Общество и индивид

Вопрос об отношении между обществом и индивидом сформулируем конкретнее: как должно строиться общество - на основе ли свободного взаимодействия отдельных людей или на основе принудительной организации и объединения их в одно целое. Два направления в решении этого вопроса постоянно борются в истории социально-философской мысли. При рассмотрении истории этого противоборства целесообразно употреблять для обозначения этих направлений не общеизвестные термины "индивидуализм" и "коллективизм", которые слишком многозначны, а отвлеченно-философские - "сингуляризм" (или социальный атомизм) и "универсализм".

Социальные воззрения Платона и Аристотеля, а также отчасти и стоиков носят характер "универсализма". Для Платона общество есть "большой человек", некая самостоятельная реальность, имеющая свою внутреннюю гармонию, особые законы своего развития. По Аристотелю, не общество производно от человека, а, наоборот, человек производен от общества; человек вне общества есть абстракция, реально столь же невозможная, как невозможна живая рука, отдельная от тела, которому она принадлежит. Для стоиков общество есть образец такого мирового, космического единства, которое проникает и объемлет всякое множество, даже саму природу, вселенную. Весь мир они рассматривали как некое общество - "государство богов и людей".

Но уже в античной мысли высказываются идеи в русле социального атомизма. Мы встречаем их в рассуждениях софистов об обществе и власти как выражении борьбы между классами и отдельными людьми. В качестве вполне законченной теории сингуляризм выражен Эпикуром, для которого общество есть не что иное, как результат сознательного соглашения между отдельными людьми об устройстве общественной жизни.

Средневековое христианское мировоззрение по существу универсалистично - отчасти потому, что оно философски опирается на новоплатонизм и аристотелизм, отчасти же и, прежде всего, потому, что по крайней мере церковь оно должно мыслить как подлинную реальность, как "тело Христово".

Начиная с эпохи Ренессанса, и в особенности в XVII и XVIII веках, снова развивается социальный атомизм. Гассенди и Гоббс возобновляют материалистический атомизм Эпикура, а с ним вместе и социальный атомизм. Гоббс хотя и считает общество "Левиафаном", огромным целым телом, но подчеркивает, что это - тело искусственное, составленное для преодоления естественной раздробленности на отдельных индивидов, "борьбы всех против всех".

В XVIII веке преобладает представление об обществе как искусственном результате "общественного договора", сознательного соглашения между отдельными людьми. В особенности нужно отметить, что и социализм - вопреки своим практическим тенденциям - теоретически почти всегда опирается на социальный атомизм. Социализм - подобно социальной философии Гоббса - именно потому требует принудительного "обобществления", как бы насильственно внешнего сцепления или склеивания в одно целое частиц общества - отдельных людей, что представляет себе общество онтологически и в его "естественном" состоянии именно как хаотическую груду и анархическое столкновение его отдельных индивидуальных элементов. Таково, например, характерное учение Маркса об "анархии производства"; с этим, правда, в марксизме непоследовательно сочетается универсалистическое учение о подлинной реальности "общественных классов".

Сингуляризм или социальный атомизм есть простое выражение позитивизма или точки зрения "здравого смысла" в социальной философии. Обычно говорят: если мы не хотим впасть в какую-то туманную мистику или мифологию в понимании общества, то можно ли вообще видеть в нем что-либо иное, кроме именно совокупности отдельных людей, живущих совместной жизнью и стоящих во взаимодействии между собой? Все разговоры об обществе как целом, например об "общественной воле", о "душе народа", суть пустые и туманные фразы, в лучшем случае имеющие метафорический смысл. Никаких иных "душ", кроме индивидуальных, в опыте нам не дано, и наука не может не считаться с этим. Общественная жизнь есть в конечном счете не что иное, как совокупность действий, вытекающих из мысли и воли; но действовать, хотеть и мыслить могут только отдельные люди.

Но общество есть некий согласованный порядок. Как же его объясняет социальный атомизм? Здесь мы встречаемся с двумя возможными типами объяснения. Старый наивный социальный атомизм, связанный с рационалистическим индивидуализмом XVIII века, представляет себе всякую согласованность, всякое единство общественной жизни возможными только в результате сознательного, умышленного сговора между отдельными людьми. Люди, в своих общих интересах, сговариваются между собой о том, что все они будут соблюдать известный общий порядок жизни, по возможности не мешать и не вредить друг другу, подчиняться общим правилам, сообща избранной власти и т. п. Единство общества есть результат добровольного, умышленного согласования воль и сотрудничества действий между отдельными людьми. В этом, по существу, и состояла знаменитая когда-то теория "общественного договора", разработанная Гоббсом, Дидро, Руссо и др.

Данная теория не выдерживает простейшей критики. Дело в том, что наряду с порядками, действительно "сознательно" введенными через законодательство, мы встречаем в обществе много общего, единообразного, упорядоченного, что никем не было сознательно "введено", о чем никто никогда не думал и к чему никто умышленно не стремился. И притом именно эта последняя область общественной жизни есть основная, господствующая в ней сторона. Кто когда-либо сговаривался, например, о введении общего для всего народа языка? Ясно, что этого не могло быть уже потому, что самый сговор уже предполагает взаимное понимание, т.е. общность языка.

Кроме того, существуют нравы, обычаи, мода, даже право, поскольку оно есть обычное право, цены на товары. История показывает, что и само государство и государственная власть возникают и существуют именно в таком же порядке, "сами собой", а не являются итогом сознательного общественного соглашения. Только на основе этого стихийно и неумышленно сложившегося общего порядка и единства возможно в дальнейшем, в некоторых частных и ограниченных областях и случаях, умышленное соглашение или вообще умышленное, сознательное воздействие на общественную жизнь отдельных людей - вождей, народных представителей, государственных деятелей.

Не так наивно-просто, а гораздо более серьезно смотрит на дело другой вид социального атомизма, возникший в XIX веке в результате преодоления первого его вида. Философски наиболее точно и ясно он формулирован в "Социологии" Георга Зиммеля.

Общественность, согласно Зиммелю, формируется не в результате умышленного соглашения - оно суть никем не предвидимый и сознательно не осуществляемый итог стихийного скрещения воль и стремлений отдельных людей. Человеческие стремления и действия имеют, кроме сознательно ставимой ими цели, еще другие, не предвидимые их участниками последствия. И в особенности это имеет место, когда они скрещиваются между собой. По большей части люди вообще достигают на деле не того, к чему они сами стремились, а чего-то совсем иного, часто даже им самим нежелательного. Вожди французской революции хотели осуществить свободу, равенство, братство, царство правды и разума, а фактически осуществили буржуазный строй; так по большей части бывает в истории. Так складываются обычай, мода, тропинка в лесу, общественная цена на товар.

Данное учение, будучи само по себе, в качестве простого констатирования, очевидно и безусловно правильным, имеет тот существенный недостаток, что в действительности не объясняет именно того, что здесь подлежит объяснению - отчего от скрещивания воль возникает порядок, общность.

Универсализм: если проникнуться сознанием, что общество есть конкретное единство, некое реальное целое - целое не в смысле простой суммы или совокупности отдельных людей, а в смысле первичной и подлинной реальности, - то почти неизбежно возникает представление об обществе как о живом существе, имеющем аналогию с чувственно воспринимаемым индивидом, например с отдельным человеком или вообще каким-либо биологическим организмом. На этом пути мысли возникает так называемая "органическая теория общества", утверждающая аналогию или даже тождество между обществом как первичным живым целым и организмом.

Эта теория имеет очень давнее происхождение, так как она в известном смысле как бы напрашивается сама собой. Одна из первых ее формулировок находится в известной из древней римской истории "басне" Менения Агриппы, с помощью которой он, по преданию, прекратил борьбу между патрициями и плебеями указанием, что разные классы общества исполняют функции разных органов тела и что без мирного сотрудничества здесь, как и там, невозможна жизнь целого. Выше было уже указано, что такого "органического" воззрения на общество придерживались Платон и Аристотель. В Ветхом завете мы встречаем неоднократно уподобление израильского народа живому существу, например "невесте" или "жене" Бога. Христианская церковь сознает себя как живое всеединство, как единое мистическое "тело Христово", а отдельных членов церкви - органами этого тела.

Не прослеживая дальнейшую историю этого воззрения, укажем лишь, что в социологической литературе XIX века оно с наибольшей резкостью и отчетливостью представлено в теории Спенсера, Шеффлэ, Лилиенфельда, Ренэ Вормса. Они пытаются эту аналогию общества с живым организмом обосновать множеством соображений и выразить в форме строго логического учения о тождестве - полном или почти полном - между общественным и биологическим организмом.

Однако, каково бы ни было сходство между единством общества и единством биологического организма, нельзя упускать из виду того существенного различия между ними, что единство общества носит духовный характер, что связь между членами общества, из которой слагается или в которой выражается это единство, есть связь духовная, тогда как в биологическом организме связь клеток в теле, при всей непонятности ее для нас, есть все же какая-то натурально материальная связь. Совершенно очевидно, что это объясняется именно тем, что связь между членами общества духовна, а не материальна, а потому и сверхпространственна, что она есть связь между сознаниями людей; отсюда само собой ясно, что все тождества, которые эта теория находит между обществом и биологическим организмом, вроде уподобления правительства - центральной нервной системе, железных дорог - кровеносным сосудам и т. п., - в лучшем случае суть занятные аналогии, и за которым скрыты очень существенные различия.

Возвращаясь к истории вопроса, нельзя не отметить, что в социально-философской мысли XX века противостояние двух названных направлений продолжается. Ряд социологов, начиная со Спенсера, развивают "универсалистическую" теорию общества как биологического организма, но наталкиваются на резкую критику со стороны представителей противоположного направления общественной мысли. Во французской социологии "универсалисты" Дюркгейм и Эспинас борются с сингуляристом Тардом и проч.

В русской социально-философской мысли, начиная со славянофилов, преимущественно господствовал универсализм, соответствующий православной церковной традиции. Оригинальность и новизна подхода русской религиозной философии к онтологической природе общества состоит не просто в стремлении развить и углубить известную органическую теорию общества, но и в преодолении ее недостатка - полагания механистическою характера взаимосвязей индивидов в обществе путем введения в социологию нового представления о социальной солидарности, которое определяется с помощью термина "соборность". "Соборность", как понятие, отображающее особую форму социальной солидарности, противопоставляется в русской философии понятию "я", составляющему сущность либерально-индивидуалистической социологии, и понятию "мы", полагаемого в качестве основного в общественной жизни консервативным сознанием. Этот термин, впервые выдвинутый ранними славянофилами и использованный рядом мыслителей "серебряного века" (Флоренским, Карсавиным, Франком, Лосским и др.), корнями уходит в философию "всеединства". С точки зрения русской философии, социальная, общественная жизнь не есть какая-либо внешняя, из утилитарных соображений объяснимая форма человеческой жизни. То, что человеческая жизнь во всех ее областях, начиная с семьи и экономического сотрудничества и кончая высшими духовными функциями - научной, художественной, религиозной - имеет форму общественной жизни, совместного бытия или содружества, есть необходимое и имманентное выражение глубочайшего онтологического всеединства, лежащего в основе человеческого бытия.

Смысл данной концепции раскрывается с помощью анализа понятий "соборность" и "общественность".

Природа общественной жизни имеет два аспекта, два слоя: внутренний и внешний. Внутренний слой общества состоит в подлинном единстве "мы", или, точнее, в тесной связи "Я" с этим первичным единством "мы". Внешний слой состоит в том, что это единство распадается на раздельность, противостояние и противоборство многих "Я". Здесь единству "мы" как бы противостоит раздельная множественность отдельных людей. Поэтому в учении социального атомизма, согласно которому общество есть простая сумма или внешняя совокупность отдельных людей, не все неверно. Будучи ложным в качестве исчерпывающего понимания природы общества, оно вместе с тем истинно, поскольку раздельность "Я", полагаемая социальным атомизмом за сущность общества, есть не простая выдумка, не иллюзия, а подлинная реальность. В реальности всеединство обнаруживается слабее, менее явственно, чем раздельность и противоборство между отдельными людьми.

Внутреннее всеединство, первичная гармония и согласованность всечеловеческой жизни, хотя и лежит в основе общественного бытия, не находит своего адекватного воплощения вовне. В этом заключается подлинный трагизм человеческого существования, подлинное несоответствие между его эмпирической реальностью и онтологической сущностью.

Двойственность между внутренним и наружным слоями общества иначе, по содержанию можно определить как двойственность его соборности и общественности, которая непосредственно вытекает из двойственности человеческой природы вообще. С внешней, общественной стороны социальная жизнь складывается из взаимодействия между людьми; каждый человек пространственно отделен от другого и действует под влиянием своей воли, определяемой его же потребностями. Весь остальной, "внешний" данному человеку мир, включая людей, есть для его сознания и действия "объект", то есть "не я", с которым он может взаимодействовать при наличии соответствующей воли с его стороны. Такое взаимодействие возможно лишь в двух формах. В одних случаях оно может совершаться чисто "онтологически" в виде свободного случайного столкновения двух индивидуальных воль, приходящих к взаимному соглашению в форме договора и свободного обмена действий и услуг. В другом случае взаимодействие может осуществляться - поскольку необходимо умышленное объединение людей, достижение сознательно поставленной общей цели - в форме, которая носит характер организации или создания коллективного единства через подчинение единой направляющей воле. Сюда относят явления власти и права, присутствующие в деятельности всякого коллектива - в государстве, семье или вообще в любом союзе. В обоих случаях внешняя общественность есть лишь механическая сторона общества, в которой и отдельные части, и части в их отношении к целому соприкасаются и действуют извне, взаимно ограничивая и стесняя друг друга.

Однако этот внешний, механический слой общественной жизни невозможен без живого внутреннего, органического единства - соборности, как основы видимой стороны социального бытия. Соборность есть внутреннее единство и оформленность общества. Под всякими механическими, внешними отношениями между людьми и объединениями людей скрывается и через них действует сила соборности, внутреннего человеческого единства. Так, без единства языка, без единства нравов и нравственных воззрений или без сознания единства "человеческого образа" невозможна даже простая встреча двух людей, немыслимо никакое, даже самое внешнее, их сотрудничество. Патриотизм, то есть чувство внутренней принадлежности единой родине, есть единство соборно-духовного бытия, основа, на которой утверждается внешний механизм армии – дисциплина, единство воли и действий и т. п. Отношение между продавцом и покупателем или между капиталистом и рабочим в современном обществе характеризуется обычно как образец холодно-утилитарного, чисто внешнего общения, в котором один человек служит для другого только "контрагентом", только источником извлечения личной выгоды. Но даже эти отношения между людьми были бы совершенно невозможны, если бы не опирались на элементарную минимальную связь, ибо без элементарного доверия к покупателю, как к честному человеку, продавец не впустил бы его в свою лавку, боясь быть ограбленным; без доверия к рабочему, которое не может заменить никакой контроль, капиталист не мог бы поручить ему никакой работы.

Соборность, как внутреннее, органическое единство, лежащее в основе всякого человеческого общения, всякого общественного объединения людей, может иметь разные формы. Первичной и основной формой соборности является единство брачно-семейное; религиозная жизнь - вторая жизненная форма соборности; третья форма соборности существует в виде общности судьбы и жизни всякого объединения множеств людей. Указанные формы соборности есть выведенные с помощью абстракции ее стороны или сферы, не существующие в отдельности, а лишь проявляют органическое всеединство.

К признакам, отличающим соборность от общественности, относят:

1. Соборность есть органически неразрывное единство "Я" и "ты", вырастающее из первичного единства "мы". В отличие от внешнего общественного единства, где власть целого нормирует и ограничивает свободу отдельных частей и где единство осуществляется в форме установленного свыше порядка, регулирования компетенцией, прав и обязанностей отдельных элементов, единство соборности есть свободная жизнь, как бы духовный капитал, питающий и обогащающий жизнь отдельных его частей;

2. Соборное единство образует жизненное содержание самой личности. Оно не есть для личности внешняя среда, предметно воспринимаемая и стоящая в отношении внешнего взаимодействия с личностью, а духовное питание, которым внутренне живет личность, ее богатство, ее личное достояние;

3. Соборное целое, частью которого чувствует себя личность и которое образует содержание последней, должно быть столь же конкретно-индивидуально, как и сама личность. Так, например, любить можно только индивидуальное, ибо любовь есть не абстрактное отношение, а сама жизнь, которая суть жизнь индивидуальности.

4. Самое существенное отличие соборности от общественности заключается в ее сверхвременном единстве, в котором выявляется новый существенный момент подлинно реального единства общества. Это означает, что за наружным временным аспектом настоящего в общественной жизни таится, как ее вечный фундамент и источник ее сил, сверхвременное единство, первичное единство ее настоящего с прошлым и будущим. Это сверхвременное единство есть выражение сверхвременности, присущей сознанию и духовной жизни отдельного человека ("Я"). Ведь человеческая жизнь возможна лишь на основе памяти и предвидения; она есть жизнь с помощью прошлого и для будущего, то есть использование прошлого в интересах настоящего и будущего.