Необходимость и случайность

Необходимость и случайность — «соотносительные фи­лософские категории, отражающие различные типы связей в объективном мире и его познании. Необходимость — от­ражение преимущественно внутренних, устойчивых, повто­ряющихся, всеобщих отношений действительности...

Случайность — отражение внешних, несущественных, неустойчивых, единичных связей действительности...».⁶

Необходимость и случайность суть противоположности, отрицающие и одновременно предполагающие друг друга. Они связаны по определению, ибо случайность является результатом перекрещивания независимых причинно обус­ловленных событий, специфической формой проявления необходимости.

Противоположность необходимости и случайности вы­зывается разными основаниями. Эти основания связаны прежде всего с тем, что данные категории представляют лишь различные аспекты, характеризующие всеобщую связь и развитие предметов и явлений мира. Одно из осно­ваний кроется в разном характере причинности, вызываю­щей данные процессы и результаты. Необходимость вызы­вается регулярными и постоянными причинами процесса. Случайность появляется в результате действия отдаленных нерегулярных форм причинения.

Другим основанием сравнимости необходимости и слу­чайности выступает способ превращения возможности в действительность. В условиях действия необходимости в объекте существует только одна возможность превращения в действительность. Эта возможность в конце концов и реа­лизуется. В условиях действия случайности в объекте су­ществует несколько потенциальных возможностей и спосо- '| бов их реализации, которые могут превратить одну из них в действительность. И именно данная возможность выступит как форма проявления необходимости. В первом случае можно с достаточной точностью прогнозировать будущее поведение системы. Во втором — либо невозможны никакие предсказания, либо возможны с определенной долей веро­ятности.

События и процессы, выражаемые категориями необхо­димости и случайности, отличаются противоположным ха­рактером — однозначностью и определенностью, с одной стороны, и неоднозначностью и неопределенностью их про­текания — с другой.

В силу разнообразия и разноуровневости материального мира необходимость и случайность могут проявиться од­новременно, но в разных отношениях. Они также могутвпроцессе развития системы переходить друг в друга. Так, необходимость принимает форму случайности в точке вы­бора неравновесной, сложной системы направления даль­нейшего движения в условиях скачка.

В истории философии толкование категорий необходи­мости и случайности было различным, хотя великие ученые уже в античности определяли их достаточно близко к совре­менности. Так, Аристотель признавал важность данных понятий и посвятил им достаточно места и внимания в сво­ей «Метафизике». Он дает сравнительные определения и той, и другой категории, связывает их с понятиями причин­ности, внутреннего и внешнего, объясняет, почему наука о необходимости есть, а науки о случайности нет. Так, «с од­ним из существующего, — пишет Аристотель, — дело об­стоит всегда и по необходимости (это необходимость не в смысле насилия, а в смысле того, что иначе быть не может), с другим же не по необходимости и не всегда, а большей ча­стью, — то это начало и это причина того, что существует привходящее, ибо то, что существует не всегда и не боль­шей частью, мы называем случайным, или привходящим» .⁶ И далее: «Так вот, случайное, или привходящее, — это то, что, правда, бывает, но не всегда и не по необходимости инебольшей частью. Таким образом, что такое привходящее, или случайное, об этом сказано, а почему нет науки о нем, это ясно: ведь всякая наука исследует то, что существует всегда или большей частью, между тем случайное не при­надлежит ни к тому, ни к другому».⁷

Необходимость и случайность Аристотель рассматрива­ет как процессы, объективно существующие и отличающи­еся всеобщим характером. Необходимость свидетельствует не только о том, что вещь существует, но и о том, что по-

иному она существовать не может. Связывая необходимость с причинением, Аристотель указывает, что необходимая причина может быть только сущностью вещи, то есть состав­лять закон ее бытия. Важно подчеркнуть, что, толкуя слу­чайное как привходящее, Аристотель не только не отказы­вает ему в объективности, но считает, что случайное также является существенным свойством, только не данной кон­кретной формы бытия, а вытекающей из нее. А поскольку оно есть существенное свойство, оно также достойно науч­ного изучения. Таким образом, античный философ в дан­ном вопросе оказался значительно прозорливей метафизи­ческого толкования данных категорий.

Материалисты Нового времени (Б. Спиноза, П. Гольбах), так же как и некоторые ученые (Ж. Б. Ламарк, Э. Геккель), не видели связи между необходимостью и случайность, счи­тали, что случайность не является объективным свойством природы, характеризует только ложное знание или незна­ние чего-либо. «Случай — вот лишенное смысла слово», — восклицал Гольбах. Он был убежден, что «мы пользуемся словом случай, чтобы прикрыть незнание естественных при­чин...». Между тем, согласно Гольбаху, ни в нас, ни в при­роде «ничто не происходит случайно... Все, что происходит в нас или осуществляется нами, равно как и все, что проис­ходит в природе или что мы ей приписываем, зависит от необходимых причин, которые действуют по необходимым законам и производят необходимые следствия, порождаю­щие другие следствия.

Фатальность — это вечный, незыблемый, необходи­мый, установленный в природе порядок, или необходимая связь действующих причин с производимыми ими действи­ями».⁸

Как мы знаем, фатализм означает веру в неотврати­мость судьбы, в то, что в мире все заранее предопределено. И назови это богом, таинственной силой или необходимос­тью, с точки зрения философии разницы здесь никакой нет. Полностью отрицая объективность случайности, знамени­тый философ подвергает отрицанию и внутреннюю необхо­димость, т.е. то, что касается сущности предметов и про­цессов. Она становится абсолютной по определению и превра-

щается тем самым в абстракцию, так же как и случайность, не имеющую никакого отношения к действительности.

Другим важным моментом метафизического подхода к определению соотношения необходимости и случайности является то, что последней отказывается в научном иссле­довании. Она перестает быть объектом науки, что влечетзасобой, во-первых, дискредитацию философии как общей теории и метода естествознания (она становится бесплод­ной), а во-вторых, ограничение поисковых устремлений са­мой науки, одной из задач которой является исследование причин возникновения необходимых следствий.

С критикой метафизического понимания категорий не­обходимости и случайности выступил Г. Гегель. Прежде всего он отвергает идею о том, что случайное принадлежит только субъективному представлению. Науки, идущие по этому пути, с необходимостью окажутся в тупике бесплод­ной игры ума. То есть Гегель отстаивает объективность случайности и ее связи с необходимостью. Причем не кантовскую объективность, данную разуму априорно (т.е. как определения мышления и, значит, все-таки субъективно), а объективность реальной действительности. Случайности, по Гегелю, надо отдать должное в предметном мире. «Это верно прежде всего по отношению к природе, на поверхнос­ти которой, так сказать, случайность находит себе свобод­ное поприще... Но случайное точно так же проявляется и в духовном мире...».⁹ То есть случайное рассматривается как объективное и всеобщее свойство природы, но заметим, что философ говорит, что оно проявляется на поверхности при­роды, что выступает как непосредственная действитель­ность. Однако следует заметить, что случайное, по Гегелю, не сводится к простому многообразию природных образо­ваний, которое представляет собой удивительное зрелище случайности, «теряющейся в тумане неопределенности». Случайное имеет «основание своего бытия», но только не в самом себе, а в другом.¹⁰ Будучи обоснованным, оно явля­ется лишь односторонним определением действительности. Другое дело необходимость! Гегель ее определяет следую­щим образом: «Развитая действительность как совпадаю­щая в едином смена внутреннего и внешнего, смена их

противоположных движений, объединенных в одно уваже­ние, есть необходимость» ¹¹

Необходимость здесь выступает как закон, который от­личается универсальностью, объединяет многие движения, в т.ч. противоположные, а стало быть, содержит в себе ис­точник, силу и направленность развивающейся действи­тельности. Случайность как одностороннее определение дей­ствительности, как ее возможность, которая может быть, а может и не быть, является тем самым формой проявления необходимости.

Материалистическая диалектика восприняла многие идеи Гегеля, высказанные по поводу необходимости и слу­чайности, и прежде всего признание их объективного харак­тера, взаимной связи и развития. Правда, материализм по­нимает объективность как объективность материального мира, т.е. существование его вне и независимо от человечес­кого сознания. А объективность категорий — как содержа­ние истинного познания. Вместе с тем многие положения, сформулированные Гегелем, пластично вошли своей содер­жательной стороной в содержание диалектических поня­тий, свойственных материализму. Так, Ф. Энгельс подчер­кивает важность диалектической связи необходимости и случайности. В объективной действительности они не суще­ствуют в чистом виде: «... случайность — это только один полюс взаимозависимости, другой полюс которой называ­ется необходимостью».¹²

Данное утверждение проявило свою чрезвычайную ак­туальность в настоящее время в философии науки. Уже Ч. Дарвин в XIX в. раскрыл диалектическую сущность вза­имосвязи данных категорий. Как пишет Энгельс, «Дарвин в своем составившем эпоху произведении («О происхожде­нии видов путем естественного отбора» — авт.) исходит из самой широкой, покоящейся на случайности, фактической основы. Именно бесконечные случайные различия индиви­дов внутри отдельных видов, различия, которые могут уси­ливаться до выхода за пределы видового признака и у кото­рых даже ближайшие их причины могут быть установлены лишь в самых редких случаях, именно они заставляют его подвергнуть сомнению прежнюю основу всякой закономер-

ности в биологии — понятие вида в его прежней метафизи­ческой окостенелости и неизменности. Но без понятия вида вся наука превращалась в ничто. Все ее отрасли нуждались в понятии вида в качестве основы: чем были бы без понятия вида анатомия человека и сравнительная анатомия, эмбри­ология, зоология, палеонтология и т.д.? Все результаты этих наук были не только поставлены под сомнение, но и прямо-таки упразднены. Случайность опрокидывает существовав­шее до сих пор понимание необходимости. Сохранять его — значит навязывать природе в качестве закона противореча­щее самому себе и действительности произвольное челове­ческое определение, значит тем самым отрицать всякую внутреннюю необходимость в живой природе, значит вооб­ще объявить хаотическое царство случая единственным за­коном живой природы».¹³

Еще более актуальной представляется данная проблема­тика в философии науки XX в. Во второй половине столе­тия возникла теория самоорганизации открытых систем (физических, химических, биологических, экологических и любой другой природы), которая получила название «си­нергетика». Ее объект и способы описания уже рассматри­вались выше. Но применительно к актуализации вопроса о диалектике необходимости и случайности отметим, что зна­чение этой теории не исчерпывается уточнением принципа самодвижения и развития материи. Дело в том, что процесс самоорганизации материи, исследуемый в синергетике, ак­центирует внимание на случайностном моменте развития, в котором «система выбирает» направление дальнейшего движения к возникновению качественно новой системной структуры. Раскрывается удивительная картина расшаты­вания старого на элементы, которые в хаотическом движе­нии «трясутся во все стороны» (образ Демокрита, применен­ный к атомам), и образуется либо множество возможностей дальнейшего движения, либо невозможность направленно­го движения вообще. Затем «вдруг» один из элементов, на­ходящийся где-то на самом краю поля системы, проявляет «инициативу» и быстро разворачивает направления милли­ардов других элементов в свою сторону. И система, будучи только что в состоянии совокупности множества не связан-

ных движений, самособралась в единое и сделала скачок. Отсюда и значение слова «синергетика» (от греч.) — «совме­стный, согласованно действующий». Система сделала ска­чок, но не по необходимости, свойственной старому каче­ству, а на основе случайности, возникнув из какого-то бо­кового, неожиданного источника, благодаря слабым флуктуациям, силе и быстроте изменений.

Естественно возник соблазн интерпретации таких про­цессов в духе индетерминизма. Здесь и отрицание необхо­димости. И «свобода воли» электрона. Здесь и метафизичес­кое отождествление причинности и необходимости. И невоз­можность предсказания будущего поведения системы. Од­нако системы и процессы, исследуемые синергетикой, не нарушают ни закона диалектической связи необходимости И случайности, ни закона причинения. Диалектика всегда утверждала, что случайность есть форма проявления необ­ходимости, но это — форма, содержание которой определя­ется чем-то привходящим (Аристотель) и основание бытия которой находится в другом (Гегель). Диалектика рассмат­ривает системы как открытые, сложные, неравновесные, нелинейные, многокачественные, в которых элементы об­ладают относительной самостоятельностью к целому и со­ставляют свои подсистемы. С данной точки зрения синерге­тика только подтверждает диалектику, раскрывает ее внут­ренние механизмы, позволяет «стереоскопически» загля­нуть внутрь процессов развития, требует их рассмотрения действительно как универсальных.