Исходной базовой потребностью человека, по А. Маслоу, является потребность в самой жизни, т.е. совокупность физиологических и сексуальных потребностей – в пище, одежде, жилище, продолжении рода и т.д. Удовлетворение этих потребностей, или этой базовой потребности, укрепляет и продолжает жизнь, обеспечивает существование индивида как живого организма, биологического существа.
Защищенность и безопасность (safety and security) – следующая по восходящей значимости базовая потребность человека. Тут и забота о гарантированной занятости, заинтересованность в стабильности существующих институтов, норм и идеалов общества, и желание иметь счет в банке, страховой полис, тут и отсутствие тревоги за личную безопасность, и многое другое. Одним из проявлений этой потребности является также стремление иметь религию или философию, которая бы «привела в систему» мир и определила наше место в нем.
Потребность в принадлежности (к той или иной общности), причастности и привязанности (belongingness and affection) – третья базовая потребность человека, по А. Маслоу. Это и любовь, и симпатия, и дружба, и другие формы собственно человеческого общения, личностной близости; это потребность в простом человеческом участии, надежда на то, что страдания, горе, несчастье будут разделены, а также, конечно, надежда на успехи, радости, победы. Потребность в привязанности и принадлежности является обратной стороной открытости или доверия человека к бытию – как социальному, так и природному. Безошибочный индикатор неудовлетворенности данной потребности – чувство отверженности, одиночества, заброшенности, ненужности. Удовлетворение потребности в общении‑общности (принадлежности, причастности, привязанности) очень важно для полноценной жизни.
Потребность в уважении и самоуважении (for respect and self respect) – еще одна базовая потребность человека. Человек нуждается в том, чтобы его ценили, – за мастерство, компетентность, независимость, ответственность и т. д., чтобы видели и признавали его достижения, успехи, заслуги. Здесь на первый план выходят соображения престижа, репутации, статуса. Но признания со стороны других еще недостаточно – важно уважать самого себя, обладать чувством собственного достоинства, верить в свою единственность, незаменимость, чувствовать, что занят нужным и полезным делом. Чувства слабости, разочарованности, беспомощности – вернейшие свидетельства неудовлетворенности данной потребности.
Самовыражение, самоутверждение, самореализация (self‑actualization) – последняя, завершающая, по А. Маслоу, базовая потребность человека. Впрочем, завершающей она является лишь по критериям классификации. В действительности же, как полагает американский психолог, с нее начинается подлинно человеческое, гуманистически‑самодостаточное развитие человека. Человек на этом уровне утверждает себя через творчество, реализацию всех своих способностей и талантов. Он стремится стать всем тем, чем он может и (по своей внутренней, свободной, но ответственной мотивации) должен стать. Работа человека над самим собой – главный механизм удовлетворения рассматриваемой потребности.
Привлекательность концепции базовых потребностей обусловлена прежде всего своей системностью, а значит, четкостью и определенностью. Она, правда, не обладает полнотой, не является исчерпывающей. Достаточно сказать, что ее автор выделил и другие базовые потребности – в знании и понимании, в красоте и эстетическом наслаждении, – но не сумел вписать их в свою систему. Видимо, количество базовых потребностей может быть и другим, скорее всего гораздо большим. Но для нас важен сам этот базисно – «потребностный» подход.
Базовые потребности человека объективно соотнесены с общечеловеческими ценностями, к которым постоянно возрастает интерес в современном мире. Общечеловеческие ценности добра, свободы, равенства и т. д. могут рассматриваться как продукты или результаты мировоззренческой спецификации содержательного богатства человеческой природы – в ее, разумеется, нормативном выражении. Предельно общий характер базовых потребностей человека, их диспозиционность и устремленность в будущее объясняет столь высокий, идеальный (от слова «идеал») статус общечеловеческих ценностей. Идея взаимосвязанного, взаимозависимого мира получает тем самым еще одно, антропологическое подтверждение – единство базовых потребностей людей, единую природу человека.
Убеждения как единство знаний, эмоций, воли проявляются в различных формах: ценностные ориентации, социальные установки, нормы, принципы поведения, мотивы действий, поступков. Но в основе всех этих проявлений – ориентация на ценности.
Ценности – определяющий элемент культуры, ее ядро. Для того чтобы оценить, что значимо и полезно, а что нет, что есть добро, а что есть зло, и человек, и общество постоянно применяют определенные мерки, критерии. Культура в ценностном аспекте – это своеобразный социальный механизм, который выявляет, систематизирует, упорядочивает, сохраняет, передает ценности в обществе. Другими словами, ценности ориентируют человека, сообщество в окружающем мире, побуждают их к конкретным действиям или бездействию.
Социальные ценности существуют всегда в виде определенной системы и выражаются в менталитете человека, сообщества. Фундаментом системы ценностей являются нравственные ценности – например, заповеди Христа.
В рамках одного сообщества ведущие ценности большинства в основном едины, если, конечно, сообщество не находится в каком‑то экстремальном состоянии – межнациональный или межнациональный или межрелигиозный раскол, гражданская война, переходное состояние и т. п. Однако даже при стабильном состоянии общества возможен конфликт, вызванный сложившейся системой ценностей: политические ценности могут не согласовываться с экономическими, экономические – с социальными, экономические – с экологическими, коллективистские – с индивидуальными.
Немалые различия могут иметь системы ценностей социальных групп и классов. Социокультурные различия могут быть между отдельными поколениями в одном обществе или явлениями субкультуры и даже контркультуры.
Молодежная демографическая группа, например, имеет свой специфический стиль поведения, выражающийся в ношении определенной одежды, определенном языке общения, который взрослые не всегда могут понять. Таким образом, формируется молодежная субкультура.
В силу специфики социальных, политических или экономических условий субкультура может порождать образцы поведения, противоположные культуре, господствующей в обществе. Термин «контркультура» применим к субкультуре тех социальных или демографических групп, которые бросают вызов доминирующей в обществе культуре. Мафиозная группа, группа воров в законе, не лишена нравственных принципов – напротив, они имеют свои стандарты поведения, норм, чаще всего противоположные общепринятым в данном обществе. Субкультура таких групп вступает в конфликт с культурой общества, в котором она паразитирует.
Особенно показательным было противопоставление культурным ценностям общества субкультуры движения хиппи, очень популярного на Западе в 1960–1970 гг. Молодые люди, часто из вполне благополучных респектабельных семей, проповедовали культуру, в которой труд представлялся нежелательным, половая воздержанность – ненужной, патриотизм – ненормальным, стремление к материальному благополучию – недостойным. Таким образом, движение хиппи сформировало свою контркультуру, полностью противоположную основным нравственным нормам, принятым в западных странах.
Целостность культуры всегда предполагает известный синтез между общечеловеческими ценностями и национальной культурой. Для России уже в течение нескольких веков характерен конфликт между западниками (славянофобами) и славянофилами, русофилами; между коллективистской, общинной ориентацией, нравственными принципами и ставкой на индивидуализм западного, протестантского типа.
Мир ценностей в обществе также организован определенным образом. Основные ценности, выстроенные в определенную доктрину, теоретически аргументированные, превращаются в идеологию. Кроме того, ценности выражаются и в стихийно сложившихся представлениях, мнениях людей, которые находят отражение в обычаях, традициях, обрядах. Любое достаточно развитое общество имеет определенную идеологию. Другое дело, что эту идеологию часть общества может не воспринимать и даже бороться против нее. Это особенно характерно для обществ переходного типа. Любая идеология имеет несколько ярусов: общечеловеческое содержание, национальное содержание, например конституция, групповые социально‑классовые ценности.
Справедливость – образование многомерное, в ней много различных уровней, слоев, граней, и все они в общем‑то важны – одни больше, другие меньше – для составления целостной картины этого феномена. В отечественной литературе комплексный характер справедливости получил достаточно полное освещение. Однако оно непропорционально смещено в сторону этического и социально‑политического подходов. Собственно же философские – онтологические, антропологические – измерения справедливости почти всегда оставались и поныне остаются в тени.
Между тем метафизический, собственно философский подход к проблеме справедливости крайне важен. Он позволяет высветить не только «темные углы», скрытые параметры частных, прикладных (экономических, политических и др.) аспектов этой проблемы, но и, что главное, ее исходные принципы, конечные причины, предельные основания. Метафизика справедливости имеет дело с ее сущностными глубинами, присутствием целого, ориентацией на целостность в каждой из ее частей или элементов.
Справедливость предполагает особую – проспективную – работу человеческого сознания. Она становится существенным, т.е. по‑настоящему работающим элементом исторического развития человека именно с момента своего осознания в качестве вполне реальной, а потому желаемой и даже должной перспективы общественного устройства и образа жизни. Без того или иного осознания возможности справедливости не было бы и ее в действительности. При этом справедливость человек не находит и не открывает – он ее создает. Открывает и находит он только определенную пластичность исходного исторического материала и возможность встроить в него свои заветные желания, чаяния, надежды. Если бы история не допускала альтернатив, была монолинейной и безвариантной, то ни о какой справедливости не могло бы быть и речи.
Но на поиски справедливости, а точнее, на борьбу за ее утверждение человека толкает отнюдь не эластичность или податливость истории, общественной канвы его жизни, а какая‑то неустроенность, какое‑то напряжение, какой‑то дискомфорт его бытия, одним словом, несправедливость. Иными словами, к справедливости люди идут от несправедливости, поскольку открывается – сначала в мысли, а потом и в действии – перспектива иного устройства и течения жизни, другой ценностной ориентации бытия.
На наш взгляд, справедливость возникает как одна из форм социализации человека, как средство формирования и развития культурного потенциала общества. Она обладает замечательным свойством выхода за пределы собственного Я, в жизненный мир Другого (Других). Справедливость по меньшей мере «туистична»: тут всегда Я и Ты. Эгоизм, нарциссизм и тому подобные Я‑центризмы ей противопоказаны по определению. Отсюда такой мощный социальный заряд справедливости, отсюда ее цивилизующая, «окультуривающая» роль. Справедливость незаменима в становлении подлинно человеческой коммуникации между людьми, а подлинно человеческой она оказывается лишь в том случае, когда вовлеченные в нее стороны видят и признают друг в друге равноправных субъектов, свободных и ответственных. Наряду с другими факторами справедливость удерживает человека в его субъектно‑личностной определенности. И это вытекает из самой природы справедливости: ее «юрисдикция» не распространяется на объекты, мир вещей, она действительна только в пространстве социально‑субъективного, в мире людей. Справедливость удачно накладывается на социальные институты – это ее организационное закрепление, структурная материализация. Какими бы эффективными ни считались социальные институты, их следует заменить, если обнаружена несправедливость.
Справедливость – один из тех социально‑нравственных идеалов, без которых человеческая жизнь именно как человеческая была бы невозможна. Человек остается человеком, развивается как человек лишь до тех пор, пока устремлен к тому, что выше, светлее и совершеннее его эмпирического существования. В противном случае он теряет смысловую нить жизни, деградируя к той животной рефлексологии бытия, от которой с таким трудом когда‑то оторвался. Человек тянется к идеалам и потому растет – как цветок, вытягивающийся навстречу благодатным лучам солнца.
Долженствование – самая глубокая сущностная определенность рассматриваемых идеалов. Открытость долгу, долженствованию – неотъемлемая характеристика человеческого существования в целом. Все истинно сущее в истории когда‑то было должным, выступало в форме долга. Переход должного в сущее составляет важнейший элемент социально‑исторической динамики нашей жизни.
Справедливость помогает конкретизировать нравственно‑гуманистический идеал общества – стратегическую установку на человека, его свободно‑творческое развитие. Она затрагивает сущностной стержень данного идеала – его диалектику целей и средств. Наиболее серьезной деформацией этой диалектики, как известно, является разрыв необходимых связей между поставленной целью (а ею в конечном счете выступает сам человек) и используемыми средствами. Разрыв этот тем более огорчителен, что реализованная (реализуемая) цель есть всегда функция использованных (используемых) средств. Именно справедливость помогает выдерживать целевую, по сути, человеческую профилизацию отбираемых и применяемых средств.