Бытие . Бытие — это философская категория, выражающая самую общую определенность мира философии. Каково оправдание (доказательство) для введения категории бытия? Ведь введение той или иной категории должно быть вполне оправданным.
В основании любой науки лежит убеждение, что все изучаемые ею явления одинаковы, одинаковы постольку, поскольку они изучаются именно данной наукой. Так, в любой математической теории начинают с констатации одинаковости изучаемых феноменов в том смысле, что они подпадают под одну и ту же совокупность аксиом, правил вывода, лемм и теорем.
Философия также постулирует одинаковость всего того, что она изучает. Все есть бытие. Мир человека, мир природы, мир символов с позиции метафилософии есть одно и то же. Рассуждая от противного, нетрудно понять, что так оно и есть. Если бы рассматриваемые нами миры были сугубо разными, то к ним просто нельзя было бы применить одни и те же категории, а ведь это делается, и не без успеха. Вывод ясен: все явления одинаковы, или, иначе говоря, они — в философском смысле — существуют, бытийствуют. Таким образом, введение категории бытия имеет глубокий смысл. Фактически речь идет о первом принципе философии: все есть одно и то же.
Существовать в физическом смысле значит быть участником взаимодействий. Существовать в биологическом смысле — значить жить, дышать, размножаться. Существовать в социальном смысле — значит чувствовать, размышлять, говорить, подчиняться социальным закономерностям. Существовать в философском смысле — значит иметь определенность, выражаемую философскими категориями.
Часто под бытием понимают просто весь мир философии. Но лучше проводить различия между миром философии (универсумом) и бытием. Задача философа состоит в универсальном понимании мира философии. Добиваясь этого, он обнаруживает одинаковость явлений. Для обозначения этих явлений философ вводит категорию бытия.
Общее и единичное . Первые шаги философа связаны с различием общего и единичного (частного, отдельного). При отсутствии такого различения вряд ли возможна была бы философия. Уже древние философы понимали, что огромное многообразие отдельных явлений не может быть усвоено без обращения к общему. В философии сложились два понимания общего (относительно единичного спорят меньше).
Согласно первому пониманию, общее есть сходное у ряда единичных явлений. Общее выступает как некоторая сторона отдельного, оно значительно беднее его. В выражении "все лебеди белы" в качестве общего для всех лебедей признака взят цвет их оперения.
Согласно второму пониманию, общее есть род и закон единичных, отдельных особенных явлений. Теперь общее заключает в себе все богатство особенного.
В соответствии с первым пониманием общего оно однопорядково с конкретными чертами единичных явлений. В соответствии со вторым пониманием общее неоднопорядково с единичным, оно принадлежит к сфере общего, а не единичного.
Гегель, который много занимался проблемой общего, считал первое понимание общего всего лишь рассудочным и недостаточным для науки. Будучи сторонником второго понимания общего, он считал, что разум выражает общее в понятиях.
По поводу понимания природы общего и его соотношения с единичным среди современных философов существуют большие разногласия, восходящие к дискуссиям античных и средневековых мыслителей. Среди современных позитивистски настроенных философов весьма распространены номиналистические тенденции. Они считают, что добавление к конкретным пространственно-временным объектам еще каких-то общих сущностей ничего не объясняет. Вместе с тем они полагают правомерным использование общих терминов, многие из которых являются теоретическими, т. е. входящими в состав теорий. В свою очередь реалисты (их часто называют платонистами) обвиняют номиналистов в недооценке действительного содержания общего, в стремлении превратить общие термины в малозначимые слова. Видимо, возможно сближение позиций спорщиков на пути признания реальности общего и его укорененности в единичном.
Итак, представление об общем имеет важнейшее значение для современной науки. Споры номиналистов и реалистов не отменяют этот факт. Рациональный смысл дискуссий состоит в более глубоком постижении природы общего.
Если общее ориентирует на поиск законообразного, родового, то единичное связано со специфическим. Наконец, особенное опосредует отношение между единичным и общим. Сравним ряд терминов: человек — русский — русский из Москвы — гражданин Петров, проживающий в Москве. Здесь крайние члены выражают соответственно общее и единичное, а два средних термина фиксируют особенное. Всякое познание требует четкой ориентации в соотношении всеобщего (общего), особенного и единичного.
Сущность и явление . Общее и единичное, взятые не в изолированности друг от друга, а в их взаимосвязи, называются соответственно сущностью и явлением. Сущность понимается при этом как единство многообразия. Так, в науке закон есть сущность единичных явлений. Если же общее понимается как сходство единичных явлений, их некоторая сторона, то часто используется представление не о сущности, а о существенном, о том, что важнее, значительнее других сторон. Специфическое тоже может быть признано существенным. Существенное — это не обязательно общее.
В античной философии сущность мыслилась как внутреннее начало вещей, источник их возникновения. Демокрит сводил сущность вещей к атомам. Платон , убедившись, что сущность (идея) не сводится к определенности единичных явлений, отщепил ее от них и стал считать сущность изначально самостоятельной. Аристотель доказывал, что сущность и явления не могут существовать врозь. Вместе с тем он понимал, что сущность отличается от определенности единичных вещей. Поэтому Аристотель считал невозможным выведение сущности — а для него это форма — из материи. Выход он нашел в том, что сущность вносится в материю (сравните: скульптор из меди делает шар).
Философы особенно настойчиво пытались понять степень расщепленности сущности и явления и характер их соотношения друг с другом. Гегель подчеркивал единство сущности и явления. Сущность является, явление существенно. У Гегеля сущность активна, она проявляется. Такое приписывание сущности качества активности вызывало многочисленные протесты. Диалектические материалисты (Маркс ) и неопозитивисты относили свойство активности к единичным явлениям: друг на друга влияют элементарные частицы, животные, люди. Общее не влияет на единичное. Так, законы Ньютона не воздействуют на механические явления.
Марксисты стали понимать сущность как исходные формы бытия, которые приводят к более конкретным, многообразным явлениям. При таком понимании сущностью любых капиталистических реалий оказываются товарные отношения, сущностью социально-политических отношений являются производственные отношения, сущностью любых макроявлений выступают микроявления и т. д. В результате проблема соотношения сущности и явления была трансформирована в проблему соотношения различных частей целого в процессе его развития. Такая трансформация не во всем удовлетворительна, ибо фундаментальная проблема соотношения общего и единичного остается неразрешенной. А между тем при рассмотрении любых процессов, в том числе и товарного производства, используют преставление об общем и его соотношении с единичным. Макроявления возникают в результате микровзаимодействия, это верно. Но к пониманию этого мы приходим в результате опоры на законы физики.
Нео- и постпозитивисты (Рассел, Поппер, Куайн и др.) в русле номиналистической традиции стали вообще отрицать правомерность учения о сущности, которое часто называют эссенциализмом. Резкие формы отрицания учения о сущности сводятся к утверждениям: общее не существует, следовательно, сущность как общее также не существует; к тому же вопрос "Почему?" не правомерен, его следует заменить вопросом "Как?". Мы изучаем, как происходят явления, а не почему именно случается то-то и то-то. Перед нами феноменологизм (учение о мире феноменов, явлений, того, что дано человеку в его чувственно-эмпирической жизни). Феноменологизм сталкивается со значительными трудностями в понимании законов науки, фактически фиксирующих общее как сущность. В этой ситуации отрицание общего не убедительно, о чем пишут многие современные философы.
В экзистенциализме категория сущности вытеснена категорией существования. Реальность сущности либо вообще отрицается, либо ее проблематику относят к сфере науки, которая, де, в принципе не способна постичь существование человека. Между тем развитие экзистенциалистских представлений выявило одно весьма любопытное обстоятельство. В своих книгах экзистенциалисты (Хайдеггер, Сартр ) начинают с рассмотрения экзистенциалов (бытие, время, ничто), которые объясняют другие экзистенциалы. Экзистенциализм фактически тоже пользуется категориями, но не в понятийной, научной форме. Переход от проблематики сущности к проблематике существования не снял вопрос о сущности, он и в рамках экзистенциализма сохраняет свою актуальность.
Отметим еще раз, что категории философии не сводятся к научным понятиям. Если мы часто ссылаемся на научные данные, то лишь постольку, поскольку в некоторых случаях это позволяет что-то более или менее убедительно обосновать. Например, ктото отрицает общее, а в науке оно получает свое выражение; есть возможность сослаться на данные науки для выяснения истины.
Итак, сущность есть общее, которое взаимосвязано с единичным (явлением). Сущность не вызывает к жизни явление, она содержится в нем изначально. Но почему в философствовании столь эффективно движение от сущности к явлению? Надо полагать, это определяется состоянием, определенностью мира философии. Тот, кто оперирует не просто явлением, но его сущностью, движется к успеху, теоретическому или практическому, куда более быстро, чем его оппонент.
Закон . Закон есть прежде всего связь общего с общим. В мире явлений закону могут соответствовать необходимые и случайные, повторяющиеся и неповторяющиеся, существенные и несущественные явления. Вспомните, например, законы метафизики — им сопутствуют случайные явления. Что касается неповторимых явлений, то они также охватываются законами.
Если реальность общего, а следовательно, и сущности отрицается, то тем самым отрицается и реальность закона как связи общего с общим. В таком случае говорят об эмпирических законах, под которыми понимают связи явлений, установленные эмпирическим образом.
Между тем широко используются в науке теоретические законы, в культурологии — связи между категориями культуры, в философии — связи между философскими категориями. Во всех этих случаях закон выступает как связь общего с общим.
Мир законов не столь изменчив, как мир явлений, — это замечено давно, вместе с тем законы не являются и царством спокойствия. Не все законы равнозначны друг другу. Наиболее значимые законы называются принципами. Умение пользоваться принципами считается вершиной философской деятельности. Сфера правомерности закона обычно не охватывает собой весь универсум. Различают философские, общенаучные (математические, кибернетические и др.) и частнонаучные (физические, химические, социологические) законы. Развитию явлений соответствует развитие законов.
Разделенность и единство мира . Часть и целое. Элемент и система. Давно замечено, что все существующее раздроблено на фрагменты, которые связаны друг с другом и образуют единство. Речь идет о факте фундаментальном: его нельзя вывести из других фактов. С разделенностью мы встречаемся повсюду: пограничные линии проходят между общим и единичным, сущностью и явлением, природным и социальным. П.А. Флоренский считал, что мир трагически прекрасен в своей раздробленности, и вспоминал Платона, согласно которому любовь есть инстинктивное стремление к единству, целостности. Жизнь предполагает разделенность и единство, а также преодоление то первого, то второго.
Уже древние философы для понимания разделенности и единства мира использовали представление о части и целом. Если нечто поддается раздроблению, то оно обладает частями, а само является целым. Если же нечто неделимо, то оно называется атомом, что означает буквально "неделимый". Но наукой XX в. установлено, что супермонолитное, неизменное не существует. В этой связи, а также по ряду других оснований был развит системный подход. Дополняя понятия целого, части, атома, стали использовать понятия системы и элемента. Связь компонентов системы называют структурой. Элемент — это такая часть системы, которая после своего раздробления на части уже не обладает характеристиками системы. Другими словами, элемент — это наименьшая часть системы. Но здесь термин наименьшая нельзя понимать сугубо в пространственном смысле. Элемент системы отличается от атома тем, что он, элемент, может состоять из частей, между тем атом, по определению, монолитен. Отдельные субъекты — это элементы общества, биологические особи — элементы популяций, гены — элементы биологических особей.
Несостоятелен софизм по поводу предшествования то ли части целому и элемента системе, то ли наоборот — целого части, а системы элементу. Элемент и система, целое и часть находятся в неразрывной связи друг с другом, они не могут быть разновременными. Раз так, то понимание части требует опоры на понимание целого. Здесь нет вопреки Шеллингу антиномии, противоречия, а есть взаимная связь. Принцип предпочтения целого части называется холизмом (греческое "холлос" означает целое). Принцип предпочтения части целому также часто используется, для его объяснения можно использовать термин партикуляризм (от латинского "партикулярис" = частичный). Термин партикуляризм в указанном смысле применяется довольно редко.
Рассмотрим взаимоотношение личности и общества. Если личностное объясняют общественным, как это делается, например, в марксизме, то в качестве доминирующей реальности берется целое. Марксисты — сторонники холизма. Персоналисты и экзистенциалисты объясняют общественное на основе личного, а это означает, что они сторонники не принципа холизма, а принципа партикуляризма.
Системный подход стал особенно широко использоваться в философии, науке и культуре во второй половине нашего века в связи с достигнутыми успехами в изучении сложных объектов. Были развиты различные варианты общей теории системы, а вопросы управления сложными динамическими системами стала изучать специальная наука — кибернетика . Справедливости ради следует отметить, что достаточно часто назойливое стремление управлять сложными системами нежелательно. Некоторые исследователи заговорили о либернетике — науке обеспечения сложным системам свободы.
Структура, форма и содержание . Способ организации целого называется формой, а способ организации системы называется структурой. Форма соотносится с содержанием, представляющим собой совокупность частей целого.
У Платона форма — это то же, что и идея. Согласно Аристотелю, форма есть определенность самих материальных вещей. Поэтому он соотносит форму с материей. Гегель поставил на место материи содержание, не все вещи материальны, но все обладают содержанием. От Гегеля и тянется традиция сопоставления формы с содержанием.
До тех пор пока существует целое, форма как способ организации целого устойчива и сохраняется. Соответственно структура характеризует устойчивость системы. Ее часто понимают как инвариантный, сохраняющийся аспект системы.
В современной философии имеется целое направление, в рамках которого первостепенное значение придают категории структуры. Речь идет о структурализме , особенно популярном во Франции. Структуралисты ведут поиск структур в литературе, языке, бессознательном, других областях социогуманитарного знания, то есть там, где традиционные методы науки малопригодны. Поиск структур выступает как способ обнаружения законов. Леви-Строс обнаружил, что мифы (сказания) различных народов имеют общую структуру. Лакан обнаружил сходство между структурами языка и бессознательного. Как видим, структуралисты добиваются научного успеха. Что касается французского структурализма, то он близок по своим философским установкам к нео- и постпозитивизму.
Символ и знак . Проблематика части и целого, элемента и системы показывает, что раздробленность мира философии не имеет абсолютного характера, многие фрагменты мира связаны между собой. Та или иная часть целого свидетельствует о других частях целого. Там, где один смысл обозначает другой, проницательно замечает современный французский философ Пьер Рикёр, мы имеем дело с символами, каковых, заметим от себя, в философии множество. Мир философии глубоко символичен.
Строго говоря, символ — это одна из разновидностей знаков. Двумя другими разновидностями знаков являются соответственно иконические знаки (знаки-копии) и знаки-признаки (их часто называют также индикаторами или симптомами). Знак — это свидетельство о другом. Характерная особенность иконических знаков состоит в их известном сходстве с обозначаемым. Примерами иконических знаков являются фотографии, рисунки, репродукции, отпечатки пальцев. Знаки-признаки, не являясь копиями обозначаемых ими явлений, тем не менее указывают на них. Так, дым есть знак, при-знак горения. Техника есть при-знак человека, ибо она производится человеком и придана ему. Техника выступает как при-(человеке) — знак. Наиболее сложные знаки называются символами. Символы намного богаче иконических знаков и знаков-признаков, индикаторов. Обычно символ связан с всеобщим, с многообразием, с синтезом, с реализацией духовных возможностей человека. Выдающийся русский философ Алексей Лосев определял символ как идеальную конструкцию вещи, как идейную, образную или идейно-образную структуру. Известный русский символист Андрей Белый понимал символ как результат синтеза, для постижения богатства которого требуются не только знание и наука, но еще и богатство культуры.
Символами являются, например, философские категории и понятия науки. Та же техника столь многогранна в своих значениях, что вполне правомерно считать ее своеобразным символом (символ может, следовательно, быть материальным образованием). Замечательный американский философ Чарльз Перс , глубокий знаток символической проблематики, однажды выразился таким образом: "Человек — это мысль, и в качестве мысли он есть разновидность символа".
В философии, часто неосознанным образом, широко используется категория символа. Так, объективные идеалисты (Платон, Гегель) рассматривали мир единичного как символ мира общего. В религиозной философии земное есть символ божественного. Что касается науки, то здесь понятия выступают символами своих значений. В литературе метафора выступает как иносказательность, т. е. опять же как символ. Использование категорий знака и символа позволит в дальнейшем дать содержательную характеристику самым разнообразным явлениям — от психических функций человека до языка и техники.
Взаимовлияние и активность. Единство и борьба противоположностей . Противоречие. Символичность мира является результатом взаимовлияния частей целого, элементов и частей системы. Взаимовлияние частей целого называют противоречием. Стороны противоречия называются противоположностями. Гегель, который много занимался рассматриваемой проблематикой, отмечал: "Нет предмета, в котором нельзя было бы найти противоречия…", "…противоречие… есть корень всякого движения и жизненности". Часто противоположностями называют лишь такие взаимовлияющие части целого, которые существенно отличаются друг от друга. Термин "борьба" является выражением той же тенденции конфликтомании, имеется в виду, что взаимовлияние выступает как взаимоуничтожение. Сравним действие электронов между собой и взаимодействие их с позитронами. Лишь во втором случае взаимодействие, если оно достаточно интенсивное, сопровождается аннигиляцией, электроны и позитроны превращаются в другие элементарные частицы. Многие живые организмы влияют друг на друга, но лишь некоторые из них являются по отношению друг к другу хищниками и жертвами. В обществе дело доходит до социальных антагонизмов, до войн, но опять же не везде и далеко не всегда. Взаимовлияние людей и обществ часто является содружеством. Таким образом, содержание терминов "противоположность", "борьба", "противоречие" можно понимать в максимально общем или же в более специфическом плане.
Части целого взаимовлияют друг на друга — это всеобщий закон, не знающий исключения. Но влияние есть всегда выражение внутренне присущей явлениям активности. Феномены активности и влияния соотносятся друг с другом как внутреннее и внешнее. Конечно же, весьма заманчиво было бы выразить, понять сам механизм проявления активности, ее превращения во влияние.
У Гегеля активны идеи, то есть он приписывает атрибут активности общему, например законам. Такая точка зрения об истоках активности, пожалуй, не находит практического подтверждения. Влияют друг на друга отдельные явления. Если так, то прав не Гегель, а Аристотель, который считал сущностью, активным нечто присущее вещи, а именно форму.
Согласившись с Аристотелем, мы сталкиваемся с немалыми трудностями при объяснении феномена влияния в области соответственно физических, биологических и социальных явлений. Относительно просто дело обстоит с физическими явлениями. Физические объекты взаимодействуют между собой посредством обмена так называемыми квантами взаимодействия. Интенсивность взаимодействия определяется такими характеристиками, как масса и заряд. Итак, физическим явлениям присуща активность, которая проявляется вовне как действие, т. е. физические объекты взаимодействуют друг с другом. Механизм взаимовлияния достаточно сложен уже в мире физических процессов, еще более сложным является он в мире социальных и биологических явлений.
Дело в том, что механизм биологического или же социального влияния не может быть реализован иначе, как через свою физическую основу. Допустим, два субъекта обмениваются звуковой информацией и осуществляют в соответствии с ней определенные действия. Тот, кто передает информацию, вынужден сначала закодировать ее в звуке, ибо без физического посредника ее вообще невозможно передать. Второй собеседник вычленяет информацию из звукового сигнала, воспринимает и обдумывает ее, принимает решение и только потом действует. И обдумывание, и действие опять же требуют использования физических агентов. Это означает, что социальное влияние осуществляется посредством физических действий. Аналогичным образом осуществляется и биологическое влияние, т. е. также через физическое действие. Итак, социальное и биологическое влияние непременно связаны со своей физической основой, с действием. При этом нет какой-либо устойчивой пропорциональности между физическим действием, с одной стороны, и биологическим или социальным влиянием — с другой. Малому физическому действию может соответствовать большое биологическое или социальное влияние, но может быть и так, что физическое действие значительно, а его социальное содержание ничтожно. Показательна в этом смысле ситуация, когда слово, сказанное шепотом, производит больший эффект, чем громкий крик. Читатель, наверняка, способен привести другие примеры, показывающие, что связь между физическим действием, с одной стороны, и биологическим и социальным влиянием — с другой, имеет довольно причудливый характер.
Рассмотрим закон единства и борьбы противоположностей. Смысл этого закона очень прост: взаимовлияющие стороны как взаимоотрицают, так и взаимополагают друг друга. Взаимополагание сохраняет единство взаимовлияющих сторон, единство целого. Взаимоотрицание сторон целого приводит к изменению и, наконец, к разрушению былого единства. Таким образом, и сохранение, и изменение целого имеют своей основой взаимовлияние его частей. Закон единства и борьбы противоположностей фиксирует источник неизменности и изменчивости вещей. Этот источник — взаимовлияние, внешняя активность вещей, составляющих нашего мира. Содержание рассматриваемого закона нацеливает на определение источника, динамической причины происходящих процессов. В этом состоит одно из несомненных его достоинств.
Отметим вместе с тем, что достоинства закона единства и борьбы противоположностей не следует преувеличивать. Пожелавшему представить в развитой рациональной форме физические, биологические или социальные процессы придется использовать весь арсенал теорий физических, биологических и социальных явлений. Закона единства и борьбы противоположностей окажется для указанных целей явно недостаточно. К тому же использующему рассматриваемый закон следует быть осмотрительным: не всякие взаимовлияющие явления противоположны, не все они "борются" друг с другом. Многократно, со ссылкой на закон единства и борьбы противоположностей, пролетариат называли могильщиком буржуазии: очевидно, здесь присутствует элемент преувеличения. Недопустимо вносить дополнительный конфронтационный момент в закон взаимовлияния явлении. В таком случае он превращается в закон борьбы противоположностей.
Причина и следствие . Детерминизм и индетерминизм. Взаимодействие вещей приводит к возникновению новых вещей (свойств, событий, процессов). Исходное явление, непосредственно обусловливающее и в этом смысле порождающее другие явления, называется причиной, при этом возникшее явление будет следствием. Следствие, порожденное некоторой причиной, само становится причиной других явлений, тем самым образуются причинно-следственные связи. Как выражался Гегель, субстанция шествует через причинность. Согласно принципу детерминизма, все явления причинно обусловлены. Отрицание же этого принципа называют индетерминизмом .
Анализ механизма детерминации показывает, что в своей основе он выступает как взаимодействие физических явлений. На этой основе осуществляется биологическое и социальное взаимодействие (влияние). Смысл произнесенного слова не может сам по себе передвинуть мебель в комнате или построить храм. Но усвоенный людьми смысл они при желании овеществляют в камне и металле. Всякое причинение есть взаимовлияние не менее чем двух реалий (вещей), дело не сводится к действию одного объекта. Некто бросил камешек в окно, в результате разбилось оконное стекло. Следствие здесь обусловлено взаимодействием камешка и стекла (было бы стекло попрочнее, оно могло и не разбиться). Если бы физические взаимодействия передавались с бесконечно большой скоростью, то все существующие явления были бы связаны друг с другом. Однако, согласно специальной теории относительности, взаимодействия не могут передаваться со скоростью больше, чем 300 000 км в секунду. С указанной скоростью перемещаются, например, электромагнитные сигналы, что же касается, скажем, ракет, то они движутся с намного меньшими скоростями. Конечность скорости передачи физических взаимодействий означает, что взаимодействовать могут лишь те явления, которые находятся друг от друга на расстоянии ct где t — время жизни объекта, с — скорость света в вакууме.
Так как явления выступают порождениями некоторых актов причинения, то человек вынужден изучать, исследовать
его механизм. Недостаточно знать, как происходят явления, надо еще знать, почему они происходят и именно таким образом. В отличие от феноменологических концепций динамические теории раскрывают механизм цепей причинения. Физика добилась впечатляющих успехов после постижения ею взаимодействий элементарных частиц. Биология достигла удивительных результатов после раскрытия генного механизма наследственности.
Между тем, как показывает практика, изучение природы причинных цепей не является легким делом ни в физике, ни в биологии, ни в юриспруденции. Английский философ XVIII в. Давид Юм вообще поставил под сомнение возможность обнаружения причин. Согласно Юму, то, что считают следствием, не содержится в том, что считается причиной, и не выводимо из последнего. Вводя понятия причины и следствия, люди совершают, мол, логическую ошибку типа "после этого — значит, по причине этого". Но если после А последовало В, то отнюдь не обязательно после А всегда будет В. Сомнения Юма породили большой поток литературы, но не опровергли возможность познания причин и следствий (читатель имеет возможность самостоятельно критически оценить воззрения Юма на причинность). Физики, биологи, социологи умеют предвидеть будущее не в последнюю очередь именно потому, что они познали причинные отношения. Люди способны познать причинно-следственные связи, но они не всесильны в этом деле. Когда политик желает построить рай на Земле, то он, как правило, сильно преувеличивает свои познания в области причинно-следственных связей.
Много полемических копий было сломано в борьбе детерминистов и индетерминистов по вопросу о природе явлений микромира и свободе воли человека. Кажущееся причудливым поведение микрочастиц вначале не умели объяснять как результат взаимодействий. К тому же детерминисты старой школы считали, что там, где имеют место причинно-следственные отношения, налицо необходимость (но ведь элементарные частицы ведут себя случайным образом!). Казалось, что принцип детерминизма не подтверждается в микромире. Последующие успехи физики все поставили на свое место. Происходящее в микромире тоже определяется взаимодействиями, в результате возникают причинно-следственные связи. Было также выяснено, что сам характер микровзаимодействий содержит элемент случайности, а это оказалось для многих большой новостью.
В разрешении вопроса о свободе воли также были развиты детерминистские представления. Свобода воли человека действительно существует, но и воля человека не выпадает из цепи причинно-следственных зависимостей.
Возможность и действительность . Причина вызывает к жизни следствие. Причина и следствие характеризуют мир философа непосредственно по признаку порождения. Но причина и следствие входят в систему различных связей. Причина как знак, символ следствия есть возможность; следствие же как реализация, осуществление причины-возможности есть действительность.
Известно, что куколка есть возможность гусеницы, а гусеница есть возможность бабочки. Жизненное есть возможность смертного, обратное неверно: смерть не есть возможность жизни. Наши примеры можно продолжить, но и приведенных здесь достаточно для важного заключения. Возможность — это не нечто такое, что скрыто в причинах и существует там в виде тенденции. Возможность — это сама причина, взятая как знак, символ будущего.
Возможность часто называют тенденцией, которую вместе с тем отличают от причины. Конкретный адрес возможности в таком случае затрудняются указать. Превращение возможности в действительность выступает чем-то мистическим. На самом же деле выражение "возможность реализовалась" означает не что иное, как превращение одних явлений в другие.
Аристотель и Гегель, являвшиеся глубокими знатоками рассматриваемой проблематики, связывали возможность и действительность не с символической связью причины и следствия, а с сущностью. По Аристотелю, "с точки зрения сущности действительность идет впереди возможности…" Гегель, в противовес Аристотелю, связывает сущность напрямую с возможностью: действительность выступает как реализация сущности, как единство сущности и явления; без явления сущность будет возможностью.
Позиция Гегеля уязвима в том смысле, что сущность не переходит в явление. Между тем категории возможности и действительности выражают реальные механизмы превращения, в основе которых лежит причинение.
Аристотель также упускает из виду символическую связь причины и следствия. У него сама действительность обладает возможностями, между тем в хорошей метафилософии действительность есть нечто возникшее.
В обыденной жизни принято рассуждать по схеме: нечто обладает возможностями, которые либо реализуются, либо не реализуются. Такое рассуждение кажется ясным и очевидным. Однако для постижения не мнимого, а реального смысла приведенной схемы рассуждений требуются дополнительные усилия. Причина как символ, как выражение следствия есть возможность. Сократ, не ставший маршалом, не был возможностью маршала. "Да, — говорят, — вот если бы…" Но, специально подчеркнем это обстоятельство, связь возможности и действительности не знает сослагательного наклонения. О реальных возможностях человека можно с уверенностью судить лишь после того, как они реализовались.
До превращения реальных возможностей в действительность человек не знает, но хотел бы предвосхитить их содержание. Предсказание, предвидение возможностей не есть еще констатация реальных возможностей. Поэтому было бы весьма опрометчиво признавать как реальные те предсказанные возможности, которые фактически не реализовались. Нереализованные возможности — это фикции. Дело обстоит не так, что человек реализует лишь некоторые свои возможности. Человек творит поле возможностей в тех пределах, которые ему доступны. Познав реальные возможности, человек переводит их в желаемую действительность, которая по отношению к будущему вновь выступает как возможность. Переход возможности в действительность — это не что иное, как переход одних явлений в другие, выражение символических связей мира. Из оплодотворенного куриного яйца в инкубаторе появляется цыпленок: яйцо (физическое) есть возможность цыпленка (биологического), физическое в его единичных и общих (законообразных) чертах есть символ единичного и общего биологического.
Итак, категории возможности и действительности выражают знаковую, символическую связь причины и следствия, они необходимы для уяснения природы причинно-следственных связей.
Случайность и необходимость. Вероятность. Всякая реальная возможность неминуемо переходит в действительность, но и этот процесс нельзя понимать упрощенно, здесь есть свои вариации. Есть причины, обладающие одной возможностью, и есть причины, обладающие несколькими или очень многими возможностями. Там, где реализуется одна-единственная возможность, налицо необходимая связь; если реализуется несколько возможностей, перед нами случайная связь. Необходимость и случайность — категории философии, обозначающие связь, где реализуется соответственно одна или же, напротив, несколько возможностей. Необходимые связи называют динамическими закономерностями, а случайные связи — статистическими (вероятностными).
Для необходимых связей характерна строгая однозначность, "жесткость". Сложнее обстоит дело со случайными связями. Но именно их анализ — ключ к пониманию необходимых связей: зная ситуацию с несколькими возможностями (случайность), нетрудно понять ситуацию с реализацией сменяющих друг друга единичных возможностей.
Явление называют случайным, если оно выступает действительностью одной из возможностей причины, которая вызвала это явление. Причина-возможность выступает многоликой, но всякий раз реализуется лишь одна. Казалось бы, можно другие возможности считать мнимыми, нереальными и на этом основании просто отрицать случайные связи: существует, мол, только необходимость. Концепция лапласовского детерминизма предполагает, что при полном знании всех параметров можно строго однозначным образом описать все физические явления. Концепция названа по имени замечательного французского математика и физика XVIII–XIX вв. Лапласа, который считал, что атом движется столь же однозначным образом, как и планеты; Лаплас опирался в своих воззрениях на классическую механическую картину мира. Спустя век после Лапласа Эйнштейн также стремился к однозначному описанию поведения частиц: Бог, мол, не играет в кости. Концепция понимания случайности как результата незнания необходимости получила широкое распространение. Вместе с тем по мере роста знания крепло убеждение в реальности случайности. Особое значение имели в этой связи успехи микрофизики. Здесь было выяснено, что каждая микрочастица способна к реализации не только одной, но и других возможностей. Поставив эксперимент самым тщательным образом и повторив его многократно, физики убеждаются в поливозможностной природе микрочастиц и микроявлений. Оказывается, что объяснить результаты экспериментов можно лишь в том случае, если частице приписать поле возможностей, из которых в данном эксперименте реализуется всего лишь одна. При этом частицы описываются физическими законами, но законами вероятностного типа.
Во второй раз у нас появилось слово вероятность . В самом общем смысле вероятность есть количественная характеристика случайных событий, она характеризует степень возможности, значения которой расположены в интервале от 0 до 1. Если степень возможности равна нулю, то это означает, что возможности как таковой нет. Если степень возможности равна единице, то это означает отсутствие других возможностей, кроме данной. Налицо необходимость. Если степень возможности больше нуля, но меньше единицы, то мы имеем дело со случайностью, когда реализуются многие возможности, но чаще те, степень возможности которых больше по величине.
Успехи в понимании случайных процессов позволили провести определенную переоценку соотношения динамических и статистических законов. Оказалось, что законы классической механики, а это динамические законы, являются предельным случаем вероятностных процессов, характерных для большого числа частиц (макротела состоят из большого числа частиц). Так была найдена связь между микро- и макроявлениями в физике.
Если обратиться к сложным системам, в том числе к биологическим и социальным явлениям, то выясняется, что приближение к динамическому типу поведения объектов достигается при появлении так называемых параметров порядка. Сложные системы выступают как хаос, в котором всегда есть упорядоченность. Чем основательнее параметры порядка и чем меньше их число, тем однозначнее поведение объектов. Образно говоря, если протоптана широкая дорога к водопою, то именно по ней идут напиться. Сравним в качестве иллюстрации к сказанному современное американское и российское общества. Товарно-денежный механизм — весомый параметр американского общества, аналога которому нет в российском обществе. Управлять американским обществом легче, чем российским. С другой стороны, в рамках существующих параметров порядка и американец, и россиянин ведут себя неоднозначным образом. Человек — сознательное и творческое существо, в качестве такового он использует в своих целях как случайность, так и необходимость. Порой человек стремится к исключению случайностей (например, в автоматических системах управления опасными для жизни людей производствами); в других ситуациях человек наращивает поле возможностей и случайностей, ибо они открывают дорогу творчеству (например, в образовании).
Отметим, что в обыденных представлениях случайное часто понимают как несущественное, нежелательное, побочное явление. К сожалению, и в философской литературе необходимость подчас награждают оттенком существенного, а случайное фигурирует как несущественное. Но случайность существенна в не меньшей степени, чем необходимость. И необходимость, и случайность могут быть как существенными, так и несущественными. Наконец, и необходимость, и случайность имеют закономерный характер. В качестве явлений и необходимые, и случайные события описываются законами, но и сами законы подчиняются логике необходимости и случайности. Законы ведь есть нечто другое, а не просто некоторые параметры порядка.
Важно понять, что части целого влияют друг на друга, иначе говоря, они обладают внутренней активностью, т. е. способностью выходить вовне себя. В результате такого взаимовлияния происходят самые различные изменения, возникает новое. Все в мире находится в состоянии изменения. Механизм взаимовлияния и активности у физических явлений другой, чем у биологических, а у последних — иной, нежели у социальных процессов. (Об этих механизмах будет сказано в соответствующих главах.)
Части целого, элементы и части системы противостоят друг другу, они взаимополагают, взаимоотрицают друг друга, образуют противоречие. Использование этого термина (гегельянцы и диалектические материалисты постоянно говорят о диалектических противоречиях) породило известную путаницу. В формальной логике противоречием называются неприемлемые ошибки в рассуждениях, то, чего надо избегать. По Гегелю же, диалектические противоречия — это корень всего, но тогда — получается так — надо бы внести эти противоречия в какой-то форме в логику, это он и пытался сделать, относясь максимально критически к закону противоречия формальной логики, который гласит: не могут быть одновременно истинными две противоположные мысли об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время, в одном и том же отношении. Кратко закон противоречия формулируется так: неверно, что А в то же время и не-А. Скромный пример на этот счет: неверно, что Таня ниже и выше Сережи ростом. По Гегелю, в силу развития явлений, справедливы утверждения "и да, и нет". Разумеется, Таня может быть и выше, и ниже Сережи ростом, но не в одно и то же время.
Формально-логические противоречия недопустимы, они свидетельствуют о неправильности мышления. Что касается жизненных противоречий, то они существуют, но для их осмысления требуется строгое мышление.
Итак, под единством и борьбой противоположностей, если использовать эту отчасти устаревшую терминологию, следует понимать разделенность вещей и их взаимовлияние, внутреннюю активность. Совсем необязательно смысл противоположностей, противоречий, "борьбы" сводится к взаимоуничтожению влияющих друг на друга сторон.
Качество, количество, мера . Процесс взаимовлияния имеет определенный механизм, он выступает как отношение предметов (вещей) друг к другу. Вещи представляют собой целостные фрагменты действительности, обладающие свойствами. Механизм взаимодействия приводит к тому, что свойства вещей связаны между собой, т. е. не существуют порознь друг от друга. Одной из наиболее существенных связей является связь качества и количества.
Качество — это неизменяющаяся, а количество — изменяющаяся определенность существующий вещи. Качество теснейшим образом связано с самим фактом существования вещи: изменение качества означает непременное исчезновение вещи. Между тем не всякое изменение количественных характеристик вещи идентично ее разрушению. Вещь исчезает, преобразуется в нечто другое лишь тогда, когда превзойдены некоторые ее количественные границы. Качественно-количественная определенность вещи называется мерой. Поясним сказанное на примерах.
Количество воды выражается ее массой, объемом, давлением, температурой. Если качество воды изменилось, то исчезла вода. Количество воды может изменяться в некоторых пределах: 1, 2, 3 литра воды, вода при температуре 15, 40, 300 градусов Цельсия, вода под давлением 1, 3, 40 атмосфер и т. д. Однако, например, масса воды не может быть любой. Вода состоит из атомов воды; ясно, что масса воды не может быть меньше атома воды. Соответственно масса воды не может быть сколь угодно большой, ибо при некоторой массе в силу увеличения гравитационного сжатия начинаются термоядерные процессы, при которых молекулы воды не могут сохранить свою устойчивость и распадаются.
Механизмы взаимовлияния вещей приводят к изменению количества, наконец, разрушается качество. В этой связи говорят о законе качественно-количественных преобразований: изменение качества происходит тогда, когда количественные изменения достигли определенного предела. Изменение качества называется скачком (преобразованием).
Определение количества данного качества обычно представляет собой непростую задачу. Биологи в поиске количественной характеристики жизни обратились к вероятности смерти особи. Каждый студент знает, что количественной характеристикой его знаний является оценка, которую отнюдь не простым путем определяет экзаменатор.
Количество в силу его сцепленности с неизменным качеством всегда однородно и состоит из частей. Качество не состоит из частей, и поэтому оно неразделимо. Количество делимо. Количество может состоять из дискретных частей, тогда оно поддается счету. Если же количество состоит из непрерывных частей, то оно измеряется, и для этого используются приборы и соответствующие методики.
Качество и количество изучаются многими науками. Философия рассматривает качество и количество в самом общем плане. В отличие от нее математика рассматривает качество и количество более конкретно, в рамках своей компетентности. Довольно часто математику рассматривают как науку о количестве, но не о качестве. Это явное недоразумение. Математика имеет дело и с качествами, описывая их символами, подчиняющимися определенным исчислениям. Но математика имеет более общий характер, чем, например, физика или геология. Математика изучает и качество, и количество, но не с частнонаучных или философских, а с общенаучных позиций.
Особый интерес представляет скачок, преобразование старого качества в новое. Это преобразование может происходить в различных темпах, и для него, равно как и для любых других процессов, характерна определенная продолжительность.
Единство качества и количества называют мерой. При изменении количества изменяется и мера.
В заключение отметим отличие философских и нефилософских терминов качества и меры. Часто говорят о качестве товаров, труда, жизни. Здесь под качеством понимается некоторая мера полезности (товаров) или уровень развития (труда, жизни). Под мерой часто понимают соразмерность или же некоторую предпочтительную "среднюю" линию поведения. Мера как соразмерность лежит в основе ритма, гармонии, мелодии в музыке. В этике античности значительное место занимало требование соблюдения в жизни меры: "ничего слишком".
Эволюция и развитие. Прогресс и регресс. Отрицание и преемственность . Изменение, не сопровождающееся качественным преобразованием, называется эволюцией . Соответственно при наличии качественного преобразования налицо развитие . Развитие может осуществляться по направлению от менее совершенного к более совершенному — это прогресс или же от более совершенного к менее совершенному — это регресс . Для установления прогрессивных и регрессивных линий развития используются признаки прогресса и регресса. Прогресс имеет место там, где новая система способна осуществлять задачи и функции, недоступные старой системе. Довольно часто новая система прогрессивна в одном отношении, но регрессивна в другом. И только в том случае, когда новое способно воспроизводить все функции старого плюс часть ранее не осуществлявшихся функций, налицо очевидный прогресс, что является большой редкостью. Сравните, например, современное общество с античностью и средневековьем. Вы обнаружите не только линии прогрессивного развития, но и регрессивного.
Развитие выступает как порождение нового старым, как переход возможности в действительность. Новое связано со старым. Эта связь фиксируется категориями отрицания, преемственности и новизны. Преемственность состоит в сохранении тех или иных элементов целого или отдельных сторон его организации при изменении целого как системы. Новизна выступает как появление ранее не существовавших свойств, событий, процессов. Отрицание есть единство преемственности и новизны.
Философы много спорили о том, всегда ли есть преемственность и новизна или же могут полностью отсутствовать либо преемственность, либо новизна. На полном отсутствии новизны настаивали еще элеаты (Парменид, Зенон), им представлялось в принципе парадоксальным возникновение нового. Нередко не признается и наличие преемственности. Например, согласно постпозитивисту Куну, новая теория несоизмерима со старой; то и дело политики стремятся построить общество, которое не имело бы ничего общего со своим предшественником. Строго говоря, пока нет данных, которые бы подтверждали тезисы абсолютной преемственности и абсолютной новизны. Между тем приверженность тезису абсолютной преемственности по понятным причинам может привести к дремучему консерватизму, соответственно абсолютизация новизны — прямой путь к экстремизму в политике и культуре.
До сих пор мы рассматривали отдельные акты развития: сочетаясь друг с другом, они образуют процесс развития, или, как часто выражаются, линии развития.
В гегелевской диалектике была попытка представить развитие как двойное отрицание . Имеется в виду, что сначала новое существенно отклоняется от старого, а затем вновь приближается к нему, воспроизводя его на ранее не существовавшей основе. Стебель произрастает из зерна, но на нем появляются новые зерна, да еще в большем количестве. В обществе то и дело сначала отходят от той или иной традиции, а потом вновь ее воспроизводят. Данные, в том числе науки, свидетельствуют: совсем необязательно развитие идет по Гегелю, т. е. по пути двойного отрицания, спиралеобразно. Отрицание отрицания характерно только для прогрессивной линии развития, и то при условии наличия цикличности. Но наряду с прогрессом есть регресс, а наряду с цикличностью есть и поступательность.
О категориях метафилософии . После получения определенного списка категорий метафилософии есть смысл поразмышлять над усвоенным. Мы двигались в поле выражений естественного языка и стремились прояснить их значения, так появились определения метафилософских категорий. Всякое определение задает границы описываемого явления, оно выражает упорядоченность рассматриваемого мира явлений. Существенная разница между выражениями естественного языка и языка философии состоит в том, что первый язык более хаотичен и неопределенен в силу своей исходной малой проясненности. Когда неопозитивисты и современные представители лингвистической философии настаивают на необходимости прояснения, анализа естественного языка, то они абсолютно правы. Язык философии вырастает из естественного языка, который в философском значении проанализирован недостаточно. Категории философии могут быть выражены в тексте или в речи.
Выше основное внимание уделялось значению метафилософских категорий, тому содержанию, знаками которого являются метафилософские категории. Например, мы рассматривали не слово "сущность", не состояние сознания субъекта, рассуждающего о сущности, а сущность в мире всех реалий человека. Метафилософские категории выражают самое общее содержание мира человека. Часто они рассматриваются как понятия философии: имеется в виду, что им соответствуют мысли, а не чувства человека. С этим мнением нельзя согласиться. Строго говоря, категории метафилософии не позволяют провести различие между мыслью и чувством, поэтому нет оснований зачислять их по ведомству исключительно мыслей.
Здесь вполне уместен вопрос, который многократно рассматривался в истории философии: нельзя ли обойтись без метафилософских категорий. Выясняется, что нельзя. Почему? Потому что мир человека состоит из таких вещей, свойств, отношений, которые во многом равны, тождественны друг другу. Категории философии выражают эту общность отдельных составляющих мира человека. Категории метафилософии создают предпосылки для диалога людей между собой. Диалог среди прочего невозможен без постижения общности, а она дана в метафилософских категориях в ее самом основательном виде.
Отметим теперь специально, что из метафилософских категорий никоим образом невозможно вывести специфику мира человека, то, чем человек отличается от природы. Это означает, что в нашем дальнейшем философствовании есть известная свобода выбора. Можно рассмотреть сначала философию природы, а позднее философию человека. Гегель в своей энциклопедии философских наук поступил именно таким образом. Преимуществом такого философствования является возможность выразить вместе с особенностями мира историю его развития. Так, в диалектическом материализме обычно сначала рассматривают природу, а затем — как результат развития природы — человека и его последующую историю.
Правомерны и другие пути философствования. Можно к философии природы перейти после анализа философии человека. Этот путь философствования также имеет свои преимущества. Вопервых, достаточно очевидно, что нас, людей, в первую очередь интересует наша собственная судьба, а затем уже природа как таковая. Во-вторых, характеристика человека, анализ, например, его сознания позволяет понять, каким образом человек познает ту же природу, как он обнаруживает ее законы. Когда же философствуют сначала о природе, а затем о человеке, то пути познания природы достаточно долго остаются в тени философского анализа.
Наш выбор состоит в рассмотрении философии человека раньше философии природы. Для начала будет рассмотрена философия познания (гносеология), вопрос о том, как человек познает свой мир.