварен [в треножнике] и съеден [тигром]!" Все люди в страхе покорились, нарушителей не нашлось.

Историк Ле Ван Хыу сказал: "В те времена, когда в нашем Вьете вновь не оказалось владетеля и группы храбрецов, расчленив страну, укрепились в своих вотчинах, Тиен-хоанг [из дома Динь], превосходивший других людей талантами и прозорливостью, затмевающий современников отвагой и расчетливостью, разом покорил все 12 удельных владений. Он положил начало царству и основал столицу, сменил титул "выонг" на "хуан-ди" (властитель-император), учредил сто казенных служб, создал шесть полков армии - и при этом все установления и нормы были им предусмотрены. Не означает ли это, что само Небо вознамерилось вновь дать нашему Вьету совершенного мудреца, чтобы он продолжил законную линию [власти], идущую от правителей [дома] Чиеу!"
{5, с. 180}.

5. Год кань-нго - начальный год [правления под девизом] Тхай-бинь (970). Весной, в первую луну установлен девиз правления. По свидетельству древних [летописей], девизы правления в нашем Вьете появились именно тогда, впервые после [императора] Ли Нам-де, установившего девиз Тхиен-дык (544 - 548)[86]. [...] Император утвердил пять императриц. Одну звали Данзя, вторую - Чиньминь, третью - Киеукуок, четвертую - Кокуок, пятую - Каонг.

Историк Ле Ван Хыу сказал: "Небо и Земля соединяют свои способности покрывать и нести на себе все сущее. Солнце и Луна соединяют свои способности освещать и блистать. И только после этого они могут порождать и взращивать тьму вещей, зачинать и вскармливать все разновидности [сущего]. И точно так же император и императрица, образуя пару, создают Дворец Полярной Звезды. И только после этого, находясь в центре покоев [мироздания], они могут подать всем личный пример, могут преображать и совершенствовать Поднебесную. Издревле [в качестве] императрицы утверждали только одну женщину, чтобы она ведала управлением внутренних покоев, и все тут! Совершенно неслыханное дело, чтобы именовать в этом качестве пятерых. Тиен-хоанг из рода Динь не обладал умением сверяться с древностью, а среди сонма сановников того времени к тому же и не нашлось такого, кто вразумил бы и поправил [монарха]. И в итоге, попустительствуя вниманию к интимной жизни, одновременно выбрали пять императриц. Впоследствии, когда пришло время домов Ле и Ли, они, во многом подражая Динь, делали то же самое. А все из-за Тиен-хоанга дома Динь, который положил начало беззаконию в этом деле!"
{5, с. 180}.

Историк Нго Тхи Ши сказал: "[Соединение] одного женского начала с одним мужским называется Дао". Предельность пары [для супружеских отношений] есть исток всех человеческих отношений, есть основа для преобразующего влияния правителя. Процветала ли династия Ся, возносился ли дом Чжоу - никто и не слыхивал, чтобы [правитель] имел [хотя бы] двух жен. И только у императора Тянь-юаня династии Северная Чжоу, развратника и насильника, который сам назвал себя небесным, в женских покоях была не одна императрица. Великих императриц у него было сразу четыре. И каждой из них он дал титул "Небесная". А затем он поставил еще одну императрицу - Великую Императрицу Центра Небосвода, которая специально ведала жертвоприношением зерна[87] [...] Хотя император Динь, в писаниях не сведущий, сделал это по своему разумению, но факты попрания этических норм и внесения хаоса в основы жизни [в том и другом случае -] на севере раньше, на юге позже - так похожи, как могут быть похожи только следы колес одной телеги. [И в самом деле:] чжоуские императрицы ушли из семьи [в монахини], императрицы дома Динь [вынуждены] были сменить семьи. И те, и другие стали предметом порицания и насмешки [потомков].

Когда династии Ле и Ли опирались на этот прецедент, не догадываясь, что это просто распущенность, Динь [Тиен-хоанг] без сомнения был для них что называется "изобретателем похоронной куклы"[88]. Но если "предостережение для Инь"[89], в [данном случае] заключавшееся в безмятежности Динь, их не напугало, то какой может быть спрос с Динь Тиен-хоанга?! {6, бан ки, гл. 1, л. 3б - 4а}.

6. Год зяп-туат - пятый год [правления под девизом] Тхай-бинь (974).[...] Императору было предсказано:

 

До Тхить перебьет всех Диней.

Семейство Ле проявит совершенную мудрость.

В борьбе за главенство умножатся безвременно погибшие.

По дорогам и трактам прекратится движение людей.

{5, с. 183}.

 

Год мау-зан - девятый год [правления под девизом] Тхай-бинь (978). Весной, в первую луну, сотряслась земля. Император назначил младшего сына Ханг Ланга наследным принцем. Во вторую луну выпал град. В шестую луну была засуха.

Историк Нгуен Нгием[90] сказал: "Посмотрим, как Тиен-хоанг утвердил наследником Ханг Ланга. Перед этим событием сотряслась земля. После него выпал град, была засуха. Всякому человеку ясно, что это знаки самого Неба. Когда ими пренебрегают и не принимают никаких мер, то осознание происходит слишком поздно. А потомкам завещаются беды. Как это прискорбно!" {6, бан ки, гл. 1, л. 7б}.

Год ки-мао - десятый год [правления под девизом] Тхай-бинь (979). Весной Намвьет-выонг Динь Лиен убил принца-наследника Ханг Ланга.

Лиен - старший сын императора. С раннего детства он неизменно делил с императором все тяготы и невзгоды. Когда Поднебесная утвердилась [под властью дома Динь], император пожелал завещать престол ему, для чего и пожаловал титул Намвьет-выонга. И даже просил дом Сун возвести его в ранг вана. Но потом у императора родился младший сын - Ханг Ланг, на которого он перенес всю свою любовь. И наследником был назначен именно Ханг Ланг. Лиен же, сочтя это несправедливым, подослал людей потихоньку умертвить его.

Историк Нго Ши Лиен сказал: "Преемственность поколений [правителей] по законной линии есть неизменное правило всех веков. Игнорирующий это правило не может не довести дело до смуты! Когда же времена [и без того] смутные, тогда при утверждении наследника предпочтение отдается имеющему заслуги. Если при этом окажется, что старший [сын] от главной жены чрезмерно [предан] злу, то его отстраняют и только после того утверждают следующего по [старшинству]. Вот так происходит замена [наследника] и достигается ее благопристойность. Люди древности, все как один, поступали так!

Намвьет-выонг Динь Лиен был не только старшим, он имел и заслуги. Никто и не слышал о том, что он был чрезвычайно непутевым. Тиен-хоанг Динь Бо Линь [просто] возлюбил младшего сына и позабыл своего первенца. Сочтя пламенную любовь [к младшему сыну] достаточным доводом, чтобы изменить [правило престолонаследия], Динь Бо Линь не ведал, что тем подводит его к гибели.

Что же касается жестокосердия, [проявленного] Динь Лиеном, то оно привело к убийству собственного младшего брата. Вот так он попрал принципы, [заложенные самим] Небом! Эта беда довела до гибели самого [Динь Лиена], а заодно и его отца [Динь Бо Линя]. Разве это не показательно?! И не сложись дело так, разве огромная злоба До Тхитя смогла бы найти выход, чтобы исполнилось то предсказание?!"

Зимой в десятую луну слуга из внутренних покоев До Тхить убил императора во дворце. Динькуок-конг Нгуен Бак и др. казнили его. Прежде До Тхить был мелким чиновником заставы [в одном из] горных уездов. Как-то раз ночью он лежал на мосту и [стал свидетелем того, как] звезда упала прямо в устье [реки]. Тхить счел это благоприятной приметой, после чего у него зародилось намерение цареубийства. И вот теперь, воспользовавшись тем, что император после ночной пирушки пьяным лежал во дворе, До Тхить убил его, а заодно погубил и Намвьет-выонга Динь Лиена. Поскольку искать убийцу стали очень быстро, До Тхить [успел] только забраться под водосточный желоб дворца. Просидев так три дня, он совершенно измучился от жажды. А тут пошел дождь, и он, [высунув из укрытия] руку, зачерпнул воды и попил. Это увидела дворцовая наложница и доложила динькуок-конгу Нгуен Баку. Тот послал людей извлечь его для казни. Ему раздробили кости, изрезали на полоски его тело и отдали на съедение подданным царства, среди которых не нашлось ни одного, кто не поспешил бы проглотить.

Историк Нго Ши Лиен сказал: "Когда возвышается какой-нибудь император или правитель, не бывает так, чтобы сие не было укоренено в Небе. Однако мудрые люди не полагаются [полностью] на Небо, а спешат возложить исполнение своих дел на себя. Когда же все дела [правления] приведены в порядок, они начинают беспокоиться [о возможных] напастях и заранее принимают против них меры.

Исправность ритуала, музыки, наказаний и указов - это то, что ограничивает желания подданных. Учреждение двойных ворот и ночной стражи - это то, чем встречают лихих чужаков. Поскольку же желания человека преград не знают, а дела века необъятны, то к ним нельзя не готовиться заранее. Это и называется "ради грядущего беспокоиться о далеком!" Если правитель хочет оставить свои замыслы в наследство внукам, то он не может не подумать об этом.

Причина, по которой Тиен-хоанг [Динь Бо Линь] плохо кончил, кроется в том, что человеческие дела не были доведены до конца, а вовсе не в том, что небесная судьба ему не благоприятствовала. Од-нако же, кончил он плохо, позволил сбыться тому предсказанию и тем дал повод к соблазну последующим поколениям!" {5, с. 183-184}.

Ле Хоан (936 - 1005)

1. Дай-хань хоанг-де (Император-властитель Дай-хань)[91]. Фамилия - Ле, запретное личное имя - Хоан. Уроженец области Ай. При династии Динь был командующим армией десяти дао. Когда вторглись сунские полчища, чтобы захватить [нашу страну], [Ле Хоан] возглавил армию и отбросил их, после чего приобрел Поднебесную, сменив [потомков] рода Динь. Сидел на престоле 24 года, в возрасте 65 лет скончался во дворце Чыонгсуан. Искоренив внутреннюю измену, этот император принял государство, изгнав внешних супостатов, он успокоил народ. [Пространство] внутри [четырех] морей пребывало в покое, от южных до северных [границ державы] не было войн. Но то, что он не поспешил с установлением [правил] престолонаследия, ввергло его наследников во внутренние раздоры и довело его дом до гибели. Что же до норм отношений между мужем и женой, то здесь [он совершил] много позорного против добродетели.

Прежде этого [дело было так]. Отцом императора был [Ле] Мить, а матушкой - урожденная Данг. Когда [она] только-только зачала, ей приснился сон, будто из чрева ее вырос цветок лотоса, на котором сразу завязался плод. Она сорвала его и, разделив, [весь] отдала другим, а сама так и не вкусила. Проснувшись, она не смогла уразуметь, к чему бы это. Но когда пятнадцатого числа седьмой осенней луны шестого года правления под девизом Тянь-фу дома Цзинь, что по циклическому исчислению соответствовало году тан-шыу (936), урожденная Данг родила и увидела, сколь прекрасен и необычен [младенец], она, [как бы проникая в значение сна], сказала окружающим: "К тому моменту, когда этот ребенок повзрослеет, боюсь, я уже не успею насладиться его заботами [обо мне]!"

Через несколько лет урожденная Данг умерла, а вскоре скончался и его отец. Оставшись круглым сиротой, [будущий император] очень бедствовал. В той области был некий куаншат (правитель округа) [по фамилии] Ле. Повстречал он как-то [сироту], подивился ему и сказал: "По задаткам этот ребенок превосходит обычного человека!" А поскольку они были однофамильцами, взял и усыновил его. С утра до вечера он утешал его и заботился о нем, словно сам произвел [его на свет]. Как-то раз, во время зимней стужи, [Ле Хоан] перевернул ступу для зерна и улегся [спать на нее]. Той ночью приятный свет наполнил все жилище. Куаншат Ле потихоньку пошел посмотреть на его [источник] и увидел, что сверху над его [приемным сыном] завис желтый дракон. После этого он стал ценить его еще больше.

Повзрослев, [Ле Хоан] отправился служить Намвьет-выонгу [Динь] Лиену. Будучи человеком незаурядным, он вынашивал великие планы. Тиен-хоанг [из рода Динь][92], вознаграждая его за ум и отвагу, способные привести в порядок все дела [царства], дал ему в подчинение две тысячи человек бойцов, а потом, после неоднократных повышений, [Ле Хоан] стал командующим армией десяти дао и начальником дворцовой гвардии. И вот сейчас (980) он стал императором, сменив род Динь, а столицу оставил в Хоалы {5, с. 187- 88}.

2. Десятый год правления под девизом Тхай-бинь (979). [...] Зимой, в десятую луну,[...] Динькуок-конг [по имени] Нгуен Бак, нгоайзяп [по имени] Динь Диен и командующий армией десяти дао Ле Хоан возвели на престол императоров-владык [малолетнего] Ве-выонга Динь Тоана [...][93]

Когда император [Динь Тоан] взошел на престол, ему шел всего шестой год. Поэтому Ле Хоан, подражая Чжоу-гуну, стал регентом, взял управление в свои руки и даже провозгласил себя Фо-выонгом - "Помощником Правителя". Динькуок-конг Нгуен Бак, нгоайзяп Динь Диен, Фам Кай и другие, подозревая, что [Ле] Хоан не будет действовать в интересах ребенка, сообща подняли войска и двумя путями - по суше и по реке - двинулись на столицу, чтобы покарать Хоана. Но не одолели его и сами были убиты.

До этого [дело было так]. Когда Бак и Диен подняли войска, вдовствующая императрица, узнав об этом, испугалась и обратилась к Хоану: "[Нгуен] Бак и иже с ним подстрекают армию к бунту. Боюсь за наше царство. Император еще молод и слаб, он не перенесет всех этих трудностей. Как бы заговор конга [Нгуен Бака] не принес нам больших бед! Ле Хоан ответил: "Я, ваш слуга, помогаю [вашему] правлению не за страх, а за совесть! Как бы ни велики были напасти, я должен исполнить свой долг!" И тут же собрал [войска] в поход и сразился с Диеном и Баком возле западной столицы. Диен и Бак, потерпев поражение, вскоре собрали новое войско, поместили его на [речные] суда и пошли на [Ле Хоана]. Хоан, воспользовавшись тем, что те шли против ветра, наслал огонь и спалил их флот. Обезглавил Диена перед строем, а Бака в клетке привез в столицу. [Перед казнью] стыдил его так: "Когда прежнего владыку [Динь Бо Линя] постигло несчастье, а духи и люди еще не оправились от тревоги, ты, подданный и слуга, использовал эту характерную при трауре растерянность, забыл о долге и поднял оружие! Да разве в этом состоит назначение слуги и подданного?!" После чего обезглавил его и выставил [останки] на всеобщее обозрение [...]

Историк Нго Ши Лиен сказал: "Чжоу-гун был близким родственником ванов дома [Чжоу]. Но и он не избежал клеветнического злословия, когда помогал малолетнему государю[94]. А Ле Хоан был господином из чужого рода. Когда он протянул руки к кормилу военной власти и [взялся] исполнить дело Чжоу-гуна, то и на беспристрастный взгляд здесь есть место для подозрений. И уж тем более [на взгляд] Нгуен Бака, который занимал пост тхутыонга, или Динь Диена, который был однофамильцем [правителей] Динь. Их нельзя назвать смутьянами из-за того, что они подняли войска. [Напротив], тем самым они единодушно отдали предпочтение роду Динь. А когда им не удалось покарать Ле Хоана и они погибли, смерть их была достойной. Читая ныне слова, которые Дай-хань сказал Нгуен Баку [перед казнью], вижу, что он как бы свидетельствует о своих [пре-ступлениях]. Несомненно, что Нгуен Бак перед смертью тоже изложил свою правду, но в летописях об этом ничего нет. Жаль!" {5, с. 183-184}.

3. Одиннадцатый год правления под девизом Тхай-бинь (980). Летом, в шестую луну, подданный дома Сун, тайчан боши, правитель [области] Юнчжоу [по имени] Хоу Жэньбао обратился к сунскому императору с такими словами: "Удельный князь Аньнаня [Динь Бо Линь], а также сын его [Динь] Лиен, убиты. Преемственность [власти] в этом владении пресеклась. Нужно воспользоваться этим моментом и с помощью силы вернуть его себе. Если не воспользоваться нынешним [моментом], боюсь, можно упустить удобный случай. Прошу Вашего указания на то, чтобы мне прибыть ко двору, дабы лично изложить соображения, как можно вернуть [это владение]" [...]

В седьмую луну, день динь-муй, сунский [император] назначил Хоу Жэньбао чжуаньюньши (начальником перевозок) по рекам и дорогам Зяотяу [...], велел собрать армию и выступать четырьмя маршрутами [...]

Когда в области Ланг стало известно, что сунская армия на подходе, [чиновники области] отправили донесение об обстановке [в столицу]. Вдовствующая императрица поручила Ле Хоану отобрать храбрецов для отпора неприятелю. Главнокомандующим назначила Фам Кы Ланга, уроженца Намшатьзянга, и поручила ему составить план кампании.

Фам Кы Ланг и его офицеры, все как один в боевых доспехах, вошли прямо в запретный дворец. Фам Кы Ланг во всеуслышание заявил: "Всем известно, что поощрять совершивших подвиги и наказывать неисполнивших приказ - самоочевидный закон ведения войны. Но как еще молод и слаб наш нынешний владыка! И хотя все мы, отражая нападение внешнего супостата, готовы стоять насмерть, кто же сможет оценить наши подвиги, малые и великие?! Нет ничего лучше [в данной ситуации], как назвать Сыном Неба бывшего командующего армией десяти провинций [Ле Хоана]. И тогда можно было бы двинуть полки!" Заслышав эти слова, солдаты [тут же] стали дружно выкрикивать: "Да здравствует [Ле Хоан]!" Вдовствующая императрица, видя с какой радостью все готовы подчиниться [Ле Хоану], приказала передать ему [императорское] платье с драконами и упросила взойти на престол императоров. И тогда Ле Хоан взошел на престол императоров-властителей и поменял девиз правления. Пошел первый год правления под девизом Тхиен-фук - "Небесного счастья" {5, с. 185}.

4. Второй год правления под девизом Тхиен-фук (981). Весной, в третью луну, Хоу Жэньбао и Сунь Цюаньсин достигли Лангшона, Чэнь Циньцзо подошел к Тайкету, Лю Дэн вышел к реке Батьданг. Император [Ле Хоан] сам возглавил сопротивление врагу. Послал бойцов поставить частокол из бревен на пути к реке. Когда войска царства Сун стали отступать и вновь оказались у реки Тиланг, император велел своим солдатам, симулировав поражение, заманить Хоу Жэньбао [в ловушку]. Взял его в плен и обезглавил. Когда Чэнь Циньцзо узнал о разгроме речной флотилии [Хоу Жэньбао], он стал уводить свою армию. Император Ле Хоан и все его полководцы ударили по нему. Армия Циньцзо потерпела сокрушительное поражение, больше половины [солдат] было убито, трупами были покрыты все окрестные равнины и поля. Взяли в плен его полководцев Го Цзюньбяня и Чжао Фэнсюня и со славой вернулись в Хоалы. После этого [на пространстве] внутри [четырех] морей установился великий мир.

Историк Ле Ван Хыу сказал: "Ле Дай-хань казнил Динь Диена, схватил Нгуен Бака, поймал Цзюньбяня, пленил Фынсюня [с такой легкостью], с какой [взрослый] прогоняет малых детей или [хозяин] посылает на работы своих холопов. По прошествии всего нескольких лет в пределах наших земель наступил великий мир. Поэтому, если говорить о его заслугах в ратных подвигах и приобретениях, то даже правители домов Хань и Тан не смогли бы в чем-то превзойти его.

Некоторые даже задаются вопросом: кто доблестней, Ле Дай-хань или Ли Тхай-то ? Если рассуждать с точки зрения того, как под чистую была искоренена внутренняя измена и с каким срамом были изгнаны внешние супостаты, как тем самым укрепился наш Вьет и в каком трепете пребывали подданные дома Сун, то сказать можно [только одно]: Ли Тхай-то не ровня Ле Дай-ханю по степени опасности трудов последнего.

Если же рассуждать с точки зрения того, как прост и славен, милостив и строг был [монарх], как другие с радостью признавали его своим главой, как он продлил на века счастье своей державы, какой благородный пример он подал потомкам и внукам, то [заслуги] Ле Дай-ханя не так велики, как бдения Ли Тхай-то по степени их зрелости.

Таким образом, выходит, что Ли Тхай-то лучше, так что ли? Отвечаю: что касается лучшего, то об этом не ведаю. Однако, поскольку доблести Ли своей основательностью убедительнее доблестей Ле, постольку и подражать следует Ли".

5. Первый год правления под девизом Ынг-тхиен (1005). В третью луну император скончался во дворце Чыонгсуан. Получил имя Дай-хань хоангде - Император-властитель Последний Путь, которое так и не было изменено и осталось его храмовым именем [...]

Историк Ле Ван Хыу сказал: "В первое после кончины Сына Неба, а равно и императрицы время, т.е. пока они не упокоились в кургане, их называют император-властитель Дай-хань - Последний Путь, императрица-властительница Дай-хань. Но когда они уже упокоились в могиле и после того как стало ясно, что погребение совершено [с учетом] благоприятных [примет], собирают всех сановников для обсуждения достоинств и недостатков доблестей и деяний усопших, чтобы дать им посмертное имя, гласящее: император-властитель такой-то, императрица-властительница такая-то. И более уже не называют их Дай-хань. А у [этого] императора посмертным именем так и остался Дай-хань. Передаваясь из поколения в поколение, это имя дошло до нашего времени. Как же это могло случиться?! Дело в том, что его сын, Ле Нгоа-чиеу, был непочтительным к родителю, да еще и не нашлось конфуцианца-сановника, который бы исправил положение через обсуждение способа присвоения посмертного имени - вот причина!" {5, с. 197}.

Ле Лонг Динь (984 - 1009)

Император-властитель Нгоа-чиеу - Правящий Лежа, носивший запретные имена Лонг Динь и Ти Чунг, был пятым сыном [императора-властителя] Дай-ханя. Пребывал на престоле четыре года, в возрасте 24 лет скончался во внутренних покоях дворца. Дав волю [своему] безрассудству, он узурпировал власть и совершил цареубийство. Потешив свою душу порочностью и разнузданностью, рассчитывал не потерять присвоенного.

Зимой года ат-ти (1005) [Ле Лонг Динь] узурпировал престол и получил почетное прозвище: Почтительный [к предкам] император-властитель, Отверзающий небеса, Послушный судьбе, Просвещенный мудрец, Чудесный воитель, Подражающий небу, Почитающий Путь, Великий победитель, Ясный светоч {5, с. 198}.

В природе императора была склонность к убийству. Каждого осужденного на казнь или поджигали, обвязав его тело тростником - и тогда человек [быстро] умирал от ожогов; или император приказывал своему шуту Тань Шоусиню, родом из [царства] Сун, коротким кинжалом с тупым лезвием расчленять тело [осужденного], да так, чтобы тот не скоро умер - и тогда человек [долго] страдал и кричал от боли. А Шоусинь, издеваясь вопрошал: "Не привык что-ли принимать смерть ?" Император при этом хохотал во все горло.

Захваченных в плен в походе на варваров под стражей приводили на берег реки. Во время отлива [император] приказывал ставить в воде загон и загонять в него пленных. Во время прилива они умирали с раскрытыми для глотка воздуха ртами. А то еще заставлял [человека] забраться на самую верхушку дерева и приказывал срубить его. Дерево заваливалось, и человек, разбившись, умирал. При этом [император] сам наблюдал за казнью, находя это забавным.

Когда он приезжал на реку Нинь, в которой водилось много всяких гадов, [приказывал] привязывать осужденного к борту лодки и возить по течению и против течения до тех пор пока они не погубят этого [человека]. Всякий раз, когда гнали скот на кухню, [император Ле Лонг Динь] сначала собственной рукой забивал животное мечом и уж потом отдавал на кухню. Он имел также обыкновение скоблить тростник на голове монаха Куать Мао. Делая вид, что промахивается, [бывало] изранит монаху [всю] голову, да так, что кровь течет ручьем, а сам хохочет во все горло.

А то еще по случаю пира убьет кошку и подаст выонгам [в качестве угощения], а по окончании трапезы покажет [им] ее голову. Выонгов тошнит, а он веселится. Каждый раз во время аудиенции он окружал себя шутами. Стоило только кому-нибудь [из сановников] начать речь, как они эхом повторяли его слова, безостановочно болтая и пародируя его. Этим они приводили в полное смущение докладывающих о делах, которые касались правления. А то изрубит ящериц в фарш и велит шутам наперегонки есть их.

В десятую луну [года ки-зау (1009)], день тан-хой, император скончался в спальных покоях дворца. [Храмовое] имя Нгоа-чиеу - Правящий Лежа он получил потому, что из-за геморроя давал аудиенции лежа. В неофициальных исторических сочинениях говорится, что геморрой император получил от пристрастия к разврату, вину и похоти.

Историк Нго Ши Лиен сказал: "[Правитель] Цзе из дома Ся питал столь большое пристрастие к убийству, что выдумал такую казнь, как поджаривание на перекладине. [Правитель] Чжоу из дома Шан, [тоже] забавлявшийся убийством, дошел до того, что отрубил голени переходившему вброд [реку][95]. И хотя были у них достойные подданные [Гуань] Лунфэн и Бигань, которые оставались верными им до конца и настойчиво увещевали их, оба были убиты. Разве назовешь безвременной гибель [Ся и Шан]?![96] И в последующие века было немало государей, которые забавлялись убийством, например, Сунь Хао из царства У[97]. И они все в конечном счете погибли.

Что же касается Нгоа-чиеу, то он не только любил убивать, он еще и ненавидел своего государя-отца за то, что тот не назначил его наследником. Похоже Нгоа-чиеу превзошел всех [тиранов], когда велел жестоко избивать [захваченных в плен] варваров; а те, крича [от боли], многократно нарушали запрет [на произнесение] личного имени его отца, а он испытывал от этого радость[98]. Разве неожиданной была гибель этого [дома]?!" {5, с. 201}.

Ли Конг Уан (император Тхай-то, 974 - 1028)

1. Тхиенши (тхиенский наставник)[99] Динь Кхонг из монастыря Тхиентюнг, что в округе Зитьбанг области Тхиендык, был уроженцем округи Кофап[100] [...] Уже на склоне лет наставник выслушал проповедь монаха Нам Зыонга после собрания в монастыре Лонгтуен и проник в суть тхиена. И тогда сердце его обратилось к учению Будды.

В эру правления под девизом Чжэнь-юань (785-804) дома Тан наставник основал монастырь Куиньлам в своей родной округе. В самом начале, копая траншею для закладки фундамента, [рабочие] нашли одну курильницу для благовоний и десять штук каменных гонгов. Динь Кхонг послал людей к реке вымыть находки. Один гонг ушел под воду и лег на дно[101]. Наставник истолковал это так: "Иероглифы "десять" и "штука" складываются в иероглиф "древний". Иероглифы "уйти" и "вода" составляются в иероглиф "дхарма". "Земля-дно" - это те самые земли, на которых мы живем". Вслед за [этим событием] округа была переименована и стала называться Кофап - Древняя Дхарма. А раньше она называлась Зиенуан. А еще наставник сложил такие гимны:

 

"Десять штук", "под воду ушел, на землю (лег)" -

названием Древняя Дхарма прославится округа.

Сядет Курица [на место] Феникса, пройдет месяц[102]

и процветут три драгоценности [...]

 

Перед погружением в нирвану наставник Динь Кхонг сказал ученику Тхонг Тхиену следующее: "Моей постоянной заботой было возвышение и укрепление этих земель. Однако со страхом я предвижу, что непременно явится сюда какой-то незаурядный человек и разрушит [геомантические] источники нашей земли (и в самом деле в конце правления дома Тан явился Гао Пянь и разрушил весьма основательно)[103]. Но если ты после моей кончины будешь хорошо хранить эту дхарму и передашь ее человеку по фамилии Динь, то мои надежды исполнятся [...] Это был третий год, бин-цзы, правления под девизом Юань-хэ дома Тан (808).

Тхонг Тхиен построил ступу к западу от монастыря Лукто и записал [на ее стенах] слова того завещания {10а, с. 47а - 48а}.

Чыонглао Ла Куи из монастыря Шонглам, что в округе Фунинь области Тхиендык, был уроженцем Антяна. Он происходил из семейства Динь. С ранних лет чыонглао путешествовал по стране и повсюду искал мастеров тхиена. Так прошло много лет [...] Он уже решил отступиться от своего намерения, но напоследок выслушал одну только проповедь наставника Тхонг Тхиена из монастыря Тхиентюнг и [...] и стал прислуживать ему [как учителю].

Перед погружением в нирвану Тхонг Тхиен поучал его так: "Прежде мой наставник господин Динь [Кхонг] завещал мне: "Ты передай мою дхарму человеку [по фамилии] Динь". Так вот, я вручаю ее тебе, поскольку сейчас пришло время мне уйти".

После получения дхармы наставник Ла Куи отправился по стране с проповедью учения. Затем он выбрал место для основания монастыря. Всякий раз, как он что-либо изрекал, слова его становились фу-шам[104].

В монастыре Лукто он отлил золотого кумира шестого патриарха [Хуэйнэна]. Затем, опасаясь, что кумира украдут грабители, закопал его на территории монастыря, а ученикам своим завещал: "Будет [на престоле] мудрый выонг, [кумир] найдется, будет темный -дурной властитель - скроется".

Перед переходом в нирвану сказал ученику Тхиен Онгу так: "Прежде, когда Гао Пянь построил город на [реке] Толить, он узнал, что на землях наших Кофап выделяется кхи, [благоприятствующая рождению] правителя[105]. И тогда он перекопал русло речки Дием и озера Футян и еще [много чего] всего в 19 местах, чтобы разрушить ее. К настоящему времени я уже уговорил Кхук Лама засыпать все, как было. А еще я посадил в монастыре Миньтяу хлопковое дерево, чтобы подавить [на время силы] местности, поскольку знаю, что в будущих поколениях непременно явится удачливый правитель, который позаботится о том, чтобы вырастить посаженные мною [семена] истинной дхармы. После моей кончины ты должен хорошо [проследить] за строительными работами и повсюду возвести ступы, дабы скрыть среди них дхарму (?). Да так, чтобы никто из посторонних не знал".

Окончив речь, наставник умер. Лет ему было 85. Говорят, что шел тогда год бин-шэнь, третий год правления под девизом Цин-тай дома Тан (936).

В момент, когда наставник Ла Куи сажал хлопковое дерево, он приговаривал такую гатху:

 

На Великой горе вздымается глава дракона.

Хвост дракона прячется в Тюмине.

Восемнадцать детей вырастут[106].

Хлопковое дерево явит образ дракона[107].

В [день] кролика, [год] курицы, луну крысы[108],

Явится восход солнца ясного {10а, с. 48а - 49а}.

 

2. Император-властитель Тхай-то (Великий Предок) носил фамилию Ли, запретное имя - Конг Уан и был уроженцем области Кофап в Бакзянге. Его матушка, урожденная Фам, прогуливаясь как-то [в окрестностях] монастыря Тиеушон, сошлась с духом в человеческом [облике] и зачала [...] Она родила императора в двенадцатый день второй луны пятого года правления под девизом Тхай-бинь дома Динь, что по циклическому исчислению приходится на год зяп-туат (974) [...]

Некогда в павильоне Камтуен монастыря Ынгтхиентам - Сердце созвучное Небу, что в области Кофап, собака родила щенка. Был он белый, а на спине - черные [пятна] шерсти, узор которых составлялся в иероглифы "Сын Неба". Гадатель по этому поводу изрек: "Очевидно, это знак того, что в год собаки (туат) родится человек, который станет Сыном Неба". И вот сейчас [Ли Конг Уан] родился в год зяп-туат (974), а впоследствии [действительно] стал Сыном Неба. Примета исполнилась.

Что касается раннего детства императора, то по достижении им трехлетнего возраста матушка его, неся младенца на руках, явилась в дом [некоего] Ли Кхань Вана, который стал воспитывать его как своего сына {5, с. 207}.

Историк Нго Тхи Ши сказал: "Рассмотрим то, что в летописи сообщается [о рождении Ли Конг Уана]. [Там сказано], что императрица из рода Фам, гуляя в окрестностях монастыря Тиеушон, сошлась с духом в человеческом облике. После чего зачала и родила императора. По достижении трехлетнего возраста он был усыновлен Ли Кхань Ваном, который впоследствии дал ему фамилию Ли. А в надписи монастыря Тиеушон говорится, что понесла императрица от семени белой обезьяны, и что родился император в этом самом монастыре и еще, что монах Ван Хань принял его и воспитал. В неофициальной же биографии [рассказывается совсем по-другому:] "Мать императора до двадцати лет бедствовала без мужа. Ей удалось найти приют в монастыре Тхиентам, где престарелый шрамана поручил ей готовить пищу. Каждую ночь она вставала, чтобы готовить похлебку. Как-то раз она задремала [возле очага], и огонь погас. Шрамана [в темноте] случайно наткнулся на нее. В испуге вскочив, она почувствовала в сердце некое движение и зачала. [Узнав об этом], старый шрамана прогнал ее. Так ей пришлось уйти в другой монастырь. Через положенный срок она родила императора. [поскольку рождение] сопровождалось грозными приметами почитаемого в трех мирах [Будды], монахи пребывали в страхе. Матери с ребенком вновь пришлось скитаться и кормиться подаянием. Когда она пришла в дом тхиенши (наставника тхиена) Ли Кхань Вана, то он, перед тем видевший необычный сон, попросил разрешения усыновить ребенка". Итак, неизвестно, где сообщается правда об отце императора Ли [Тхай-то] {6, бан ки, гл. 1, с. 44а - 45б}.

Уже в детстве проявились в нем ум и проницательность, а во внешности проглядывала приятная необычность. В отрочестве император [Ли Конг Уан] был отвезен на обучение в монастырь Лукто. Там его встретил монах Ван Хань, который подивившись ему, изрек: "Это не обычный человек. Когда войдет в возраст, непременно сможет отсечь закоренелое [зло] и прекратить излишние [хлопоты]. Он станет мудрым владетелем Поднебесной!"

Когда император [Ли Конг Уан] повзрослел, он не посвятил себя добыванию средств к существованию и полезной деятельности, но обратился исключительно к чтению исторических и канонических сочинений и тем пробудил в себе великие стремления {5, с. 207}.

3. В правление под девизом Ынг-тхиен (995 - 1005) [Ли Конг Уан] оставил семью и стал служить [будущему императору] Ле Чунг-тонгу. Когда после кончины Дай-ханя погиб и Чунг-тонг, [Ли Конг Уан] горько рыдал, обнимая его труп. Нгоа-чиеу оценил его верность и назначил помощником воеводы армии четырех [столичных] предместий, а потом и командиром императорской гвардии главного дворца.

Когда скончался Нгоа-чиеу, [Ли Конг Уан] занял императорский престол, изменил девиз правления на [слова] "Угодный Небу" и объявил большую амнистию {5, с. 207}.

В округе Зиенуан области Кофап росло хлопковое дерево[109], в которое ударила молния. Местные жители тщательно изучив следы удара молнии, распознали такие письмена:

 

Корни дерева глубоки-далеки.

Крона дерева пышна-буйна.

А ударь хлебным серпом - падет дерево.

Восемнадцать семян прорастут.

Восточная опора уйдет в землю.

Удивительное дерево вновь произрастет.

Из палаты грома покажется солнце.

В палатах омута скроется звезда.

Пройдет шесть-семь лет

И в Поднебесной установится Великое Равновесие.

 

Монах Ван Хань[110] тайком растолковал этот текст так: Фраза "Корни дерева глубоки-далеки". "Корни" - это основа, а сказать "основа" - все равно, что сказать "император". Иероглиф "глубокий" звучит как иероглиф "нежилец". В этом месте "нежилец" и нужно поставить.

[Фраза] "Крона дерева пышна-буйна". "Крона" - это вершина, а сказать "вершина" - все равно, что сказать "подданный". Иероглиф "пышный" по звучанию близок иероглифу "здоровый", но вместо иероглифа "пышный" здесь нужно по смыслу поставить иероглиф "процветет".

Иероглифы "хлеб, "серп" и "дерево" являются составными элементами иероглифа Ле - императорской фамилии. Иероглифы "десять, восемь, семена" входят в состав иероглифа Ли.

[Фраза "Восточная опора уйдет в землю"]. "Восточная опора" - это род Чан[111]. "Уйдет в землю" значит: северяне прийдут грабить[112].

[Фраза] "Удивительное дерево вновь произрастет" означает, что род Ле возродится[113].

[Фраза] "Из палаты грома покажется солнце". "Палаты грома" - это "восток". Иероглиф "покажется" означает "явиться", а иероглиф "солнце" - "Сын Неба".

[Фраза] "В палатах омута скроется звезда". "Палаты омута" - это "запад". Иероглиф "скроется" означает "сгинет". Иероглиф "звезда" - это мужлан.

Итак, здесь сказано:

 

Государь нежилец. Подданный процветет.

Дом Ле падет, дом Ли воспрянет.

С востока явится Сын Неба.

На западе сгинет мужлан.

Пройдет шесть-семь лет

И в Поднебесной установится Великое Равновесие.

 

После истолкования странных письмен Ван Хань доложил будущему императору[Ли Конг Уану] следующее:

"Я, ваш слуга, давеча был свидетелем необычного предзнаменования, в результате чего узнал, что дом Ле должен пасть, а дом Ли - возвыситься. Среди урожденных Ли нет ни одного, равного Вам, господин, по глубине любви и гуманной снисходительности, что весьма легко завоевывает сердца людей. Мне, вашему слуге, уже давно за семьдесят и я сожалею лишь о том, что своими глазами не увижу Вашего процветающего правления."

Будущий император[Ли Конг Уан], испугавшись слов, которые могли получить опасную огласку, запрятал Ван Ханя в горах Тиеу {5, с. 202}.

Историк Нго Тхи Ши сказал: [...] Какой позор! Разве Небо хоть что-нибудь говорит?! Разве может быть так, чтобы в образовавшихся от удара молнии всего только сорока словах были заключены расцветы и падения, фамилии и родовые знаки всех [правящих домов] на тысячу и сотни лет [вперед]?! Похоже на то, что в данном случае ловкий гадатель Ван Хань воспользовался ударом молнии в хлопковое дерево и предъявил "громовые письмена" как [свидетельство] удивительного вмешательства духов. Как сообщают неофициальные исторические сочинения, Ван Хань, овладев тремя дисциплинами [буддийского учения], научился говорить такие слова, которые рассматривались [современниками] как предсказания [...] Но если всмотреться в то, что он растолковывал, то ничего удивительного там нет. Первые фразы прозрачны и ясны, разгадывать их [как загадку] нет необходимости. Начиная с фразы, где [есть слова] "палаты грома", и далее речь темна и туманна. Если и есть там какой-то другой глубокий смысл, то выявить его невозможно [...] { гл. 1, бан ки, с. 43 б}.

Как только тихоу Дао Кам Мок проведал о стремлении Конг Уана сесть на трон опираясь на прецедент передачи не по наследству, он сразу постарался найти подходящий повод для подстрекательских речей.

"Вон уже сколько времени, - говорил он, - наш государь, охваченный темной злобой, без числа творил несправедливые дела. Неудивительно, что Небо пресытилось его доблестями и не позволило ему полностью прожить свой век. А его сын, прямой наследник, - молод и слаб, где ему справиться с многочисленными трудностями. А тут еще повседневные дела в полном расстройстве, да и духам - покровителям нашим - не оказывается должного внимания и заботы. Народ уже волнуется, требует настоящего государя. Вот если бы вы, командир гвардии, воспользовались этим моментом и, составив ясный план и проявляя мудрую решительность, сверяя свои поступки с деяниями государей Чэн Тана и У-вана[114] и подражая свершениям домов Динь и Ле, исполнили волю Неба и добились бы удовлетворения чаяний народа. Разве пристало имеющему грандиозные планы следовать мелочным предписаниям этикета?"

Конг Уану подобные речи пришлись по душе, однако у него остались сомнения - а нет ли тут злого умысла? Вот почему, напустив на себя строгий вид, он сказал: "Милостивый государь! Как смеете вы произносить при мне столь дерзкие речи? Вы вынуждаете меня препроводить вас в уголовный приказ!"

Однако Кам Мок, ничуть не смутившись, продолжал: "Я, Кам Мок, вижу, что именно так обстоят дела ныне и что именно сейчас самым подходящий для этого момент. Вот почему решился я на это. А что касается смерти, то мне от нее так и так не уйти".

Тогда Конг Уан молвил: "Неужели Вы допускаете, что я смог бы донести на вас? Опасаюсь я только того, что ваши речи достигнут чужих ушей и не миновать тогда сурового наказания нам обоим. Поэтому и предостерегаю вас".

Но и на этот раз Кам Мок не умолк, а опять заговорил: "Все население страны считает фамилию Ли достойной великого возвышения. Разве можно это скрыть тогда, когда есть уже приметы и предсказания? Рано или поздно, но всегда наступает конец несчастьям. Сейчас как раз тот момент, когда Небо благоприятствует, а человек выполняет. Так что же вас, начальник гвардии, еще смущает?"

"Ясно мне, - ответил Конг Уан, - что ваш замысел такой же, как и замысел Ван Ханя. Но если действительно все произойдет так, как вы говорите, то еще неизвестно , что из этого выйдет".

Тогда Кам Мок изрек: "Вы, начальник гвардии, бескорыстны и снисходительны, великодушны и гуманны. Народ вам целиком и полностью доверяет. А так как сейчас его силы подорваны и он стоит на краю гибели, то вам следовало бы поддержать его своей милостью и тогда столь же естественно как воде течь вниз, жизнь народа войдет в привычную колею. Кто же сможет помешать вам?" {5, с. 202 - 203}.

4. Начальный год [правления под девизом] Тхуан-тхиен (1010). Весной, во вторую луну [...] по причине заболоченности и труднодоступности [ местности, где находился столичный ] город Хоалы, император [Ли Конг Уан] счел его недостойным быть резиденцией императоров и правителей. Желая перенести [столицу], собственной рукой составил такой указ:

В древности род Шан до Пань-гэна[115] пять раз переносил столицу, а чжоуский двор уже ко времени Чэн-вана[116] менял свое местонахождение трижды! Разве о собственной выгоде думали столь высокодостойные мужи трех первых династий - Ся, Шан и Чжоу, осуществляя такие важные мероприятия?! Нет, не о себе они думали, перенося столицы и меняя местонахождение двора! Все их помыслы были о том, чтобы оказаться в центре величественной ойкумены и тем самым порадеть о жизни десятков и сотен тысяч сыновей и внуков.

Внимательно следили они за небесными знамениями, чутко прислушивались к народному чаяниям и, если то было нужно, осуществляли необходимые преобразования. Вот почему державный престол находился у них долгое время, нравы были просты и богатств предостаточно.

У нас же два династийных дома Динь и Ле только и думали о своей выгоде, не внимали небесным знамениям, не шли по стопам династий Шан и Чжоу, упорно оставляли свои столицы на одном и том же месте. И что же? Разве много поколений насчитали их роды? Разве долог был их век? Разве не погублен народ? И разве тьма вещей не приведена в негодность?

Безмерно скорбя об этом, Мы не можем не издать указ о перенесении резиденции правителя.

В свое время столицей выонга Гао [Пяня] был город Дайла. Расположенный в самом центре пространства, разделяющего Небо и Землю, он обладает силой тигра, готового к прыжку, и мощью дракона, свернувшегося в кольцо[117]. [Его расположение в пространстве] приведено в точное соответствие [со странами света:] юг - север, восток - запад. Он удачно расположен относительно рек и гор. Эти земли обширны и ровны. Эта местность высока и доступна ветрам. Народ избавлен здесь от изнурительного противоборства с грозными стихиями, а живая природа необычайно богата и разнообразна. Тщательно изучая [пределы] Вьетского царства, нельзя не признать, что это - царь-земля, к которой поистине, как спицы к втулке, устремляются люди и которая создана для того, чтобы быть верховной столицей властителей и правителей всех грядущих поколений.

Мы, Ваш Император, ознакомившись со столь удачным геомантическим положением города Дайла, решили заселить его. Что думают об этом мои титулованные советники?

Вельможи, все как один, ответили так: "Вы, Ваше Величество, создали для Поднебесной план на века. Вверху он доставит [Вашему] августейшему делу величие и размах, а внизу [просто] вынудит этот [наш] народ стать богатым и многочисленным. Поскольку таковы его выгоды, кто же осмелится не согласиться с ним!?" Император возрадовался великой радостью.

Осенью, в седьмую луну, император [Ли Тхай-то] перенес столицу из города Хоалы в [новую] столичную область Дайлатхань. Когда императорский корабль бросил якорь под стенами города, на нем показался желтый дракон. По этой причине город был переименован в Тханглонг - Взлетающий дракон. Область Кофап была переименована в Тхиендык - Небесные доблести [...] Императорским указом было выделено 20 тысяч связок монет для строительства в ней восьми монастырей и установки в каждом из них стелы с описанием заслуг [императора].

Историк Ле Ван Хыу сказал: "С тех пор как Ли Тхай-то вступил на престол и до настоящего времени прошло два года. А главный храм предков еще не был построен, жертвенники духов земли и злаков даже не были заложены. Но прежде [этих важных дел] в области Тхиендык уже возвели восемь буддийских монастырей. А еще подновили монастыри и даосские кумирни во всех провинциях и обратили в буддийских монахов более тысячи человек в столице. При этом расход сил и средств на строительные работы невозможно выразить словами. Но ведь средства - они дождем с Неба не падают, а силы - они не духами подаются. Разве это не выжимание жизненных соков из народа?! И разве можно выжимание соков из народа назвать заботой о его благоденствии?!

Император, созидая дело династии, должен собственными поступками служить образцом бережливости и трудолюбия из опасения, что дети и внуки погрязнут в роскоши и лени. А Тхай-то оставил после себя именно такой образец. Закономерно, что после него из поколения в поколение [императоры Ли] возводили возносившиеся к облакам крыши и стены. Устанавливали монастырские колонны из резного камня. Палаты Будды размерами и красотой многократно превосходили обиталище монарха. А низы народа подражали этому. Дело доходило даже до казней, ссылки, разорения, пренебрежения к родичам. Больше половины населения превратилось в монахов. А в государстве, куда ни сунься - везде монастыри" {5, с. 207 - 209}.

5. В третий год [правления под девизом] Тхуан-тхиен (1012), зимой, в двенадцатую луну... император [Ли Конг Уан] собственной персоной отправился карать область Зиен. Возвращаясь [с победой], едва достиг [залива] Биенлоан, как налетел свирепый ветер, ударил гром и засверкала молния. Император воскурил благовония и обратился к Небу так: "Я, обделенный доблестями, не по заслугам стоящий над людьми, дрожа и цепенея от страха, будто погружаясь в бездонную пучину, заклинаю Тебя. Дело не в том, что, осмелившись покичиться военной силой, я опрометчиво предпринял карательный поход. Все произошло исключительно по вине жителей области Зиен, которые не подчинялись [Небесным] преобразованиям и всячески творили мерзкие жестокости, которые нельзя было не пресечь!

Что же до того, что в пылу сражения были безвинно искалечены люди верные и почтительные, незаслуженно умерщвлены люди достойные и лояльные, так пусть на меня падет гнев Верховного Неба. Раз мне суждено сложить свою голову, то так тому и быть. Но в чем, милосердный Верховный Владыка, преступления моих шести полков? Разве не смеют они просить Тебя о пощаде?" Едва окончил чтение, как ветер и гром стихли {5, с. 210}.

Ли Фат Ма (император Тхай-тонг, 1000 - 1054)

Император Ли Тхай-тонг получил наставления в созерцании у наставника Тхиен Лао[118] с горы Тхиенфук. Едва острые, как игла и шило, слова запали в его голову, как он быстрее ветра схватил их суть. С тех пор радость созерцания стала его постоянным наслаждением.

Как-то раз, когда император собрал мудрых старцев со всей страны, чтобы выяснить в беседе с ними расхождения в буддийском учении, он обратился к ним с такими словами: "Мы считаем, что раз даже у Будды и патриархов его учения, начиная с древнейших мудрецов, корень сердца[119] не был свободен от сомнений, то тем более это должно быть свойственно позднейшим ученикам. Поэтому Мы желаем, чтобы собравшиеся здесь доблестные мужи, изложили кратко свои мысли на этот счет. Пусть каждый составит одну гатху, дабы мы узнали, как он пестует свое сердце".

Все присутствовавшие, дважды поклонившись, приступили к исполнению императорского приказа. Пока все были еще погружены в размышления, император, оказывается, уже сложил такую гатху:

 

Реальность праджни лишена родства.

Все люди - призраки, я тоже пустота.

В минувшем, настоящем и грядущем

Лишь Дхарма Будды неизменно будет.

 

Все как один восхитились его мастерством {10, с. 18б - 19а}.

Ли Кан Дык (император Ли Нян-тонг, 1066 - 1128)

1. Император-властитель Нян-тонг, запретное имя - Кан Дык, был старшим сыном Тхань-тонга. Мать, великая императрица Линьнян, родила его двадцать пятого числа первой луны начального года правления под девизом Лонг-тьыонг тхиен-ты (1066), что по циклическо