Компьютерная коммуникация - слишком недавнее явление, и круг охваченных ею людей был ко времени написания этой книги (1995 г.) слишком узок, чтобы она стала объектом строгих и достоверных исследований. Большинство часто приводимых примеров имеет характер частных свидетельств, а самыми надежными источниками зачастую являются сообщения журналистов. Кроме того, технология меняется так быстро, а компьютерная коммуникация расширяется такими темпами, что большинство имеющихся исследований 1980-х годов едва ли применимо к социальным трендам 1990-х, т. е. именно того исторического момента, когда новая коммуникационная культура принимает определенную форму. Однако рассмотреть социальные следствия новых коммуникационных процессов в рамках имеющихся данных будет методологически полезно, несмотря на несколько противоречивые результаты. Я буду опираться на обзор ограниченного круга работ из сферы социальных наук, посвященных компьютерной коммуникации, чтобы предложить некоторые предварительные направления интерпретации отношений между коммуникацией и обществом в условиях компьютерной интерактивной технологии71. Прежде всего, компьютерная коммуникация не есть всеобщее средство коммуникации и не будет таковым в обозримом будущем. Хотя ее использование расширяется феноменальными темпами, она, в отличие от телевидения и других СМИ, еще долго не сможет охватить большинство человечества. Конечно, в 1994 г. более трети американских семей имели персональные компьютеры и по объему продаж PC впервые опередили телевизоры. Западная Европа в середине 1990-х годов также пережила компьютерный бум, но в семьях персональных компьютеров было меньше (менее 20% семей, если исключить видеотекс-терминалы). Япония значительно отставала по обеспеченности домашним компьютерным оборудованием и использованию компьютеров вне рабочего места72. Остальной мир (за исключением Сингапура), несмотря на высокие темпы распространения компьютеров повсюду, кроме Африки, жил еще явно в другом коммуникационном веке, невзирая на сотовые телефоны и пейджеры, неустанно жужжащие по всему тихоокеанскому побережью Азии. Без сомнения, все это переменится со временем, но темпы распространения интерактивных коммуникаций еще долго не смогут соперничать с темпами телевидения73.
Другая тема, к которой я перейду в следующем разделе, состоит в том, что использование интерактивной коммуникации в мультимедиасистемах станет, вероятно, доступным, в крайне упрощенных версиях, для большой части населения во многих странах. Но компьютерная коммуникация как таковая останется принадлежностью образованной части населения наиболее развитых стран, насчитывающей десятки миллионов людей, но в глобальном масштабе остающейся элитой. Даже число пользователей Интернета, как указывалось выше, оспаривается опытными экспертами на том основании, что подключение к Интернету еще не означает фактического пользования, на одну связь приходится менее десяти пользователей - множитель, обычно используемый при оценках74. И даже среди фактических пользователей только меньшинство действительно пользуется сетью активно. Обследование американских пользователей BBS, опубликованное в 1993 г., показало, что только 18% из них проявляли активность еженедельно, среднее количество вызовов составляло 50 в неделю на одну BBS; 38% операций были связаны с наполнением системы (were uploads of the system) и 66% содержания "доски" было посвящено компьютерным делам75. Как и ожидалось, обследования владельцев персональных компьютеров показывают, что они материально обеспечены выше среднего, заняты полную неделю и одиноки, реже - на пенсии или удалились отдел76. Большинство из них (как и среди пользователей BBS) - мужчины. Что касается пользователей Интернета, обследование, проведенное на национальной выборке в США, показало, что 67% пользователей - мужчины и свыше половины из них принадлежат к возрастной категории 18-34 года. Их семейный доход -50-75 тыс. долл., среди занятий наиболее часто отмечаются сфера образования, торговля и инженерные профессии77. Другое обследование (также в США, в 1995 г.) снова показало, что 65 % пользователей - зажиточные мужчины (средний семейный доход 62 тыс. долл.), хотя они старше, чем указано в других обследованиях (средний возраст - 36 лет)78. Таким образом, компьютерная коммуникация начинает свой путь в качестве средства коммуникации для образованного и процветающего сегмента населения самых образованных и зажиточных стран, чаще всего в больших, наиболее высокоразвитых метрополисах. Ясно, что в ближайшем будущем использование компьютерной коммуникации расширится, особенно через систему образования, и охватит существенную долю населения индустриального мира; она перестанет быть исключительно элитным феноменом, хотя и охватит намного меньше людей, чем СМИ. Однако тот факт, что она распространяется последовательными волнами, начиная с культурной элиты, означает, что она будет формировать коммуникационные привычки через привычки пользователей первой волны.
Компьютерная коммуникация все больше приобретает критическую важность в формировании будущей культуры. Элиты, которые дали ей форму, получат структурные преимущества в возникающем теперь обществе. Таким образом, хотя компьютеры поистине революционизировали процесс коммуникации, а через него - культуру в целом, эта революция распространяется концентрическими кругами, начинаясь на высоком уровне образования и богатства, но оставаясь, вероятно, неспособной охватить необразованные массы и бедные страны.
Однако в группе регулярных пользователей компьютерная коммуникация, по-видимому, благоприятствует неограниченной коммуникации, а во внутренних сетях компаний стимулирует участие работников нижних уровней79. Женщины и другие угнетенные группы населения также, по-видимому, смогут выразить себя более открыто под защитой электронной системы, хотя нужно помнить, что пока женщины составляют меньшинство пользователей80. Похоже, что символы власти, встроенные в методы коммуникации, соответствующие личным контактам, еще не нашли своего языка в новой компьютерной коммуникации. По причине исторической новизны и относительного повышения власти традиционно подчиненных групп, таких, как женщины, компьютерная коммуникация дает шанс перевернуть традиционные игры вокруг власти в коммуникационном процессе.
Переместив фокус анализа от пользователей к пользованию, нужно подчеркнуть, что подавляющее большинство компьютерных коммуникаций имеет место на работе или в связанных с работой ситуациях. Я рассматривал в главах 3 и 4 критическую важность компьютеров для новой формы сетевой организации и специфических условий труда людей, работающих в сетях. В контексте анализа культурных воздействий нужно рассмотреть символический изоморфизм в процессах труда, домашней работы и развлечений в новой структуре коммуникаций. Является ли отношение к компьютеру достаточно специфичным, чтобы связать работу, дом и развлечения в одной системе обработки символов? Или, напротив, контекст определяет восприятие и использование средства? Мы не имеем серьезных исследований этой проблемы, но некоторые предварительные наблюдения Пенни Гурстейн в ее диссертации81 показывают, что хотя люди, использующие компьютеры дома, по-видимому, довольны своей самостоятельностью в управлении временем и пространством, им не нравится отсутствие четкого разграничения между работой и досугом, семьей и бизнесом, личностью и функцией. В качестве гипотезы, которую стоит держать в памяти, скажем, что слияние разных областей опыта в одном и том же средстве несколько затуманивает институциональное разграничение этих областей и смешивает коды поведения.
Кроме выполнения профессиональных задач, компьютерная коммуникация уже охватывает всю сферу социальной активности. В то время как средние потребители никогда не любили заочные банковские операции (пока их не заставили включиться в них против воли), а телемагазины зависят от грядущего расцвета виртуальной реальности в мультимедиа, взрывное развитие персональных коммуникаций происходит через электронную почту, e-mail - самый частый вариант пользования компьютерной коммуникацией за пределами рабочего места82. На деле ее широкое распространение заменяет не межличностную коммуникацию, но телефонные разговоры, поскольку автоответчики и магнитофонные голоса в сфере услуг воздвигли коммуникационный барьер, делающий e-mail наилучшей альтернативой непосредственному общению в избранное время. Компьютерный секс - другая крупная область использования компьютерных коммуникаций, и она быстро расширяется. Хотя имеется быстро растущий коммерческий рынок компьютеризованной сексуальной стимуляции, все более связанной с технологией виртуальной реальности83, компьютерный секс состоит по большей части из разговоров либо по специализированным "доскам объявлений", либо когда люди спонтанно отвлекаются от обычных разговоров. Интерактивная мощь новых сетей сделала это занятие более популярным в Калифорнии 1990-х годов, чем во французском Minitel 1980-x84. Боясь заражения и агрессивности при личном общении, люди ищут альтернативы для выражения своей сексуальности, и в нашей культуре символическая сверхстимуляция в компьютерной коммуникации безусловно открывает дорогу сексуальным фантазиям, особенно поскольку взаимодействие невизуально и идентичность участника можно скрыть.
Политика -также растущая сфера использования компьютерной коммуникации85. С одной стороны, электронная почта используется для массового распространения направленной политической пропаганды с возможностью взаимообщения. Христианские фунда-менталисты и "Американская милиция" в США, сапатисты в Мексике являются пионерами новой политической технологии86. С другой стороны, демократия на местах обогащается через эксперименты в области электронного участия граждан в политической жизни, как, например, в программе PEN, организованной городом Санта-Моника в Калифорнии 87. В этой программе граждане обсуждают местные проблемы и сообщают о своих чувствах и мнениях муниципалитету. Яростные дебаты вокруг проблемы бездомности (с электронным участием самих бездомных) стали одним из наиболее известных результатов данного эксперимента в начале 1990-х годов.
За обычным социальным взаимообщением и инструментальным использованием ком-пьюерной коммуникации исследователи обнаружили феномен формирования виртуальных сообществ. В соответствии с аргументами Рейнгольда88 под ними обычно понимается самоорганизующаяся электронная сеть интерактивных коммуникаций, объединенная вокруг общих интересов или целей, хотя иногда коммуникация становится самоцелью. Такие сообщества могут быть относительно формализованы, как в случае конференций или системы "досок объявлений", либо спонтанно формироваться социальными сетями, которые подключаются к компьютерной сети, чтобы посылать и получать сообщения в избранной структуре времени (в отложенном или в реальном времени). В середине 1990-х годов в мире существовали десятки тысяч таких сообществ. Большинство из них базировалось в США, все чаще, однако, выходя на глобальный уровень. Еще неясно, как много социального общения действительно имеет место в таких электронных сетях и каковы культурные эффекты такой формы общения. Однако одну черту нужно отметить: такие сети, с точки зрения участников, эфемерны. В то время как данная конференция или "доска объявлений" вокруг ядра преданных делу любителей может жить долго, большинство вкладов во взаимодействие являются спорадическими, большинство людей входят в сети и выходят из них, когда их интересы меняются или ожидания остаются неосуществленными. Я выдвинул бы гипотезу, что в таких виртуальных сообществах "живут" две очень разные популяции: малое меньшинство жителей электронной деревни, "первопоселенцев электронного пограничья"89, и бродячая толпа, для которой случайные вылазки в различные сети равносильны исследованию нескольких, хотя и эфемерных, существований90.
Насколько специфичен язык компьютерной коммуникации как нового средства? Для некоторых аналитиков компьютерная коммуникация, особенно e-mail, представляет собой реванш письменности, возвращение к типографскому мышлению и восстановление конструируемого рационального дискурса. Для других, напротив, неформальность, спонтанность и анонимность нового средства стимулируют новую форму "оральности", устной речи, выраженной электронным текстом91. Если мы можем считать неформальное, неконструируемое написание текстов при общении в реальном времени аналогом телефонного разговора (письменного телефона...), может быть, можно предсказать появление нового средства, объединяющего формы коммуникации, разведенные ранее по различным областям человеческого мышления.
В целом, оценивая социальные и культурные воздействия компьютерной коммуникации, мы должны держать в памяти массив социальных исследований, касающихся социального использования технологий. Так, мастерская работа Клода Фишера о социальной истории телефона в Америке до 1940 г. показывает высокую социальную эластичность любой данной технологии92. Общины Северной Калифорнии, которые он изучал, приняли телефон, чтобы обогатить существующие сети социальных коммуникаций и укрепить свои глубоко укорененные социальные привычки. Телефон адаптировали, а не просто принимали. Люди формируют технологию, чтобы она соответствовала их собственным нуждам, как я показывал выше в отношении персонального и контекстуального восприятия телевизионных сообщений аудиторией. На это же ясно указывает массовое приятие Minitel французами для выражения своих сексуальных фантазий. Электронная система общения многих со многими, представленная компьютерной коммуникацией, использовалась различными путями и для разных целей, во всем диапазоне социальных и контекстуальных вариаций среди пользователей. Общим для компьютерных средств коммуникации является то, что, согласно немногочисленным в настоящее время исследованиям предмета, они не заменяют другие средства коммуникации и не создают новые сети, а укрепляют уже существующие социальные структуры. Они дополняют телефонные и транспортные коммуникации, расширяют охват социальных сетей, позволяя им взаимодействовать более активно и в самостоятельно избранное время. Поскольку доступ к компьютерной коммуникации культурно и экономически ограничен и останется таковым на долгое время, ее самым важным культурным воздействием потенциально может оказаться укрепление культурно доминирующих социальных сетей и рост их космополитизма и глобализации. Дело не в том, что компьютерная коммуникация более космополитична сама по себе; как показал Фишер, ранние телефонные сети благоприятствовали местной, а не междугородной связи. В некоторых виртуальных сообществах, например в SFNET в районе залива Сан-Франциско, большинство постоянных участников - местные жители, и некоторые из них периодически устраивают праздничные вечеринки, чтобы подкрепить электронную дружбу93. Однако электронные сети в целом скорее усиливают космополитизм новых профессиональных и менеджерских групп, символически живущих в глобальных рамках, в отличие от большинства населения любой страны. Таким образом, компьютерная коммуникация может стать мощным средством укрепления социальной сплоченности космополитической элиты, обеспечивая материальную поддержку глобальной культуры -от электронного адреса (как элемента шика) до быстрой циркуляции модных сообщений.
Напротив, для большинства населения всех стран за пределами рабочего места использование компьютерной коммуникации будет все больше переплетено с новым миром коммуникаций, связанным с возникновением мультимедиа.
71 Я широко пользовался превосходным обзором литературы по теме, подготовленным аспирантом университета в Беркли Родом Бенсоном (1994). Некоторые эмпирические данные о Японии, основанные на анализе обследования 1993 г., см. в Sato et al. (1995). Интересные размышления о культуре Интернета имеются в глубокой работе Тёркла (Turkic, 1995).
72 См. Business Week (1994a); Business Week (1994e, f, g); El Pais/World Media (1995). Данные о распространении электронной коммуникации в Японии см. в Soumu-cho Toukei-kyoku (Bureau of Statistics, Management and Coordination Agency) (1995); Ministry of Posts and Telecommunications (1994a); Japan Information Processing Center (1994).
73Hamelink(1990).
74 Оценки, пересмотренные Джоном Куотерменом из Техасского университета в Остине, приводятся в New York Times, August 10.
75 Rafaeli and LaRose (1993).
76 Schweitzer (1995); Sato et al. (1995).
77Lohr(1995).
78 McLeod (1996).
79 Sproull and Kiesler (1991); Rand Corporation (1995).
80 Hiltz and Touroff (1993); Sato et al. (1995).
81 Gurstein (1990).
82 Lanham (1993); Rand Corporation (1995).
83 Specter (1994).
84 Armstrong (1994).
85 Abramson et al. (1988); Epstein (1995).
86 Castells, Yazava and Kiselyova (1996).
87 Varley (1991); Ganley (1991).
88 Rheingold (1993).
89 Rheingold (1993).
90 Turkic (1995).
91 December John. Characteristics of Oral Culture in Discourse on the Net. Неопубликованный доклад 1993 г., цитируемый и резюмированный Бенсоном (Benson 1994).
92 Fischer (1992).
93 Rheingold (1993). 94 Sullivan-Trainor (1994).
5.5 Великое слияние: мультимедиа как символическая среда
Во второй половине 1990-х годов из слияния глобализованных и ориентированных на индивидуальные заказы СМИ и компьютерной коммуникации начала формироваться новая электронная коммуникационная система. Как отмечалось выше, новая система характеризуется интеграцией различных средств и своим интерактивным потенциалом. Мультимедиа (как поспешно назвали новую систему) распространяет область электронных коммуникаций на все сферы жизни - от дома до работы, от школ до больниц, от развлечений до путешествий. К середине 1990-х годов правительства и компании всего мира включились в бешеную гонку, чтобы занять позиции в формировании новой системы, которая рассматривалась как орудие власти, потенциальный источник гигантских прибылей и символ суперсовременности. В США вице-президент страны Альберт Гор инициировал программу "Национальная информационная инфраструктура" с целью сохранения американского лидерства в XXI в.94. В Японии Телекоммуникационный совет предложил необходимые "реформы, создающие интеллектуально творческое общество двадцать первого столетия"; Министерству почт и телекоммуникаций поручено разработать стратегию создания системы мультимедиа в Японии с целью преодолеть отставание страны от Соединенных Штатов95. Во Франции в составленном по поручению премьер-министра докладе 1994 г. указывалось, что опирающаяся на опыт использования Minitel и передовые французские технологии разработка следующей стадии мультимедиа, с упором на меньшую зависимость их содержания от Голливуда, дала бы Франции потенциальные преимущества96. Европейские технологические программы, особенно Esprit и Eureka, расширяют усилия по разработке европейского стандарта телевидения с высокой разрешающей способностью, а также телекоммуникационных протоколов, способных интегрировать различные телекоммуникационные системы, невзирая на государственные границы97. В феврале 1995 г. в Брюсселе было созвано специальное совещание "большой семерки", посвященное проблемам перехода к информационному обществу. И в начале 1995 г. новый президент Бразилии, известный социолог Фернандо Энрике Кардозу решил, что одной из ключевых мер его новой администрации будет реконструкция бразильской коммуникационной системы с целью подключить ее к "глобальному суперхайвею".
Однако новую мультимедиасистему формирует бизнес, а не правительства98. В самом деле, масштаб инвестиций в инфраструктуру не позволяет любому правительству действовать самостоятельно: только для Соединенных Штатов стоимость пускового этапа "информационного суперхайвея" оценивается в 400 млрд. долл. Частные компании по всему миру готовятся войти на рынок, который может стать в начале XXI в. эквивалентом комплекса "автомобиль-горючее-резина-хайвей" в первой половине XX в. Кроме того, поскольку фактическая технологическая форма системы остается неопределенной, тот, кто получит контроль над ее первыми этапами, будет решающим образом влиять на ее дальнейшую эволюцию, приобретая структурное конкурентное преимущество. Благодаря технологическому слиянию компьютеров, телекоммуникаций и СМИ во всех модальностях, формируются и распадаются гигантские глобальные и региональные консорциумы99. Телефонные компании, кабельные телестанции, спутниковое телевидение конкурируют и объединяются, стремясь минимизировать риск на новом рынке. Компьютерные компании спешат создать "ящик", магическое средство подключения электронного дома к новой галактике коммуникаций, обеспечивая людей возможностью легко Ориентироваться и самим программировать в манере, "дружественной к пользователю", в которой, как надеются, можно будет дойти до того, что с компьютером можно будет просто разговаривать100. Производители программного обеспечения - от Microsoft до японских создателей видеоигр, таких, как Nintendo и Sega - создают новые интерактивные ноу-хау, которые должны раскрепостить фантазию при погружении в виртуальную реальность электронной среды101. Телевизионные сети, музыкальные фирмы, киностудии узлом завязывают свои производства, дабы насытить весь мир, изголодавшийся, как полагают, по инфоразвлечениям и аудиовизуальным продуктам102.
Контроль над первыми стадиями развития мультимедиасистем со стороны бизнеса будет еще долго оказывать влияние на характеристики новой электронной культуры. При всех разговорах о потенциале новых коммуникационных технологий в области образования, здравоохранения, в обогащении культуры доминирующая стратегия направлена на разработку гигантской электронной системы развлечений, которая с точки зрения бизнеса обещает наибольшую безопасность инвестиций. И в самом деле, в стране первооткрывателей - в Соединенных Штатах индустрия развлечений во всех ее формах была в середине 1990-х годов наиболее стремительно растущей отраслью: покупатели тратили свыше 350 млрд. долл. в год, а занятость достигла 5 млн. человек, возрастая на 12% ежегодно103. В Японии национальное обследование рынка в 1992 г., посвященное распределению программного обеспечения для мультимедиа по продуктовым категориям, показало, что на развлечения приходилось 85,7% объема продаж, тогда как на образование -только 5% 104. Таким образом, пока правительства и футурологи говорят об оборудовании классных комнат, о хирургических операциях на расстоянии, о телевизионных справках в Encyclopaedia Britannica, фактическое строительство новой системы сосредоточено, по большей части, на "видео по заказу" и тематических парках (theme parks) виртуальной реальности. Ввиду аналитического духа этой книги я не противопоставляю благородные цели новых технологий их посредственному воплощению. Я просто указываю, что их фактическое использование на ранних стадиях развития новой системы будет в значительной степени формировать применение, восприятие и, в конечном счете, социальные последствия мультимедиа.
Однако процесс формирования пойдет, вероятно, медленнее и противоречивее, чем ожидалось. В 1994 г. в ряде регионов было проведено несколько экспериментов с интерактивными мультимедиасистемами: в "городе науки" Кансаи в Японии; в Европе (координированная программа восьми европейских телекоммуникационных сетей для проверки Asymmetrical Digital Subscriber Loop (ADSL)105; и в нескольких районах Соединенных Штатов, от Орландо до Вермонта и от Бруклина до Денвера106. Результаты не соответствовали ожиданиям. Остаются нерешенными многие технологические проблемы, особенно способность системы программного обеспечения сделать возможным взаимодействие в очень больших масштабах, для тысяч домов и сотен источников коммуникации. В то время как фирмы, выпускающие "видео по заказу", рекламируют свои неограниченные возможности, технологическая способность выполнять заказы ушла ненамного дальше диапазона возможностей выбора, предлагаемого существующими кабельными и спутниковыми системами или серверами on-line типа Minitel. Хотя адекватная технология, несомненно, будет разработана, инвестиции, необходимые для ускорения ее развития, зависят от наличия массового рынка, который не сможет материализоваться, пока адекватная технология не станет доступной. Проблема здесь опять-таки не в том, будет ли развиваться мультимедиасистема (конечно, будет), но в том, когда, как и при каких условиях в различных странах пойдет это развитие, ибо культурное значение системы будет глубоко модифицировано сроками и формой технологической траектории.
Кроме того, ожидания неограниченного спроса на развлечения кажутся преувеличенными и на них сильно повлияла идеология "общества досуга". Хотя расходы на развлечения кажутся устойчивыми по отношению к экономическим спадам, плата за полный спектр возможностей, предлагаемых on-line, явно превышает ожидаемое в ближайшем будущем повышение семейных доходов. Время также представляет собой ограниченный ресурс. Есть указания, что в Соединенных Штатах время, посвященное досугу, сократилось с 1973 по 1994 г. на 37%. В дополнение к этому, время, проведенное перед экраном, во второй половине 1980-х годов снизилось: с 1985 по 1990 г. время, посвященное чтению, телевидению и кино, сократилось на 45 ч в год; время, проведенное перед телевизором, - на 4%; время, потраченное на сетевое ТВ, - на 20% 107. Хотя это сокращение, кажется, связано скорее с ростом рабочего времени (семьи, где работают оба супруга), чем с недостатком интереса, мультимедиабизнес делает ставку на другую интерпретацию: недостаток достаточно привлекательного содержания программ. И действительно, многие эксперты отрасли считают, что реальное узкое место в расширении мультимедиа в том, что содержание не успевает за технологической трансформацией системы: сообщение отстает от средства108. Стремительное расширение вещательных мощностей вкупе с интерактивным выбором не реализует полностью свой потенциал, если не будет реального выбора содержания: доступность on-line 50 "разных, но одинаковых" фильмов с сексом и насилием не оправдывает стремительного расширения возможностей вещания. Вот почему приобретение голливудских студий, кинокомпаний и телевизионных документальных архивов - абсолютная необходимость для любого глобального консорциума в сфере мультимедиа. Творцы-предприниматели, как Стивен Спилберг, кажется, поняли, что в новой системе благодаря потенциальному разнообразию содержания сообщение есть сообщение: именно способность отличать вашу продукцию дает наибольший конкурентный потенциал. Таким образом, любой конгломерат, обладающий достаточными финансовыми ресурсами, мог бы иметь доступ к технологии мультимедиа и в контексте растущего дерегулирования - доступ на почти любой рынок. Но любой, кто контролирует новые фильмы с Хэмфри Богартом, или может создать электронную Мэрилин Монро, или новый "Парк Юрского периода", сможет получить для остро необходимого товара любую коммуникационную поддержку.
Однако вовсе не факт, что даже при наличии времени и ресурсов люди хотят получать все больше развлечений во все более изощренных формах - от садистских видеоигр до бесконечных спортивных матчей. Хотя данных по этой проблеме немного, некоторые из них указывают на более сложную структуру спроса. Одно из наиболее полных обследований, проведенное в 1994 г. Чарльзом Пиллером на национальной выборке из 600 взрослых в Соединенных Штатах109, показало намного более глубокий интерес к использованию мультимедиа для доступа к информации, политической деятельности и образованию, чем к добавлению фильмов и телепередач к своему диапазону выбора. Только 28 % опрошенных считают "видео по заказу" крайне желательными, причем недостаток интереса к развлечениям был особенно силен среди пользователей Интернета. В то же время высоко ценились политические применения: 57% хотели бы участвовать в электронных муниципальных собраниях; 46% - использовать электронную почту для писем своим представителям в законодательных органах, около 50% - для возможности электронного голосования. Высокий спрос на дополнительные услуги наблюдался в следующих областях: образование и практическое обучение, интерактивные сообщения о работе местных школ, доступ к справочным материалам, доступ к информации о государственных услугах. Респонденты были готовы поддержать свои мнения из собственного кармана: 34% были готовы платить дополнительно 10 долл. в месяц за обучение на расстоянии, тогда как только 19% были готовы платить такую сумму за расширение выбора развлечений. Эксперименты, проведенные фирмами мультимедиа в области видео по заказу на местных рынках, также показали, что люди не готовы существенно увеличить свою дозу развлечений. Так, 18-месячный эксперимент, проведенный US West/ATT video в Литтлтоне, Колорадо, в 1993-1994 гг, показал, что семьи действительно переключились со стандартных видеофильмов на "видео по заказу", но число видеофильмов, которые они смотрят, не выросло, оставаясь на уровне 2,5 фильма в месяц по цене 3 долл. за фильм110.
В сочетании с крупномасштабным успехом Minitel во Франции, предлагающей скорее услуги, чем развлечения, и с быстрым распространением личных коммуникаций в Интернете, наблюдения, кажется, предполагают, что производимые в массовом порядке диверсифицированные развлечения по заказу могут и не оказаться очевидным выбором пользователей мультимедиа, хотя ясно, что стратегический выбор фирм, формирующих данную область, именно таков. В результате может возникнуть напряженность между инфоразвлечениями, где правит идеология маркетинговых "мыслительных бункеров", воображающих, что знают, чего люди хотят, и потребностью в персональной коммуникации и обогащении информации, с огромной решимостью утверждающей себя в компьютерных коммуникационных сетях. Может оказаться также, что эта напряженность будет ослаблена через социальную стратификацию различных видов мультимедиа: критически важная тема, к которой я еще вернусь.
По причине новизны мультимедиа трудно оценить их значение для культуры общества -можно разве только признать, что надвигаются действительно фундаментальные изменения. Тем не менее рассеянные эмпирические свидетельства и информированный комментарий по поводу различных компонентов новой коммуникационной системы дают основу для некоторых гипотез о возникающих социальных и культурных тенденциях. Так, "сканирующий" доклад Европейского фонда улучшения жилищных условий и условий труда подчеркивает две критически важные особенности нового стиля жизни: ее "домо-центризм" и ее индивидуализм111. С одной стороны, обогащение европейских домов электронным оборудованием повысило комфорт и увеличило самообеспеченность, позволяя людям связываться со всем миром из безопасного убежища в собственном доме. Вместе с ростом размера жилых единиц и снижением размера семей увеличилось жилое пространство в расчете на одного человека, делая дом уютнее. И действительно, время, проводимое дома, в начале 1990-х годов возрастало. С другой стороны, новый электронный дом и портативные коммуникационные устройства увеличили шансы отдельных членов семьи организовать свое собственное время и досуг. Например, микроволновые печи, обеспечивающие индивидуальное потребление заранее приготовленных блюд, сократили частоту семейных обедов. Индивидуальные обеденные наборы "у телевизора" представляют растущий рынок. Портативные видео- и аудиоплейеры, которыми можно пользоваться "на ходу", вместе с падением цен на телевизоры, радиоприемники и CD-плейеры, позволяют множеству людей индивидуально включаться в избранные аудиовизуальные миры. Уход за детьми в семье также трансформирован электроникой: за детьми присматривают на расстоянии, через электронный контроль; исследования показывают рост использования ТВ в качестве няньки, в то время как родители заняты домашней работой. Пожилые люди, живущие одиноко, получили систему сигнализации на случай чрезвычайных ситуаций. И все же некоторые социальные черты, кажется, уцелели в технологической революции: разделение домашней работы между мужчинами и женщинами (или, скорее, его отсутствие) не затронуто электронными устройствами; использование видео и пультов дистанционного управления им отражает иерархию членов семьи; использование электронных устройств дифференцировано по возрастным и половым критериям: мужчины чаще используют компьютер, женщины - бытовые электроприборы и телематические (telematic) услуги, а дети одержимы видеоиграми.
Новые электронные средства не отделяются от традиционных культур - они их абсорбируют. Примером является японское изобретение караоке, в 1990-х годах быстро распространившееся по всей Азии, которое, вероятно, в ближайшем будущем проникнет и в остальной мир. В 1991 г. караоке в Японии охватили 100% курортных отелей и около 90% баров и клубов. К этому нужно добавить взрывное распространение специализированных залов караоке - от менее 2000 в 1989 г. до более 107000 в 1992 г. В 1992 г. в караоке участвовали около 52% японцев, в том числе 79% всех девушек подросткового возраста112. На первый взгляд караоке расширяет и укрепляет традиционную привычку петь вместе в барах, привычку, столь же популярную в Японии, как она была (и есть) в Испании или в Соединенном Королевстве. Таким образом, она минует мир электронных коммуникаций. Однако на деле она интегрирует эту привычку в программированной машине, певец следует за музыкальными ритмами и репертуаром, повторяя слова, которые появляются на экране. Успех в соревновании с приятелями в достижении наилучшей оценки зависит от награды, которую машина дает любому, кто наилучшим образом следует ее темпу. Машина караоке не музыкальный инструмент: певец поглощается машиной, чтобы дополнить ее звуки и образы. Когда в зале караоке мы становимся частью музыкального гипертекста, мы физически входим в мультимедиасистему и отделяем наше пение от пения наших друзей, ожидающих очереди заменить беспорядочный хор традиционного кабацкого пения на линейную последовательность отдельных исполнений.
В целом в Европе, так же как в Америке или в Азии, мультимедиа, по-видимому, поддерживают, даже на ранней стадии своего развития, социальную/культурную структуру, характеризующуюся следующими чертами: во-первых, широкой социальной и культурной дифференциацией, ведущей к сегментации пользователей/зрителей, читателей/слушателей. Сообщения не только сегментированы по рынкам, следуя стратегиям отправителей, но также все больше диверсифицируются пользователями, захватывающими сообразно своим интересам преимущества интерактивных возможностей. Как выражаются некоторые эксперты, в новой системе "лучшее время - это мое время"113. Формирование виртуальных сообществ есть только одно из проявлений такой дифференциации; во-вторых, ростом социальной стратификации среди пользователей. Выбор мультимедиа будет ограничен не только людьми, имеющими время и деньги для доступа, и странами с достаточным рыночным потенциалом; решающими в использовании взаимодействия для блага каждого пользователя будут культурные/образовательные различия. Информация о том, куда смотреть, и знание о том, как использовать сообщение, будут существенны для подлинного восприятия системы, отличной от стандартно настроенных СМИ. Таким образом, мир мультимедиа будет населен двумя различными популяциями: взаимодействующей и включенной во взаимодействие, т. е. теми, кто способен выбирать свои мультинаправленные цепи коммуникации, и теми, кого будут снабжать ограниченным количеством заранее "упакованных" вариантов выбора. И ответ на вопрос "кто есть кто" будет определяться главным образом классом, расой, полом и страной. Унифицирующая культурная власть массового телевидения (от которой в прошлом уклонялась только маленькая культурная элита) заменяется теперь социально стратифицированной дифференциацией, ведущей к сосуществованию культуры настроенных СМИ и интерактивной электронной коммуникационной сети общин, которые сами выбирают себя на эти роли; в-третьих, коммуникация всех видов сообщений в одной и той же системе, даже если система интерактивна и селективна (в сущности, именно благодаря этому), индуцирует интеграцию всех видов сообщений в общей когнитивной структуре. Прием аудиовизуальных новостей, образовательных передач и шоу на одном и том же средстве - это еще один шаг к смешению содержания, которое уже имеет место в массовом телевидении. С точки зрения средства различные виды коммуникации склонны заимствовать принципы друг у друга: интерактивные образовательные программы выглядят как видеоигры; выпуски новостей строятся как аудиовизуальные шоу; судебные процессы транслируются как "мыльные оперы"; поп-музыка пишется для МТУ; спортивные игры ставятся хореографами для зрителей, находящихся на расстоянии, так, что передачи становятся все менее и менее различимыми от фильмов в стиле action; и т. д. С точки зрения пользователя (и как отправителя, и как получателя в интерактивной системе), выбор разных сообщений в одной и той же коммуникационной форме при легком переключении с одного на другое сокращает ментальное расстояние между различными источниками когнитивной и сенсорной включенности. Проблема не в том, что средство есть сообщение: сообщения есть сообщения. И поскольку они сохраняют свои отличительные черты как сообщения, в то же время будучи смешаны в символическом коммуникационном процессе, их коды сливаются в этом процессе, создавая многоликий символический контекст, возникающий из случайной смеси различных значений.
Наконец, быть может, самая важная черта мультимедиа состоит в том, что они охватывают в своей сфере большинство видов культурного выражения во всем их разнообразии. Их пришествие равносильно концу разделения, даже различия между аудио-визуальными средствами и печатными средствами массовой информации, общедоступной и высокой культурой, развлечениями и информацией, образованием и пропагандой. Все проявления культуры, от худших до лучших, от самых элитных до самых популярных, соединяются в этой цифровой вселенной, которая связывает в гигантском историческом супертексте прошлые, настоящие и будущие проявления коммуникативной мысли. Делая это, они строят новую символическую среду. Они делают виртуальность нашей реальностью.
94 Sullivan-Trainor (1994).
95 Telecommunications Council (1994).
96 Thery(1994).
97 Banegas (ed.) (1993).
98 Среди массы источников см. Bunker (1994); Hertner (1994); Dalioz and Portnoff (1994); Bird (1994).
99The Economist (1994a).
100 Business Week (1994h).
101 Poirier (1993); Business Week (1994d); Elmer-Dewwit (1993).
102 New Media Markets (1993).
103 Business Week (1994f).
104 Dentsu Institute for Human Studies (1994:117).
105 Ministry of Posts and Communications (1994b); New Media Markets (1994).
106 Wexler (1994); Lizzie (1994); Sellers (1993); Kaplan (1992); Booker (1994); Business Week (1994e).
107 Martin (1994).
108 Bunker (1994); Cuneo (1994); The Economist (1994a); Business Week (1994f).
109 Filler (1994).
110Tobenkin (1993); Martin (1994).
111 Moran (1993).
112 Dentsu Institute for Human Studues (1994: 140-3).
113 Negroponte (1995).
5.6 Культура реальной виртуальности
Культуры созданы из коммуникационных процессов. А все формы коммуникации, как учили нас много лет назад Ролан Барт и Жан Бодрийяр, основаны на производстве и потреблении знаков114. Таким образом, не существует разделения между реальностью и символическим отображением. Во всех обществах человечество существовало в символической среде и действовало через нее. Поэтому исторически специфичным в новой коммуникационной системе, организованной вокруг электронной интеграции всех видов коммуникации, от типографского до мультисенсорного, является не формирование виртуальной реальности, а строительство реальной виртуальности. Я объясню это с помощью толкового словаря. "Виртуальный - существующий на практике, хотя не строго в данной форме или под данным именем" и "реальный - фактически существующий"115. Таким образом, реальность, так, как она переживается, всегда была виртуальной - она переживалась через символы, которые всегда наделяют практику некоторым значением, отклоняющимся от их строгого семантического определения. Именно эта способность всех форм языка кодировать двусмысленность и приоткрывать разнообразие интерпретаций и отличает культурные выражения от формального/логического/математического рассуждения. Сложность и даже противоречивость сообщений, исходящих из человеческого мозга, проявляет себя именно через эту многозначность наших дискурсов. Именно диапазон культурных вариаций смысла сообщений позволяет нам взаимодействовать друг с другом во множественности измерений, имплицитных и эксплицитных. Так, когда критики электронных СМИ утверждают, что новая символическая среда не отражает реальность, они подсознательно ссылаются на примитивное до абсурда понятие "некодированного" реального опыта, который никогда не существовал. Все реальности передаются через символы. И в человеческой, интерактивной коммуникации независимо от средств все символы несколько смещены относительно назначенного им символического значения. В некотором смысле вся реальность воспринимается виртуально.
Что же представляет собой тогда коммуникационная система, которая в противоположность историческому опыту прошлого создает реальную виртуальность? Это -система, в которой сама реальность (т. е. материальное/символическое существование людей) полностью схвачена, полностью погружена в виртуальные образы, в выдуманный мир, мир, в котором внешние отображения находятся не просто на экране, через который передается опыт, но сами становятся опытом. Все сообщения всех видов заключены в средстве, ибо средство стало настолько всеобъемлющим, настолько разнообразным, настолько послушным, что абсорбирует в одном и том же мультимедиатексте целостность человеческого опыта, как в той уникальной точке вселенной, что Хорхе Луис Борхес назвал "Алеф". Позвольте мне привести пример.
В американской президентской кампании 1992 г. тогдашний вице-президент Дэн Квэйл хотел занять позицию защиты традиционных семейных ценностей. Вооружившись своими моральными убеждениями, он инициировал необычную дискуссию с Мерфи Браун. Мерфи Браун, которую играла прекрасная актриса Кэндис Берген, была главной героиней популярной телевизионной "мыльной оперы" и олицетворяла ценности и проблемы женщины нового типа: одинокой работающей специалистки со своими собственными критериями поведения в жизни. Во время президентской кампании Мерфи Браун (не Кэндис Берген) решила завести внебрачного ребенка. Вице-президент Квэйл поспешил осудить ее поведение, как неподобающее, вызвав бурю возмущения, особенно среди работающих женщин. Мерфи Браун (не просто Кэндис Берген) ему отплатила: в следующем эпизоде она появилась перед телевизором, наблюдая телевизионное интервью, в котором вице-президент Квэйл критиковал ее, и высказалась, резко осуждая вмешательство политиков в личную жизнь женщин и защищая свое право на новую мораль. Вследствие этого сериал "Мерфи Браун" расширил свою аудиторию, а устаревший консерватизм Дэна Квэйла способствовал поражению президента Буша на выборах. Оба события были реальными и в некоторой степени социально важными. Однако новый текст реального и выдуманного составлялся через диалог. Непрошенное вмешательство выдуманного мира Мерфи Браун в реальную президентскую кампанию вызвало в умах зрителей превращение Квэйла (или, скорее, его реального телевизионного имиджа) в персонаж из выдуманной жизни Мерфи Браун: супертекст был сделан путем смешивания в одном и том же дискурсе страстно утверждаемых сообщений, исходящих из обоих уровней опыта. В этом случае виртуальность (означающая, что Мерфи Браун была на практике тем, чем были многие женщины, хотя никто из них не выступал под этим именем) стала реальной в том смысле, что она практически оказала значительное влияние на процесс выборов наиболее могущественного политика на земле. Разумеется, пример этот крайний и необычный, но я верю, что он иллюстрирует мой анализ, снижая неясность его абстрактности. В надежде, что это так, позвольте мне кое-что уточнить.
Что характеризует новую систему коммуникаций, основанную на цифровой, сетевой интеграции множества видов коммуникации, - это ее включение и охват ею всех проявлений культуры. Благодаря ее существованию, все виды сообщений в обществе нового типа работают в бинарном режиме: присутствие или отсутствие в коммуникационной мультимедиасистеме. Только присутствие в этой интегрированной системе позволяет передать и социализовать сообщение. Все прочие сообщения сведены к индивидуальному воображению или ко все более маргинализующимся субкультурам, где господствуют личные контакты. С точки зрения общества, коммуникация на электронной основе (типографская, аудиовизуальная или компьютерная) и есть коммуникация. Однако из этого не следует, что идет процесс гомогенизации проявлений культуры и полное господство над кодами со стороны нескольких отправителей, занимающих центральное положение. Именно из-за диверсифицированности, мультимодальности и неустойчивости новой ком муникационной системы она способна охватывать и интегрировать все формы выражения, так же как и разнообразие интересов, ценностей и воображения, включая и выражение социальных конфликтов. Но цена включения в систему - это адаптация к ее логике, к ее языку, к ее точкам входа, к ее кодированию и декодированию. Вот почему для различных видов социальных эффектов критически важно, чтобы развивалась многоузловая, горизонтальная сеть коммуникаций типа Интернета вместо мультимедиасистемы с центральной диспетчерской, как в конфигурации "видео по заказу". Возведение барьеров на пути входа в эту коммуникационную систему и создание паролей для циркуляции и распространения сообщений через систему есть решающие события культурной борьбы за новое общество, результаты которой предопределят судьбу символически опосредованных конфликтов, которые разразятся в новой исторической среде. Кто взаимодействует и кто включен во взаимодействие в новой системе, используя терминологию, значение которой я предложил выше, и определит в основном систему господства и процессы освобождения в информациональном обществе.
Включение большинства культурных выражений в интегрированную коммуникационную систему, коренящуюся в цифровом электронном производстве, распределении и обмене сигналов, имеет важные последствия для социальных форм и процессов. С одной стороны, оно значительно ослабляет символическую власть традиционных отправителей сообщений, внешних по отношению к системе; власть, передаваемую через исторически закодированные социальные привычки: религию, мораль, авторитет, традиционные ценности, политическую идеологию. Они не то чтобы исчезают, но слабеют, если не кодируют себя вновь в новой системе, где их власть умножается электронной материализацией духовно передаваемых привычек: электронные проповеди и интерактивные фундаменталистские сети есть более эффективная, более "въедливая" форма индоктри-нации в наших обществах, чем воздействие отдаленного харизматического авторитета при личных контактах. Однако, допустив земное сосуществование трансцендентальных проповедей, порнографии по заказу, "мыльных опер" и чат-линий, высшие духовные власти еще завоевывают души, но теряют свой общечеловеческий статус. За этим следует конечный этап секуляризации общества, даже если он иногда принимает парадоксальную форму видимого потребления религии под любыми вероисповедными и торговыми марками. Общества окончательно и воистину разочарованы, поскольку все чудеса -online, и их можно соединять в самостоятельно построенные образные миры.
С другой стороны, новая коммуникационная система радикально трансформирует пространство и время, фундаментальные измерения человеческой жизни. Местности лишаются своего культурного, исторического, географического значения и реинтегри-руются в функциональные сети или в образные коллажи, вызывая к жизни пространство потоков, заменяющее пространство мест. Время стирается в новой коммуникационной системе: прошлое, настоящее и будущее можно программировать так, чтобы они взаимодействовали друг с другом в одном и том же сообщении. Материальный фундамент новой культуры есть пространство потоков и вневременное время. Эта культура перекрывает и включает разнообразие передававшихся в истории систем отображения; это культура реальной виртуальности, где выдуманный мир есть выдумка в процессе своего создания.
114 Barthes (1978), Baudrillard (1972).
115 Oxford Dictionary of Current English (1992).
6. Пространство потоков
6.1 Введение
Пространство и время есть фундаментальные материальные измерения человеческой жизни. Физики раскрыли сложность этих понятий, скрытую за их обманчивой интуитивной простотой. Даже школьники знают, что пространство и время относительны. Атеория суперструн (superstring theory), последняя мода в физике, выдвигает гипотезу гиперпространства, насчитывающего десять измерений, включая время1. Разумеется, обсуждению этих проблем нет места в моем анализе, посвященном строго социальному значению пространства и времени. Но мое упоминание о сложности выходит за рамки риторического педантизма. Оно приглашает нас рассмотреть социальные формы времени и пространства, которые несводимы к нашим сегодняшним представлениям, основанным на социотехнических структурах, вытесняемых нынешним историческим опытом.
Поскольку время и пространство переплетены между собой и в природе, и в обществе, такими они останутся и в моем анализе, хотя ради ясности я последовательно сосредоточу свое внимание в этой главе на пространстве, а потом, в следующей - на времени. Порядок этой последовательности не произволен: в отличие от большинства классических социальных теорий, где допускается доминирование времени над пространством, я предлагаю гипотезу, гласящую, что в сетевом обществе пространство организует время. Это утверждение, как я надеюсь, предстанет более осмысленным в конце интеллектуального путешествия, которое я предлагаю читателю в следующих двух главах.
И пространство, и время трансформируются под совместным влиянием информационно-технологической парадигмы и социальных форм и процессов, вызванных, как показано в этой книге, текущим процессом исторических изменений. Однако действительная направленность такой трансформации резко отличается от основанных на здравом смысле экстраполяции технологического детерминизма. Например, кажется очевидным, что передовые телекоммуникационные технологии позволят размещать офисы повсюду, что штаб-квартиры корпораций получают возможность покинуть дорогостоящие, перегруженные и неприятные центральные деловые районы ради построенных по особому заказу резиденций в прекрасных местах, разбросанных по всему миру. Однако эмпирический анализ влияния коммуникаций на манхэттенский бизнес, проведенный Митчеллом Моссом в 1980-х годах, показал, что новые передовые коммуникационные средства оказались по причинам, которые я назову ниже, в числе факторов, замедляющих уход корпораций из Нью-Йорка. Или, если воспользоваться другим примером из социальной области, возможность поддерживать электронную коммуникацию из дома должна была, как предполагалось, привести к падению плотности городской застройки и уменьшить пространственно локализованные социальные взаимодействия. Однако первая широко распространенная компьютерная система коммуникаций, французская система Minitel, описанная в предыдущей главе, зародилась в 1980-х годах в плотно заселенной городской среде, где жизненная энергия и взаимодействие на уровне личных контактов не были подорваны новым средством общения. И в самом деле, французские студенты использовали Minitel, чтобы успешно организовать уличные демонстрации против правительства. Если мы не будем включать в рассмотрение старую традиционную привычку профессионалов работать дома или организовывать свою деятельность в гибком времени и пространстве, когда у них есть для этого досуг, то окажется, что в начале 1990-х годов телекомьютинг (telecommuting), т. е. работа дома on-line вместо поездок на работу, практиковалась только очень небольшой долей рабочей силы в Соединенных Штатах (от 1 до 2% в любой данный день), Европе или Японии2. В то время как работа на дому с неполным рабочим днем, по-видимому, действительно возникает как один из способов профессиональной деятельности в будущем, она распространяется благодаря развитию сетевых предприятий и гибких рабочих процессов, проанализированному в предыдущих главах, а не как прямое следствие появления технологии. Теоретические и практические следствия таких уточнений имеют решающее значение. Именно сложностью взаимодействий между технологией, обществом и пространством я и займусь на следующих страницах.
Чтобы продвинуться в этом направлении, я исследую эмпирические данные, касающиеся трансформации моделей размещения определяющих видов экономической деятельности при новой технологической системе как в развитых услугах (advanced services), так и в обрабатывающей промышленности. После этого я попытаюсь оценить скудные свидетельства, касающиеся взаимодействия между появлением "электронного дома" и эволюцией города, и покажу в подробностях и в различных контекстах недавнюю эволюцию городских форм. Затем я обобщу наблюдаемые тенденции в новой пространственной логике, которую я назвал пространством потоков. Я противопоставлю такой логике исторически укорененную пространственную организацию нашего общего опыта: пространство мест. И я расскажу о том, как в идущих сейчас спорах об архитектуре и городском планировании отражается данная диалектическая противоположность пространства потоков и пространства мест. Цель этого интеллектуального путешествия - обрисовать профиль нового пространственного процесса, пространства потоков, которое становится господствующим пространственным проявлением власти и функции необходимости в нашем обществе. Несмотря на все мои попытки подкрепить новую пространственную логику эмпирическими данными, я боюсь, что в конце главы неизбежно придется поставить читателя лицом к лицу с некоторыми фундаментальными основами социальной теории пространства в качестве подхода к исследованию текущей трансформации материальной основы нашего опыта. Однако моя способность передать довольно абстрактное теоретическое выражение новых форм и процессов будет, я надеюсь, подкреплена кратким обзором доступных свидетельств, касающихся пространственного структурирования доминирующих экономических функций и социальной практики в последнее время3.
1 Kaku (1994).
2 Превосходный обзор взаимодействия между телекоммуникациями и пространственными процессами см. в Graham and Marvin (1996). Данные о влиянии телекоммуникаций на деловые районы см. Moss (1987,1991,1992:147-58). Резюме данных о работниках телекоммуникаций и телекоммуникации в развитых обществах см. Qvortrup (1992) и Korte et al. (1988).
3 Эмпирическая база и аналитические основы этой главы в большой степени опираются на исследовательскую работу, которую я проводил в 1980-х годах. Результаты ее изложены и резюмированы в моей книге Informational City: Information Technology, Economic Restructuring and the Urban - Regional Process (Castells. 1989). Хотя эта глава содержит дополнительную свежую информацию о различных странах, я все же отсылаю читателя к упомянутой книге, где можно найти более подробное изложение и эмпирическое обоснование анализа, представленного здесь. Соответственно, я не буду приводить здесь снова эмпирические источники, использованные и приведенные в указанной книге. Это примечание должно рассматриваться как общая ссылка на источники и материалы, содержащиеся в Informational City. Более новую работу, обсуждающую эти проблемы, см. Graham and Martin (1996).
6.2 Развитые услуги, информационные потоки и глобальный город
Информациональная/глобальная экономика организована вокруг командных и управляющих центров, способных координировать, вводить инновации и управлять взаимосвязанными видами деятельности сетей фирм4. Развитые услуги, включая финансы, страхование, операции с недвижимостью, консультирование, юридические услуги, рекламу, дизайн, маркетинг, связи с общественностью, обеспечение безопасности, сбор информации и управление информационными системами, а также НИОКР и научную инновацию, находятся в ядре всех экономических процессов, будь то в промышленности, сельском хозяйстве, энергетике или услугах различных видов5. Все они могут быть сведены к генерированию знания и информационных потоков б. Таким образом, развитые телекоммуникационные системы могли бы сделать возможным рассеивание таких центров по земному шару. Однако более чем десятилетние исследования предмета установили иную пространственную структуру, характеризуемую одновременно рассеянием и концентрацией развитых услуг7. С одной стороны, доля развитых услуг в занятости и ВНП в большинстве стран существенно возросла, и в ведущих метрополисах мира они показывают самый высокий рост занятости, в них вкладываются самые высокие инвестиции8. Они проникают повсюду и размещены по всей планете, за исключением маргинальных "черных дыр". С другой стороны, в немногих узловых центрах нескольких стран происходила пространственная концентрация верхнего слоя таких видов деятельности9. Такая концентрация соответствует иерархии городских центров, в которой функции высшего уровня, в смысле власти и квалификации, сосредоточивались в некоторых крупных метрополисах 10. Классическое исследование глобального города, проведенное Саскией Сассен, показало совместное господство Нью-Йорка, Токио и Лондона в международных финансах и в большинстве консалтинговых и деловых услуг международного масштаба11. Эти три центра, вместе взятые, охватывают в мировом финансовом обороте все часовые пояса и работают в системе бесконечных сделок как единое целое. Но важную роль, в некоторых специфических финансовых операциях даже более значительную, играют и другие центры, например, Чикаго и Сингапур в области фьючерсных контрактов (впервые появившихся в Чикаго в 1972 г.). Гонконг, Осака, Франкфурт, Цюрих, Париж, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Амстердам и Милан также являются крупными центрами, в сфере как финансовых, так и международных деловых услуг12. По мере того как по всему миру складываются "развивающиеся" рынки, к сети быстро подсоединяется ряд "региональных центров", в их числе Мадрид, Сан-Паулу, Буэнос-Айрес, Мехико, Тайбэй, Москва, .Будапешт.
По мере того как глобальная экономика расширяется и включает новые рынки, она также организует производство развитых услуг, требуемых для управления новыми единицами, присоединяющимися к системе, и условиями их постоянно меняющихся связей1Э. Конкретной иллюстрацией такого процесса может служить Мадрид, который до 1986 г. в глобальной экономике был относительно тихой заводью. В тот год Испания присоединилась к Европейскому сообществу, полностью сняв ограничения на иностранные инвестиции на фондовых биржах, в банковских операциях, в приобретении компаний и в недвижимости. Как показано в нашем исследовании 14, в 1986-1990 гг. прямые иностранные инвестиции в Мадриде и на мадридской фондовой бирже, наряду с бумом в недвижимости и быстрым расширением занятости в сфере деловых услуг, положили начало периоду быстрого регионального экономического роста. Объем продаж акций иностранным инвесторам в Мадриде между 1982 и 1988 гг. увеличился с 4494 млн. песет до 623 445 млн. песет. Прямые иностранные инвестиции в Мадриде поднялись с 8000 млн. песет в 1985 г. до почти 400 000 млн. песет в 1988 г. Соответственно, строительство офисов в центре Мадрида и строительство комфортабельного жилья пережили в конце 1980-х годов тот же бум, который прежде переживали Нью-Йорк и Лондон. Город был глубоко трансформирован, чему способствовало как насыщение ценной территории в центре, так и массовая застройка пригородов, что было до того времени в Мадриде мало распространенным явлением.
Проведенное Каппеленом исследование сетей услуг в европейских городах подтверждает такую аргументацию, показывая растущую взаимозависимость и взаимодополняемость между средними по размерам городскими центрами Европейского Союза15. Автор заключает: "Относительная важность отношений между городом и прилегающим к нему регионом, по-видимому, уменьшается по сравнению с важностью отношений, которые связывают между собой разные города различных районов и стран. Новые виды деятельности концентрируются на конкретных полюсах, а это подразумевает рост несоответствий между городскими полюсами и окружающим их хинтерландом*"16.
Таким образом, феномен глобального города нельзя свести к нескольким ядрам городских систем на вершине иерархии. Это процесс, который объединяет развитые услуги, производственные центры и рынки в глобальную сеть, идет с разной интенсивностью и в разных масштабах, в зависимости от относительной значимости видов деятельности в каждой сфере vis-a-vis глобальной сети. В каждой стране сетевая архитектура воспроизводится в региональных и местных центрах так, что система в целом становится взаимосвязанной на глобальном уровне. Территории, окружающие эти узлы, играют все более подчиненную роль, иногда теряя свою значимость или даже становясь дисфункциональными, например, colonias populares Мехико-Сити (первоначально поселки скваттеров), в которых проживает около двух третей населения мегаполиса, которые не играют никакой ощутимой роли в функционировании Мехико-Сити как международного делового центра17. Кроме того, глобализация стимулирует регионализацию. В своих исследованиях европейских регионов в 1990-х годах Филипп Кук на основе доступных свидетельств показал, что растущая интернационализация экономической деятельности в Европе сделала регионы более зависимыми от этой деятельности. Соответственно для того, чтобы конкурировать в глобальной экономике, под влиянием своих правительств и деловых элит регионам пришлось перестроиться; они создали сети сотрудничества между региональными институтами, а также между базирующимися в регионах компаниями. Таким образом, регионы и местности (localities) не исчезают, а интегрируются в международных сетях, связывающих их самые динамичные секторы 18.
Близкая к реальности картина развивающейся архитектуры информационных потоков в глобальной экономике была получена Майкельсоном и Уиллером на основе анализа данных о движении почтовых отправлений Federal Express Corporation, одной из мировых лидеров курьерского бизнеса19. Они изучили ночное движение писем, пакетов и посылок между метрополисами США в 1990-х годах, а также между главными центрами отправителей в США и международными пунктами назначения. Результаты их анализа, проиллюстрированные на рис. 6.1 и 6.2, показывают две основные тенденции: а) господство некоторых узлов, особенно Нью-Йорка, за которым следует Лос-Анджелес, со временем увеличивается; б) устанавливаются избранные национальные и международные цепи связей. Авторы заключают:
"Все индикаторы указывают на укрепление иерархической структуры командно-контрольных функций и вытекающего из нее обмена информацией... Местная концентрация информации вытекает из высокого уровня неопределенности, подгоняемой, в свою очередь, технологическими изменениями, демассовизацией, дерегулированием и глобализацией рынков... (Однако) по мере того,