Познание не ограничено сферой науки, знание в той или иной своей форме существует и за ее пределами. Появление научного знания не отменило и не сделало бесполезными другие формы знания. Полное отделение науки от ненауки так и не увенчалось успехом до сих пор.
Весьма убедительно звучат слова Л. Шестова о том, что, "по-видимому, существуют и всегда существовали ненаучные приемы отыскания истины, которые и приводили если не к самому познанию, то к его преддверию, но мы так опорочили их современными методологиями, что не смеем и думать о них серьезно" (Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. - Л., 1991. С. 171)
Каждой форме общественного сознания: науке, философии, мифологии, политике, религии - соответствуют специфические формы знания. Различают также формы знания, имеющие понятийную, символическую или художественно-образную основу.
Когда разграничивают научное, основанное на рациональности, и ненаучное знание, то важно понять: ненаучное знание не является выдумкой, оно производится в определенных интеллектуальных сообществах, в соответствии с другими (отличными от рационалистических) нормами, эталонами и имеет собственные источники и средства познания. Очевидно, что многие формы ненаучного знания старше научного знания, например, астрология старше астрономии, алхимия старше химии.
Выделяют следующие формы ненаучного знания:
1) ненаучное - это разрозненное несистематическое знание, которое не описывается законами, находится в противоречии с существующей научной картиной мира;
2) донаучное, которое выступает прототипом научного, то есть, предшествует ему;
3) паранаучное - несовместимое с имеющимся гносеологическим стандартом. Широкий класс паранаучного (пара- от греч. - около, при) знания включает в себя учения или размышления о феноменах, объяснение которых не является убедительным с точки зрения критериев научности;
4) лженаучное- сознательно эксплуатирующее домыслы и предрассудки.
В качестве симптомов лженауки является нетерпимость к опровергающим доводам. Лженаучные знания очень чувствительны к сенсации, их особенностью является то, что они не могут быть объединены парадигмой, не могут обладать систематичностью, универсальностью, они вкраплениями сосуществуют с научными знаниями.
5) квазинаучноезнание ищет себе сторонников и приверженцев, опираясь на методы насилия и принуждения. Оно, как правило, расцветает в условиях жесткой иерархии науки, в которой доминирует идеологический режим. В истории нашей страны периоды "триумфа квазинауки" хорошо известны: лысенковщина, критика генетики, кибернетики и т.д.;
6) антинаучное- утопичное и сознательно искажающее представление о действительности. Приставка "анти" обращает внимание на то, что предмет и способы исследования противоположны науке. Особый интерес и тяга к антинауке возникают в периоды социальной нестабильности. Но хотя данный феномен достаточно опасен, принципиальное избавление от антинауки невозможно;
7) псевдонаучное знание представляет собой интеллектуальную активность, спекулирующую на совокупности популярных теорий.
Еще на ранних этапах человеческой истории существовало обыденно-практическое знание, доставлявшее элементарные сведения о природе и окружающей действительности. Его основой был опыт повседневной жизни, который имел разрозненный, несистематический характер, и представлял собой простой набор сведений. Люди, как правило, располагают большим объемом обыденного знания, которое производится повседневно в условиях элементарных жизненных отношений и является исходным началом всякого познания. Иногда аксиомы здравого смысла препятствуют развитию науки, вживаются в человеческое сознание так крепко, что становятся предрассудками и сдерживают процесс познания. Иногда, напротив, наука длинным и трудным путем доказательств и опровержений приходит к формулировке тех положений, которые давно утвердили себя в среде обыденного знания.
Особую форму ненаучного и внерационального знания представляет собой так называемая народная наука, которая в настоящее время стала делом отдельных групп или отдельных субъектов: знахарей, целителей, экстрасенсов, а ранее являлась привилегией шаманов, жрецов, старейшин рода. При своем возникновении народная наука обнаруживала себя как феномен коллективного сознания. В эпоху доминирования классической науки она заняла прочные позиции на периферии, вдали от официальных экспериментальных и теоретических изысканий. Как правило, народная наука транслируется от наставника к ученику в бесписьменной форме. Иногда ее можно выделить в форме заветов, примет, наставлений, ритуалов и пр. И, несмотря на то, что народную науку квалифицируют как самобытную и проницательную, ее часто обвиняют в необоснованных притязаниях на обладание истиной.
Широкий класс паранормальногознания включает в себя учения о тайных природных и психических силах и отношениях, скрывающихся за обычными явлениями. Самыми яркими представителями этого типа знания считаются мистика и спиритизм (экстрасенсорное - телепатия, ясновидение, второе - психокинез).
Заслуживает внимание то, что в настоящее время исследование паранормального ставится на конвейер науки, которая после серий различных экспериментов делает свои выводы. К. Поппер достаточно высоко ценил псевдонауку, прекрасно понимая, что наука может ошибаться и что псевдонаука "может случайно натолкнуться на истину". У него есть и другой вывод: если некоторая теория оказывается ненаучной - это не значит, что она не важна.
Уже давно ненаучное знание не рассматривают только как заблуждение. И раз существуют многообразные формы ненаучного знания, следовательно, они отвечают какой-то изначально имеющейся в них потребности. Нельзя запрещать развитие ненаучных форм знания, как нельзя и культивировать псевдонауку. Даже если неожиданные аналогии, тайны и истории окажутся всего лишь "инофондом" идей, в нем очень остро нуждается как интеллектуальная элита, так и многочисленная армия ученых.
Достаточно часто звучит заявление, что традиционная наука, сделав ставку на рационализм, завела человечество в тупик, выход из которого может подсказать ненаучное знание. К ненаучным же дисциплинам относят те, практика которых основывается на иррациональной деятельности на мифах, религиозных и мистических обрядах и ритуалах. Интерес представляет позиция современных философов науки, и в частности П. Фейерабенда, который уверен, что элементы нерационального имеют право на существование внутри самой науки.
Мнение о том, что именно научные знания обладают большей информационной емкостью, также оспаривается сторонниками подобной точки зрения. Наука может "знать меньше" по сравнению с многообразием вненаучного знания, так как все, что она знает, должно выдержать жесткую проверку на достоверность фактов, гипотез и объяснений. Не выдерживающее эту проверку знание отбрасывается, и даже потенциально истинная информация может оказаться за пределами науки.
Особое внимание следует обратить на вопрос соотношения веры и разума.Проблема взаимоотношений знания и веры имеет давнюю историю. Она активно обсуждалась в средневековой схоластической философии. Так, уже Тертуллиан открыто выступал против разума, провозглашал парадоксальный тезис: "Верую, потому что абсурдно". Августин Блаженный утверждал, что задача богословия - познать в свете разума то, что уже принято верой. Ансельм Кентерберийский заменил изречение Тертуллиана своей компромиссной формулой: "Верю и понимаю". Фома Аквинский говорил о гармонии между верой и знанием при приоритете веры.
Проблема соединения веры и знания, богословия и науки занимает важное место в одном из влиятельных направлений современной философии - неотомизме, представители которого стремились в едином синтезе объединить веру и разум. Основная задача данной философии усматривается в рациональном раскрытии и оправдании истин теологии. При этом она должна ориентироваться на собственные критерии рациональности и направляться, в конечном счете, "светом веры".
Французский ученый, философ и теолог Тейяр де Шарден пытался создать "научную феноменологию", которая синтезировала бы данные науки и религиозного опыта для раскрытия содержания эволюции Вселенной. Идею единения науки и мистики он считал панацеей от всех бед современного человечества. Важнейшее условие реализации этой идеи - технический прогресс и развитие экономики. Но решающую роль, по мнению Тейяра де Шардена, должен сыграть духовный фактор - ясная и сознательная вера в наивысшую ценность эволюции.
И. А. Ильин подчеркивал, что знание и вера совсем не исключают друг друга. С одной стороны, потому что положительная наука, если она стоит на высоте, не преувеличивает ни своего объема, ни своей достоверности и совсем не пытается судить о предметах веры (к примеру - "Бог есть" или наоборот "Бога нет"). Ее граница - чувственный опыт, ее метод - объяснить все явления естественными законами и стараться доказать каждое свое суждение. Она, согласно И. А. Ильину, держится за этот опыт и за этот метод, не утверждая, что они являются всеобщими, и не отрицая того, что можно достигнуть истины в другой области при помощи другого опыта и другого метода.
Рассматривая взаимоотношения веры и знания, Н. А. Бердяев отмечал, что они не мешают друг другу, и ни одна из них не может заменить или уничтожить другую. Русский философ утверждал беспредельность знания и веры, полное отсутствие их взаимного ограничения. Научное знание, как и вера, есть проникновение в реальную действительность, но частичную, ограниченную. Наука верно учит о законах природы, но она, по мнению Бердяева, некомпетентна в решении вопроса о вере, откровении, идее и т.п.
Усиление роли религии в современном обществе активизировало внимание исследователей к вопросу о соотношении науки и религии, знания и веры. Последняя имеет два значения: уверенность(доверие, убежденность) - то, что еще не проверено, не доказано в данный момент, и религиозная вера.
Вместе с тем следует иметь в виду, что "вера - это не только основное понятие религии, но и важнейший компонент внутреннего духовного мира человека, психический акт и элемент познавательной деятельности. Она обнаруживает себя в непосредственном, не требующем доказательств, принятии тех или иных положений, норм, истин. Как психологический акт вера проявляется в состоянии убежденности и связана с чувством одобрения или неодобрения. Если вера отрывалась от религиозной принадлежности, то в составе познавательного процесса она обозначала убежденность в правоте научных выводов, уверенность в высказанных гипотезах, являлась могучим стимулом научного творчества.