рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

Источник: составлено и разработано Desai (1987:17).

Источник: составлено и разработано Desai (1987:17). - раздел Философия, Мануэль Кастельс - мыслитель и исследователь Данные По Внп И Инвестициям (Информация Доступна Начиная С 1960 Г.) Приведены...

Данные по ВНП и инвестициям (информация доступна начиная с 1960 г.) приведены в ценах 1970 г., а данные по основным фондам - в ценах 1973 г. Для коэффициента капиталоемкости приведены усредненные показатели, полученные путем деления абсолютных величин выпуска на сумму основных фондов в течение данного года. Сумма основных фондов рассчитывалась при этом как среднее арифметическое величины основных фондов на начало текущего и последующего года.

Недостатки этой экстенсивной модели экономического роста непосредственно вытекали из тех ее черт, которые обеспечили ее исторический успех в достижении политических целей. В жертву было принесено сельское хозяйство: жестокая политика принудительной коллективизации навсегда остановила рост производительности не только в сфере возделывания сельскохозяйственных культур, но и в сборе, хранении и распределении урожая22. Очень часто урожаи оставались гнить на полях, портились на складах или при длительных перевозках на отдаленные элеваторы, расположенные возможно дальше от деревень, чтобы помешать кражам со стороны лишенного доверия, обездоленного сельского населения. Крошечные частные участки земли систематически давали намного более высокие урожаи, но они были слишком малы, а их хозяева слишком часто страдали от надзора и злоупотреблений, чтобы компенсировать отсталость в остальном разрушенного сельского хозяйства. По мере того как Советский Союз двигался от состояния чрезвычайного положения к обществу, пытающемуся кормить своих граждан, дефицит сельскохозяйственной продукции ложился тяжелым бременем на государственный бюджет и советский импорт, постепенно отнимая ресурсы из инвестиций в промышленность23.

Централизованная плановая экономика, чрезвычайно расточительная, однако эффективная при мобилизации ресурсов на приоритетные цели, была также источником бесконечной жесткости и несбалансированности, которые снижали производительность по мере того, как экономика становилась более сложной, технологически развитой и организационно диверсифицированной. Когда населению было позволено выражать потребительские предпочтения выше уровня выживания, когда технологические изменения заставили провести преобразование установленных рабочих процедур и когда просто размер экономики, функционально взаимозависимой в огромных географических масштабах, превысил возможности программного мастерства работников Госплана, командную экономику начали преследовать системные дисфункции в практике выполнения плана. Вертикально организованные бюрократии с тяжелой рукой, брошенные в эпоху гибкости, все более уходили из-под контроля, переходя к собственной интерпретации плановых заданий.

В период фундаментальных технологических изменений эта система препятствовала также и инновациям, несмотря на обширные ресурсы, которые Советский Союз выделял на науку и НИОКР. И это происходило, несмотря на более высокую долю ученых и инженеров в работающем населении, чем в любой другой крупной стране мира24. Поскольку инновация всегда влечет за собой риск и непредсказуемость, предприятиям на всех уровнях систематически отбивали охоту заниматься такими рискованными делами. Более того, система учета в плановой экономике представляла собой фундаментальное препятствие для повышающих производительность инноваций, как в технологии, так и в менеджменте, поскольку результаты каждого предприятия измерялись в валовой стоимости продукции в рублях. Эта стоимость продукции (валовая продукция, вал) включала стоимость всех вложений. Сравнение вала по годам определяло уровень выполнения плана и фактически премии руководителям и рабочим. Следовательно, не существовало заинтересованности в снижении стоимости вложений в данный продукт, например, путем использования более совершенной технологии или управления, поскольку система вала не могла преобразовать такие улучшения в более высокую добавленную стоимость25. Более того, вертикальная организация производства, включая научное производство, чрезвычайно затрудняла установление синергических связей между производством и исследованиями. Академия наук оставалась, по большей части, изолированной от промышленности, и каждое министерство имело свою собственную исследовательскую систему, часто отделенную от систем других министерств и редко работающую в сотрудничестве с другими. Изолированные технологические решения ad hoc были правилом для советской экономики в тот самый период, когда непланируемая технологическая инновация расчищала себе путь в развитых капиталистических экономиках на заре информационной эпохи26.

Аналогичным образом приоритеты, предписанные каждой отрасли и сектору экономики из политических соображений, позволяли реализовать цели коммунистической партии, не последней из которых было достижение в течение примерно трех десятилетий статуса сверхдержавы. Но системные приоритеты вели к системному разбалансирова-нию между секторами и хроническому отсутствию равновесия между спросом и предложением по большинству продуктов и процессов. Так как цены не могли отражать такую разбалансированность, поскольку они устанавливались административным решением, результатом разрыва был дефицит. Дефицит всего стал структурной характеристикой советской экономики27. А с дефицитом пришло и развитие методов борьбы с ним: в контактах потребителя с магазином, производителя с поставщиком, одного руководителя с другим. То, что началось (как прагматический способ справляться с дефицитом с помощью сети взаимных услуг), превратилось в обширную систему неформального экономического обмена, базой которого все чаще становились нелегальные платежи деньгами или товарами. Поскольку предпосылкой системы, работающей в обход правил в таком огромном масштабе, была лояльность и защита от надзирающих за экономикой бюрократов, аппарат партии и государства погрузился в гигантскую теневую экономику. Эта фундаментальная характеристика советской системы была подробно исследована Григорием Гроссманом, одним из ведущих специалистов по советской экономике28. Иногда говорят, что такая теневая экономика смягчала жесткость системы, создавая квазирыночный механизм, который позволял реальной экономике работать. На деле же, как только менеджеры и бюрократы открыли для себя выгоды экономики дефицита, дефицит постоянно провоцировался жестким применением строгих правил плана, создавая, таким образом, потребность смягчать систему - и не бесплатно. Теневая экономика, которая в 1970-х годах под покровительством партийной номенклатуры значительно выросла, глубоко трансформировала советскую социальную структуру, дезорганизуя и делая более дорогостоящей плановую экономику, в которой по определению было больше не дозволено планировать, поскольку господствующий интерес "привратников" (gatekeepers) во всем административном аппарате состоял в том, чтобы собирать свои теневые доходы, а не в том, чтобы получать премии за выполнение плановых заданий29.

Международная изоляция советской экономики была функциональной для системы, поскольку она делала возможным выполнение плана (практически неосуществимого в открытой экономике), изолируя производство от конкурентного давления извне. Но именно по той же причине советская промышленность и сельское хозяйство были неспособны конкурировать в мировой экономике как раз в исторический период формирования взаимозависимой глобальной системы. Когда Советский Союз стал вынужден импортировать товары, будь то новейшие машины, потребительские товары или кормовое зерно для скота, он столкнулся с ограниченностью своих скудных способностей к экспорту промышленных товаров в обмен. Он обратился к массированному экспорту нефти, газа, сырья и драгоценных металлов, которые в 1980-х годах составляли 90% советского экспорта в капиталистический мир, причем две трети такого экспорта приходились на нефть и газ30. Такая внешнеторговая структура, типичная для слаборазвитых экономик, подверженная долгосрочному снижению цен на продукцию добывающего сектора vis-a-vis цен на продукты обрабатывающей промышленности, крайне уязвима для флуктуации в ценах на нефть на мировых рынках31. Зависимость от экспорта природных ресурсов отнимала энергетические ресурсы и сырье у советской экономики, еще более подрывая экстенсивную модель роста. Когда в 1986 г. цены на нефть упали, способность экономики к импорту сильно пострадала, увеличив дефицит потребительских товаров и сельскохозяйственной продукции32.

Однако самым губительным для советской экономики было то, что составляло силу Советского государства: чрезмерно разросшийся военно-промышленный комплекс и огромный оборонный бюджет. В 1980-х годах советские военные расходы составляли, по оценкам, около 15% ВНП, более чем вдвое превышая соответствующую долю ВНП США на пике оборонного строительства администрации Рейгана. Некоторые оценки говорят об еще более высоком уровне - около 20-25 % ВНП33. Около 40% промышленного производства было связано с обороной, а производство предприятий, включенных в военно-промышленный комплекс, достигло около 70% всего промышленного производства. Но ущерб, который наносила такая гигантская военная промышленность гражданской экономике, был глубже34. На ее предприятиях концентрировались наиболее талантливые ученые, инженеры и квалифицированные рабочие, они были обеспечены наилучшим оборудованием, станками и технологическими ресурсами. Они имели собственные наиболее технологически развитые исследовательские центры, они пользовались приоритетом при распределении импортных квот. Таким образом, они поглощали лучшую часть советского промышленного, человеческого и технологического потенциала. И раз эти ресурсы были выделены в военный сектор, они почти не возвращались в гражданское производство. Технологические новшества, передаваемые в гражданскую промышленность, были редкостью, и доля гражданских товаров в общем производстве военных предприятий обычно составляла менее 10%. Большинство телевизоров и других электронных потребительских товаров производилось военными предприятиями в качестве побочной продукции.

Нет надобности говорить, что при органической зависимости таких предприятий от Министерства обороны внимание к удовлетворению потребителя было минимальным. Военно-промышленный сектор действовал в советской экономике как черная дыра, поглощая большую часть творческой энергии общества, исчезавшей в невидимой бездне. В конечном счете, милитаризация экономики является логическим атрибутом системы, которая отдает абсолютный приоритет власти государства ради власти государства. Обнищавшая, в основном аграрная, слаборазвитая страна, какой был Советский Союз в начале столетия, смогла стать одной из величайших военных держав в истории всего за три десятилетия, но военная мощь с неизбежностью отняла свою долю у советской гражданской экономики и повседневной жизни граждан.

Советское руководство осознавало противоречия и узкие места плановой экономики. В самом деле, как отмечалось выше, советская история пестрит периодическими попытками реформ и реструктуризации35. Хрущев пытался сделать достижения социализма "ближе к людям", совершенствуя сельскохозяйственное производство и уделяя больше внимания потребительским товарам, жилищному строительству и социальным выплатам, особенно пенсиям36. Более того, ему виделся новый род экономики, способный достичь полного развития производительных сил: наука и технология должны были быть поставлены на службу экономического развития, подлежали освоению природные ресурсы Сибири, Дальнего Востока и азиатских республик. На волне энтузиазма, порожденного успешным запуском первых спутников, XXI съезд партии, экстраполируя ситуацию на основе показателей роста, предсказал, что СССР должен достичь экономического паритета с Соединенными Штатами через 20 лет. В соответствии с этим общая стратегия победы над капитализмом переместилась от неизбежности военного столкновения к провозглашению политики мирного сосуществования и мирной конкуренции. Хрущев действительно верил, что демонстрационный эффект достижений социализма в конечном счете приведет коммунистические партии и их союзников к господству в остальном мире37. Однако до того как поставить международное коммунистическое движение перед такой грандиозной перспективой (оспариваемой китайскими коммунистами), необходимы были изменения в бюрократии Советского государства. После разоблачения зверств сталинизма на XX съезде сторонники твердой линии в партии перешли к обороне. Хрущев уничтожил экономические министерства, ограничил власть Госплана и передал ответственность региональным экономическим советам (совнархозам). Бюрократия, как легко было предсказать, перестроила неформальные сети контроля и управления дефицитными ресурсами сверху донизу. Последовавшая дезорганизация плановой системы привела к падению производства и к значительному замедлению темпов роста сельского хозяйства, находившегося в ядре хрущевских реформ. Прежде чем Хрущев смог реагировать на саботаж его политики (разумеется, проникнутой излишним волюнтаризмом), партийный аппарат устроил в 1964 г. внутренний государственный переворот, который покончил с правлением Хрущева. Сразу же после этого была восстановлена власть Госплана, созданы новые отраслевые министерства, посредством которых плановые органы могли проводить в жизнь свои директивы.

Экономическая реформа, однако, не полностью застопорилась, но переориентировалась с уровня государственного управления на уровень предприятия. Косыгинские реформы 1965 г.38, вдохновленные экономистами Либерманом и Немчиновым, дали руководителям предприятий и большую свободу решений и позволяли экспериментировать с ценовой системой, предназначенной для того, чтобы платить за вовлеченные в производство ресурсы. Потребительским товарам, производство которых в 1966-1970 гг. впервые стало расти быстр ее, чем производство средств производства, также уделялось больше внимания. В сельском хозяйстве началось стимулирование, которое привело в 1966-1971 гг. к значительному увеличению производства. Однако, столкнувшись с логикой плановой экономики, реформы остановились. Предприятия, которые повысили свою производительность, используя вновь обретенную свободу, обнаружили, что они получили повышенные плановые задания на следующий год. Предприимчивые руководители и рабочие (как на химическом комплексе Щекино в Туле, который стал ролевой моделью реформ в 1967 г.), были наказаны интенсификацией темпа работы, в то время как предприятия, которые сохраняли устойчивый, обычный уровень производства, были оставлены спокойно гнить в своей бюрократической рутине. В начале 1970-х годов Косыгин потерял власть, и новаторский потенциал половинчатых реформ испарился.

Однако первое десятилетие брежневского периода (1964-1975 гг.)39 принесло с собой умеренный экономический рост (в среднем более 4% в год) вместе с политической стабильностью и постоянным улучшением условий жизни населения. Термин застой, обычно применяемый к брежневским годам, несправедлив по отношению к первой части этого периода40. Относительная стагнация не укоренилась до 1975 г., и нулевой уровень роста был достигнут только в 1980 г. Источники такой стагнации, по-видимому, были структурными, и они непосредственно подтолкнули горбачевскую перестройку.

Падма Десаи дал эмпирические свидетельства, а также экономическую интерпретацию замедления роста советской экономики (см. рис. 8.3), главными причинами которого были, по-видимому, снижающийся темп технического обновления и снижающаяся отдача в экстенсивной модели накопления41. Абел Аганбегян также приписывает замедление экономического роста исчерпанию модели индустриализации, основанной на экстенсивном использовании труда, капитала и природных ресурсов42. Технологическая отсталость" привела к снижению отдачи нефтяных и газовых месторождений, угольных шахт, добычи железной руды и редких металлов. Затраты на разведку новых ресурсов резко увеличивались с расстояниями и географическими препятствиями, связанными с суровыми условиями жизни в северных и восточных областях территории СССР. По мере того как рождаемость в результате роста образования и экономического развития постепенно падала, а включение женщин в рабочую силу стало почти полным, предложение трудовых ресурсов в советской экономике стало сокращаться. Таким образом, один из устоев экстенсивной модели накопления - постоянное количественное увеличение трудовых ресурсов - растаял.

Капиталовложения были также ограничены ввиду снижающейся отдачи от инвестиций в условиях той же самой производственной функции, характерной для ранней стадии индустриализации. Чтобы производить то же самое количество продукции в новых экономических условиях, нужно было использовать больше капитала, как указывает драматическое падение коэффициента капиталоемкости (см. табл. 8.4).

Отсталость была также связана с внутренне присущей модели накопления бюрократической логикой и динамикой. Станислав Меньшиков вместе с группой молодых экономистов Института экономики Академии наук в Новосибирске в 1970-х годах разработал межсекторную модель советской экономики. По его словам:

"Экономический анализ показал, что принятие решений в области капиталовложений в производство и распределение не было на деле нацелено на рост благосостояния населения, стимулирование технологического прогресса и сохранение темпов роста, достаточно высоких, чтобы поддерживать экономическое развитие. Вместо этого решения принимались с целью максимизации власти министерств в их борьбе за раздел чрезмерно централизованных материальных, трудовых, природных, финансовых и интеллектуальных ресурсов. Наш экономико-математический анализ показал, что система имела собственную неизбежную инерцию и была осуждена на все большую и большую неэффективность"43.

Эта неэффективность стала особенно очевидной, когда потребительский спрос населения, все более образованного и уверенного в себе, начал оказывать давление на правительство не в форме социальных движений, бросающих вызов системе, но в качестве лояльного выражения требований граждан, желающих постепенного предоставления обещанного благосостояния44.

Однако две главные структурные проблемы, казалось, препятствовали способности системы реформировать себя в 1980-х годах. С одной стороны, исчерпанность экстенсивной модели экономического роста подразумевала переход к новой производственной функции, в которой технологические изменения могли бы играть большую роль, используя выгоды разворачивающейся технологической революции, чтобы существенно увеличить производительность всей экономики. Для этого требовалось отдать часть экономического излишка на социальное потребление, не ставя под угрозу обновление военной машины. С другой стороны, чрезмерная бюрократизация экономического управления и хаотические последствия сопутствующего ей роста теневой экономики должны были быть исправлены путем перетряхивания плановых институтов и приведения под контроль параллельных сетей присвоения и распределения товаров и услуг. В обоих пунктах - в технологической модернизации и административной регенерации - препятствия, которые нужно было преодолеть, были внушительными.

4 См., среди других работ, Nove (1969/1982); Bergson (1978); Goldman (1983); Thalheim (1986); Palazuelos (1990). Вопросы статистической точности при анализе советской экономики см. Central Intelligence Agency (1990b).

5 Ханин Г.И. (1991а). Ханин много лет проработал в Институте экономики промышленного производства Сибирского отделения АН СССР. В дополнение к цитируемому материалу, в общем соответствующему его докторской диссертации, он много публиковался в журнале "ЭКО" вышеупомянутого

института (см., например, ? 4 и 10 за 1989 г., ? 1 за 1990 г., ? 2 за 1991 г.). На английском языке систематическую оценку решающего вклада Ханина в экономическую статистику Советского Союза см. Harrison (1993: 141-67).

6См., среди прочих работ, Trotsky (1965); Conquest (1968,1986); Cohen (1974); Antonov-Ovseyenko (1981); Pipes (1991).

7 Agsnbegyan (1998).

8 Menshicov(1990).

9 Johnson and McConnell Brooks (1983).

10 Теоретическое рассмотрение логики централизованной плановой экономики см. Janos Komai (1986, 1990).

11 Nove (1977); Thalheim (1986); Desai (1989). 12 Cave (1980).

13Jasny (1961); Nove (1977); Ellman and Kantorovich (1992).

14Menshikov (1990).

15 Whеаtcгоft et al. (1986).

16 Palazuelos(1990).

17 Aganbegyan(1088:7).

18 Weitzman (1970: 63), процитировано в Desai (1987: 63).

19 Hoizman (1976); Desai (1987:163-72; 251-73); Aganbegyan (1988:141-56); Menshikov (1990:222-64).

20 Maresse and Vanous (1983). Критику (по-моему, мало убедительную) этого анализа см. Desai (1987:153-62).

21 Среди других источников см. Korovkin (1994).

22Volin (1970); Johnson and McConnell Brooks (1983); Scherer and Jakobson (1933).

23Goldman (1983,1987).

24Aganbegyan(1988).

25Goldman(1987).

26 Gotland (1991).

27Анализ системного порождения дефицита в командной экономике см. в работе Komai (1980).

28Grossman (1977).

29Grossman (1989).

30Menshikov (1990).

31 Veen (1984).

32 Aganbegyan (1988).

33 Steinberg(1991).

34 Rowen and Wolf (1990); Cooper (1991).

35 Van Regemorter (1990).

36 Gustafson (1981); Gemer and Hedlund (1989).

37 Taibo (1993b).

38Kantorovich (1988).

39Goldman (1983); Veen (1984); Mitchell (1990).

40VanRegemorter(1990).

41Desai (1987).

42 Aganbegyan (1988).

43 Menshikov (1990:8).

44Lewin (1988).

8.2 Технологический вопрос

Несмотря на недостатки централизованного планирования, Советский Союз построил мощную индустриальную экономику. Когда в 1961 г. Хрущев бросил миру вызов, заявив, что с 1980-х годов СССР начнет производить больше промышленных товаров, чем Соединенные Штаты, большинство западных наблюдателей высмеяло эти претензии, даже после шока, вызванного запуском спутников. Однако ирония истории состоит в том, что, по крайней мере, согласно официальной статистике, несмотря на экономическую отсталость и социальный беспорядок, в 1980-х годах Советский Союз в ряде секторов тяжелой промышленности производил существенно больше, чем США: стали - на 80%, цемента - на 78, нефти - на 42, удобрений - на 55%, вдвое больше чугуна и в 5 раз больше тракторов45. Проблема состояла в том, что тем временем мировая производственная система переносила центр тяжести на электронику и специальные химические препараты и поворачивала к биотехнологической революции, а во всех этих областях советская экономика и технология существенно отставали46. По всем расчетам и показателям. Советский Союз пропустил революцию в информационных технологиях, которая сформировалась в мире в середине 1970-х годов. Исследование, которое я провел в 1991-1993 гг. совместно со Светланой Наталушко на ведущих предприятиях микроэлектроники и телекоммуникаций в Зеленограде (советская Силиконовая долина, 25 км от Москвы)47, показало, что огромный технологический разрыв между советскими и западными электронными технологиями очевиден, несмотря на общее высокое качество научного и инженерного персонала, который мы опрашивали. Например, даже с таким запозданием российские предприятия не способны были спроектировать субмикронные чипы (sub-micron chips), а их "чистые комнаты" были такими грязными, что нельзя было произвести самые передовые для них чипы, которые они могли спроектировать. Как нам объяснили, главной причиной технологической отсталости было отсутствие соответствующего оборудования для производства полупроводников. Аналогичные истории можно рассказать о компьютерной промышленности, которая, согласно результатам другого исследования, которое я проводил в исследовательских институтах Сибирского отделения Академии наук в Новосибирске в 1990г., по-видимому, примерно на 20 лет отстала от американской или японской48. Советский Союз полностью прозевал начало эволюции персональных компьютеров, как, собственно, прозевала его и IBM. Но, в отличие от ШМ, проектирование и производство собственного PC, подозрительно похожего на Apple One, у Советского Союза заняло более десятилетия49. На другом конце спектра, в компьютерах высокой мощности, которые должны были быть сильным местом этатистской технологической системы, максимальная совокупная мощность советских машин в 1991 г., когда был достигнут пик производства этих компьютеров в СССР, была более чем на два порядка ниже, чем мощность машин одной Cray Research50. Что же касается решающего элемента технологической инфраструктуры, то оценка советской телекоммуникационной системы, сделанная Дианой Дусетт в 1992 г., также показала ее отсталость по сравнению с системой любой крупной индустриальной страны51. Даже в ключевых военных технологиях к концу 1980-х годов Советский Союз сильно отставал от США. Сравнение военных технологий США, НАТО, Японии и СССР, проведенное Министерством обороны США в 1989 г., показало, что Советский Союз оказался наименее развитой страной в 15 из 25 оцененных технологий и не имел паритета с Соединенными Штатами ни в одной технологической области52. Оценка военной технологии, проведенная Маллере и Деляпортом, подтверждает этот факт53.

Здесь опять-таки не существует непосредственно очевидной причины отсталости. Советский Союз имел сильную научную базу и технологию, достаточно развитую, чтобы опередить США в космической гонке в конце 1950-х годов54, а также и официальная доктрина при Брежневе поставила научно-техническую революцию (НТР) в центр советской стратегии опережения Запада и строительства коммунизма на технологической основе, стимулируемой социалистическими производственными отношениями55. Этот заявленный приоритет не ограничивался чисто идеологическими рассуждениями. Важность НТР была поддержана массированными инвестициями в науку, НИОКР и обучение инженерно-технического персонала; в результате в 1980-х годах СССР имел большую долю ученых и инженеров в населении, чем любая другая крупная страна мира56.

Таким образом, мы снова приходим к мысли, что дело не в людях и не в недостатке материальных ресурсов, отпущенных на научное и техническое развитие. Система сама подорвала свои основы, спровоцировав технологическое отставание именно в критический период крупного сдвига парадигмы в остальном мире. В самом деле, до начала 1960-х годов нет свидетельств существенного советского отставания в главных технологических областях, за исключением биологических наук, страшный удар которым нанесла лысен-ковщина57. Но как только в технологической эволюции наступил перелом, как на Западе с начала 1970-х годов, научные исследования уже не могли помочь технологическому прогрессу, и попытки учиться через заимствование вовлекли Советский Союз в безнадежную гонку за ускорением технологических инноваций в Америке и Японии58. "Что-то" случилось в 1970-х годах и вызвало технологическое отставание СССР. Но это "что-то" произошло не в Советском Союзе, а в развитых капиталистических странах. Характеристики новой технологической революции, основанной на информационных технологиях и на быстром распространении таких технологий в широком диапазоне применений, крайне затруднили для советской системы их освоение и приспособление для собственных целей. Не кризис брежневского застойного периода воспрепятствовал технологическому развитию. Скорее неспособность советской системы фактически интегрировать желанную научно-техническую революцию внесла вклад в экономический застой. Конкретизируем причины этой неспособности.

Первой причиной было поглощение экономических ресурсов, науки и технологии, передового машинного парка и интеллектуальных сил военно-промышленным комплексом. Этот обширный мир, который в начале 1980-х годов составлял около двух третей промышленного производства и получал вместе с вооруженными силами от 15 до 20% советского ВНП59, был склепом для науки и технологии. Он получал наиболее талантливых людей и наилучшее оборудование, возвращая в гражданскую экономику только посредственные электроприборы и потребительскую электронику60. Из передовых технологий, которые были открыты, использовались или применялись в военно-промышленном комплексе, в общество попадали лишь немногие, главным образом по соображениям безопасности, но также и ради контроля над информацией, который делал военные предприятия виртуальными олигополиями передового промышленного ноу-хау. Кроме того, логика поведения военных предприятий как на Востоке, так и на Западе в целом определялась и определяется стремлением к удовлетворению их единственного клиента - Министерства обороны61. Таким образом, технологии разрабатывались или адаптировались для удовлетворения крайне специфических требований военной техники, что объясняет значительные трудности, с которыми сталкиваются любые проекты конверсии как в России, так и в США. Кому нужен на промышленном или потребительском рынке чип, созданный для того, чтобы выдержать ядерный удар? Американские электронные оборонные отрасли спасла от быстрого устаревания относительная открытость для конкуренции со стороны других американских компаний, а также со стороны японских производителей электроники62. Но советские предприятия, живущие в закрытой экономике, без стимула к экспорту, не имеющие другой цели, кроме как следовать необязательно ультрасовременным спецификациям Министерства обороны, были вовлечены в технологическую траекторию, все более удалявшуюся от потребностей общества и от инновационных процессов в остальном мире63.

Логика, навязанная технологическому развитию военными требованиями, была главной причиной упадка в производстве советских компьютеров, которые между серединой 1940-х и серединой 1960-х годов не слишком отставали от западных эквивалентов и были ключевым элементом прогресса ранней советской космической программы64. Проектирование компьютеров началось в 1940-х годах в Академии наук в Киеве под руководством профессора С.А.Лебедева65. Первый прототип малой электронной счетной машины (МЭСМ) был построен в 1950 г., всего через четыре года после первого американского компьютера UNIAC. Из таких прототипов развилось в конце 1950-х и в 1960-х годах целое семейство больших машин: М-29, БЭСМ-ЗМ, БЭСМ-4, М-220 и М-222. Эта линия развития достигла своего пика в 1968 г. с выпуском мощной машины БЭСМ-6, способной производить 800 000 операций в секунду, машины, которая стала "рабочей лошадкой" для советских вычислений на следующие два десятилетия. Однако это был последний крупный прорыв эндогенной советской компьютерной промышленности. В 1965 г. под давлением военных советское правительство решило приспособить модель IBM 360 в качестве ядра единой компьютерной системы Совета Экономической Взаимопомощи (восточноевропейская международная организация под господством СССР). С того времени компьютеры IBM и цифровые, а позже некоторые японские компьютеры стали в Советском Союзе нормой. Советские электронные центры НИОКР и заводы (все под эгидой Министерства обороны) вместо разработки собственных проектов и производственных линий занялись контрабандой компьютеров с Запада, воспроизводя модели и приспосабливая их к советским военным спецификациям. Перед КГБ была поставлена приоритетная задача приобретать самые развитые западные технологические ноу-хау и машины, особенно в электронике, любыми средствами66. Открытый и подпольный перенос технологии с Запада как в проектах, так и в оборудовании стал главным источником информационно-технологической революции в Советском Союзе. Это по необходимости привело к отсталости, поскольку временные лаги между моментом появления нового компьютера на мировом рынке (или просто в руках агентов КГБ) и моментом, когда советские заводы становились способными его производить, все более удлинялись, особенно в условиях ускорения технологической гонки в конце 1970-х годов. Поскольку той же самой процедуре следовали при производстве всех электронных компонентов и программного обеспечения, отсталость в каждом сегменте отрасли взаимодействовала с отсталостью в каждом другом, умножая, таким образом, технологические лаги. Ситуация в компьютерном проектировании, близкая к паритету в начале 1960-х годов, в 1990-х обернулась отсталостью на 20 лет в проектировании и производственных мощностях67.

Аналогичные события имели место в программном обеспечении. Советские машины 1960-х годов работали на отечественном языке ALGOL, который пролагал путь к интеграции систем, тогдашнему переднему краю вычислительной техники. Однако в 1970-х годах, чтобы оперировать на компьютерах американского типа, советские ученые разработали свою версию ФОРТРАНа, которая из-за развития программного обеспечения на Западе быстро устарела. Наконец, они начали копировать - без официального разрешения - любое программное обеспечение, появившееся в Америке, таким образом вводя тот же самый механизм отсталости в область, в которой русские математики могли бы быть пионерами на переднем крае мировой науки.

Почему возникло это парадоксальное явление? Почему советские военные и КГБ предпочли стать технологически зависимыми от США?! Исследователи, которых я интервьюировал в Институте систем информатики Академии наук в Новосибирске, привели убедительный аргумент, почерпнутый из их собственного опыта. Развитие советских компьютерных наук в изоляции от остального мира - в области, по большей части неисследованной, было слишком ненадежным, чтобы удовлетворить обеспокоенное военное и политическое руководство. Что станется с советской властью, основанной на компьютерных мощностях, если ее исследователи пропустят важный новый шаг вперед, если технологическая траектория, в которой они замкнутся, в опасной степени отклонится от западной и пойдет непроверенным курсом? Не будет ли слишком поздно изменить курс, если США в один прекрасный день поймут, что Советский Союз не имеет реальных вычислительных мощностей, чтобы эффективно защищаться? Так, советское руководство (вероятно, через решение на высшем уровне, на основании информации КГБ) выбрало консервативный и безопасный подход: пусть у нас будут те же машины, что и у "них", даже если воспроизведение "их" компьютеров займет у нас некоторое дополнительное время. В конце концов, чтобы активизировать Армагеддон, технологический разрыв в электронных системах в несколько лет, в сущности, будет неважен - лишь бы они работали. Так высшие военные интересы советского государства привели к парадоксу, поставив Советский Союз в технологическую зависимость от Соединенных Штатов в решающей области информационной технологии.

Однако на ранних этапах японские электронные компании также копировали американскую технологию и успешно догнали ее в главных ключевых областях за одно или два десятилетия, в то время как Советский Союз получил противоположные результаты. Почему? Главная причина, кажется, в том, что японцы (а позднее и другие азиатские страны) должны были конкурировать с фирмами, у которых они черпали технологию, так что им приходилось держаться на уровне, в то время как ритм технологического развития на советских предприятиях диктовался военными заказами и командной экономикой, ориентирующейся на количество, а не на качество. Отсутствие международной или внутренней конкуренции снимало давление на советские предприятия, и им не нужно было вводить инновации быстрее, чем это было нужно, по мнению плановиков Министерства обороны68. Когда ориентированное на войну технологическое ускорение программы "Звездных войн" сделало очевидным технологический разрыв между Соединенными Штатами и Советским Союзом, которого так сильно опасались, тревога советского высшего командования, которая была наиболее открыто выражена начальником Генерального штаба маршалом Огарковым, была одним из факторов, которые подтолкнули перестройку, несмотря на политический крах самого Огаркова69.

Однако Советский Союз и за пределами военного сектора имел достаточные индустриальные, научные и технологические ресурсы, чтобы быть способным улучшить свои технологические результаты даже при отсутствии финансирования со стороны военных. Но такому развитию помешал другой слой этатистской логики. Функционирование командной экономики, как отмечалось выше, было основано на выполнении плана, а не на улучшении продуктов или процессов. Попытки инновации всегда влекут за собой риск как в результатах, так и в способности получить необходимые материалы, чтобы войти в новые области производства. Стимула, встроенного в систему индустриального производства, для такой цели не существовало, однако возможность неудачи, встроенная в любую связанную с риском инициативу, оставалась70. Над принятием решений в области технологии довлела, как и во всех других областях управления экономикой, упрощенческая бюрократическая логика. Характерное свидетельство может проиллюстрировать наш аргумент71. Большинство выводов на американских чипах расположены на расстоянии 0,1 дюйма друг от друга. Советское Министерство электронной промышленности, ответственное за копирование американских чипов, приказало сделать все по метрической системе, но 0,1 дюйма эквивалентно странной метрической мере -около 0,252 мм. Чтобы все упростить, как часто бывает в советской бюрократии, было решено округлить цифру. В результате выводы чипов стали располагаться на расстоянии 0,1 "метрического дюйма" - 0,25 мм. Таким образом, советские чипы выглядели как американские, но не подходили к западным контактам. Ошибка была открыта слишком поздно, и в результате даже в 1991 г. советское полупроводниковое конвейерное оборудование не могло использоваться для производства чипов западных размеров, исключая, таким образом, потенциальный экспорт советской микроэлектроники.

Более того, научные исследования и промышленное производство были институционально разделены. Мощная и хорошо оснащенная Академия наук была институтом, ориентированным строго на исследования по своим собственным программам и критериям, не связанным с нуждами и проблемами промышленных предприятий72. Лишенные возможности полагаться на работу Академии, предприятия использовали исследовательские центры своих собственных министерств. Поскольку любой обмен между этими центрами требовал формальных контактов между министерствами в плановом порядке, центры прикладных исследований также не имели связи друг с другом. Это строго вертикальное разделение, навязанное институциональной логикой командной экономики, не позволяло "учиться на практике" (learning by doing), что имело критическую важность в стимулировании технологической инновации на Западе. Отсутствие взаимодействия между фундаментальной наукой, прикладными исследованиями и промышленным производством привело к крайней жесткости производственной системы, отсутствию экспериментирования в научных разработках и к узкому применению научных технологий в ограниченных областях именно в тот период, когда развитие информационных технологий опиралось на постоянное взаимодействие между различными технологическими областями на базе их коммуникаций через компьютерные сети.

Советских лидеров, начиная, по крайней мере, с 1955 г., когда Булганин созвал конференцию, чтобы обсудить проблему, все более тревожило отсутствие продуктивного взаимодействия между наукой и промышленностью. В течение 1960-х годов Хрущев, а затем и Брежнев сделали ставку на науку и технологию, чтобы опередить капитализм. В конце 1960-х годов в контексте осторожных экономических реформ были основаны научно-производственные объединения, устанавливающие горизонтальные связи между предприятиями и исследовательскими центрами73. Результаты опять оказались парадоксальными. С одной стороны, объединения завоевали некоторую автономию и увеличили взаимодействие между своими промышленными и научными компонентами. С другой стороны, поскольку они получали вознаграждение по их индивидуальному вкладу в рост производства по сравнению с другими объединениями, у них развилась тенденция к самообеспечению и к разрыву связей с другими производственными объединениями, так же как с остальной научной и технологической системой, поскольку они были подотчетны только своим собственным министерствам. В дополнение к этому министерства не стремились к сотрудничеству за пределами своих отраслей, а Академия наук сопротивлялась любой попытке ограничить ее бюрократическую независимость, мастерски используя страхи перед возвращением к полному подчинению эпохи сталинизма. Хотя позднее Горбачев пытался оживить систему, горизонтальные связи между научными исследованиями и промышленными предприятиями в действительности никогда не работали в плановой экономике, что препятствовало эффективному применению технологических открытий путем использования иных каналов, кроме министерских инструкций, передаваемых по вертикали.

Конкретный случай, который иллюстрирует фундаментальную неспособность централизованной плановой экономики приспособиться к процессам быстрой технологической инновации, - это эксперимент Академгородка близ Новосибирска74. В 1975 г. Хрущев по возвращении из Соединенных Штатов вознамерился воспроизвести модель американского университетского кампуса, убежденный в том, что при правильных условиях советская наука может превзойти науку Запада. По совету одного из ведущих математиков, Лаврентьева, он начал строительство научного городка в сибирской березовой роще на берегах искусственного Обского водохранилища, поблизости, но умышленно не слишком близко от главного сибирского промышленного и политического центра - Новосибирска. Некоторым из лучших молодых динамичных талантливых ученых Советского Союза был дан стимул переселиться туда, подальше от академической бюрократии Москвы и Ленинграда и в условия, несколько более свободные от прямого идеологического контроля. В 1960-х годах Академгородок процветал как крупный научный центр в области физики, математики, информатики, новых материалов и экономики, не считая других дисциплин. На пике своего развития в 1980 годах Академгородок насчитывал 20 институтов Академии наук, а также маленький элитный университет - Новосибирский государственный университет. В целом там работало почти 10 000 исследователей и профессоров, 4500 студентов и тысячи рабочих и техников, принадлежащих к вспомогательному персоналу. Эти научные институты в своих областях находились на переднем крае. И в самом деле, в экономике и социологии Академгородок дал несколько интеллектуальных лидеров перестройки, в том числе Абела Аганбегяна и Татьяну Заславскую. Однако безотносительно к научному превосходству, достигнутому сибирским городом науки, связи его с промышленностью никогда не существовало, несмотря на близость к главному сибирскому промышленному центру, где были расположены крупные оборонные заводы, в том числе электроника и авиастроение. Разделение между двумя системами было таково, что Академия наук создала в Академгородке свои собственные промышленные цеха, чтобы делать машины, необходимые для научных экспериментов, в то время как новосибирские электронные заводы продолжали полагаться на свои исследовательские центры, расположенные в Москве. Причина, по словам исследователей, которых я интервьюировал в 1990-1992 гг., состояла в том, что промышленные предприятия не были заинтересованы в новейших технологиях: их производственные планы были приспособлены к оборудованию, которое они уже установили, и любое изменение производственной системы означало риск не достичь установленных им плановых показателей. Поэтому технологические изменения могли произойти только под давлением соответствующего отдела Госплана, который должен был приказать ввести новые машины в то же самое время, когда он определял новые производственные задачи. Но расчеты Госплана не могли полагаться на потенциальные машины, которые могли быть созданы на основе передовых исследований в академических институтах. Вместо этого Госплан полагался на технологию, доступную на международном рынке, поскольку более развитая западная технология, втайне предоставляемая КГБ, была резервирована для военного сектора. Таким образом, один из самых смелых экспериментов хрущевской эры, предназначенный для того, чтобы связать науку и промышленность, чтобы сформировать ядро нового процесса развития в одном из богатейших по естественным ресурсам районов мира, в конечном счете потерпел неудачу под неизбежным бременем советского этатизма.

Таким образом, когда на Западе в течение 1970-х и начале 1980-х годов технологическая инновация ускорилась, Советский Союз в своих ведущих промышленных секторах все больше полагался на импорт машин и перенос технологий, пользуясь преимуществом валютного Клондайка - экспорта сибирской нефти и газа. Но западные технологии использовались неэффективно. Маршалл Голдман проинтервьюировал ряд крупных западных бизнесменов, занятых экспортом технологий в Советский Союз в начале 1980-х годов75. По их словам, импортное оборудование использовалось плохо (около 2/3 западной эффективности тех же машин). Министерство внешней торговли пыталось сэкономить свои скудные валютные ресурсы, в то время как крупные предприятия имели корыстный интерес в накапливании на складах новейшего оборудования и большого количества запасных частей всегда, когда им давали право покупать импортные товары. Недоверие между министерствами сделало невозможным гармонизацию импортной политики, из чего возникала несовместимость между импортным оборудованием, а долгие периоды амортизации для каждого типа импортного оборудования на данном заводе вели к технологическому устареванию и болезненному сосуществованию машин и процессов совершенно разных технологических эпох. Более того, скоро стало очевидным, что невозможно модернизировать технологию в одном сегменте экономики, не перестраивая всю систему. Именно потому, что плановая экономика сделала свои единицы очень взаимозависимыми, было невозможно ликвидировать технологический лаг в некоторых решающих секторах (например, в электронике), по-прежнему не позволяя каждому элементу системы взаимодействовать с другими. Замыкая круг, логика использования дефицитных ресурсов иностранной технологии для нужд сжимающегося, но неизбежного сегмента системы подкрепила приоритет, отданный военно-промышленному сектору, и твердо установила жесткое разделение между двумя все менее совместимыми технологическими системами - военной машиной и экономикой выживания.

И последнее по счету, но не по значению. Идеологические репрессии и политика контроля над информацией были решающими препятствиями для инновации и распространения новых технологий, сосредоточенных как раз на обработке информации76. Правда, в 1960-х годах эксцессы сталинизма были оставлены позади, сменившись великими перспективами "научно-технической революции" в качестве материальной базы социализма. Лысенко был убран вскоре после падения Хрущева, спустя целых 20 лет интеллектуального террора; кибернетика перестала считаться буржуазной лженаукой; в экономику были введены математические модели; о системном анализе благоприятно отзывались в марксистско-ленинских кругах и, что самое значительное, Академия наук получила сильную материальную поддержку и значительную бюрократическую автономию, чтобы вести свои дела, включая собственный идеологический контроль. Однако советская наука и технология по-прежнему страдали от бюрократии, идеологического контроля и политических репрессий77. Доступ к международному научному сообществу оставался очень ограниченным и доступным только избранной группе ученых, над которыми осуществлялся строгий надзор. Отсюда следовало отставание в научном "перекрестном опылении". Исследовательская информация фильтровалась, распространение открытий контролировалось и было ограничено. Бюрократы от науки часто навязывали свои взгляды новаторам, находя поддержку в политической иерархии. Присутствие КГБ в крупных научных центрах было по-прежнему всеобъемлющим, вплоть до конца советского режима. Воспроизведение информации и свободная коммуникация между исследователями и внешним миром долгое время оставались затрудненными, составляя огромное препятствие для научной изобретательности и распространения технологий. Следуя гениальной догадке Ленина о контроле над производством бумаги в качестве базового средства для контроля над информацией вскоре после революции, печатание, копирование и обработка информации, машины для коммуникаций оставались под жестким контролем. Пишущие машинки были редкими и за ними тщательно следили. Доступ к машинам для фотокопирования всегда требовал допуска от служб безопасности - две заверенных подписи для русского текста и три заверенных подписи для нерусского текста. Использование междугородных телефонных линий и телекса контролировалось в каждой организации специальными процедурами, и само понятие "персональный компьютер" объективно подрывало советскую бюрократию, в том числе и научную. Распространение информационной технологии как в машинах, так и в ноу-хау едва ли могло иметь место в обществе, где контроль над информацией играл решающую роль для легитимности государства и для контроля над населением. Чем больше коммуникационные технологии делали внешний мир доступным воображению советских граждан, тем более становилось объективно разрушительным дать такие технологии населению, которое, по большей части, перешло от подчинения террору к пассивной рутине на основе недостатка информации и альтернативных взглядов на мир. Так, по самой своей сущности, советский этатизм не позволил себе распространения информационных технологий в социальной системе, а без этого распространения информационные технологии не могли развиваться за пределами специфических функциональных целей, назначаемых государством, делая невозможным процесс спонтанной инновации путем использования сетевых взаимодействий, которое характеризует информационно-технологическую парадигму.

Таким образом, в ядре технологического кризиса Советского Союза лежит фундаментальная логика этатистской системы: подавляющий приоритет военной мощи; политико-идеологический контроль над информацией со стороны государства; бюрократические принципы централизованно планируемой экономики; изоляция от остального мира; неспособность технологически модернизировать некоторые сегменты экономики и общества, не изменяя всю систему, в которой такие элементы взаимодействуют друг с другом.

Последствия этой технологической отсталости в тот самый момент, когда развитые капиталистические страны были вовлечены в фундаментальную технологическую трансформацию, имели большое значение для Советского Союза и, в конечном счете, стали одним из главных факторов, приведших к его развалу. Экономика не могла перейти от экстенсивной к интенсивной модели развития, что ускорило ее упадок. Растущий технологический разрыв обессилил Советский Союз в мировом экономическом соревновании, закрывая двери перед выгодами международной торговли и оставив СССР лишь роль экспортера энергии и сырья. Высокообразованное население страны оказалось в ловушке технологической системы, которая все более и более удалялась от сравнимых индустриальных обществ. Применение компьютеров в бюрократической системе и командной экономике увеличило жесткость контроля78, подтверждая гипотезу, согласно которой технологическая рационализация социальной иррациональности увеличивает беспорядок. В конечном счете, сама военная машина начала страдать vis-a-vis растущего технологического отставания от противников79, углубляя кризис Советского государства.

45 Walker (1986: 53).

46 Amman and Cooper (1986).

47Castells and Natalushko (1993).

48Castells (1991); сокращенный вариант см. Castells and Hall (1994: ch. 4).

49 Agamirzian (1991).

50Wolcott and Goodman (1993); см. также Wolcott (1993).

51Doucette(1995).

52US Department of Defence (1989), mrr.AIvarezGoBzalez (1993).

53 Malleret and Delaporte (1991).

54 US News and World Report (1988).

55Афанасьев В.Г. (1972); Дряхлов Н.И. и др. (1972). Резюме этих тем на английском языке см.: Biyakhman and Shkaratan (1977).

56См. Fortescue (1986); Smith (1992: 283-309).

57Thomas and Cruse-Vaucienne (1977); Fortescue (1986).

58Goldman (1987).

59 Sapir (1987); Audigier (1989); Alexander (1990: 7620); Steinberg (1990).

60 Alvarez Gonzales (1993).

61 Полевые исследования Мануэля Кастельса, Светланы Наталушко и их сотрудников в электронных предприятиях Зеленограда (1991-1993) см. Castells and Natalushko (1993). О проблемах переноса технологий из оборонных отраслей в гражданскую экономику на Западе см. Kaldor (1981).

62Sandholtzetal.(1992).

63 Cooper (1991).

64 Полевые исследования М. Кастельса в Новосибирске (1990) и Зеленограде (1992-1993); см. также: Hutching (1976); Amman and Cooper (1986).

65 Agamirzian (1991).

66Andrew and Gordievsky (1990: 521ff.).

67Оценка директора Института систем информатики Российской академии наук (Сибирское отделение). Эта оценка была подтверждена шестью инженерами и менеджерами в институтах электроники и телекоммуникаций в Зеленограде в течение моей полевой работы; см. Castells and Natalushko (1993); Castells and Hall (1994: ch.4).

68Goldman (1987).

69Walker (1986).

70 Berliner (1986); Aganbcgyan (1989).

71 Сообщение Фреда Ланга, главного редактора журнала BYTE; см. April 1991, р. 128.

72 Kassel and Campbell (1980).

73 Казанцев С. (1991).

74Castells and Hall (1994:41-56).

75 Goldman (1987:118 ff.).

76 Sniaryl (1984).

77 Fonescue(1986).

78 Cave (1980).

79 Walker (1986); Praaning and Perry (1989); Rowen and Wolf (1990); Taibo (1993a).

8.3 Похищение идентичности и кризис советского федерализма

Многие из наших национальных проблем вызваны противоречивым характером двух принципов, которые были заложены как краеугольные камни Российской Федерации: национально-территориальный принцип и административно-территориальный принцип.

Борис Ельцин (Российская газета. 1994. 25 февр.)

Реформы Горбачева эксплицитно были нацелены вначале на экономическую перестройку и технологическую модернизацию. Однако беды советской системы лежали не только в этих областях. Основы многонационального, многоэтнического, многослойного советского федер льного государства были построены на зыбучем песке реконструированной истории и с трудом поддерживались путем безжалостных репрессий80. После массовых высылок целых этнических групп в Сибирь и Центральную Азию при Сталине81 на автономное выражение национализма среди более сотни национальностей и этнических групп, населявших Советский Союз, был наложен железный запрет82. Хотя изолированные националистические демонстрации и имели место (например, Армения, апрель 1965 г.; Грузия, апрель 1978 г.), иногда подавленные силой (например, Тбилиси, март 1956 г.), большинство выражений националистических чувств долгое время подавлялось и подхватывалось только интеллектуалами-диссидентами в редкие моменты относительной терпимости при Хрущеве или в конце 1970-х годов83. Однако то было давление национализма, используемого в личных интересах политическими элитами республик, и именно оно, в конечном счете, обрекло на провал реформистский эксперимент Горбачева и привело к распаду Советского Союза. Национализм, включая русский национализм, давал идеологическую основу для социальной мобилизации в обществе, где строго политические идеологии, не опирающиеся на исторически культурную идентичность, страдали от цинизма и неверия, созданного семью десятилетиями внушения идей коммунистической утопии84. Хотя неспособность советского этатизма воспринять технологические и экономические условия информационного общества была самой главной из основных причин кризиса советской системы, воскрешение национальной идентичности, либо исторически укорененной, либо вновь политически изобретенной, бросило первый вызов Советскому государству и, в конечном счете, разрушило его. Если реформы Андропова-Горбачева в 1980-х годах подталкивались экономическими и технологическими проблемами, взрывная проблема мятежного национализма и федеративных отношений в Советском Союзе была главным политическим фактором, объясняющим потерю советским руководством контроля над процессом реформ.

Причины неудержимого подъема национализма в Советском Союзе в годы перестройки нужно искать в истории советского коммунизма. На деле это сложная история, которая гораздо глубже, чем упрощенный образ простого подавления национально-этнических культур Советским государством. В самом деле, один из ведущих историков нерусских национальностей в Советском Союзе, профессор армянской истории Рональд Григор Суни утверждал:

"В могущественной националистической риторике потерялось какое-либо ощущение меры, в которой долгие и трудные годы правления коммунистической партии фактически продолжалось "становление наций" предреволюционного периода. Когда нынешнее поколение наблюдает саморазрушение Советского Союза, теряется из виду ирония, заключающаяся в том, что СССР был жертвой не только своего негативного влияния на нерусские народы, но и собственного "прогрессивного" вклада в процесс строительства наций... Глубоко противоречивая политика Советского государства подпитывала культурную уникальность разных народов, тем самым усиливая этническую солидарность и национальное сознание в нерусских республиках, хотя она и мешала полному выражению национальных требований, подчиненная навязанному политическому порядку"85.

Попытаемся реконструировать логику этого важного политического парадокса86. Советский Союз был основан в декабре 1922 г., и его многонациональное федеративное устройство было зафиксировано в Конституции 1924 г.87. Первоначально оно включало: Российскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику (РСФСР), в которую входили, кроме России, нерусские автономные республики; Украинскую Советскую Социалистическую Республику; Белорусскую Советскую Социалистическую Республику и Закавказскую Федеративную Социалистическую Республику. Это искусственное объединение, чреватое взрывом, свело вместе народы, столетиями питающие вражду друг к другу, - грузин, азербайджанцев, армян и ряд меньших этнических групп, среди которых были ингуши, осетины, абхазцы и месхетинцы. Членство в Союзе было открыто всем существующим и будущим Советским Социалистическим Республикам мира. Осенью 1924 г. были включены еще две республики: Узбекистан (образованный путем насильственной территориальной интеграции узбекского населения Туркестана, Бухары и Хорезма) и Туркмения. В 1936 г. были созданы три новые союзные республики - Таджикистан, Киргизия и Казахстан. Также в 1936 г. Закавказская Федерация была разделена натри республики: Грузию, Армению и Азербайджан, при этом внутри каждой из трех республик остались значительные этнические анклавы, которые со временем стали националистическими "бомбами" замедленного действия. В 1940 г. насильственное включение в состав СССР Эстонии, Латвии, Литвы и Молдовы (отнятой у Румынии) завершило строительство республиканской структуры Советского Союза. Его территориальная экспансия включала также аннексию Карелии и Тувы, как автономных республик в составе СССР, и распространялась на новые территории: Западную Украину и Западную Белоруссию, отнятые у Польши в 1939-1944 гг., и Калининград, отнятый у Германии в 1945 г.88.

Формирование федеративного государства под названием Советский Союз было результатом компромисса, который последовал за интенсивными политическими и идеологическими дебатами в течение революционного периода89. Первоначально большевистская позиция отрицала важность национальности как существенного критерия построения нового государства, поскольку пролетарский интернационализм на классовой основе должен был, как предполагалось, преодолеть национальные различия между трудящимися, эксплуатируемыми и, как показала первая мировая война, обманом вовлеченными буржуазным империализмом в межэтнические столкновения. Но в январе 1918 г. настоятельная необходимость найти военных союзников в гражданской войне, которая последовала за большевистским октябрьским переворотом, убедила Ленина в важности поддержки националистических сил за пределами России, особенно на Украине. Третий Всероссийский Съезд Советов в январе 1918 г. принял Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа, очерчивающую превращение бывшей Российской Империи в "братский Союз Советских Республик России, свободно объединившихся на федеративной основе"90. К этой "внутренней федерализации" России большевики в апреле 1918 г. добавили проект "внешней федерализации" других наций, открыто призывая в Союз народы Польши, Украины, Крыма, Закавказья, Туркестана, Киргизии и другие. Но критически важная дискуссия касалась принципа, по которому этническая и национальная идентичность должна признаваться в новом Советском государстве. Ленин и Сталин противостояли взглядам бундовцев и других социалистов, которые хотели, чтобы национальные культуры были признаны во всей структуре государства, делая Советский Союз поистине многокультурным в его институтах. Они противопоставили такому взгляду принцип территориальности в качестве основы национального существования91. Более того, этнические и национальные права должны были быть институционализированы в форме союзных республик, автономных республик и автономных областей. Результатом было полное замыкание национального вопроса в многослойной структуре Советского государства: идентичности признавались лишь настолько, насколько они были представлены в институтах государственного управления. Совмещение унитарного проекта Советского государства с признанием разнообразия его территориальных субъектов считалось выражением принципа демократического централизма92. Таким образом. Советский Союз был сконструирован вокруг принципа двойной идентичности: этнических/национальных идентичностей (включая русскую) и советской идентичности в качестве основания новой культуры нового общества.

За пределами идеологии территориальный принцип советского федерализма состоял в применении смелой геополитической стратегии, основанной на распространении коммунизма по всему миру. А.М.Салмин предложил интересную модель интерпретации ле-нинско-сталинской стратегии, лежащей в основе советского федерализма93. Советский Союз, по его мнению, был централизованной, но гибкой институциональной системой, структура которой должна была оставаться открытой и приспособленной для приема новых членов, которые должны были присоединяться к системе по мере того, как дело социализма неизбежно побеждало в остальном мире. Вот почему советская Конституция 1924 г. устанавливала право республик не только вступать в Союз, но также и выходить из него, делая такие решения суверенными и обратимыми. История показала, насколько трудным стало применение права на отделение в практике Советского государства. Однако это был принцип, унаследованный из ранних революционных дебатов и воспроизведенный в Конституциях 1936 г. и 1977 г. В течение эры Горбачева этот принцип дал сепаратистским движениям правовую/институциональную базу, поймав, таким образом, революционную идеологию на слове и перевернув, а в конечном счете, разобрав на части странную конструкцию советского федерализма94.

В геополитической модели, предложенной Салминым, кото

– Конец работы –

Эта тема принадлежит разделу:

Мануэль Кастельс - мыслитель и исследователь

Источники роста и стагнации в международном разделении труда меняющиеся судьбы Латинской Америки... Латинская Америка экономическая стагнация которой в х годах много раз... Таблица Латинская Америка структура ВВП по типу расходов в постоянных ценах г Ежегодные...

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Источник: составлено и разработано Desai (1987:17).

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Все темы данного раздела:

Мануэль Кастельс - мыслитель и исследователь
Предисловие научного редактора русского издания Любая незаурядная книга может быть осмыслена в различных контекстах, оценена с различных точек зрения. Для российского читателя, небе

Отзывы в печати
О трилогии Мануэля Кастельса "Информационная эпоха: экономика, общество и культура" "Мы живем в эпоху интенсивных и сбивающих с толку преобразований, сигнализирующих,

Время переходов
Предисловие к русскому изданию В конце этого тысячелетия Россия осуществляет несколько фундаментальных переходов. От авторитарного, коммунистического государства к государству демок

Загадка производительности
Производительность движет экономический прогресс. В конечном счете, человечество управляло силами природы и постепенно сформировалось в самостоятельную культуру лишь путем увеличения отдачи на един

Информационализм и капитализм, производительность и прибыльность
Несомненно, что в долгосрочном периоде рост производительности служит источником благосостояния наций; а технология, включая организационный и управленческий аспекты, является важнейшим фактором, с

Пределы глобализации
При близком рассмотрении текущих экономических процессов становится ясно, что новая информациональная экономика работает в глобальном масштабе. Впрочем, само понятие глобализации ставится под сомне

Региональная дифференциация глобальной экономики
Глобальную экономику можно внутренне разделить на три основных региона, каждый из которых имеет свою сферу влияния: Северная Америка (включая Канаду и Мексику после появления NAFTA), Европейский Со

Сегментация глобальной экономики
Необходимо внести дополнительную поправку в определение контура глобальной экономики - это не экономика планетарного масштаба. Другими словами, она не включает все экономические процессы, те

Источники конкурентоспособности в глобальной экономике
Структура глобальной экономики определяется динамикой конкуренции между экономическими агентами и локальными образованиями (странами, регионами, экономическими областями), где расположены сами аген

Динамика исключения из новой глобальной экономики: судьба Африки?
Динамика исключения значительной доли населения в результате новых форм включения стран в глобальную экономику становится все более явной на примере Африки156. Поскольку этот вопрос важе

Некоторые методологические замечания по поводу политики структурной перестройки экономики в Африке и ее оценки
В 1993 г. Управление вице-президента Мирового банка провело исследование политики структурной перестройки, осуществляемой Банком в Африке. Ее результаты, по словам вице-президента и главного эконом

Тойотизм: сотрудничество между менеджментом и рабочими, многофункциональная рабочая сила, тотальный контроль качества и уменьшение неопределенности
Третий путь развития касается новых методов менеджмента, в большинстве своем родившихся на японских фирмах19, хотя в некоторых случаях с ними экспериментировали в других обстоятел

Организация межфирменной сети
Обратимся теперь к рассмотрению двух других форм организационной гибкости, имеющихся в международном опыте: форм, характеризующихся межфирменными связями. Это мультинаправленная сетевая модель,

Типология восточно-азиатских деловых сетей
Рассмотрим вначале историю формирования, структуру и динамику восточно-азиатских деловых сетей. К счастью, этому предмету уделялось достаточное внимание в социальных исследованиях67, и я

Трансформация труда и занятости: сетевые работники, безработные и работники с гибким рабочим днем
Процесс труда находится в сердцевине социальной структуры. Технологическая и управленческая трансформация труда и производственных отношений в возникающем сетевом предприятии и вокруг него есть гла

Трансформация структуры занятости, 1920-1970 и 1970-1990 гг.
Анализ эволюции структуры занятости в странах "большой семерки" должен начинаться с разграничения между двумя периодами, которые, по счастливой случайности, соответствуют нашим двум разли

Новая профессиональная структура
Основное положение теорий постиндустриализма гласит, что люди, уже вовлеченные в различные виды деятельности, начинают занимать новые позиции в профессиональной структуре. Вообще говоря, было предс

Созревание информационального общества: прогноз занятости на XXI в.
На закате XX в. информациональное общество в своих исторически разнообразных проявлениях еще только складывается. Таким образом, аналитический ключ для обрисовки его будущего и зрелого облика может

Резюме: эволюция структуры занятости и ее следствия для сравнительного анализа информационального общества
В исторической эволюции структуры занятости, фундаментальной для социальной структуры, доминировала вековая тенденция роста производительности человеческого труда. По мере того как технологические

Статистические таблицы для главы 4
Таблица 4.1. США: процентное распределение занятости по отраслям экономики Отрасль а)1920-1970 гг. 6)1970-1991 гг.   &nb

Источник: Labor Statistics: Employment and Earnings, разные выпуски.
Таблица 4.17. Япония: процентное распределение занятых по профессиональным категориям, % Профессиональная категория 1955 г. 19

Источник: Statistical Yearbook of Japan, 1991.
Таблица 4.18. Германия: процентное распределение занятых по профессиональным категориям, % Профессиональная категория 1976 г. 198

Источник: 1976-1989: Statistisches Bundesamt, Statistisches Jahrbuch, разные выпуски.
  Таблица 4.19. Франция: процентное распределение занятых по профессиональным категориям, % Профессиональная категория 1982 г.

Источник: 1976-1989: Statistisches Bundesamt, Statistisches Jahrbuch, разные выпуски.
  Таблица 4.19. Франция: процентное распределение занятых по профессиональным категориям, % Профессиональная категория 1982 г.

Источник: Statistics Canada, The Labour Force различные выпуски.
  Таблица 4.22. Количество граждан иностранных государств в странах Западной Европы Страна 1950 г. 1970 г.

Источник. Passman and Munz (1992).
    Таблица 4.23. Безработица в отдельных странах, % от рабочей силы Страна 1933 г. 1959-1967гг. (сре

Источник: Singelmann (1978).
  Вместо того чтобы реконструировать базу данных, начиная с 1920-х годов, мы предпочли опереться на работу Сингельманна, расширив его базу данных на период 1970-1990 гг. Мы сделали вс

В дополнение к этому нужно отметить следующие специфические особенности изучаемых стран.
Канада Данные 1971 г. основаны на материалах переписи для лиц 15 лет и старше, которые имели работу в 1970 г. Данные 1981 г. основаны на 20%-й выборке из переписи 1981 г. по рабочей

В дополнение к этому нужно отметить следующие специфические особенности изучаемых стран.
Канада Данные 1971 г. основаны на материалах переписи для лиц 15 лет и старше, которые имели работу в 1970 г. Данные 1981 г. основаны на 20%-й выборке из переписи 1981 г. по рабочей

Созвездие Интернет
Сеть Интернет стала в 1990-х годах становым хребтом глобальной компьютерной коммуникации, она постепенно связывает между собой большинство сетей. В середине 1990-х она связывала 44 000 компьютерных

Интерактивное общество
Компьютерная коммуникация - слишком недавнее явление, и круг охваченных ею людей был ко времени написания этой книги (1995 г.) слишком узок, чтобы она стала объектом строгих и достоверных исследова

Урбанизация в третьем тысячелетии: мегаполисы
Новая глобальная экономика и возникающее информациональное общество действительно имеют новую пространственную форму, которая развивается в разных социальных и географических контекстах, - мегаполи

Кризис индустриального этатизма и коллапс Советского Союза
Когда Советский Союз будет производить 50 млн. т чугуна, 60 млн. т стали, 500 млн. т угля и 60 млн. т нефти, мы будем гарантированы от любых несчастий. Сталин. Речь в феврале 194

Осмысливая наш мир
Это значит сказать, что с трудом мы высадились на берег жизни, к тому же мы пришли как новорожденные; так давайте не будем набивать свои рты столь

Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • Популярное
  • Облако тегов
  • Здесь
  • Временно
  • Пусто
Теги